– Не здесь ли… – начал он.
– Здесь, – коротко ответил Марий.
Они вошли в таверну и отыскали уединенный столик у самого окна. Официантка приняла заказ и быстро вернулась с чашкой горячего шоколада с апельсином и зефиром для Экспедитора и мятным чаем для Мария. Как только она отошла, они объединили свою защиту, образовав вокруг себя почти невидимую, но непроницаемую оболочку.
– Игра меняется, – сказал Марий.
– Игра осталась той же самой, но ставки возросли, – ответил Экспедитор.
– Справедливо. Ты мне не нравишься, поскольку воплощаешь все, от чего я стремлюсь избавиться. Но я отношусь к тебе с уважением: ты играешь по правилам. В нашем деле есть люди, переставшие их придерживаться.
– Мы не уничтожали Ханко.
– Ханко?
– Не прикидывайся! Кто-то из ваших бросил в планету м-поглотитель Хокинга.
– В самом деле?
– Да.
– Ты в этом уверен?
– Перестань. Не стоит приглашать меня выпить, чтобы разыгрывать из себя вербовщика. Я выбрал фракцию в соответствии со своими убеждениями.
Марий приветственным жестом приподнял свою чашку.
– Мои извинения. Суть в том, что и ты и я исчерпали себя в служении своим фракциям.
– Нет. Если мы будем действовать заодно, мы оба останемся на плаву. И только если вы устроите собственный Армагеддон – вот тогда все изменится.
– Ты представления не имеешь о наших замыслах.
– Концепция слияния не слишком привлекательна. Она предполагает восхождение к вечной божественности. Конфликта за этим столом достаточно, чтобы убедить меня в недопустимости такого пути. И мы оба знаем, что есть фракции более радикальные, чем наши.
– Прими мои поздравления. У тебя есть ответы на любой вопрос.
– Конечно, ты можешь перейти на нашу сторону. И это будет означать неминуемый конец для твоей фракции. И все проблемы исчезнут.
– Я так не думаю.
– Мое дело спросить.
– Я знаю.
Экспедитор попытался отпить шоколад из-под шапки воздушного зефира.
– И что теперь?
– Как я и сказал, игра меняется. Мы подходим к последней стадии операции, планирование которой длилось веками. По существу, это уже не игра. И не думай, пожалуйста, что мы стерпим какое-либо вмешательство.
– Я верю в нашу расу при всей ее многогранности и поразительной недальновидности. Я восхищаюсь нашим многообразием и нашей настойчивостью. И самые лучшие стороны человечества проявляются именно в период бурно разрастающихся конфликтов.
– Только не надо мне рассказывать о том, как мы сильны, когда нас загоняют в угол.
– Не стану, поскольку вы, как мне кажется, намерены игнорировать все разногласия и все многообразие и переделать всех под свою мерку. Но я вам не позволю. Моя фракция этого не допустит.
– В том-то и дело. У вас больше нет выбора. Его не стало еще десятилетия назад, когда мы добились успеха. И сегодняшние события – это результат наших действий.
– Неужели вы считаете, что имеете моральное право подталкивать каждого к постфизическому состоянию, хочет он того или нет?
– Мы берем далеко не каждого.
– Тогда перестаньте манипулировать всем обществом.
– Ты упорно цепляешься за прошлое и хочешь в нем остаться. Что это, влияние твоей жены?
Экспедитор аккуратно поставил чашку на стол, опасаясь ее раздавить, настолько напряглись его мускулы.
– Осторожнее.
– Мы имеем право эволюционировать.
– Имеете. Но вы не имеете права принуждать к эволюции всех остальных, не имеете права разрушать все, что мы создали.
– А что хорошего в вашем правлении АНС? Это же самая консервативная фракция.
– Правление позволило вам существовать.
– Верно. А теперь, словно одряхлевший родитель, завидует нашей юности и свежим взглядам и пытается удержать нас на месте.
– Правление АНС ничего не поощряет и не запрещает, оно нейтрально. А вот мы – нет. Найдите способ осуществить свои намерения, не причиняя вреда остальным, не создавая угрозы для всей Галактики.
– Ничего такого мы не делаем. И вы не вправе удерживать нас от восхождения на новую ступень развития. И не пытайтесь. Я тебя предупредил. Мы с тобой исчерпали возможности этой скучнейшей рутины. При следующей встрече нам не придется мирно сидеть за столом в таверне.
– Что ж, пусть будет, что будет.
Экспедитор проводил взглядом Мария, выскользнувшего из таверны, и только тогда порывисто выдохнул.
– Оззи милостивый, – прошептал он, – я больше этого не вынесу.
Шторм неуклонно усиливался уже на протяжении трех часов. Вездеход обстреливался нескончаемым горизонтальным вихрем миниатюрных ледяных кинжалов, несущихся навстречу со скоростью около ста миль в час. В кабине стоял оглушительный шум, словно машина пробивала путь сквозь стеклянные джунгли.
Уже не в первый раз почва неожиданно вздрогнула, сильно раскачав вездеход. Корри-Лин крепче уцепилась за края сиденья. За последний час это было уже пятое мини-землетрясение, и промежутки между толчками становились все меньше и меньше.
– Прости меня, – сказала Корри-Лин.
Иниго старался провести вездеход по гористой местности, скованной вечной мерзлотой, а Корри-Лин сидела рядом с ним. Ветер медленно и методично выметал весь рыхлый снег, скопившийся в дюнах и трещинах, поднимал его в воздух и только усиливал безумную вьюгу. За узкой щелью смотрового окна уже ничего не было видно, и даже мощные лучи фар обрисовывали на фоне пурги лишь слабо светящийся круг. Датчики вездехода пробивались на жалкие пятнадцать или двадцать метров. И даже сканирование при помощи бионоников Иниго почти не улучшало видимость.
– Тебе не за что просить прощения, – ответил ей Иниго.
Он нащупал ее руку и сжал. Корри-Лин наклонилась в его сторону.
– Если бы я сюда не прилетела, ничего бы не случилось. Все участники Реставрации остались бы живы. А ты бы мог продолжать спасать людей.
– Во Вселенной так не бывает. Меня все равно рано или поздно нашли бы. Я рад, что это удалось именно тебе.
– Я тебя погубила.
По ее веснушчатым щекам потекли слезы.
Иниго остановил вездеход и обнял женщину.
– Ты просто напугана. Нельзя никого винить, тем более себя.
– Как ты можешь быть таким спокойным?
– Все, что я видел, все, что показал Эдеард, дает мне надежду. Надежду, которая не умрет, даже если погибну я, если погибнет еще миллион человек. Человеческая раса выживет. Как выживала уже много раз, как ей еще не раз предстоит выживать.
– Такой же глупый, как и раньше, – жалобно пробормотала она, смахивая слезы.
Он перехватил ее руку, поднес ее к лицу и медленно слизнул влагу с пальцев.
– Все та же моя Корри-Лин.
Она теснее прижалась к его груди.
– И все-таки я считаю себя виноватой. Нельзя было позволять этому психопату уговорить себя на поиски.
– Из твоих слов я понял, что выбора ты не имела.
– Я могла быть смелее. Стоило сбросить мерзавца со скалы, как это сделал ты.
– Но, в конце концов, какая разница?
– Благодарю, но я бы предпочла провести свои последние минуты не в его компании.
– Мы еще не погибли. – Иниго выпустил Корри-Лин из своих объятий и повернулся к пульту. – До моего корабля каких-то две сотни километров.
– А у тебя действительно есть корабль?
– Действительно. Умный парень этот Аарон, сразу догадался.
Вездеход снова рванул вперед. Корри-Лин, поднявшись с кресла, встала позади Иниго и начала массировать ему плечи.
– А сколько мы прошли?
– Около восьмидесяти километров за последние семнадцать часов. – Он кивнул на экран. – Но здесь еще труднее отыскивать путь. Эти землетрясения, как я думаю, означают начало сплющивания планеты. Не удивительно, что атмосфера так взбесилась.
– Мы не доберемся до корабля, да?
– Не доберемся.
Она нагнулась и легонько укусила его за ухо.
– Эй, ты же мессия. Ты должен воодушевлять паству.
– А разве паства не требует определенности?
– Я думала, здесь нет абсолютных понятий.
– Вижу, что тебя нелегко будет обратить в мою веру.
После очередного подземного толчка вездеход опасно накренился. Корри-Лин изо всех сил вцепилась в подлокотники, чтобы не упасть на металлический пол.
– О Заступница, – пробурчал Иниго.
На портале, куда выводилась информация с наружных датчиков, появился контур трещины, проходящей почти параллельно вездеходу. Ее ширина в некоторых местах достигала двух метров. До последнего толчка этого разлома здесь не было.
Иниго увеличил скорость вращения гусениц, заставив вездеход отойти от края.
– Почему ты нас покинул? – спросила Корри-Лин.
– В этом нет ничего загадочного, – сказал он. – Я устал. Устал от ожиданий. Устал от Совета. Устал от поклонения.
– И от меня?
– Нет, только не от тебя. Если бы не ты, я бы не продержался так долго.
– Я тебе не верю.
Иниго рассмеялся.
– Если ты и не абсолют, то уж точно константа. Почему ты мне не веришь?
– Потому что знаю тебя, вернее, знала в прошлом. Ты верил в сны, верил в жизнь, показанную нам Идущим-по-Воде, в жизнь, которая могла бы быть у нас в Бездне. Ты никогда не уставал – только не от этого, не от положения Сновидца. Что же случилось?
– Наверное, мне не стоило уходить. Заступница, посмотри только, что вышло. Этан стал Пастырем! Он никогда бы не поднялся до члена Совета, и причина тебе известна. Почему конклав проголосовал за него? О чем вы думали?
– Перемены, – бросила она. – Паломничество. Второй Сновидец сделал его возможным или по крайней мере позволил надеяться. Но то, что происходит сегодня, не важно. А что случилось семьдесят лет назад? Почему, Иниго? Неужели я не заслуживаю даже этого?
– Был еще один сон, – прошептал он.
Его гея-частицы выплеснули такую мощную волну печали, что она в ужасе содрогнулась.
– Последний Сон? – выдохнула она. – Он реален?
– Не в том смысле, как о нем говорят.
– Но Идущий-по-Воде умер, – запротестовала Корри-Лин. – И в этом его победа: он прожил прекрасную жизнь. Небесные Властители показали его душе путь к Морю Одина. Я была там, я прожила тот сон – сон, данный нам тобой. Я лежала на погребальном костре на вершине самой высокой башни в Эйри и видела, как возвращаются Небесные Властители, заполняя все небо над Маккатраном. И вместе с ними я поднималась ввысь, а весь город пел прощальные гимны. Я приняла его последнее ощущение мира. Он ушел в Ядро Бездны! Это было так красиво, и я верила. Я верила в тебя. – Корри-Лин протиснулась между креслами и опустилась на колени, так что между их лицами осталось не больше нескольких дюймов. – Этот сон я вызываю крайне редко, он такой эмоциональный, что я каждый раз плачу, жалея о том, чего лишены все мы, запертые за пределами Бездны. Это самый значительный сон. И только из-за него я стала последователем Воплощенного Сна, твоего движения. И всегда такой останусь, кто бы ни стоял во главе, какие бы политические игры ни занимали клириков. Ты подарил нам его. Ты подарил нам мечту.
Иниго смотрел на изображение предательской трещины, избегая взгляда Корри-Лин. Его гея-частицы закрылись, спрятав все эмоции.
– Говори, – потребовала она, дрожащим от испуга голосом. – Скажи, что это был за сон.
– Дело во мне, – сказал Иниго. – Только и всего. В моей личной реакции. В нем нет ничего, что могло бы воспрепятствовать паломничеству, ничего, что помешало бы верующим на пути к идеальной жизни. Этот сон взволновал только меня.
– Что в нем было? Пожалуйста, Иниго.
– Я видел еще один сон, – заговорил он, все так же глядя в экран. – Я видел, что произошло с Кверенцией после. После смерти Идущего-по-Воде. Это была жизнь одного из его потомков в Маккатране.
– Что же они сделали? – спросила Корри-Лин. – Злоупотребили его даром?
Вездеход снова тряхнуло.
– Нет, – слабо улыбнувшись, ответил Иниго. – Они правильно им воспользовались.
Корри-Лин раздраженно поморщилась от нового, более сильного толчка и крепче сжала руками спинку кресла Иниго. Вездеход вдруг сильно задрал нос, и они встревожено переглянулись. Сенсорный дисплей показывал, что земля перед ними вздыбилась и на ней появляются новые трещины.
Иниго торопливо ввел в системный узел вездехода несколько команд. Из нижних отсеков корпуса вылетели якоря и стали быстро ввинчиваться в промерзшую почву. Сверхпрочные тросы мгновенно натянулись, удерживая тяжелую машину.
– Иниго, – всхлипнула Корри-Лин.
Он взял ее за руку и снова открыл свои мысли.
– Я с тобой.
Участок почвы под вездеходом еще раз всколыхнулся. Все шесть якорей одновременно вылетели из потревоженной толчком земли и с оглушительным лязгом ударились в борта вездехода.
– Я с тобой.
Машина начала опрокидываться. Корри-Лин с криком отлетела к боковой стенке кабины, но это было еще не все. Иниго повис вниз головой в своем кресле, удерживаемый ремнями безопасности. Затем угол наклона изменился, и Корри-Лин покатилась к задней стенке. Перевернутый вездеход заскользил на крыше. Из открывшихся шкафчиков посыпались запасные комплекты одежды и пакеты с продовольствием, грозя пассажирам новыми ударами.
Корри-Лин даже не успела уцепиться за переборку, как ее потащило в другую сторону. Удар о наружную дверь сломал ей руку. Взрыв боли затуманил мозг и погрузил кабину в полумрак. Осталась только одна мысль: «Это конец».
После пары судорожных вдохов она обнаружила, что лежит на том самом месте, где упала. Вездеход остановился.
– Держись, – донесся до нее голос Иниго. – Я сейчас приду.
Сквозь пелену подступающей тошноты она увидела, как Иниго карабкается по боковой стенке, а потом с ловкостью циркача огибает передние сиденья. Вездеход каким-то образом остался стоять, упершись носом в землю, кабина сильно наклонилась вперед.
Иниго пристроился на спинке водительского кресла, обнял Корри-Лин и стал легонько покачивать. Открыв глаза, она увидела над собой распахнутые дверцы настенного шкафа.
– Моя рука, – захныкала она.
Боль в руке вспыхнула с новой силой. Медицинский дисплей в экзозрении выдал сводку полученных повреждений.
Иниго окинул взглядом кабину.
– В этих вездеходах всегда есть аптечки; наверняка одна из них валяется где-то здесь. А пока подкорректируй нервные окончания, чтобы избавиться от боли.
Она кивнула и снова с трудом удержалась от крика. Сконцентрировать внимание на физиологических иконках оказалось чрезвычайно трудно, но в конце концов вторичная подпрограмма заблокировала нервы в сломанной руке. Боль утихла, и Корри-Лин облегченно вздохнула. А вот с тошнотой она справиться так и не смогла.
Иниго выпустил ее из рук и присмотрелся к разбросанным вокруг вещам. Аптечка первой помощи нашлась довольно быстро. Миниатюрный прибор проанализировал информацию, полученную из макроклеточной ячейки, и выбросил плайпластиковую ленту, быстро обвившуюся вокруг плеча женщины. Иниго разорвал рукав ее блузки, обеспечивая доступ к коже.
– Что теперь будем делать? – спросила Корри-Лин.
Иниго взглянул на абсолютно темный портал.
– Мы застряли в трещине, а задница торчит в воздухе. Как тебе нравится такое положение?
– Твои биононики могут нас отсюда вытащить?
– Не уверен. Но, думаю, надо попробовать.
Он усмехнулся и погладил ее по щеке.
– Пожалуй, я немного подожду. Прежде чем выйти наружу, хочу убедиться, что с тобой все в порядке.
– Не уходи, – слабым голосом попросила она.
– Тогда я останусь. Нам некуда спешить. Уже некуда.
После старта «Алексиса Денкена» с Аревало прошло всего девяносто минут, когда поступил вызов от Казимира.
«Мы только что лишились связи с „Линдау“», – сказал он.
Паула, сидевшая у пианино в попытке снова сыграть «К Элизе», горестно опустила плечи.
– Проклятье. Я ведь говорила, чтобы ты предупредил их об осторожности.
«Я предупредил. Видимо, недостаточно настойчиво».
– Значит, теперь у Аарона в распоряжении корабль Флота?
«Корабль-разведчик. А может, это Иниго».