Н-да, занятное местечко! Странно, что тут так и не возник культ науки по образцу царившего в умах людей в пятидесятых-шестидесятых годах двадцатого века. По сути, именно науке, в частности, генной инженерии, Сингон был обязан жизнью. Но красиво тут, не поспоришь. Какое-то особенное настроение, какого никогда не бывает в типичных мегаполисах, переполненных транспортом и людьми. Нет, народа тут как людей, да и глайдеров всех мастей немерено. Да что там говорить, где еще найдешь город, практически сросшийся с космопортом, и не просто космопортом, а структурой, способной принимать немалых размеров лайнеры. Наш «Магнифик» еще не самый большой, в соседях у нас полуторакилометровый «Суринам» стоял – та еще бандура на тысячу с лишним пассажиров. И, похоже, местных такое соседство совершенно не напрягало.
– А остальные города такие же? – поинтересовался я в пространство.
Вышедший из задумчивости Пьер воспринял вопрос на свой счет:
– Нет, таких больше нет. Там живут скромнее. Небоскребов нет, больше вширь строятся. Соответственно, защита от атмосферных вихрей уже не имеет такого значения. Плюс примерно половина населения разбросана по гидропонным фермам и мелким деревенькам, обслуживающим животноводческие предприятия. Кстати, запомните – местные очень плохо воспринимают порчу зелени. Не ломайте ветки, не рвите цветы, не ходите по газонам, кроме специально отведенных для этого мест. Если понадобился букет – зайди в ближайшую лавчонку, там есть все, чего душа пожелает. Ну и штраф огрести проще простого, если эти незамысловатые правила не соблюдать.
Прямо экологическая тирания! Встречал термин в какой-то фантастической книжке, но тогда не понял. А теперь все встало на свои места. Неплохо бы тут прогуляться, осмотреться – когда еще в таком райском местечке доведется побывать. У нас все больше пустыни или города под куполами случаются, о тенистых парках приходится только мечтать.
Между тем глайдер достиг места назначения, и Хосе аккуратно пристроил аппарат на ухоженной стоянке у входа в кафе с непонятным названием. Видимо, заведение только для своих, потому что латиницей вывеска не была продублирована – рядок черных иероглифов на красном фоне, и все. Зато окна огромные, во всю ширину парковки. Стены увиты плющом, за стеклами свисают то ли лианы, то ли виноградные лозы, толком не разобрать. Двери гостеприимно распахнуты, вместо швейцара и «вертушки» винтажная бамбуковая занавесь, колышущаяся на ветру и негромко при этом постукивающая. В закутке у входа, под навесом из пестро окрашенного вьюна несколько аутентичных деревянных столиков с плетеными креслами. Лепота, в общем.
– Прибыли, – объявил Виньерон, распахивая дверцу. – Хосе, закажи себе чайку, можешь вон, в беседке посидеть. Но далеко не уходи. Пошли, Поль.
– А почему мы Хосе с собой не взяли? – поинтересовался я у Пьеровой спины, когда мы достаточно удалились от глайдера. – Спокойно же все.
– Не принято наносить визит вежливости более чем с одним сопровождающим, – пояснил шеф, спокойно вышагивая по вымощенной диким камнем дорожке. – Очень это на охрану смахивает. По местным, конечно же, понятиям. Нобору-сан меня неправильно поймет.
– Ну и обошлись бы Хосе, – буркнул я. – Меня-то зачем тащить было?
– Да тут, похоже, депрессия! – притворно удивился дражайший шеф. – Тем более тебе полезно будет подышать свежим воздухом. Заодно приобщишься к древней культуре. Все, хорош ныть, пришли уже.
Он осторожно отодвинул несколько шнуров с нанизанными на них бамбуковыми трубками тростью и шагнул в зал. Я последовал за ним, умудрившись ввинтиться в оставленный патроном проход и не задеть ни одну висюлину. Внутри царил интимный полумрак. Впрочем, глаза быстро привыкли к перепаду освещения, и вскоре я смог разглядеть помещение во всех подробностях. Интерьер оказался типично японским с уклоном в местную специфику – везде, где только можно, стояли горшки с растениями, с потолочных балок свисали длинные лохмы лиан, а решетчатые перегородки, разделявшие «нумера», были увиты плетями вьюнов. Все это цвело и оглушало сложной гаммой ароматов, весьма, тем не менее, между собой сочетавшихся. В первый момент меня даже повело, в голове зашумело, но вскоре организм адаптировался, и я пришел к выводу, что в таком подходе к оформлению гостевой залы есть своя прелесть. По крайней мере, ни в одном из заведений, что я посещал ранее, не было столь самобытной атмосферы, и из-за запахов в том числе.
Пьер прошел почти в центр зала и остановился в паре шагов от облаченной в традиционное кимоно девушки азиатской внешности. Та вежливо поклонилась, Виньерон склонил голову в ответ.
– Рада приветствовать господина в «Саду, дарящем блаженную прохладу», – с забавным акцентом прошепелявила официантка.
Никем иным она быть не могла – не сама же хозяйка вышла встречать рядовых посетителей? Народу в заведении было довольно много, примерно половина столиков занята, но практически непроницаемые для досужего взгляда перегородки создавали впечатление, что мы здесь одни. Очень оригинально. Общая зала, при этом кажется, что вокруг никого, только уютная беседка в глубине фруктового сада. И название соответствовало. Наверняка по-японски это звучало куда короче, но официантка специально перевела на интер, чтобы гайдзины оценили. Я-то уж точно оценил.
– Желаете столик? – поинтересовалась между тем девица, но Пьер отрицательно покачал головой.
– Передайте уважаемому господину Нобору, что Пьер Виньерон просит его о личной встрече.
– Непременно, господин. Пока пройдемте со мной.
Официантка еще раз поклонилась и посеменила по проходу влево. Остановилась у самой настоящей живой изгороди от пола до потолочной балки. За ней обнаружился уютнейший закуток со слуховым окном на потолке, деревянным столом и плетеными креслами, типа тех, что стояли на улице.
– Присаживайтесь, господа. Желаете чаю?
– Позже.
Девушка попятилась к выходу, отбивая поклоны, и скрылась за растительной стеной.
– Что теперь, патрон? Может, перекусим? Кухня тут традиционная, или опять с местной спецификой?
– Успеешь, – отмахнулся Пьер. – Если Нобору придет, будет не до жратвы. И сомневаюсь, что мы тут будем беседовать.
– Как скажете, патрон.
Ждать пришлось не очень долго, минут десять, потом вернулась давешняя девица и пригласила нас в «чайный» покой. Виньерон одарил меня насмешливым взглядом – мол, что я говорил? – и мы перебрались из уютного закутка в куда менее удобную, на мой взгляд, комнату с очень низким входом. Впрочем, названию своему она соответствовала полностью – стандартная для тясицу, традиционного японского чайного домика, обстановка: голые стены, циновки на полу, ниша-токонома с курильницей и каким-то затейливым цветком в горшке, над ним свиток с рядком иероглифов. Вот окон в стенах не было совсем, но их отсутствие с лихвой компенсировалось остекленной крышей. В центре комнаты красовался низкий столик из лакированного дерева.
А ничего, симпатичненько. Хотя от пресловутой местной специфики никуда не денешься. Впрочем, главный зал с его переизбытком растительности легко сойдет за тянива – традиционный чайный сад, а вымощенная камнем тропинка от парковки до входа с успехом заменяет дорожку-родзи.
Здесь нас уже ждал плотный, похожий на кусок скалы пожилой японец, затянутый в банальнейший костюм-тройку. Дражайший шеф на его фоне совершенно не выделялся, в отличие от меня. Хозяин заведения коротко поклонился, мы ответили тем же, затем они с Пьером обменялись крепким рукопожатием, и господин Нобору жестом пригласил нас присаживаться. Взглядом отпустил официантку.
– Надеюсь, Пьер, ты не откажешься выпить со мной чаю? – пророкотал он, забавно скривив щель, которая заменяла ему рот.
Колоритный персонаж, между прочим. Именно так я и представлял себе высокопоставленного якудза: еще не старый, чуть за пятьдесят, крепкий мужик, обязательно лысый, со щеточкой седых усов и обязательно – обязательно! – затейливый шрам на щеке. И стальные глаза. Новый знакомый образу соответствовал идеально. Даже улыбаться толком не умел, до того был суров.
– А сам как думаешь? – хмыкнул шеф в нарушение всех мыслимых традиций.
Или я чего-то не понимаю, или местная специфика очень уж специфичная. Или нам предстояла вовсе не чайная церемония.
– Что за паренек? – поинтересовался Нобору, пододвигая к себе коробочку с порошковым зеленым чаем.
– Мой помощник, Павел Гаранин, – отрекомендовал меня Виньерон.
Я склонил голову в коротком поклоне. Японец вернул любезность, не забывая ловко шуровать в общей чаше специальной бамбуковой мешалкой. Я про себя еще раз подивился – уж очень церемония получалась сокращенной. Да и традиция предписывала во время приготовления чая хранить молчание. Впрочем, хозяину заведения видней. И вообще, нечего со своим уставом в чужой монастырь.
– Слышал, ты в последнее время процветаешь, – заметил Нобору-сан в поддержание беседы.
– Не жалуюсь, – кивнул Пьер. – Дела идут хорошо. А вот дела – не особенно.
– «Больше всего мы гордимся тем, чего у нас нет», – ни к селу ни к городу процитировал Нобору.
Виньерон удивленно заломил бровь.
– Акутагава Рюноскэ, – пояснил хозяин заведения. – Я сегодня выбрал это изречение. Но ты до сих пор не выучил японский язык, поэтому я вынужден был сам прочитать. Давай не будем окончательно топтать традиции.
– Как скажешь, – пожал плечами мой шеф. – В этом году «пушинки» запаздывают, не находишь?
– Есть немного, – согласился японец. Побаюкал чашу с чаем в руках. – Как по мне, и хорошо. Терпеть не могу эту белую гадость. Хотя многие здесь сравнивают эти семена с лепестками сакуры. По-моему, никакого сходства. Только набиваются во все щели почем зря. Выметать замучаешься.
Заметив мой недоуменный взгляд, Нобору-сан пояснил:
– Сейчас сезон цветения одного местного растения, название вам, юноша, ничего не скажет. Эндемик с соседнего континента. Очень похож на одуванчик, только крупнее, и семян дает на порядок больше. Когда созревают целые поля этой гадости, при малейшем дуновении ветра поднимается самая настоящая метель. Без респиратора на улицу не выйдешь, моментально нос и рот забивает. Нигде этой напасти нет, только у нас, приносит высотными атмосферными потоками. Справиться не можем уже которое десятилетие. И один умник решил, если уж нельзя от этого явления избавиться, так давайте объявим его местной достопримечательностью. И объявили. Но я называю это хорошей миной при плохой игре, не более.
Закончив монолог, гостеприимный хозяин протянул чашу Виньерону. Тот извлек из-под стола платок-фукуса, аккуратно разложил его на левой ладони и принял посудину. Кивнул мне, вдохнул аромат чая и, глотнув, возвел очи горе. Ага, хоть что-то общее с классическим ритуалом. Пошарив под столешницей, я тоже обзавелся куском шелка и с соблюдением всех правил в свою очередь приложился к напитку. Давно я чайком не баловался, особенно зеленым. А ничего так, впечатляет. Может, Нобору-сан и не обращал внимания на мелкие детали, но дух церемонии был выдержан на все сто. Поставив чашу на столик, я аккуратно протер край специально приготовленной салфеткой и переправил сосуд хозяину дома. Формальности соблюдены, можно переходить к следующему этапу.
– Давай, Пьер, признавайся, чего тебе надо, – шутливо прорычал Нобору, колдуя над маленькими чашками. – Тебе как и раньше?
– Ага, покрепче, – подтвердил Виньерон.
– Павел-сан?
– Полагаюсь на ваше мастерство, Нобору-сан.
– Правильный выбор, – хмыкнул японец. И переключился на шефа: – И все же, старый лис, чего ты хочешь?
Вместо ответа Пьер залез за пазуху и протянул собеседнику цветное фото. Тот некоторое время всматривался в изображение, потом тяжко вздохнул:
– Вот сколько раз я себе говорил – Пьер всегда приносит неприятности. И каждый раз убеждал сам себя, что на тебя наговариваю. И опять ввязывался в авантюру с твоей, что характерно, подачи.
– Нобору, не юли. Скажи прямо – есть к нему подход?
Хозяин заведения нахмурил лоб и едва заметно показал на меня глазами.
– Можно, – хмыкнул шеф. – Поль мой доверенный помощник.
– В таком случае поговорим начистоту. Пьер, я тебя знаю очень давно. Даже, думаю, знаю лучше, чем ты сам. И сейчас у тебя на лбу написано, что ты затеял невероятную пакость. Авантюру из авантюр. Зачем тебе это?
– Мне поздно менять стиль жизни, – пожал плечами Виньерон. – Да я уже и не смогу по-другому.
– Я тебя понял. – Нобору-сан закончил колдовать с заварной чашей, разлил чай по мелким посудинам и переправил сосуды нам с Пьером. – Что ж, у каждого свой путь. Не мне тебя отговаривать, и уж тем более препятствовать я не стану. Но и помочь ничем не могу. Извини.
Я глотнул ароматнейшего напитка, покатал по рту – чудесно! Нобору-сан настоящий мастер. А вот мой шеф баламут. И чего ему все неймется?..
– Ни за что не поверю, что у тебя нет наметок, – ухмыльнулся Виньерон, посмаковав свою порцию чая. – Ладно бы это был какой-нибудь местечковый мафиози. Но это же младший из Тайра, доверенных лиц самих братьев Ли.
– Вот поэтому и ничем не могу помочь. Помнишь, как ты говорил: не стоит плевать на коллектив. Если ты на него плюнешь, он утрется. А вот если коллектив плюнет на тебя, то ты утонешь. А в нашем случае не просто коллектив. Не мне тебе объяснять, что такое триада. Особенно здесь, на Сингоне.
Оп-па! Да никак дражайший шеф замахнулся на кого-то из верхушки китайско-японской мафии, обосновавшейся на планете еще во времена первой высадки. Даже не знаю, как ее сейчас и назвать – якудза? триада? нечто третье? Трикудза, хе-хе. Хотя ничего смешного, на самом деле. Если мы хоть в мелочи проколемся, нам не жить. Достанут и с того света, тем более, что здесь в него не верят. Синтоизм с местной спецификой.
– Хорошо, Нобору, будем считать, что я тебя ни о чем таком не спрашивал, – пошел на попятный Пьер. – Но хотя бы намекнуть ты можешь? Хоть какую-то зацепку дай.
– Ты хуже мутировавшего чертополоха, – вздохнул японец. – Помнишь изречение, которое я приготовил на сегодня? Я думал, что оно не в тему, но теперь понял, что угадал. Иногда сам поражаюсь собственной интуиции.
– Мы гордимся тем, чего у нас нет? – пробормотал Виньерон себе под нос. – И что из этого?
– Старый Тайра всегда гордился своим сыном…
– Ты про приемыша?
– Чай определенно сегодня удался, – Нобору-сан демонстративно втянул воздух, поднеся чашу почти к самому носу. – Очень был рад встрече, Виньерон-сан.
– Взаимно, – Пьер поставил чашку на столик и поднялся на ноги.
Я последовал его примеру и вежливо поклонился хозяину заведения. Японец вернул любезность, но больше не произнес ни слова. Пьер коротко кивнул господину Нобору на прощание и решительно направился к выходу. Мне не оставалось ничего другого, как пойти за ним. У самой двери я украдкой обернулся. Старый якудза сидел в прежней позе с закрытыми глазами. Каменное лицо не выражало ни единой эмоции.
– Паша, не отставай!
Недовольный рык Виньерона вернул меня к реальности, и я поспешил за ним.
На улице все так же царил ясный летний день. Хосе при виде нас отставил в сторону недопитый чай и выпростался из плетеного кресла.
– Как прошло, патрон?
– А!.. – в сердцах махнул рукой Пьер и взялся за дверцу глайдера.
Уже через несколько секунд аппарат лавировал в хитросплетении подвесных «улиц», легко уворачиваясь от встречного транспорта. Шеф сидел тихо и о чем-то размышлял, едва заметно шевеля губами. Хосе кивнул на патрона и вопросительно дернул бровью. Я в ответ сделал большие глаза, типа, сам не пойму. Водилу такой ответ вполне удовлетворил, и больше он меня не доставал. На корабль мы вернулись в полном молчании.
Система HR 7722, планета Сингон,
Новый Токио, 3 июля 2541 года, день
– Паша, бросай все и бегом ко мне!
Вот почему я совсем не удивлен? И ведь это уже не первый раз… Любит Пьер это дело. Я со вздохом оторвал зад от любимого кресла и неторопливо поплелся к выходу. Очень уж не хотелось с Евгенией свет Сергеевной встречаться. А через каюту идти – крюк делать. Да и вообще, с чего это я должен прятаться? Я себя виноватым совершенно не чувствовал. Ну разве что чуток.