Разговор с близким человеком
– Милая, знаешь, чего я хочу? Чтобы меня загипнотизировали и я ничего не помнила… Ты случайно техникой гипноза не владеешь?
– Это неэкологично. Счастье нужно собирать по крупицам. Нанизывать как бусинки… И носить у самого сердца…
– Столько лет коту под хвост. Но как больно, Таня, как перетерпеть?
– Зачем терпеть? Просто принимай жизнь. Пей ее. Хмельную, горькую, сладкую, кислую, прокисшую. Всякую… пей… Нужно научиться пить: по глоточку, обжигаясь, залпом, захлебываясь, смакуя… Просто пить…
– У меня генетика, отягощенная алкоголиками. Поэтому для меня чревато… любить…
Настроение
ищу-нащупываю под щитами одежды беззащитные шейные позвонки больно сейчас как и тысячи болей прежде пройти одной километры глухой тоски тревожно ныне и присно совсем беспричинно чинно и тщательно прячу свои следы лисьим хвостом заметаю мужчин и морщины сохраняю воспоминания в окнах Винды образы-пазлы навязчивых воспоминаний преобразую в вязко-словесную вязь раненной рысью рычу на рассвете раннем и предвкушаю лоном непрочную связь с миром а ночи пахнут вином и спермой больше чем надо но меньше чем я хочу быть бесшабашной нервной неверной стервой жадно впиваться губами в рот палачу такой расплатой такой картой и кармой вымерен-вымаран путь крылатых шагов слова драпирую латами-шрамами шармом защищаюсь от мира дьяволов и богов
Вне правил
Сегодня в метро я видела большую рыжую дворнягу, которая спала на сидении. Она вздрагивала во сне и все норовила положить голову на колени сидящему рядом мужику. Мужик вышел на остановке. И собака растянулась на два места. Во сне она о чем-то грезила, ее мышцы сокращались, а морда улыбалась. Животное не знало, что собаки не ездят в метро, не спят на сидениях, не кладут головы на колени случайных пассажиров. Собака не знала правил и не придумывала свои. Она просто жила.
А я улыбалась…
Следующая остановка моя
Мое сердце ноет, когда я слышу звук стучащих по рельсам колес. А когда все стихает и поезд останавливается, сердце просто вырывается из груди, задыхается в клетке ребер. И каждый раз я выглядываю в заплеванное окошко поезда, хотя знаю, это не моя остановка…
…Я родилась в общем вагоне поезда дальнего следования. И с детства знала, что когда-нибудь поезд хорошенько тряханет, двери с грудным надрывом откроются и проводница скажет: «Это ТВОЯ остановка».
А пока я в смердящем вагоне, кто-то курит, и я матерюсь, стараясь не нарушать гармонию общей картины. Меня трясет на жестком сидении, на мои колени кто-то проливает кофе, туалет все время занят пургенистыми существами, а под ногами валяется вчерашний номер «Несвежей газеты». Я еду в общем вагоне поезда дальнего следования и, чтобы не сойти с ума, устало шепчу себе: «Следующая остановка МОЯ». Следующая, следующая, следующая…
Море
Море. Оно бесконечно. Его познаешь шаг за шагом, гребок за гребком, волна за волной и удивляешься, сколько еще не познано.
Оно бесконечно шумит и бьется о берег. Но эта музыка никогда не надоедает. Она обнимает тебя и метрономом покоя убаюкивает, выветривает тревогу.
Оно бывает серым и колючим – Балтийским. Грязным и жарким – Черным. Северным с теплым течением внутри – Баренцевым. Ласковым – Средиземным. Умопомрачительно красивым – Красным. Целебным – Мертвым… Оно всегда разное.
Море – это мечта. Его можно полюбить ни разу не видев. Просто за одни разговоры о нем. За рыбу, за свежий парфюм, за чужие южные фотки, за таинственный шум в большой морской раковине, за воздух, который пахнет морем…
Можно наслаждаться тем, что оно выбрасывает на берег: собирать камешки и ракушки, разглядывать тину и мелких медуз, вымывать янтарь, слегка намочив в соленой воде ноги. А можно плескаться у берега и мочиться в море. Плескаться, мочиться и радоваться…
Можно оседлать белогривые волны и пуститься вдогонку за чайками, понимая, что не то что горизонта, или другого берега, но даже острова никогда не достигнуть… И, зная об этой бесконечности моря, любить его еще больше за простор и широту…
Можно кататься на катамаране, банане, лодке, водном мотоцикле… Выйти под парусом или пуститься в кругосветное путешествие на корабле, пережить морскую болезнь и породниться с морем… Можно…
А можно покорить глубину – гидрокостюм, компенсатор, барометр, баллон с воздухом за плечами – это дайвинг, и это совсем другой мир. Подводные обитатели, затонувшие корабли, нейтральная плавучесть и водный космос. Можно зависнуть в толще воды и почувствовать сумасшедшую энергию и силу стихии, расслабляющую и обескураживающую своей мощью…
Можно попасть в водоворот подводного течения, разбиться о рифы, получить смертельный укол от подводного жителя, хрустнуть на зубах акулы и все-таки не разгадать тайну моря…
У моря меняется настроение: приливы и отливы, шторм и штиль. Море не пытается понравиться. Ему плевать на тебя. И от этого еще больше хочется к морю.
Море всегда остается с тобой.
Море всегда остается собой.
Я хочу писать, как море.
Я хочу быть морем.
Я море…
Как я пою
Мне было 16 лет, когда у меня случился первый роман – с посвященными стихами, серенадами в мою честь, шашлыком из земляники, букетами роз, висящими за окном, которые я доставала по утрам через форточку… В преддверии Нового года мы с моим парнем решили написать письма, заключавшие в себе наши пожелания друг другу, планы на будущее и размышления о перспективах наших отношений. Написали, не обсуждая, каждый свое письмо. Запечатали в конверты и положили в выдвижной ящик моего стола, пообещав друг другу, что откроем их ровно через год и посмотрим, что из запланированного нами сбылось, стали ли мы ближе, осознаем ли мы желания друг друга, есть ли у нас будущее и каково оно.
Наш роман пережил только восьмое марта. Потом благополучно, не без помощи моей мамы, развалился.
В десятых числах марта мой «рыцарь без страха и упрека» с остекленевшими глазами завалился в нашу квартиру, обнял «белого друга», ознакомил его с содержанием своего желудка и, горько рыдая, причитал, что он меня не достоин. Моя мама всецело поддержала моего избранника:
– Не достоин.
Рыцарь был выдворен из квартиры.
А на следующий день, когда я ушла в лицей, «любовь всей моей жизни» пришла в наш дом и попросила мою мать вернуть все не съеденные мной подарки. Мама достала большую дорожную сумку, купленную мной в Германии, и сложила туда все, что было мной «нажито» во время этого романа…
Так исчез мой первый мужчина.
Письма еще несколько месяцев лежали в моем столе. Мне даже не жгло руки взять их и прочитать. Летом я открыла эти конверты… Я очень плохо помню мои и его чаяния насчет наших отношений – все-таки 12 лет прошло. Но одна строка врезалась мне в память: «Я хочу услышать, как поет моя девочка».
Мой мужчина был музыкантом, непризнанным гением (не признанным даже мной), автором-исполнителем в одном лице. Он замечательно культивировал во мне комплекс неполноценности:
– Дорогая, ты совершенно не слышишь музыку.
Эти слова прибивали меня к земле и не давали возможности раскрепощенно танцевать и горланить на вечеринках попсу вместе со всей захмелевшей компанией.
А потом он хотел услышать, как я пою… В пьяной компании – плохо. Ужасно. Невыносимо.
Замечательно – когда пишу или декламирую свои стихи. Вдохновенно – во время оргазма. Искренне – когда говорю о любви…
Я
Я хороший друг, но плохая жена. Жена должна быть наивна, как жабьи глаза. А с моей цепкостью и иронией влюбленность можно сохранять только в состоянии запоя. Мне трудно не замечать очевидных вещей. Мне трудно не поднять грязные носки с пола, любовно брошенные мужем посреди комнаты. И поднять тоже трудно. И так во всем.
Я никогда не встречала двух этих идолов – настоящего мужчину и настоящую женщину. Преданных, верных, любящих, счастливых. Рядом со мной всегда были человечки. Со своими слабостями…
Я видела истеричных воспитательниц детского сада, вымещающих на детях все свои обиды за несложившуюся личную жизнь. Я видела рифмоплетов-алкоголиков, мнящих себя вторыми после Бога и первыми перед Бродским. Я видела жалких домохозяек, считающих копейки, бутылки, авоськи, тряпочки, наивно верящих, что если муж бьет, значит любит. Я видела трусливых военных, которые не работают и не служат, а ждут войну. Я видела фригидных женщин и жадных мужчин. Я видела, видела, видела…
И как после этого сохранить чистоту? Вернее, где ее взять в этом тотальном дефиците нежности?
Мой любимый
Я возвращаюсь с работы достаточно поздно.
Ты ждешь меня дома и радуешься, как ребенок, моему приходу, целуешь мои ноги (о, Боже, этого не делал ни один мужчина!). Я рассказываю тебе все, что произошло со мной за день. Ты терпеливо слушаешь: ты меня понимаешь. Но эта сладкая идиллия длится не более получаса. Потом я замечаю мусор на полу, разбитую чашку или грязные носки. Мы начинаем ссориться из-за домашних обязанностей и твоей наглой небрежности. Но ты ластишься ко мне, и я не могу долго сердиться.
А когда мы ныряем в кровать, я не могу надышаться тобой, купаюсь в твоих прищуренных зеленых глазах, тыкаюсь носом в усы, нараспев долго и самозабвенно шепчу твое музыкальное имя. Засыпая на моей груди, ты тихонько напеваешь о том, как ты счастлив и как нам хорошо вдвоем. Под гармоничную мелодию твоей песни к моему изголовью слетаются волшебные сны…
Ты – мой любимый… кот.
Нечто невысказанное
то, что выскажут глаза, не выскажут губы…
то, что выскажут губы, не выскажут руки…
то, что выскажут руки, не выскажет лоно…
то, что выскажет лоно, не выскажет сердце…
то, что выскажет сердце, не выскажут слова…
Бытописание
Сегодняшний день у меня не заладился еще с ночи.
Мне приснился крайне неприятный сон.
С утра выяснилось, что наш городской телефон приказал долго жить. Нужно менять в нем аккумулятор или как это называется. Линия работает, работает автоответчик, но позвонить я никому не могу…
Я спешила на открытие театрального фестиваля. И оно меня тоже, увы, разочаровало. Я, как мантру, твердила себе:
– Без обид. Нужно прощать, чтобы сохранить друзей.
Вечером злобно ответила по мобильнику на какой-то долбаный вопрос какого-то долбаного СМИ. Потом пожалела. При любых обстоятельствах нужно держать себя в руках.
Грустно. И некому меня утешить. По-настоящему любишь не того, с кем хочешь встретиться, а того, с кем не хочешь расставаться.
Трудно оставаться живой в мертворожденной стране.
В связи с отсутствием интереса завтра было перенесено на более поздний срок.
Бездрайвовое
Бухаешь по пятницам. Куришь кальян. Говоришь, что тебе не хватает драйва. Сидишь в кабаке. Заказываешь том ям, просишь, чтобы повар добавил в него тимьяна, фантазируешь, что где-то есть сказочный рай… Но обжигаешь горло солнечным коньяком, улыбаешься девушке, с которой незнаком. А той, с которой знаком, даже не позвонишь. Ведь она слишком шустрая, как летучая мышь. Позовет на море, чтоб бегать по берегу босиком, плавать, целоваться, смеяться, кататься верхом… Это как-то резво и дорого. И даже не для кошелька. А скорее для сердца. И тебе – усталому тюфяку – ведь на самом деле не хочется в этот рай согреться. Слишком сложно.
И когда судьба кивнула тебе «выбирай», ты же первым из списка вычеркнул этот рай. Ты же выбрал пить по пятницам и курить кальян, врать себе и друзьям, что тебе не хватает драйва…
А жизнь проходит, она выкашивает бурьян, и осыпаются мертвые листья на рыхлый гравий…
О мужчинах и женщинах
Есть женщины, которые хотят… Есть женщины, которых хотят.
Есть мужчины, запах которых не хочется с себя смывать, а есть мужчины, от которых хочется поскорее смыться.
Женщины – как мороженое: то холодные, то сладкие, то липкие.
Мужчины – как… черт его знает как…
Есть женщины…
А мужчин нет!
Демографический кризис
В этом году в моем маленьком мире случился демографический кризис. Стали умирать люди. По большей части друзья или знакомые. Неожиданно с ними происходили несчастные случаи, почти всегда приводившие к летальному исходу.
Первой умерла моя стилистка. Парикмахер-визажист. Я знала ее всего-то полгода. Но неожиданно взаимная симпатия толкнула нас друг к другу, и мы стали почти что закадычными подругами. Она не просто делала мне прическу, она скороговоркой исповедовалась мне и просила написать повесть о ее жизни. Она уж и название придумала: «Сильная женщина». Ни больше, ни меньше. Я вполне всерьез подумывала исполнить ее желание, как вдруг со стилисткой случился инфаркт, и ее жизнеописание осталось необнародованным.
Все произошло совершенно неожиданно. Приближался мой день рождения. Очень хотелось удивить гостей умопомрачительной прической и таким же макияжем. Потому стилистка была приглашена на праздник. В качестве подарка она соорудила поистине шедевр на моей голове. Все гости оценили. Наговорили мне массу комплиментов, ну и ей, конечно, тоже. Совмещая приятное с полезным, мой парикмахер решила завести себе парочку новых клиентов, поэтому закончила тост в мою честь такими словами:
– …Все оценили, как хороша сегодня именинница. Но никто, кроме меня, не знает, сколько трудов было вложено в этот мышиный хвост, прежде чем он превратился в роскошную прическу, и в это бледное после зимы и авитаминоза лицо, прежде чем оно стало личиком с глянцевой обложки…
Она не договорила. Инфаркт навсегда унес от меня стилистку в заоблачные дали. Как воспитанная дама, я, конечно, вместе со всеми подняла бокал. Но пока гости пили за мое здравие, я поминала ее. «И пусть земля ей будет пухом», – думала я, вспоминая, какие па она отплясывала с моими друзьями.
Потом тяжело заболела моя подруга, литературный критик. Болезнь подкосила ее, когда вышла в свет новая книга моих стихов. Эта новость упала тяжелым грузом на сердце моей подруги, и тут же проявилась ее застарелая астма.
– Дорогая, напиши рецензию на сборник для журнала «Молодая поросль».
– Вряд ли прокатит. Тебе уже двадцать пять. Не девочка.
– Тогда, может быть, для газеты «Кризис среднего возраста»? – с надеждой продолжала я. – У меня там много стихов о несчастной любви.
– Не выйдет, – вздыхала подруга. – В «Возрасте» все прекрасно знают, что у тебя в жизни нет никакого кризиса, а твоя лирическая героиня просто обкурилась травы. Но книга хороша!
– Тогда, может, для «Всемирной литературы» заметку чирканешь. Мол, так и так, вышла, дескать…
– Ну, ты загнула! Не любят тебя там, не понимают… Прям, и не знаю, что делать…
– Ты просто напиши, я сама куда-нибудь пристрою.
– Да болею я. Застарелая астма. Вот только, кхе-кхе-кхе, обострение пройдет, тогда уж…
Подруга потихоньку умирает… Иногда я ее навещаю. Зачем? Коварная штука – привычка.
Месяц назад скончались бывшие однокурсники. Неожиданно. Им на голову упал кирпич. В тот день состоялась встреча нашего институтского литературного объединения. Кто-то хвастался, кто-то плакался. Короче, никто особенно не выделялся. А тут я выложила на стол свою новую книгу в твердом переплете с золотым тиснением. И тишина. Вдруг с потолка кирпич бух на головы. Никто даже руку к книжке не успел протянуть. Не то что пролистать пару страниц. Мгновенно. С летальным исходом. А жаль.
Любовник мой умер от какой-то неизлечимой болезни. Я узнала об этом только, когда он не позвонил поздравить меня с Новым годом. Был человек – и нет его. А ведь был молодой, красивый и успешный мужчина. Казалось бы, жить и жить. А вот какие коленца выкидывает с нами судьба. Мда…