Сердце у Крикса застучало чаще. Ворлок был отнюдь не первым, кто почувствовал в нем эту магию. На самом деле, ее чувствовали и Атрейн, и пациенты в лазарете, и привратник лорда Аденора. Разница состояла в том, что Истинному королю и айзелвитам эта Сила была крайне необходима, и дан-Энрикс полагал, что они видят то, что хотят видеть. А вот мэтру Викару его магия была не просто "не нужна" - она не вписывалась в его представления о мире, так что он едва ли не стыдился говорить о ней. Но именно поэтому дан-Энрикс поверил ему безоговорочно.
Счастье звенело в нем, словно натянутая тетива. Хотелось вскочить с кресла и пройтись по комнате, или же громко, в голос рассмеяться. Но он сдерживал себя из опасения обидеть мага.
Мэтр Викар искоса посмотрел на собеседника.
- Я ворлок, принц, - напомнил он. - Я могу отличить, когда люди смеются от радости, а когда они смеются надо мной. Даже не читая мыслей собеседника, я чувствую его эмоции, а ваш... восторг сейчас бушует в этой комнате, как ветер на Халаррском перевале.
Меченый рассмеялся.
- Я забыл. Пожалуй, иногда общаться с ворлоками удивительно удобно... Но у меня есть еще один вопрос.
- Я слушаю.
- Действительно ли сильный маг, знающий имя человека и определенным образом настроивший свое сознание, может узнать, что происходит с этим человеком, где бы тот ни находился?
Ворлок прищурился.
- В принципе да. Однако тут есть масса всяких "но". Во-первых, это действительно должен быть очень сильный маг, скорее всего - ворлок или человек в задатками к нескольким видам магии, то есть, по сути, совершенный уникум. Желания и помыслы этого мага должны быть полностью сосредоточенны на его цели. Для того, чтобы достичь подобного эффекта, магу нужно жить в уединении, с утра до ночи размышляя исключительно о человеке, которого нужно отыскать. Причем желательно иметь "маяк", какой-нибудь предмет, который тесно связан с разыскиваемым человеком. Прядь его волос, старую одежду, написанное им письмо... помню, как я однажды искал по заданию Ордена похищенную девочку, используя в качестве "маяка" ее любимые игрушки. Чем удачнее маг подберет "маяк", тем больше шансов на успех.
- А маяк нужен обязательно? Если я просто назову какому-нибудь магу имя человека, которого нужно разыскать...
- То этот маг прежде всего пожалуется на вас властям, - вздохнул мэтр Викар. - Давать такие поручения имеет право только Орден или члены городского капитула. Если какой-то маг начнет использовать _такие_ виды магии по собственному усмотрению, он очень скоро наживет себе проблем с Советом Ста. Это необходимо, чтобы магия не превратилась в инструмент для шпионажа и тому подобных неприглядных дел.
Крикс потер лоб.
- Да. Верно. Я об этом не подумал. Кажется, придется просить помощи у Ирема.
Маг с интересом посмотрел на Крикса.
- Я вижу, для вас это очень важно?
- Очень, - честно сказал Крикс.
- Может быть, расскажете, в чем дело?.. Если, конечно, это не какой-нибудь секрет.
- Нет, это не секрет... по крайней мере, не от вас, - пожал плечами Крикс. - Примерно год назад я обещал своему другу позаботиться об одном человеке. Но я положительно не знаю, как исполнить это обещание. Все, что я знаю об этом мальчишке - это что его зовут Олрис, ему сейчас должно быть тринадцать лет, и он мой родственник по материнской линии.
Мэтр Викар заметно оживился.
- Кровное родство - довольно мощное подспорье в магии. Послушайте, мессер! Мы уже обнаружили, что вы располагаете... определенными возможностями. Почему бы не попробовать пустить их в ход? Я мог бы объяснить вам, как именно маг очищает свои мысли для того, чтобы потом сосредоточить их на объекте поиска. А если ничего не выйдет, вы всегда сможете получить от лорда Ирема бумагу, которая позволит вам обратиться к любому магистру из Совета ста.
- Я не уверен, что это хорошая идея, - вздохнул Меченый. - Вам хочется узнать, на что способна эта Сила, о которой вы сегодня говорили. Устроить испытание и посмотреть, что из этого выйдет. А я чувствую, что Истинную магию нельзя испытывать подобным образом. Маги владеют своим Даром так, как я - своим мечом или конем. Но Тайной магией нельзя "владеть" - ей можно только доверять.
Ворлок обескураженно пожал плечами.
- Не могу сказать, что я вас понимаю, принц... но, может быть, вы правы. Делайте, как посчитаете нужным - а я с удовольствием займусь поисками вашего Олриса, как только получу распоряжение Совета ста.
- Спасибо, мэтр! А теперь, если позволите, я пригласил бы вас в "Черный дрозд". Сейчас, конечно, уже вечер, но, надеюсь, там найдется хоть один свободный столик.
Олрис проснулся от холода, от которого у него мучительно сводило мышцы. Небо успело посветлеть, но солнце еще не взошло. С одной стороны в плечо Олрису упиралось весло, с другой - ноги Ингритт, спавшей головой к корме. Олрис схватился за борт и сел, чувствуя, как его тело ноет от бесконечной гребли, холода и сна на жестких досках. Особенно сильно у него сейчас болели руки и спина.
Перегнувшись через борт лодки, Олрис зачерпнул воды и поплескал себе в лицо, стараясь отогнать остатки сна. По-видимому, он проспал не больше трех часов. Когда он бросил весло и растянулся на дне лодки, была уже глубокая ночь. На тот момент он так устал, что даже страх погони не способен был пересиливать усталость. Последней связной мыслью, промелькнувшей в его голове перед тем, как Олрис погрузился в сон, было "Я больше не могу. Надо причалить к берегу и остановиться на ночлег". Мысль была совершенно правильной, но воплотить ее в действительность Олрис уже не смог.
Как и когда заснула Ингритт, он тем более не знал.
За два последних дня, прошедшие со времени их бегства, Ингритт не произнесла ни слова жалобы. Когда на ее ладонях начали лопаться мозоли от весла, она просто оторвала подол рубашки, обмотала им ладони и продолжила грести с прежним остервенением. Последнее, что Олрис помнил о прошедшей ночи - это как Ингритт говорила ему что-то очень важное, кажется, про дан-Энрикса и Руденбрук, а он никак не мог сосредоточиться и вникнуть в смысл ее слов, кивая и мыча в ответ что-то нечленораздельное.
Олрис обхватил себя руками, чтобы хоть чуть-чуть согреться, и завертел головой, пытаясь угадать, какое расстояние лодка прошла, пока они благополучно спали. Клочья тумана висели над водой, а лесистые берега казались совершенно незнакомыми. Олрису хотелось надеяться, что их преследователи сейчас прочесывают окрестности Марахэна и разыскивают беглецов в ближайших деревнях.
Словно в ответ на его мысли на левом берегу заржала лошадь. Ей тут же ответила другая. Олрис чуть не подскочил от ужаса.
- Ингритт! - выпалил он, соскальзывая со скамейки на дно лодки и вцепляясь девушке в плечо. - Ингритт, погоня!! Нас нашли!
Ресницы Ингритт дрогнули, как будто бы она пыталась, но не могла проснуться. Олрис потряс ее сильнее, и тогда она открыла красные, мутные от усталости глаза и резко села, стукнувшись о скамейку лбом.
- А?.. Где погоня? - хриплым голосом спросила она.
Но отвечать Олрису не пришлось. На белую песчаную косу, тянувшуюся между лесом и рекой, уже вылетел первый всадник. А сразу за ним - второй и третий. Всего маленький отряд насчитывал семь человек.
Один из всадников неторопливо поднял самострел, и толстая, короткая стрела с пугающе громким звуком ударила в борт лодки, в какой-нибудь ладони от головы Ингритт. Олрис негромко ахнул - больше от неожиданности, чем от настоящего испуга. Только через несколько секунд он осознал, что их преследователь вовсе не намеревался подстрелить кого-нибудь из них - просто показывал, что жизнь обоих беглецов в его руках.
- Эй, в лодке! Правьте к берегу! - крикнул один из всадников.
Олрис медленно, как во сне, вытащил тяжелые весла со дна лодки и вставил их в уключины. Сердце стучало в ребра так, как будто бы пыталось выпрыгнуть наружу.
Ингритт они, конечно, не убьют. Рыжебородый заинтересован в том, чтобы ее привезли в Марахэн живой. А вот его наверняка повесят прямо тут, на берегу.
- Что ты делаешь? - беззвучно прошептала Ингритт. Олрис невидящим взглядом уставился на нее.
- Я правлю к берегу, как они и велели. Ты же видела, им ничего не стоит нас убить.
Ингритт скривила губы.
- По мне, так лучше умереть, чем возвращаться в Марахэн. Слезай отсюда, я сама! - она столкнула его со скамьи и в несколько сильных гребков развернула лодку к противоположному берегу. - Ляг на дно лодки, идиот! В меня они стрелять не будут.
Олрис сжался на дне лодки, от души надеясь, что Ингритт не ошибается, считая, что гвардейцы не начнут в нее стрелять.
Прятаться за бортами лодки и не знать, что происходит на том берегу, было невыносимо.
- Они спускаются к воде, - сказала Ингритт Олрису, как будто бы подслушав его мысли. И то ли со злостью, то ли с горечью пробормотала - Боже, зачем только лошади умеют плавать!
Олрис закрыл глаза. Может быть, Ингритт зря пытается бороться с неизбежностью? Своим упорством они только разозлят преследователей еще сильнее.
Нос лодки мягко ткнулся в песчаный берег.
- Бежим! - крикнула Ингритт, перепрыгивая через борт.
Олрис выбрался из лодки и, с трудом передвигая ноги, бросился вслед за ней. Тело, отяжелевшее после сна, сопротивлялось быстрым движениям, так что бежали они медленно.
- Может, залезть на дерево?.. - предложил Олрис, спотыкаясь от усталости.
- Ты видишь здесь хотя бы одно дерево, на котором нас не будет видно? - с досадой откликнулась Ингритт. Олрис вынужден был признать, что его спутница права. В другое время этот лес понравился бы ему гораздо больше, чем угрюмая опушка рядом с Марахэном, но сейчас Олрис готов был его возненавидеть. Никаких непролазных зарослей, в которых можно было бы надежно спрятаться от всадников, никаких вывороченных из земли корней, о которые могла бы споткнуться лошадь. В лесу, примыкающему к Марахэну, кроны деревьев переплетались между собой, так что внизу почти всегда царил зеленоватый полумрак, как под водой, а здесь каждое дерево стояло наособицу. Наверное, ближе к полудню, когда солнце поднимется над лесом, здесь станет так светло, что на земле можно будет найти упавшую монетку.
Несколько минут спустя Олрис услышал лошадиный топот. Силы окончательно покинули его - вместе с надеждой на спасение.
- Ингритт, это бесполезно!.. Они нас уже поймали. Стой, - выкрикнул он.
Девушка не ответила.
Впрочем, сдаваться тоже было поздно. Меньше, чем через секунду после своего отчаянного выкрика, Олрис почувствовал обжигающий удар и мгновенную, раздирающую боль. Земля вывернулась из-под ног, и он едва успел подставить ладони, чтобы смягчить падение. "Я умираю" - промелькнуло в голове. - "Он зарубил меня мечом"
Олрис сжался на земле, надеясь, что это конец, и хуже, чем сейчас, ему уже не будет. Но мгновение спустя, услышав крик Ингритт, осознал, что худшее еще даже не начиналось. Гвардеец, который ударил его на скаку - как теперь становилось ясно, вовсе не мечом, а плетью - осадил коня и спешился. Олрис увидел приближающегося к нему мужчину и едва успел прикрыть голову руками, прежде чем преследователь пнул его сапогом. А потом еще раз. И еще. Отводя душу за ночь в седле и за устроенное им холодное купание, он еще пару раз вытянул Олриса плеткой, а потом скомандовал:
- Вставай.
Олрис боялся, что, как только он попробует подняться, перестав прикрываться от ударов руками и подтянутыми к животу коленями, гвардеец пнет его опять, но делать было нечего, и он поднялся на ноги, стараясь не смотреть на возвышающегося над ним мужчину. Олрис прекрасно понимал, что всякое неверное движение или случайный взгляд, который можно было бы истолковать как проявление протеста или неповиновения, приведет к тому, что его снова будут избивать, и эта мысль лишала его воли.
Гвардеец связал ему руки, грубо и намеренно болезненно затягивая прочные узлы на мокрой, измочаленной веревке. Олрису удалось скосить глаза и посмотреть на Ингритт. Один из гвардейцев держал девушку за локти, а второй, немолодой мужчина, которого Олрис поначалу чуть не принял за Дакриса, стоял напротив Ингритт, глядя на их добычу сверху вниз. Олрис не сомневался, что гвардеец сейчас заговорит и прикажет связать пленницу, и вздрогнул, когда вместо этого заговорила Ингритт.
- Нисар... не надо, - неожиданно отчетливо произнесла она. - Зачем вам это?.. Мы ведь не враги друг другу. Помнишь, как ты строил для меня качели? А тот раз, когда отец учил меня накладывать повязки? Ты тогда не дал ему все переделать и сказал - отличная работа.
- Хватит! - рявкнул Нисар. Лицо у него на секунду исказилось, но уже мгновение спустя он овладел собой и, сунув пальцы рук за пояс, медленно качнулся с пятки на носок. - Полегче, девка, не дави на жалость... Во-первых, я делаю то, что мне приказано, и бабские истерики мне не помеха - стало быть, ты только понапрасну тратишь время. Во-вторых, я, может быть, сейчас скажу тебе такое, что ты сама захочешь вернуться в Марахэн.
- Например, что? Может, Рыжебородый умер?
Пожилой гвардеец крякнул, явно пораженный ненавистью, с которой Ингритт произнесла прозвище Нэйда.
- Да нет, он жив. Но приказал, когда найдем тебя, сказать: он сожалеет, если напугал тебя. Он в мыслях не имел чинить тебе какую-то обиду. Совсем даже наоборот... Короче говоря, Нэйд приказал готовить пиво и вино для свадебного пира.
Олрис вздрогнул. Нэйд собирается жениться? Честь по чести, с пиром, "утренним даром" и свадебным венком? Такое просто не укладывалось в голове.
- Для свадебного пира, значит, - повторила Ингритт. Ее голос звенел от напряжения. - А он не говорил, с чего это он взял, что я соглашусь за него выйти?
Нисар, оторопев, смотрел на пленницу. Девушка зло скривила губы.
- Ты что, считаешь, я должна быть страшно благодарна, что Рыжебородый решил соблюсти приличия? - От интонации Ингритт по спине у Олриса прошел озноб. - Я должна чувствовать себя польщенной, что других он просто зажимал в углу или тащил на сеновал, а меня удостаивает свадебного пира? Нет, Нисар! Насилие - это насилие, как ты его не назови. А мое нежелание иметь с ним дело для Рыжеборого - как и для вас! - всего лишь "бабские истерики", на которые не стоит обращать внимания.
- Тьфу, вот ведь дура полоумная... - пробормотал Нисар, но было видно, что от вспышки Ингритт ему стало здорово не по себе. Во всяком случае, на девушку он больше не смотрел, как будто бы боялся лишний раз встретиться с ней взглядом. - Свяжи ее, только поаккуратнее. Чтобы без синяков, - приказал он тому гвардейцу, который держал Ингритт за локти.
- Что будет с Олрисом? - спросила Ингритт.
Нисар повернул голову и смерил мальчика весьма зловещим взглядом, от которого Олрису чуть не стало дурно.
- Это решать не мне, - сухо ответил он.
Гвардеец, только что связавший Олриса, довольно ощутимо пнул его под зад коленом.
- Что стоишь, шагай вперед!.. Нисар, тут рядом должна быть одна деревня, то ли Заовражье, то ли что-то вроде этого. Может, доедем до нее? Этих-то мы уже поймали, никуда теперь не денутся. Я бы поел чего-нибудь горячего. И просушил штаны, чтобы не мерзнуть в этих мокрых тряпках.
Остальным гвардейцам эта мысль явно пришлась по вкусу. Даже Нисар колебался недолго - было очевидно, что перспектива ехать в мокрых, липнущих к ногам штанах не улыбалась ему самому.
- Ладно, поехали в деревню, - согласился он. - Мальчишку посади к себе в седло. И смотри, чтобы он ничего не выкинул.
- Да пусть попробует, не жалко! - процедил гвардеец, выразительно помахав плетью. - Но сажать его на лошадь я не буду. Я из-за этого щенка всю ночь протирал задницу в седле и вымок до подмышек. Пускай теперь пробежится до деревни.
* * *
В свою комнату в Адельстане Крикс вернулся удивительно расслабленным и совершенно неспособным стереть с лица глупую ухмылку. Тарнийское, ландорское и эшарет были гораздо крепче любых вин, которые встречались в Эсселвиле, а у Меченного за последний год ни разу не было возможности напиться - в войске Истинного короля к дан-Энриксу способны были обратиться в любое время дня и ночи, и он, сам того не замечая, постоянно находился в напряжении. Только сейчас Меченый понял, до чего приятно знать, что в случае какого-нибудь затруднения все прекрасно обойдутся без него. По орденским делам будут будить мессера Ирема, в случае, если кому-нибудь срочно нужен лекарь, обратятся к Белым сестрам, Рам Ашаду или к гильдии Травников, за магической помощью пойдут к магистрам из Совета ста... а не к нему.