"Пуская мы другие
Но мы не чужие,
Друг другу так много открыв".
Уже по взаимной привязанности они следовали принятым ролям. Самород на людях изображал туповатого преданного слугу-руса. Чужак-телохранитель - распространённая фигура при средневековых правителях. А Вечкенза - энергичного наследственного инязора, стремящегося быть достойным продолжателем дела своего великого отца.
Оставаясь вдвоём, Самород становился старшим товарищем, наставником, а Вечкенза, соответственно - младшим, послушным и почитающим.
***
Более всего меня в этой истории забавляет её... "нематериальность". Да, я потратил сотню гривен в начале. Но сохранил жизни тысяч моих людей, имущества на тысячи, если не на десятки тысяч. Включая и уникальное, вообще в этом мире не существующее, оборудование. Исключительно за счёт между-ушного пространства. Там у хомнутых сапиенсов находятся мозги. Или то, что они так называют.
Обиженный гном превратил Нильса в маленького, как он сам, человечка. Но оставил ему ему надежду на возвращение прежнего облика.
"Когда одна палочка и девять дырочек истребят целое войско...".
Надежды оказалось достаточно. Чтобы изменить сущность Нильса - стал отважным путешественником, верным другом своему гусю.
Здесь "дырочка" была одна, а "палочек" много.
Так и результат - другой! Не истребление "целого войска", а - двух. О чём - позже.
Не - отважный путешественник, а "национальный герой". В "верных друзьях" которого не лапландский гусь Мартин, а безродный холоп Самород.
Разница - есть. Я - не волшебный гном.
Всякая сущность в мире - имеет свойства. Всякое свойство может быть использовано "на пользу" или "во вред". Ибо оценка - исходит от человека. От его сиюместного, сиюминутного, личного понимания "пользы и вреда".
Пичай вёл дело к большой войне. Его - не стало, войны со мной - не случилось. Мир - это "добро"? Вечкенза мечтал стать, после смерти отца, правителем всего народа. Желание исполнилось. Это - "добро"? Миллионы людей в этом народе в последующих поколениях избежали прозябания в избах "по-чёрному", в грязи, болезнях, голоде, иноземных вторжениях, смерти своих детей... Столетиями! Это - "добро"?
Пока человек различает "добро и зло", пока он стремиться к одному и избегает другого - он управляем. Этическая система, "что такое хорошо и что такое плохо". Боль, унижения - "плохо"? Христиане говорят - "хорошо". Мучения - дорога в царство божье.
Этика - хорошо. Эта система - каркас человеческой личности. Не позволяет душе расползтись, обеспечивает взаимопонимание между людьми. Но стоит выдернуть "косточку" из этого скелета "ценностей", и всё сыпется. Человек теряет себя. Заставь, например, мусульманина есть свинину, и он перестаёт чувствовать себя "истинно правоверным". Ещё интереснее то, что катастрофически меняется отношение к нему его единоверцев, носителей той же этической системы.
-- Он же не изменился! Он же такой же как вчера!
-- Нет. Он нарушил табу. Он - чужой.
Очень правильное решение: обеспечивает этическое единство общности. Какой-нибудь. В очередном "Мухозасиженске".
"Добро по нашему, по-мухозасиженски" превращается в "дубину", которой бьют "отступника", "изменника", "нечестивца" по голове. Некоторым такой стук не нравится. Христианские страстотерпцы и великомученики предпочитали принимать смерть от рук язычников или иноверцев, а не от своих сдуревших сторонников и последователей.
Нарушивший, вольно или невольно, какое-нибудь, иногда - забавное на взгляд постороннего, табу из своей местечковой этики, человек попадает в конфликт. Между "священной истиной" (или идиотизмом - кому как нравится) этики "своих" и инстинктом самосохранения. Себя.
Ты - не виноват. Но ты - враг. Потому что стал не таким. Потому что показал путь. По которому, вдруг, может быть, когда-нибудь вздумает пойти кто-то ещё. Неважно, что случиться в конце пути. Важно - люди смогут увидеть начало иной дороги.
Ты - виноват. Не в причинении материального ущерба, а в демонстрации возможности. Возможности жить без этого табу. Неважно какого. Оскоромился, заблудил, к причастию не ходил, крестишься не теми пальцами...
Решение... история даёт полный спектр исходов.
Интересен вариант с сохранением "факта нарушения табу" в тайне.
Маразм. Ибо табу обычно обосновывается божественной волей. А боги так любят подглядывать и подслушивать...
И, естественно, с угрозой нарушения тайны. Шантаж.
Ничего нового. Кроме чисто конкретных мелочей.
Пичай шёл к войне. И вёл к ней свой народ. Такова логика развития этносов. "Сила вещей". Он зависел от репутации своего сына. Репутация - от соответствия этике. Этика, "здесь и сейчас", содержала вот такое табу. Позже носители этой этической системы заплатили множеством жизней за... такую "поноску".
Были бы на их месте древние греки, или китайцы разных эпох, или японцы, или римские аристократы... у которых такого табу не было... Но что-то в между-ушном пространстве у них было? - Поплатились бы за каких-нибудь других "тараканов".
Если у человека есть что-то, хоть какое свойство, хотя бы запрет, то его можно использовать. "К добру". Хотя бы, по мнению некоторых из присутствующих на земле. В этот или другой момент исторического процесса.
***
"Умом Россию не понять, а через попу - тёмно". Приходится прогрессировать и "в темноте". Кабы с оттуда с каждого раза тысячный табун выскакивал - я б, как Макарушка Нагульнов, только ходил и... и "вступал в стремя".
Если бы я не развернул Пичая Вечкензой, Вечкензу - похищением, сломом прежней души "медвежьего добытчика", то мы имели бы зимой войну. Или - голодовку. Или - "два в одном". "Верные" умирали бы возле меня, "неверные" - разбежались бы. Я потерял бы "моих людей". Люди - веру в меня, в себя. Выжившие стали бы злее, жаднее, тупее. Для восстановления - не домов - душ - потребовалось бы море крови и годы жизни.
Одна правильно употреблённая дырочка в одной правильно размещённой попочке позволила нам сохранить Всеволжск, сохранить надежду на "лучшее будущее", которую являл мой город для Руси и не-Руси.
К концу осени Вечкенза восстановил, в значительной мере, влияние своего отца, и мы перешли к следующему шагу. Ещё одному на длинной дороге возвышения Всеволжска. О чём - позже. А тогда у меня происходило одновременно множество разных событий. Все они были важными.
Конец семьдесят девятой части
Часть 80. "Ой вы, слуги мои, слуги верные..."
Глава 438
-- Добрые люди Всеволжска! Город наш растёт и приумножается. И в сём прибывании народу, и дел, и мест разных, есть у нас множество забот. Ныне стало видно, что надобно порядки наши менять. Надобно разделить заботы между людьми, надобно разделить людей по делам их, надобно устроить устроение разумное общине нашей. Для процветания ускорения и благоденствия достижения.
Что-то я витиевато загибаю. Волнуюсь, однако.
-- Решил я установить разделение служивых людей во Всеволжске по рангам. Чтобы во всяких спорах было сразу понятно: кто кому указывать может. Вот (я поднял и помахал над головой листком) - Табель о рангах.
***
Ещё вернувшись из неудачного похода к Пичаю, я, в очередной раз, понял: "так жить нельзя".
С момента моего ухода в начале апреля в Боголюбово, в городе накапливались нерешённые проблемы. Запланированное мною выполнялось. Но предусмотреть всего я не мог. Ещё в городе пошёл "рацухераторский" взрыв. Не только в чисто технических вещах. Но инициативы, не поддержанные ресурсами, организацией - забалтывались, дохли. Это отбивало у людей вкус к думанью, к творчеству, к работе вообще. У "ближников" были разные точки зрения на текущие вопросы, и дело, любые действия - останавливались без общего консенсуса.
"Общее согласие" хорошо для крестьянской общины. Где жизнь идёт "как с дедов-прадедов заведено". Всеволжск, просто по необходимости выживания, непрерывно менялся. Рос и вширь, прихватывая новые земли, людей, и "вглубь" - запуская новые производства. На это накладывалась изначальная неоднородность общины.
"Демократия" возможна там, где все примерно одинаковы, имеют примерно сходное представление об обсуждаемых проблемах. Это естественно, если у всех примерно равный опыт, сходный образ жизни, близкая по объёму и составу собственность.
Принцип Фукидида - "Равными правами обладают только те, кто способен причинить друг другу равный ущерб".
А какой "равный ущерб" если у тебя есть корова, а у меня нет? Я твою корову зарезал, а ты можешь только бабу мою пришибить. Это уже не равноправие, а эскалация будет.
Напомню: неотделённых сыновей на вече не пускают - нет семейного опыта, нет своего хозяйства. В "демократию" - не годны.
Пришедшие из Пердуновки имели одно представление о "правильно", выходцы из племён - другое. Это касалось практически всего: что есть, что носить, что строить... И, особенно - что нужно делать в первую очередь. Даже внутри круга моих ближников, проведших рядом со мной несколько лет, возникали конфликты чуть не до драки.
Ещё хуже было то, что за каждым из них уже стояли люди. Которые, видя "поражение своего лидера", теряли веру в него. И - в систему в целом. В общине нарастало количество ссор, "нерукопожатостей"... Энергия людей уходила в "выяснение отношений", в "перемывание косточек", в разные формы саботажа или вредительства.
Нет-нет! Вредили не городу или мне, а другому начальнику. Но общество-то у нас... общее.
Вал дрязг, с которыми шли ко мне, рутинных решений, ежедневно требуемых от меня, обрушивался подобно штормовой волне. Топил, не давал вздохнуть, оглядеться, полностью съедал время. Времени не хватало не только на серьёзные новые дела, которые без меня сделаться не могли, но даже на элементарное общение с моими женщинами. А ведь и новые появляются...
Я снова чувствовал себя "во всякой бочке затычкой".
Если не можешь заткнуть всех - заткнись сам.
Что я и сделал. Сбежал. Не из города - из сформировавшегося "поля должностных обязанностей". Свалил заботы на других. Себе оставил "вкусненькое" и "горяченькое", а остальные - пусть каждодневную жвачку жуют.
К решению, помимо событий этих месяцев, которые меня совершенно задёргали, подтолкнула "водомерка" - там столько разных передач, приводных ремней, рычагов...!
Надо к механике "механической" делать механику "социальную".
Надо проводить административную реформу.
М-маразм!
У меня нет администрации, чтобы её реформировать!
Значит - создать!
Из той, довольно аморфной группы людей, которая называется "мои ближники", сформировать структурированный, формализованный аппарат управления. "Приводные ремни" для "моих людей".
Феодальное общество очень структурировано. Но не по "рангу службы", а по "родовой чести". Государи среднего средневековья не создают развитых административных структур. Нет необходимости, нет ресурсов. Есть феодализм. В котором каждый "знает своё место" от рождения. Барон уступает дорогу графу. Граф - решает все вопросы графства. У него есть, возможно, сенешаль, или мажордом, или куропалат... Тоже - феодал. Ему, исходя из его родовых свойств, повелевают:
-- А сделай-ка, дружок, вот такую хрень.
Феодал - профессиональный тяжеловооружённый кавалерист. И - всё. Профессионалов в других областях среди них - нет. Бывают таланты, самородки. Особенно - из инвалидов с детства.
Как тот парень, что написал "Саксонское зерцало". И так вбил в этот сборник законов свою любовь неудавшегося рыцаря к Роланду из "Песни о Роланде", бретонскому маркграфу Карла Великого, что возник парадокс: статуя "символа рыцарства и преданности сюзерену", стала символом Магдебурского права, выросшего из "Зерцала". Символом простолюдинов, вырвавших вольности у феодалов. Полсотни "городов Роланда" - тому свидетельство.
Увы, талант - не профессия. Профессионалы - делаются школой, опытом, отбраковкой. Не наследственностью, хоть бы и голубых кровей.
Вполне по Марксу: "Майорат превращает в идиота старшего сына в каждом благородном семействе".
Это я прочувствовал на примерах Лазаря и Акима. Место в службе и, соответственно, уровень ответственности, задаётся не пригодностью человека, а родовитостью. "Местническое право".
"Зоны ответственности" в феодализме разделяются территориально:
-- Граф Гуго отвечает за Париж. За всё в Париже. За оборону, юридику, просвещение, налоги, строительство, проституцию... За всё.
"Хозяин". "Господин". "Государь".
Феодализм - коллекция больших, средних, маленьких, мельчайших... "государиков".
Мне феодализм не нужен. Не нужна и его феодальная "демократия". Меня не устраивает польский сейм с его "Не позволяю!" - требованием консенсуса, правом любого шляхтича сорвать решение любого вопроса государственной важности.
Ни феодальная пирамида, в верхушку которой с такой удивительной частотой вляпываются попаданцы, ни демократия, крестьянская или шляхетская - неприемлемы.
Александр Сергеевич, отметившийся и в поле политологии (я ж говорю - "наше всё!") со мной солидарен. И предлагает третий путь - "закон".
"И горе, горе племенам,
Где дремлет он неосторожно,
Где иль народу, иль царям
Законом властвовать возможно!".
Пушкин - поэт. Чем и хорош - выражает чувства. А не политические поползновения к "общему благу".
"Владыки! вам венец и трон
Дает Закон - а не природа;
Стоите выше вы народа,
Но вечный выше вас Закон".
Счастливые времена! Но мы-то, знающие достоверно, во всех подробностях - откуда берутся... - Что вы сказали? Дети? - И про детей - тоже всё знаем.
А ещё - как делаются законы. Во всяких думах, радах и, извините за выражение, парламентах. Это - наше счастье! Что там детей не делают!
Александр Сергеевич! Вы хочите "вечного" закона? - Да боже мой! Их есть у меня!
Только вот какая, извиняюсь, заковыка получается...
Если "закон вечный" - то от природы, а если не от неё, то, извиняюсь, п-ш-ш-ш...
О каком законе речь? О законе сами знаете какого Исаака? Тут я безусловно согласный. Но то - закон природы. А вот если "Закон" - "Ветхий Завет" или "Русская Правда", то... извините, Александр Сергеевич, стихи -- у Вас хорошие, а вот - истинность утверждения...