Пролог
Дом не доверял Ки. Может, он уже и забыл ее, а может, не простил ей побега.
Дом смотрел на нее опасливо и настороженно. Когда Ки поднималась по ступенькам крыльца, они недовольно прокряхтели. В их старческом бормотании она отчетливо расслышала «принесла нелегкая». Когда Ки коснулась дверной ручки, та вздохнула – почти обреченно. Дому нравилось быть пустым.
– Солнышко, заходи скорей и не держи дверь открытой, – раздался сзади нетерпеливый голос мамы.
Теперь уже вздохнула Ки. Толкнула дверь пошире и вошла в дом.
Показалось, что она после яркого дня в Реденвуде очутилась в каком-нибудь северном городке, на который опустился вечер: сквозь плотно задернутые шторы внутрь почти не проникал солнечный свет, и спрятавшаяся под белыми чехлами мебель, похожая на фигурные сугробы, тонула в полумраке. Пока Ки осматривалась, водитель грузовика заносил коробки с вещами в дом. Ее мама, Дейдра – тоненькая, с длинной темно-русой косой, командовала, куда их поставить.
Последний раз Ки была здесь пять лет назад – они уехали из Реденвуда через несколько дней после ее семилетия. Теперь здесь царствовала пыль, лежащая на покрывалах. Она стянула первое и оглушительно чихнула. «Будьте здоровы», – сказала стена. Вторая, с окном, неодобрительно промолчала.
– Спасибо, – шепнула Ки вежливой стене – только чтобы мама не услышала.
«Она пришла…», – изумленно выдохнул роскошный трельяж, когда она сдернула с него накидку.
«Вернулась!» – пропело пианино.
Выгрузив все коробки, водитель закрыл за собой дверь и уехал. Для Дейдры Грей воцарилась тишина. Но в голове Ки голоса окружающих предметов слились в непрерывный гомон, в котором трудно было что-то разобрать. Как же, такая весть! Младшая и старшая хозяйка вернулись! Перемены, перемены…
Живущие веками делятся на два вида: тех, кто обожает перемены, воспринимая их шансом растормошить однообразные будни, и тех, кто сторонится их. И вот теперь они отчаянно спорили друг с другом, к добру ли эти перемены или к худу. А дом по-прежнему молчал. Теперь очевидно: он все еще обижен на Ки из-за того, что она однажды его оставила. Не зная, что делать ей этого очень не хотелось.
Дейдра окинула растерянным взглядом десятки подписанных коробок. В них они упаковали свою прежнюю жизнь и для надежности скрепили скотчем. Неуверенно улыбнулась дочери:
– Может, сначала чаю?
– Чаю, – с готовностью откликнулась Ки.
Дом понемногу оживал – хоть и ворчал на незваных гостий. Вспыхнул газ на плите, зажурчала вода из крана, стол и стулья руками Ки сбросили с себя парадно-белые накидки, которые прятала под собой пыль. Закипевший чайник весело засвистел, радуясь, что годы безделья подошли к концу. Тарелки втянули фарфоровые животы, чтобы вместить побольше пирожных, купленных по дороге. Специально по случаю возвращения в Реденвуд.
– Ох, сколько работы, – вздохнула мама. – Распаковать коробки, убраться и расставить наши вещи по местам. Возможно, придется сделать перестановку. Мебель в твоей старой детской, боюсь, тебе уже мала. – Она разулыбалась – наверное, от воспоминаний. – Надо убрать на чердак ненужную мебель. Поспишь пока в бабушкиной комнате, ладно? Пока я тебе новую не обустрою.
– Ладно. Я поубираюсь тогда? Пока ты будешь вещи разбирать.
Дейдра подозрительно взглянула на Ки, которая с аппетитом поглощала пирожное и, жмурясь от удовольствия, запивала горячим чаем.
– Что-то я никогда не замечала за тобой любви к уборке.
Ки неопределенно пожала плечами. Маме не объяснишь, что сейчас она слишком устала, чтобы слушать, как новые обитатели дома будут ссориться со старыми, отвоевывая себе пространство. Лучше она побудет со старыми знакомыми – только теми, кто действительно рад ее видеть, и наведет среди них порядок. И лучше это делать в одиночестве – иногда Ки забывается и говорит с окружающим миром вслух, чем сильно расстраивает маму.
Она и так ужасно огорчила ее, пропустив целый год учебы в Глероме – городе, откуда они только что вернулись. Из-за болезни. Так родители это называли. «Болезнь». На самом деле Ки много «чудила», как любил говорить ее сводный брат, из-за чего на время ей пришлось перевестись на домашнее обучение.
Она пыталась измениться – ради мамы, но ничего не могла с собой поделать. Отец говорил, что это очень хорошая школа, но для Ки каждый день в ней был настоящей пыткой. Там у всех вещи были новыми, недавно созданными, а потому глупыми, недалекими и злыми – совсем не такими, как старые вещи Ки, мудрые и всезнающие. Эти оказались крикливыми и очень требовательными. Взять хоть телефоны, которых нужно было постоянно трогать пальцем. Их духи – ужасные создания, очень жадные до внимания. Как только хозяин забрасывал их хотя бы на несколько минут, они тут же начинали вопить, привлекая к себе внимание. И эти вопли заставляли хозяев снова к ним прикасаться. Кажется, они и сами не понимали, что делают, ведь эти крики могла слышать только Ки. Или вот компьютеры в компьютерном классе – их духи очень заносчивы и высокомерны. Думают, что знают обо всем лучше всех.
Из-за этого постоянного шума, который издавали духи вещей, она никак не могла сосредоточиться на учебе. Один раз не выдержала и закричала вслух, чтобы они все замолчали. Над ней смеялся весь класс, ее начали дразнить, и находиться в школе стало совсем невыносимо.
Доев пирожное до последней крошки, Ки подошла к раковине. Струя хлынувшей из крана воды лизнула тарелку, и за мгновение вычистила ее до блеска. Духи – как природные, так и материальные, могут быть очень послушными, если найти с ними общий язык.
И если с последними у Ки никак не получалось договориться, то многоликой природной стихии она явно нравилась. Ки никогда не обжигалась, ледяной ветер никогда не хлестал ее по щекам. А в тот раз, когда она по вине глупого сводного братца, оставившего ее без присмотра, чуть не утонула, именно стихия ее и спасла. Когда она ушла под воду, обеспокоенная волна подхватила ее, выдернула с глубины, запеленав в водяной кокон, и выплюнула на берег. И никто так и не узнал, что она была в шаге от беды. А жаловаться Ки не любила.
Убравшись на кухне, она направилась в комнату, которая раньше принадлежала ее бабушке. Когда Ки была малышкой и еще не знала о том, что отличает ее от других людей, ей всегда нравилось здесь находиться. Теперь она понимала, почему. Бабушкины вещи будто бы впитали частичку ее души и сами были теплыми и добродушными. Ки знала – у хороших людей и вещи никогда не бывают злыми.
«Вернулась, Ки вернулась!», – пораженно зашептала кровать. Зеркало подмигнуло ей, книги приветливо зашелестели страницами. Стало уютно и тепло на душе.
Растянувшись на кровати, Ки улыбнулась.
Она дома.
Глава первая. Время перемен
Первый день в школе стал первым испытанием для Ки.
– А у нас новая ученица! Ее зовут Джессика, – нарочито веселым голосом сказал мистер Пип.
Ки не понравился его голос. Ей никогда не нравилось притворство. Зачем притворяться, если можно говорить то, что думаешь, и делать то, что захочешь?
Но еще больше ей не понравилось другое.
– Вы ошиблись. Меня зовут Ки, а не Джессика, – строго поправила она.
– Хорошо, – растерялся мистер Пип. – Ки так Ки.
– Ки – это кикимора, что ли? – рассмеялась девочка за первой партой. Красивая, но неприятная – не снаружи, внутри.
– Ки – это Ки, – сказала она. – Ты слишком глупая, если не понимаешь таких очевидных вещей.
Мистер Пип подавился кашлем – зато хоть приклеенная к лицу улыбка сползла. Белокурая девочка побелела и пронзила ее злым взглядом. Ки спокойно направилась вперед, чтобы занять единственное свободное место в классе. Когда она села, черноволосый парень за партой слева повернулся к ней, выставляя растопыренную пятерню:
– Дай пять! Викторию давно надо было на место поставить. Слишком много о себе воображает.
– Ничего я тебе не дам, – растерялась Ки, на всякий случай покрепче обнимая рюкзачок. – Ты что, вымогатель?
– Тебе что, никогда пять не давали? – изумленно отозвался кареглазый. Руку опустил и, бросив на нее еще один косой взгляд, уткнулся взглядом в доску.
«Дать пять», – мысленно запоминала Ки, вынимая из рюкзака тетрадь и учебник.
Урок был скучным, мистер Пип – тоже, ученики оглядывались на нее и перешептывались. Ки долго смотрела на того самого парня с пятерней, увлеченно грызущего ручку. Знала, что не должна вмешиваться – мама настойчиво попросила ее «постараться не говорить людям всяческих странностей», но все-таки не удержалась.
Шикнула ему. Он обернулся.
– Твоей ручке не нравится, когда ее грызут.
Он фыркнул и снова повернулся к доске. Ки нахмурилась.
– Я серьезно! Ей неприятно. И больно – ну, не в прямом смысле, но… Вот тебе бы понравилось, если бы тебя грызли?
Черноволосый задумался – наверное, представлял.
– Думаю, вряд ли.
– Ну так вот! – возмущенно сказала Ки.
Он вздохнул, отвел от рта ручку. Теперь крутил ее между пальцев, и у нее явно кружилась голова, но так всяко было лучше. Наклонившись к проходу, чтобы оказаться поближе к Ки, черноволосый шепнул:
– Ты странная. – Непонятно было, одобряет он это или осуждает.
– Знаю, мне часто это говорят.
– И имя у тебя странное.
– Вот и неправда! – снова возмутилась Ки.
Мистер Пип оглянулся на нее, но она и ухом не повела. Все равно ясно, что и в этой школе она надолго не задержится. Как и в любой другой.
– Вот и правда. Я – Финн, и это самое нормальное имя из всех возможных.
– Филин.
– Нет, Финн, – терпеливо повторил он.
– Но ты похож на Филина. Ты взъерошенный и глаза у тебя умные. Я буду звать тебя Филин.
Финн во все глаза уставился на Ки.
– Ты всегда такая упрямая?
– Да, я же заставила всех называть меня Ки.
Он заинтересованно прищурился.
– Ага, так я и знал – это ненастоящее твое имя.
– Очень даже настоящее! – вскипела Ки. – Именно потому меня так и называют. Мама просто не такая, как я. Многого не чувствует, вот и назвала меня дурацким именем Джессика. А я выбрала из него только те буквы, которые мне подходили.
– Хм. А я бы выбрал… – Филин, кажется, всерьез раздумывал над метаморфозой ее имени. – Я бы выбрал Кис. Такое же мягкое, странное и пушистое.
– Пушистое? – опешила она.
– У тебя очень много волос, – отозвался он, указав погрызенной ручкой на ее длинные кудряшки.
Густая копна Ки и впрямь сильно волнилась и пушилась, особенно во время дождя. Да еще и будто бы жила своей собственной жизнью: ни резинки, ни заколки на ней не держались.
– Так что я буду звать тебя Кис, – важно заключил он, явно ей мстя.
– Не смей, – прошипела она.
Филин широко ей улыбнулся.
– Поздно.
Ки вздохнула, отворачиваясь. Кажется, единственное задание, полученное от матери сегодня утром, она провалила. «Постарайся не привлекать к себе внимание» – так звучал ее наказ.
На обеденном перерыве новый знакомый потащил ее в столовую. Там было много людей и много звуков – и он них самих, и от духов их вещей. Но столовая, как и вся школа, была построена давно, а это хорошо. Духи-старики молчаливы, их энергия мягкая и успокаивающая. В таких стенах Ки думается лучше – они будто бы заглушают постоянно беспокоящие ее голоса. Не то что новая школа в Глероме – там даже стены болтали без умолку, постоянно кривляясь и кичась своей новизной и красивой одежкой.
Ки выбрала овощной салат и странного вида бифштекс, Филин же набрал полную тарелку пюре с гордо венчающими его котлетами, помидор, пирожок, кекс и два стакана сока.
– Ты не лопнешь? – спросила Ки, с сомнением глядя на его поднос.
– Не-а, – гордо сказал он. – Мой растущий мужской организм требует постоянной подпитки.
Ки покачала головой. Мальчишки…
Они стояли с подносами в руках, выискивая взглядом свободные места за столами. Воздух рядом с Ки вдруг потеплел. Удивленная переменой, она взглянула на источник тепла – Филина, который со странным выражением на лице глядел в одну точку. Так их кот Чарльз из старой квартиры смотрел на яркие елочные шарики в канун Рождества. Мечтательно и завороженно.
Ки проследила за его взглядом. Она увидела сидящую в одиночестве девушку лет шестнадцати: очень миленькую, хрупкую, с длинными волосами цвета льна – гладкими и золотистыми.
– Кто это? – заинтересовалась она.
– Дайана Морэ, – выдохнул Филин, еще больше напомнив кота, зачарованного красотой сверкающих шаров.
– Она тебе нравится! – с восторгом воскликнула Ки. Удерживая поднос в одной руке, легонько ударила его кулачком в плечо – подсмотрела этот жест у мальчишек.
– Тише ты, – зашипел Филин. Кажется, он покраснел.
– Почему тише?
– Потому что она может услышать.
– И что? – по-прежнему недоумевала Ки. – Люди любят нравиться другим. И хотят знать, что они кому-нибудь нравятся. Разве не так?
Филин послал ей беспомощный взгляд. Открыл рот, видимо, чтобы возразить, но нужных слов не нашел. Ки многозначительно кивнула в сторону Дайаны.
– Подойди и скажи ей, что она тебе нравится. Ей будет приятно.
– С ума сошла? – Цветом лица Филин сравнялся с белым кафелем на стенах.
– Тогда просто пойдем и сядем за ее столик. Нам же нужно где-то сидеть?
– Ни за что, – запротестовал он.
Ки устало вздохнула. Чем больше она узнавала людей, тем больше ей нравились духи. Они никогда не спорили по таким пустякам.
– Ну и стой тогда здесь как столб. Очень упрямый и глупый столб.
И Ки, вздернув подбородок, направилась к столику. Филину ничего не оставалось делать, как с несчастным видом пойти следом за ней.
Только подойдя ближе, Ки поняла, какая же Дайана красивая. Кожа очень светлая – кажется, такую называют алебастровой. И еще глаза… Невероятные, светло-бирюзовые – почти прозрачные.
– Привет, я Ки! – жизнерадостно представилась она.
– Какое интересное имя, – улыбнулась золотистоволосая, пряча за улыбкой смущение. – А я – Дайана.
– Я знаю, мне уже Филин сказал.
Дайана растерянно взглянула на паренька, который стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу.
– Я – Финн, вообще-то, – буркнул он, не поднимая глаз.
Ки нахмурилась. Странный он. Если Дайана так ему нравится, почему он на нее не смотрит?
Впрочем, она никогда не понимала мальчишек.
Ки опустилась на стул напротив Дайаны и принялась с аппетитом поглощать свой обед. Филин, поразмыслив, сел рядом. Взялся за еду, не отрывая взгляда от солонки в центре стола, будто бы в жизни не видел ничего интереснее. Все его лихачество и беззаботность куда-то испарились – будто ветром смело.
– А ты почему одна сидишь? – с набитым ртом поинтересовалась Ки у Дайаны. – У тебя совсем нет друзей?
– Ну ты даешь, Ки, – протянул Филин, мотая головой.
Она непонимающе округлила глаза, но Дайана только рассмеялась.
– Ничего, она ведь права. У меня нет друзей… в школе.
– Это не страшно, – успокоила ее Ки. – Теперь мы будем твоими друзьями!
Дайана рассмеялась и подняла кружку с чаем, будто произнося тост.
– Договорились!
Ки, сияя, повернулась к Филину.
– Видишь? А ты подходить не хотел!
– Ки-и, – простонал он, отчаянно краснея.
Лицо Дайаны было предельно серьезным, но подрагивающий уголок губ ее выдавал. Она осторожно откусила от пирожного, держа его двумя пальчиками, и так же осторожно, не уронив ни крошки, положила на тарелку. Отпила чай и промокнула салфеткой губы. Элегантная, настоящая юная леди… Ки вздохнула. Она совсем не такая.
Про таких, как она, говорят – «витает в облаках». Беда в том, что Ки витала в них так часто, что порой забывала об элементарных вещах – могла в холод выбежать на улицу без куртки или прийти в школу без рюкзачка с учебниками, постоянно теряла то платки, то расчески. Всякий раз, как это случалось, мама вздыхала и, потрепав ее по голове, говорила: «Непутевая моя». Но Дайана была старше, а значит, у Ки есть еще года четыре, чтобы научиться быть леди. Чтобы все мальчики смотрели на нее так, как Филин смотрит на Дайану. Конечно, когда отрывает взгляд от солонки.