Охренеть! Амфибия?! Трёхместный, четырёхколёсный... Только сухопутные колёса добавить... САУ - самокатная арбалетная установка.
Офигеть!
Я это уже говорил? - Я это ещё много раз скажу!
Парень смотрит на меня радостно, но с тревогой. Как я понял, он в создании этой... "водомерки" принимал активное участие. Недочёты, недоработки видны, но... Они ж сами придумали и сделали! И оно - бегает!
-- Поздравляю! Благодарю за службу! За проявленное усердие, трудолюбие, воображение и инициативность! Всем участникам проекта "водомерка" - моё восхищение! Наиболее отличившимся - ценные подарки! Обязательно соберёмся, и вы мне всё подробненько расскажите. Как, кто, чего... Молодцы!
Паренёк цветёт, смущается и грудь выпячивает. На мой взгляд - вполне заслуженно. Но... чужая радость часто бывает кому-то впоперёк.
-- Чего нахваливаешь-то недоросля бестолкового?! Точно люди говорят: "Зверь Лютый" - мозгой свихнувши. Ведь хрень же полная! Ни на что не годная! Ни людей перевезть, ни товар какой. Ложить-то некуда! Дырка на дырке ж! Да и много ль те "топтуны" - стоя! - противу течения... тыщу вёрст! - протопают. Опять же - высоко, чуть ветерок сбоку - кирдык вверх тормашками! Дурость полная! Как ни глянь, а попусту железо да кожа, да труд переведённые. А ты нахваливаешь, подарки обещаешь. Разорят тебя недоросли, по миру пустят! Это ж не лодия, а... стропила без крыши. И - без ума вовсе.
Что характерно: мои Софья с Изей и Беней - помалкивают. Гридни муромские - тоже. Уже уловили, что у меня... не всё так просто. А вот поп из троицы, Ионой данной, взялся проповедовать. Причём по теме, в которой - "ни уха, ни рыла".
Но он же - "глас божий", на нём же "благодать почиёт"! Как слуга Всевидящего и Всезнающего, почитает себя вправе обо всём судить и всему давать оценку.
По Жванецкому:
"Мыслить так трудно, поэтому большинство людей судит".
Я же, будучи во всём, кроме сложных систем, дилетантом, предпочитаю слышать мнение профессионалов в конкретной области.
"Сапожник - рассуждай не выше сапога".
Даже если твой "сапог" - царствие божие.
У меня, дядя, принято хлебальник открывать для приёма пищи. Или - по делу. А не для выражения эмоций. Чуйства свои... засунь и съешь. Или - наоборот. Но - без огласки.
Однако для присутствующей аудитории надлежит опровергнуть и развеять. Во избежание возникновения вредных сомнений и ложных иллюзий.
-- Это - не лодия. Это судно береговой охраны. На этом - ни людей, ни товаров возить не будут. Боевой сторожевой корабль. Цель - увидеть нарушителя. Потому носовой - сидит высоко. Догнать. Потому - быстрый. Проводить к бережку. Потому - вёрткий. При возражении - уничтожить. Потому - самострел. Лупит издалека и много. Такая "водомерка" - реки перекрыть. Не вдоль реки, а поперёк. Ветерок сбоку... Ушкуй прежде перевернётся, чем эта... "дурость". А если ещё сильнее ветер - никто не поплывёт, гоняться - не за кем.
-- Ой, много ли этот недоросль на реке углядит! На своих жердях сидючи...
Вредный попец попался. Впрочем, другого я от Ионы и не ждал.
"На тебе, боже, что нам негоже" - русская народная мудрость.
Вывод? - Загнать "критика" в верховья Ветлуги. Или - Ватомы? Пусть в тамошних болотах новообращённых... ново обращает. Во Всеволжске - не нужен. Тот же подход: "На, тебе, боже...". С уточнением: "... и до не видать вовсе".
Капитан "водомерки" сначала обрадовался моих похвалам, потом обиделся на слова "критика" и, наконец, пришёл в недоумение:
-- А чего выглядывать-то? Тут вот, на плёсе, видно же! А что за мысом - сигнальщики сигналят. Вона ж. Вышки стоят. Мы ж вас давно уже поджидаем, с полудня ещё. Ой! Господине! Я ж заболтался вовсе! У нас тут такие дела!
Мне стало... тревожно. Аж до дурноты... Всеволжск... сгорел?! Враги сожгли?! В землю провалился? Рекой смыло? Чума-понос-золотуха?! Голодные звероящеры, пьяные бешеные тараканы, пчёлы-неврастинички... Ох, господи...
-- Какие "такие"?
-- Дык... ну... Караван пришёл. Три.
-- ??!!
-- Сперва наш. Ну, с Пердуновки. С Аким Янычем, стало быть. Большо-ой! Тама в ём...
-- Другой какой?
-- А? Да. Другой, после - с Володимера. Тут такое было! Бой смертный! Чего ж мы тута обретаемся? - Выглядываем, не сбежал ли кто из караванщиков. А ныне сигналят - Низовой караван у Усть-Ветлуги остановили. Тама, вроде, покамест крови нет. Может, нам туды пора? Ну, ежели что... А мы подмогнём.
Капитан "водомерки" явно мечтал о боевой славе. Чтобы лихо подойти к злым ворогам и та-та-та... все шесть коробок со стрелами, которые я вижу стоящими у его ног. А потом - грудь в крестах и девки гроздьями...
-- Сперва - разберусь. Нужен будешь - вызову. Пока - служба прежняя. Смотреть внимательно. (И - моим гребцам) На вёсла, навались.
Все всё слышали, и муромские гридни рванули резво.
Я не находил себе места от тревоги. "Всё пропало! Клиент уезжает! Гипс снимают!". Город-городок мой... Сгорел, вымер, в реку съехал...
Ходу! Давайте же!
Дым пожарища не плыл по горизонту. Отчего становилось ещё страшнее. Да что ж там могло случиться?!
Мы подходили всё ближе. И всё яснее было видно, что пляж вдоль Дятловых гор от Окской Стрелки вверх по реке завален плав.средствами. Выше аккуратно "припаркованы" три учана. На одном грузчики разгрузку ведут. Ниже, рядком и по одиночке густо лежат целые и разбитые "рязаночки". Ещё ниже... Посудины учанистого типа вперемежку с более приличными разнокалиберными лодочками и, даже, плотами. Ещё дальше, уже на Волжском просторе напротив устья Оки, два моих ушкуя гонялись за моей "Белой Ласточкой".
Коллеги! Если в "мире вляпа" вы уже сутки не находите причин для изумления, значит - вы в тюрьме. Или - в могиле.
Офигивизм - имманентное состояние попандопулы. Имманентное, перманентное и экзистенциальное.
Я, конечно, люблю когда вокруг динамично, энергично, интересно, весело, но вот так сразу...
Ну! Что тут?! У нас...
А ничего особенного. Между лодками копошились люди, что-то делали, что-то тащили. Оборачивались посмотреть на нас, махали руками. Сверху вдруг поехала платформа "фурункулёра", наполненная богато одетыми людьми. С саблями. Мы правили туда, подходили всё ближе. Я уже различал Чарджи с его чёрной шапкой и чекменем. А впереди... другого такого нет - Аким Яныч, собственной персоной и с задранной бородой. Живые, не ободранные, не порубленные.
Так чего меня пугают?! И откуда столько плав.дров на пляже?!
Аким, кажется, собирался сыграть что-то типа "Поклонение волхвов" в духе Гвидо да Сиена. Причём в роли мадонны предполагался "фурункулёр", он сам - в роли младенца, я - все три царя сразу, на коленях перед ним, а народ там, толпой в очередь за обрезом картины.
Может, и прошло бы. Но не с нашим народом. Народ толпиться за обрезом... не то, чтобы не согласился - просто не понял такой возможности.
Только я спрыгнул на берег, как сбежались... "сограждане" и стали выражать радость. Громко, разнообразно. Тактильно. Основная озвученная народная мысль:
-- Ты где гулял? Хрен лысый. У нас тут такие дела! А ты шляешься где ни попадя!
Это - не "возвращение блудного сына", это - "возвращение блудного мужа". Народу мои дела - не сильно интересны. Мне в походе чуть голову не оторвали, плетями не забили, до смерти не изнасиловали... Я, между прочим, Москву сжёг! - Да ну? Ну и хрен с ней.
Народу интересны его собственные переживания:
-- А они как полезли...! А мы им ка-ак... А тут сверху...! А они, слышь, гады какие! В реку и бежать...! А тута "водомерка"... Да не об том речь... Теперя-то как?! И куда эт всё...? Ты, эта, скажи Терёхе, чтобы колты выдал. Я бабу присмотрел! Будут колты - пойдёт за меня. А Терёшка не даёт. Яви милость! На радостях!
Я улыбался, кивал знакомым, дурел и ошизывал. Народу привалило густо. Съехавшим по "фурункулёру" было не подойти.
Акиму простолюдинов в задницы пинать - не по чину. Тут Ивашка взревел теплоходом на перекате и попёр напролом. Так что отчима я увидел только с трудом вырвавшись из троекратного медвежьего обхвата своего верного слуги. Он пока три раза из меня кишки не выдавит - всё сомневается: я это или не я.
Потом - Сухан. Пока он меня не потрогает, в смысле - костяной палец у меня на груди - другим и соваться бестолку. Удостоверился. И - развернулся у меня за плечом.
Ощущение... Домой пришёл. Покойнее сразу стало. То мне спину только мой броненосный кафтанчик прикрывал, а то - ещё и "мертвяк ходячий". Можно выдохнуть. Ныноче - куда глубже, чем давеча.
Чарджи смотрел сумеречно, но на объятья отозвался. Николай струился светлой умильной слезой, кланялся и лепетал, однако на грудь мою не кидался, пропуская вперёд Акима. Из чего я сделал вывод, что дела в городке и вправду - серьёзные.
Пройти мимо трепетаний душевных моего главного приказчика - я не мог. Нехорошо, конечно, подкалывать, но не сдержался. Через голову подошедшего уже Акима, скомандовал:
-- Николай, я там серебра чуток приволок. Арабского, древнего. Одиннадцать тысяч семьдесят семь дирхемов. Два пуда с мелочью. Оприходуй там.
Умильность и светлость в глазах Николая пропали сразу. Зато там же - стало видно как в мозгах закрутились шарики с роликами.
Народ, услышав сумму, несколько затих. Кто - задумался, кто - за компанию. В наступившей тишине я смог пристойно поприветствовать Акима:
-- Здрав будь, батюшка. Хорошо ли шли-добиралися? Подобру ли в дому моём тебя приняли?
Сразу смял обычный ритуал приветствия, "съев" все варианты поклонов, шагнул к Акиму, обнял его. Воткнув упорно торчавшую бородёнку себе в подмышку. Аким подёргался там и затих.
За полтора года я вырос. И в длинь, и в ширь. А он... несколько усох. Я теперь сильнее его. Просто - больше. Понятно, что дух его не ослабел, гонору - только больше стало. Но выражать в форме простого физического воздействия... Как он мне когда-то ухи крутил... Новое чего-то придумывать надо.
Форма приветствия чётко определяла статусы. Аким - гость. Он "добирался", его "приняли". В моём дому. Гость - душевно приятный. Но не старший, начальный. "Друг сердешный", а не "родитель суровый". Что Аким будет в эти игры играть... Да не может он иначе! Он всю жизнь так прожил, "ровняя статусы". Я для него - "ублюдок безродный", чтобы он временами сам себе не говорил, не думал... Рефлексы служилого боярина - никуда.
Радостно глядя сверху в раскрасневшуюся мордашку Акима, я спросил стоявшего рядом Чарджи:
-- Говорят, бой был. Потери?
-- Семь - двести, шестнадцать - триста.
Аким задёргался у меня в руках, зашелестел, пытаясь освободиться и изложить своё мнение. Я чуть придавил его к кафтану в подмышку и продолжил:
-- Что ж это вы так? Неаккуратно. Кто да кто?
Чарджи начал перечислять погибших.
***
Я их почти всех знаю. Кого с Пердуновки, кого с отсюда. У меня на глазах - их мыли, крестили, учили. Они работали рядом со мной, кто-то в бой ходил. Мы жили вместе. Пили-ели-веселились... Я их помню. Специально запоминал. Видя нового человека, пытаюсь найти его характерные, ему одному свойственные черты. Словечки, манеры, движения, ухмылки... Сходство со зверем, предметом или другим человеком...
Я смотрю на людей.
Я их вижу.
Я стараюсь их понять.
Душу свою вкладываю.
Старался. Вкладывал.
Теперь - прахом земным стали.
"Выполнив гражданский долг
Пал на землю храбрых полк
Перед Родиной долгов
У нас больше, чем полков".
Я вам, факеншит, не "Родина"! За долги мне - помирать не надобно! Их отрабатывать надо!
Теперь - некому...
***
Перед моим балаганом на полчище Аким начал, было, изображать из себя радушного хозяина:
-- Чего нам в этом шалашике тесниться? Пойдём лучше ко мне в терем. Там и побалакаем. Вона, рядом.
-- Какой терем? Откуда?
Недалеко от моей жердяной юрты, шагах в двухстах, стоит свеженький, аж смола на брёвнах видна, полуторо-этажный терем-теремок - барак типичного небогатого боярско-усадебного типа.
А из-за плеча негромкий повествовательный голос Терентия:
-- Невместно воеводе в шалашике пребывать. Мы, пока тебя не было, построили жильё тебе поприличнее. Однако же, Аким Янович явивши, то строение занял. Под себя и слуг своих.
"Жилищный вопрос их сильно испортил". А мне теперь что - их также сильно исправлять?
Аким немедленно взвился. Но... неинтересно. Он поступил по обычаю: "самый вкусный кусок - вожаку стаи". Или, там: "лучший дом - генералу". Только он здесь - не вожак. И, даже, не генерал.
-- В балаган. Я хочу знать. Что вы тут... пережили.
Вот кто мне рад просто, без задних мыслей, так это Курт. У него сзади только хвост. Но как он им виляет!
Здравствуй, зверюга моя! Я вернулся. Правда-правда! Теперь мы с тобой вместе будем. Уже и сторожить меня сразу начал! Умница!
В перечень необходимого в части генетического улучшения популяции - обязательно ввести хвосты для всех хомнутых сапиенсов. Для наглядного выражения чувств. Сразу уровень вранья уменьшится.
Глава 425
Я пропустил кучу интересного. Прежде всего, сразу после моего ухода, между Звягой, Горшеней и Прокуем был крупный скандал. Потом Гапа им высказала. По простому. Что она об каждом думает. Во всём богатстве русского языка, Священного Писания и немалого жизненного опыта. Когда не просто: "мать твою ял!", а ещё: "мыл, полоскал и выкручивал".
Мастера обиделись страшно, помирились, между ними "установились тёплые, дружеские отношения". И начали "купно думати об своём мастершинстве". Прежде, видимо, я им в этом занятии - мешал.
Многие вещи замыкались на меня - мне и плакались, через меня ругались, меня рассудить звали. А теперь остались Терентий, Чарджи да Гапа. Баба, она, конечно, умная, но понимать в мастеровых делах не может по определению.
Чарджи - инал:
-- Ваши смердячьи дела... Ты, как там тебя, две пары стремян. К завтрему. Пшли вон.
Что воинов своих я люблю не менее, чем связистов - общеизвестно, нарываться никто не хочет. Правда, и вояки мои ведут себя корректно. Ноготок - он того... на всех один. Прокуй, конечно, "мечет икру". Но его "дядька" - кузнец черниговский, покивает, по-вздыхает, но стремена будут.
-- Ты...! Как ты посмел! Эта морда нерусская...!
-- Ты, Прокуй, парнишка горячий, а мы видали виды. Стремена не ханычу нужны - не лошадь. Стремена нужны войску. Воевода вернётся - заругает. Он тебя, конечно, любит, воли даёт... немерено. Но ежели вдруг что... Мы ж с тобой в бой верхами не пойдём? Во-от.
Терёха - чинуша:
-- Мне про то Воевода не сказывал. Делайте как сами надумаете. "Зверь Лютый" вернётся - спросит.
А заказчики-то не переводятся. "Отсендиный Дик" пришёл с Боголюбова - полез с предложениями по улучшению "Ласточки", Альф гонит свои пятистенки с теплушками и у него там тоже. И ещё есть. Не чисто - "сделай вещь". "Сделай так, чтобы я сделал продукт". Конечный продукт - почти всегда смешение ремёсел. Кузнец в кузне - с железом работает. Но и ему нужны стол, верстак, стеллажи... просто - двери! От плотника.
Мастера могли ссориться, но... Воеводы нет. Или - договорись, или - утопись. Вокруг - уже сложившийся коллектив из "моих людей" с уже установившейся "культурной традицией": "делай дело" и "решай вопросы". А если нет - ты мне неинтересен. И тебя в поле моего зрения - больше не будет. Потому что и без тебя от "особо интересных" - в глазах рябит.