Судя по всему, отправитель находился в Блэтчли-Парк. Оно было доставлено в Гибралтар, затем передано кодированной радиограммой в Александрию, а оттуда в Коломбо на Цейлоне. Оттуда оно было доставлено в Перт и передано по телефону в Мельбурн. Шок заключался в том, что англичане всерьез полагали, что корабль, который изучали аналитики FRUMEL, был тем самым кораблем, который они сопроводили к острову Святой Елены. Он прибыл туда три дня назад, а затем просто исчез.
— «Исчез»? — Новак посмотрел на Осборна в полной прострации. — Они употребили именно это слово?
— Именно.
— И британцы действительно полагают, что это тот самый рейдер со Средиземного моря? Господи, это же в тысячах миль отсюда!
— 7 800 морских миль, если быть точным, — сказал Осборн.
— За двадцать четыре часа? Этот чертов корабль был обнаружен разведчиками 24-го. Кому-то там надо завязывать с коньяком, Оззи. Это просто бред.
— Это поступило из Блэтчли-Парк. «Хижина-4».
Этого было достаточно, чтобы Новак оборвался, но все же покачал головой.
— Послушай, мы оба знаем, что…
— Сообщение было подписано очень крупными фигурами. Адмиралом Джоном Тови и Аланом Тьюрингом.
— Тьюрингом? Ну что, ошиблись. Не в первый раз. Они же настаивали, что японцы собираются атаковать Перл-Харбор, и что дальше?
— Да, вместо этого они атаковали Манилу и бьют нас до сих пор.
— Но это другое, — решительно сказал Новак. — Ни один корабль не мог пройти почти 8 000 миль за сутки. Я так понимаю, в сообщении не приводилось объяснения такой мелочи, верно?
— Нет, не приводилось. Но у них есть свое кодовое обозначение для этого японского морского дракона. «Джеронимо».
— Они могут называть его, как им больше нравится, но это не может быть тот самый корабль, который они сопроводили на остров Святой Елены, и они с ума сошли, если всерьез так думают.
Осборн сделал долгую затяжку, медленно выдохнул и серьезно посмотрел на Новака.
— Похоже, придется переступить черту, — начал он. — А ты сам когда-нибудь слышал такой код, Новак?
— «Джеронимо»? Не могу так сказать.
— А вот я слышал, и меня не удивляет, что почти никто другой ничего об этом не знает.
— И что в этом такого особенного, господин Волшебник? Где ты об этом пронюхал?
— Как-нибудь расскажу, — уклончиво ответил Осборн. — Давай я просто скажу, что британцы держали это в полной секретности в течение, как минимум, года. Ты же слышал об инциденте в Северной Атлантике в августе прошлого года?
— Конечно. Я знал людей с «Миссисипи». Нацисты совершили большую ошибку, атаковав его подводными лодками. Что они получили в итоге?
— Он был потоплен не подводной лодкой, — медленно сказал Осборн с ноткой опасности в голосе.
Новак обернулся к нему через плечо, внезапно замолчав. Затем повернулся, пододвинул стул, сел и тяжело оперся на локти.
— Я так понимаю, ты расскажешь, что случилось на самом деле.
— Не могу сказать, что сам знаю все, — сказал Осборн, — но я знаю, что это была не подводная лодка. Это был надводный рейдер, и британцы отправили на охоту за ним весь Флот Метрополии. И судя по всему, этот корабль был оснащен достаточно грозным оружием — ракетами, используемыми как против кораблей, так и против самолетов.
— Ракеты? Допустим, русские используют их уже много лет. Что здесь такого?
— Точность, — медленно сказал Осборн. — Они не были похожи ни на русские РС-82 или РС-132, ни на британские 3-дюймовые ракеты, ни даже на наш проект реактивных глубинных бомб. Это было что-то гораздо большее, обладающее смертоносной точностью, достаточной, чтобы поразить самолет за много миль до того, как с него увидят противника.
— Понятно… — Новак явно был заинтересован.
— Да, и там было кое-что еще более серьезное. Противокорабельные ракеты невероятной дальности и точности. Они дали британцам прикурить. Отправили пару авианосцев в сухой док и потопили «Рипалс».
Глаза Новака широко раскрылись.
— Ты хочешь сказать, что «Рипалс» был потоплен этим рейдером? Это тоже не была атака подводной лодки?
— Нет, это была не подводная лодка. Это был тот самый корабль, получивший код «Джеронимо», который американцы записали на свой счет после потопления «Миссисипи». Ты видел отчеты о том, что 7-я эскадра эсминцев смогла прикончить урода, но погибла при этом в полном составе?
— Да, такова официальная версия.
— Официальная версия — полная херня, — Осборн вытряхнул трубу в пепельницу. — Случившееся с 7-й эскадрой было лишь прикрытием. А дальше все уже очень секретно, Новак, — он понизил голос. В темных глазах явно читалось предупреждение. — Но тебе я могу рассказать. Пять эсминцев появились в Галифаксе через двенадцать дней после того, как якобы столкнулись с этим рейдером. Сказать названия? «Планкетт», «Хьюз», «Мэдисон», «Гливз» и «Лэндшир» — вся 7-я эскадра, или, по крайней мере, пять оставшихся от нее кораблей. Их экипажа рассказали довольно занятную историю. О том, что они вернулись на базу Арджентия и там не было ничего — ни кораблей, ни порта, ни аэродрома, совсем ничего. Они утверждали, что обыскали все, даже высадили партии на берег, но вся территория была заброшена, словно выжжена.
— Но там прямо в это время происходило подписание Атлантической Хартии. Бред какой-то!
— Это точно, но именно это рассказал капитан «Планкетта» Кауффман. И они опросили каждого члена экипажа каждого из этих проклятых кораблей, и все они подтвердили слова капитана Кауффмана. Они рассказали, что через несколько дней подняли якоря и направились на юг в Галифакс, и через несколько дней просто ввалились в порт. В это трудно поверить, но именно это случилось с 7-й эскадрой. В итоге все корабли перекрасили, сменили номера и отправили в самые разные базы на Тихоокеанском побережье.
— Ты серьезно? А откуда ты это знаешь?
— Я никогда не получал этой информации. И ты тоже ничего не слышал, Новак. Имей голову. Эти сведения похоронены так глубоко, как только можно зарыться, но у меня есть несколько знакомых, о которых я тебе ничего не могу сказать. Или все это чей-то болезненный бред, или в Атлантике в прошлом году случилось что-то действительно странное.
— Значит, если 7-я эскадра не потопила этот рейдер, который британцы назвали «Джеронимо», что с ним стало?
— Он просто… Исчез. — Осборн позволил этим словам повиснуть в воздухе. — И то же самое говориться здесь, в этом сообщении: «23 августа 1942: Контакт потерян. «Джеронимо», вероятность высокая. Ожидайте подробностей».
Новак откинулся на спинку стула в явном замешательстве.
— Да уж, нихрена себе.
Осборн просто снова зажег трубку.
ГЛАВА 20
Федоров обнаружил адмирала Вольского в центре управления реактором, склонившимся над столом вместе с Добрыниным. Палуба все еще была залита на несколько миллиметров водой, которую убирали швабрами несколько матросов. За двумя переборками слышался звук работающих насосов и стук инструментов. Очень близко, подумал он. Если бы контрольный центр был затоплен… Ему не хотелось думать об этом.
— Федоров! — Сказал Вольский. — Вы именно тот, кого я хотел увидеть. Взгляните на это.
— Это диаграммы рабочих характеристик реактора, которые поручил составить товарищ адмирал, — пояснил Добрынин.
— Что-то не так? — Опасность проблем в активной зоне всегда незримо присутствовала на любом атомном корабле.
— Нет, не беспокойтесь, товарищ капитан, — сказал Добрынин. — В активной зоне никаких проблем. Имела место подводная пробоина, и сюда просто попало некоторое количество забортной воды. Матросы уберут все в ближайшее время.
— Но взгляните, Федоров. Обратите внимание на показания.
Федоров подался вперед, глядя на распечатку, несколько напомнившую ему кардиограмму, и отметил набор вертикальных линий, на которые указывал пальцем Добрынин.
— Каждый столбец — одни сутки, линия обозначает конец обычного 24-часового периода. Эта красная линия — полная выходная мощность, поэтому вы можете видеть, что она появляется, когда корабль следовал на высокой скорости. Эта фиолетовая линия — уровень излучения в активной зоне.
— Вы что-либо заметили? — Спросил Вольский, желая понять, видел ли Федоров то, о чем они говорили.
— Хм. Могу сказать только то, что пики обоих графиков совпадают.
— Я тоже это заметил, — сказал Вольский. — Однако Добрынин сказал мне, что это нормальною.
— Это лишь обычная процедура технического обслуживания, — пояснил тот. — Реактор оснащен 24 стержнями управления, которые нуждаются в регулярной проверке. Для этого мы выводит один из стержней в защищенную камеру, — он указал вверх над основным оборудованием помещения. — Там мы можем провести обследование стержня, включая даже микроскопию в случае необходимости. Пока производиться эта процедура, требуется ввод резервного стержня, который опускается вот из этой металлической трубы, — он снова указал на оборудование. — Это стержень номер двадцать пять. Он вводится в активную зону, пока производиться обслуживание другого стержня.
— Значит, вы фиксировали изменения потока каждый раз, когда выполнялась эта процедура?
— Верно, — ответил Добрынин. — Но не сразу, не во время самой процедуры. Иногда проходило несколько часов, а иногда и сутки. Я полагаю, поэтому я не сразу связал эти явления.
— Ясно… — сказал Федоров. Затем ему в голову пришло нечто, и его следующий вопрос был очевиден. — Добрынин… Как часто производится эта процедура?
Адмирал Вольский улыбнулся, сложил руки на широкой груди и подмигнул Федорову.
— Скажите ему, — сказал он Добрынину.
— Каждые двенадцать суток, товарищ капитан второго ранга. Мы вводили этот стержень каждые двенадцать суток, но я не связывал это с изменением потока, пока…
— Пока я не поручил составить эти диаграммы, — сказал Вольский.
Глаза Федорова широко раскрылись, и в них слабо засветился огонек.
— Каждые двенадцать суток? Интервалы, товарищ адмирал! Это может многое объяснить!
— Действительно, — сказал Вольский. — Быть может, ответ на нашу загадку был у нас под носом все это время. Мы полагали, что эту сумасшедшую реакцию вызвал взрыв на «Орле», и потому мы угодили в этот временной разлом.
— Возможно, — предположил Федоров. — Но связь с интервалами определенно есть.
— Что за интервалы? — Спросил Добрынин.
— Я сопоставил даты, — сказал Федоров. — Перемещения во времени происходили каждые двенадцать суток. Переход либо вперед, либо назад. Позвольте взглянуть на даты проверок…
Он наклонился над графиком, и вздрогнул от волнения.
— Вот! Взгляните, товарищ адмирал! Стержень был введен незадолго до запланированных стрельб. Затем еще одна процедура за сутки до того, как мы исчезли у бухты Арджения. Добрынин… Когда была последняя?
Добрынин прищурил глаза.
— Трое суток назад. Выведен стержень номер 8, введен стержень номер 25…
— … И мы оказались здесь, — сказал адмирал. — Стреляя ракетами по японским самолетам и кораблям.
— Что является еще одним доказательством того, что причиной этих перемещений было не какое-либо внешнее воздействие, — сказал Федоров. — Она может находиться прямо здесь, в нашем собственном реакторе. Мы могли бы вызвать это, просто снова выполнив процедуру.
— Вы хотите сказать… — Глаза Вольского ярко вспыхнули под густыми бровями. — То же самое предлагал Золкин. Он сказал мне обратиться к Добрынину, чтобы тот поигрался с реактором и отправил нас домой. Он говорил это в шутку, но теперь оказывается, что в каждой шутке есть для правды.
— Так что вы предлагаете, Федоров? Нам следует проверить это?
— Вы хотите сказать, завершить процедуру и посмотреть, что получиться?
— Разумеется! Добрынин, имеются какие-либо причины, не позволяющие произвести ее прямо сейчас?
— Никак нет, за исключением того, что стоит дождаться удаления остатков забортной воды. Эти стержни просто поглощают нейтроны, образующиеся при реакции деления, тем самым контролируя скорость реакции, а следовательно температуру и уровень излучения.
— Каким же образом процедура технического обслуживания могла привести к отмеченным аномалиям в потоке нейтронов? Это ведь необычно? Ненормально?
— Я не вполне уверен. Если бы в контрольном модуле произошла протечка воздуха, который бы соприкоснулся с циркониевым покрытием стержней, могла произойти реакция окисления, однако она сопровождалась бы образованием водорода, которого не было отмечено. Я также проверил воду из системы охлаждения на наличие примесей. Она должна иметь высокую чистоту, без лишних ионов и хлоридов.
— Проведите проверку, и, по возможности, как можно скорее постарайтесь произвести обычную процедуру техобслуживания. Обязательно доложите на мостик, когда будете готовы.
— Так точно, товарищ адмирал.
— Становится все интереснее, — сказал Федоров. — Сколько занимает процедура?
— Все будет готово через час. Сама проверка стержня займет еще два часа.
— Тогда сделайте все точно так же, как и раньше, — сказал Вольский. — Все как обычно. Никакой спешки. Просто сообщите, когда все будет готово. Федоров, следуйте за мной. Что за три пуска я слышал?
— Японские самолеты из Порт-Морсби. Производили поиск, и одно звено стало слишком любопытным. Карпов принял решение сбить их.
— По звуку было похоже на «Кинжал». Что же, я так и думал. Итак, Федоров, теперь, после того, как ремонтные работы завершены, что дальше? Мы находимся в Коралловом море. Куда нам следует направится?
— Нужно держаться в стороне от Соломоновых островов. Они находятся к востоку от нашей нынешней позиции. Я подозреваю, что изменилась история или нет, но сейчас там эпицентр боевых действий. У некоторых мест есть особый магнетизм, и Южные Соломоновы острова одно из таких.
— Возможно, нам следует направится на север?
— Не могу согласиться, товарищ адмирал. Все территории там заняты японцами, а остров Новая Британия и Барьер Бисмарка вынудят нас прорываться узкими проливами в пределах досягаемости самолетов с японских баз в Лаэ и Рабауле. В настоящее время море Бисмарка к северу является японским озером. Нет, я полагаю, мы должны следовать на юг.
— А как насчет американцев? Если они обнаружат нас, они могут начать преследовать нас с тем же упорством, что и японцы, особенно если смогут сложить дважды два и понять, что мы — тот самый корабль, ответственный за инцидент в Северной Атлантике.
— Это весьма вероятно, товарищ адмирал. Я предлагаю остаться на курсе 135 градусов. Мы пробудем в Коралловом море еще достаточно долго, но пройдем далеко от австралийского побережья. Австралийцы не будут представлять особой угрозы. На данный момент у них слабые военно-воздушные и военно-морские силы. Но Новая Каледония — совсем другое дело. Американцы наращивают силы в Нумеа. Мы должны держаться подальше от этого места, и при нынешнем курсе пройдем в 400 километрах. В конце концов, он приведет нас к Новой Зеландии, но задолго до этого мы сможем занять курс 90 градусов и направиться в южную часть Тихого океана. Это позволит нам обойти фейерверк на Соломоновых островах с юга, и кто знает, возможно, мы еще увидим ваших аборигенок, товарищ адмирал. В 400 милях к юго-востоку от Фиджи находится Тонга, затем Ниуэ, острова Кука, Французская Полинезия, Таити, Бора-Бора, и даже Острова Питкэрн. Это самое изолированное место на земле, которое я могу назвать. Там когда-то поселились мятежники с «Баунти», но теперь они практически необитаемы.
— Давайте сначала взглянем на Французскую Полинезию, — сказал Вольский. — Что предполагает, что мы, для начала, сможем уйти от японцев, и еще какие-либо пикирующие бомбардировщики не спикируют на нас.
— Мы узнаем больше на рассвете, товарищ адмирал. После гибели «Кирисимы» они могли растерять свой пыл. Они уже поняли, что крейсера не годятся для охоты на нас, а другие авианосные соединения действуют намного восточнее, у Соломоновых островов. Николин докладывает об интенсивных переговорах в эфире.
— Французская Полинезия мне больше по душе, — сказал Вольский. — Но если Добрынин завершит процедуру, мы увидим результат через несколько часов, предполагая, что наша теория верна.