— Почему бы не изменить курс на обратный? — Предложил Карпов. — На данный момент каждую группу отделяет от нас более 100 миль. Это значительное преимущество, учитывая, что после завершения процедуры мы снова сможем дать тридцать два узла.
— Это будет означать, что нам снова придется пройти Торресов пролив. И, вероятно, наше собственное минное поле все еще там, — Федоров явно не был в восторге от этой идеи.
— Надеюсь, японцы не окажутся достаточно любопытны, чтобы наложить руки на эти мины, — сказал адмирал.
— Дело в другом, товарищ адмирал. В операции по захвату Дарвина принимала участие тяжелая группа огневой поддержки. Николину удалось установить по перехватам австралийских переговоров, что это линкоры «Муцу» и «Нагато», которые сейчас движутся на восток от Дарвина. «Муцу» входит в состав 1-й линейной дивизии, базирующейся на Труке. Эти корабли могут возвращаться через Коралловое море, и, хотя они тихоходны, они легко перекроют Торресов пролив. Тогда нам предстоит другой бой, и притом с двумя линкорами.
— Не слишком заманчиво, — сказал Вольский.
— Тогда что насчет северного направдения? — Предложил Карпов. — Крейсеры, с которыми мы столкнулись ранее, останутся далеко на юге. Это означает, что нас сможет перехватить только группу «Ямато». Это может улучшить наши шансы.
— Верно, — сказал Федоров. — Но тогда нам придется пройти между Милн-Бэй и архипелагом Луизиады в Соломоново море. Дальнейший путь на север будет блокирован Барьером Бисмарка и крупной японской базой в Рабауле. У нас на хвосте будет «Ямато», одновременно мы будем подвержены атакам авиации сухопутного базирования и даже подводных лодок. Идти на север очень опасно. Это самое сердце основного оборонительного периметра японцев.
— Какова вероятность, что обе группы перехватят нас, если мы продолжим движение на юго-восток?
— Очень высока, — сказал Федоров без тени сомнения. — Просчитанные курсы на планшете. Могу заверить, что нам придется вступить в бой, если мы продолжим следовать этим курсом.
— Тогда я предлагаю снова запустить нашу машину времени, — сказал адмирал Вольский. — Предположим, что мы повернем на северо-запад на десяти узлах, и Добрынин начнет процедуру. Как скоро они на догонят?
Федоров коснулся экрана, вводя некоторые данные, а затем вывел просчитанный курс.
— Процедура займет не менее двух часов. В прошлый раз результаты были обнадеживающими. Эффект сработал почти мгновенно, но нет никакой гарантии, что это случиться снова. Поэтому, предполагая худший вариант… Мы следуем на десяти узлах два часа, затем развиваем полный ход. «Ямато» приблизиться к нас на тридцать четыре мили за эти два часа, но затем разрыв начнет увеличиваться на пять миль каждый час. Если они окажутся проворны и быстро установят наш новый курс, пройдет четыре часа, возможно, пять прежде, чем мы столкнемся с «Муцу» и «Нагато», идущими от Торресова пролива. Затем все. Если мы не переместимся во времени до этого момента, мы столкнумся как с преследующими нас группами, так и с «Муцу» и «Нагато» в юго-западу от Порт-Морсби.
— А если мы продолжим следовать нынешним курсом?
— Тогда они отрежут нас быстрее. Через три часа, в крайнем случае, четыре.
Вольский задумался.
— Более чем достаточно для процедуры. Это займет около двух часов, если не возникнет никаких осложнений.
— Есть еще один вариант, — сказал Карпов, глядя на ситуацию с позиции того, что их в любом случае ожидал бой. — Начать процедуру немедленно, повернул на юго-юго-запад. Это уведет нас от более медлительной группы «Ямато». Вторая группа — всего три крейсера. Мы сможем отбиться от них тем, что еще осталось в пусковых.
— А авианосцы? — Напомнил Вольский.
— Мы сможем отбиться от пятнадцати самолетов, если это все, что у них осталось. Наши ЗРАК превосходны, но имеют небольшую дальность. Кроме того, у нас осталась одна ракета комплекса С-300.
— Если мы направимся к авианосцам, они занервничают, — сказал Федоров. — Если японцы сильно пострадали от американцев, они сделают все возможное, чтобы защитить свои последние авианосцы. Группу Хары все еще сопровождают два крейсера и десять эсминцев, и мы должны будем предполагать, что они атакуют со всей силы. Для артиллерийских установок будет очень много работы. И некоторые из них все же смогут оказаться достаточно близко для пуска торпед, если мы не станем использовать оставшиеся ПКР.
— Северо-западное направление привлекает меня больше, — сказал Вольский. — Между нами и Новой Гвинеей остается еще много морского пространства. Если мы повернем на север и немедленно начнем процедуру, то сможем свободно маневрировать. Нам не нужно будет идти в Соломоново море. Мы просто сможем направиться на восток, а затем на юго-восток в южную часть Тихого океана. Возражения?
Это был вариант, дававший им наибольший запас времени, поэтому и Федоров и Карпов согласились. Решение было принято. Корабль повернул на новый курс — строго на север.
* * *
Добрынин получил приказ, покачал головой, и повернулся к дежурной вахте.
— Начать процедуру проверки стержня, — спокойно сказал он. — Стержень номер семь.
— Товарищ капитан-лейтенант? Мы выполнили обслуживание стержня номер восемь несколько часов назад. Разве следующая процедура не через двенадцать суток?
— Очень точное замечание, Гарин, но прошу без вопросов. Начать вывод стержня номер семь немедленно. Приказ командира. Внимательно следите за температурой.
Он подошел к посту Козлова и постучал пальцем по монитору.
— Козлов, следите за уровнем быстрых нейтронов. Начинаем через пять минут. Включить запись параметров.
В основе работы ядерной энергетической установки «Кирова» лежал тонкий баланс реакции деления, стремившейся к экспоненциальному росту и сдерживаемый посредством введения в активную зону стержней из материалов, поглощающих лишние нейтроны, испускаемые при реакции. Главным показателем была температура реактора. Она должна была удерживаться в узком диапазоне посредством стержней управления и поступающей в каналы активной зоны тщательно очищенной и деионизированной воды. Вода постоянно циркулировала через активную зону, поглощая тепло и тем самым нагреваясь, после чего поступала в теплообменник, где проходя через набор U-образных трубок нагревала воду второго контура. Эта вода закипала, превращаясь в пар, который и приводил в движение турбины «Кирова». Фактически, реактор представлял собой огромную пароварку, в которой температура и давление были критическими показателями.
Вывод одного из стержней управления естественным образом увеличил бы скорость реакции деления, поэтому сначала в зону должен был быть введет запасной стержень номер двадцать пять. В этот момент температура опускалась настолько, что выходная мощность становилась весьма ограниченной, и корабль мог развивать не более трети максимального хода. Как введение стержня номер двадцать пять, так и вывод стержня номер семь должны были производиться медленно и осторожно. Эффект одного стержня увеличивался, другого падал, поддерживая реакцию на постоянном уровне. Ошибки могли привести к катастрофическим последствиям.
Добрынин расположился в своем кресле, закрыл глаза и начал вслушиваться в работу аппаратуры, с которой работал столько лет. Звук реакции по-прежнему напоминал ему мелодию. Он узнавал каждую ноту, каждую каденцию, ритм, слушая хорошо натренированными ушами ядерную симфонию.
А некоторое время спустя он услышал это — странную ноту в партитуре, напоминавшую флейту, заигравшую сама по себе в момент вступления кларнета. Звук гармонировал с обшей мелодией, но явно не был введен дирижером.
Началось, подумал он. В системе было что-то — в охлаждающем контуре или, возможно, в стержне номер 25. Этот стержень был единственным общим элементом во всех этих странных показаниях. Он сосредоточился на своенравных нотах странного солиста, затесавшегося в оркестр.
— Гарин, я полагаю, вы фиксируете слабый нейтронный поток?
— Так точно, товарищ капитан-лейтенант, но в пределах нормы. — Как старший механик мог понимать то, что показывают его приборы, подумал он? Он же сидел в пяти метрах, закрыв глаза!
Что-то происходило, подумал Добрынин, хотя точно не знал, что именно, однако адмиралу Вольскому стоило это знать. Возможно, я предложу ему лично взглянуть на стержень номер двадцать пять. Подумав о Вольском, он открыл глаза, поднял трубку и доложил на мостик.
— Докладывает Добрынин. Процедура начата. Прошу поддерживать ход не выше десяти узлов в следующие два часа… И доложите адмиралу Вольскому, что я слышу это. Он поймет.
ГЛАВА 27
Ёсида медленно и аккуратно сопровождал далекий корабль на горизонте на своем «Разведывательном гидросамолете Типа ноль» E13A, прозванном Союзниками просто «Джейк», как ему и было приказано. Он слышал рассказы о небесных змеях, способных дотянуться до самолета и пожрать его одним укусом. Он заметил, как далекий силуэт словно стал больше, что свидетельствовало о том, что корабль разворачивался, кратко демонстрируя ему полный профиль. Он вздохнул, понимая, что придется сократить дистанцию, чтобы не потерять цель на новом курсе, и увеличил тягу двигателя.
Через несколько минут он хорошо определил курс корабля, почти идеально выровнялся по нему и взглянул на компас. Направление север, подумал он. Куда этот корабль мог направляться? На севере не было ничего, за исключением последних очагов сопротивления австралийцев в Милн-Бэй.
Он повернулся к радисту и сказал ему доложить о новом курсе цели.
— Цель не меняет скорости, — добавил он. Похоже, противник никуда не спешил. Если бы он знал, куда идет враг, он бы, возможно, попытался его обогнать. С другой стороны, каждый корабль или самолет, когда-либо сталкивавшийся с этим демоном, либо погибал, либо получал серьезные повреждения. Он подавил любопытство, призывающее его сблизиться с рассмотреть «Мидзути» получше. Нет, подумал он. У меня нет желания совершать аварийную посадку на воду. Можно трогать хвост этого морского дракона, но не следует за него дергать. Ёсида был очень мудрым человеком.
Сообщение вскоре было декодировано и спешно передано всем группам, участвовавшим в охоте. Адмирал Ямамото был проинформирован в 12.40 начальником оперативного отдела Куросимой в офицерской столовой, где только что закончил обедать.
— Корабль изменил курс, адмирал. На север.
Ямамото приподнял бровь.
— Вы уверены? — Спросил он, кладя палочки на белую льняную салфетку.
— Это установлено гидросамолетом с «Тонэ» и подтверждено самолетами с «Муцу», адмирал.
— На север? Куда он может направляться?
— Он мог заметить нас, адмирал. Очевидно, что мы находимся в хорошей позиции, чтобы перехватить его, если бы он продолжил следовать прежним курсом. Возможно, он направляется к Милн-Бэй из-за того, что мы отрезали его от портов на австралийском побережье. Авианосцы Хары держаться западнее. Возможно, они заметили их.
— Какова его скорость?
— Не более десяти-двенадцати узлов, адмирал.
Это снова показалось Ямамото необычным.
— Похоже, они не боятся боя, — сказал он. — Десять-двенадцать узлов?
— Корабль мог быть поврежден нашей авиацией, адмирал. Это хорошие новости. Я предлагаю немедленно изменить наш курс.
— Отдайте приказ, Куросима. Да, это хорошая новость, хотя и очень удивительная. Возможно, они не знают о том, что у нас есть еще два линкора на северо-западе. Очень хорошо. Как скоро мы настигнем этот корабль?
— Это еще нужно установить, адмирал, но мы значительно сократим дистанцию, если будем идти полным ходом.
— Действуйте. И держите меня в курсе, если противник изменит курс или скорость.
— Так точно, адмирал, — Куросима поклонился и направился на мостик, чтобы отдать новые приказы.
Ямамото откинулся на спинку кресла и задумался над обстановкой. Он сразу же ощутил облегчение, поняв, что корабль более не угрожает авианосцам Хары. Эти корабли следовало сберечь любой ценой. Без ударных самолетов они были не более чем подсадными утками, если бы любой американский авианосец появился в этих водах. Шесть истребителей, подумал он. Два звена. Это все, что осталось над авианосцами Хары. И не более десяти самолетов в ангарах, многие из которых имели повреждения осколками, полученных этим утром в невероятном налете на вражеский корабль. И это было очень тревожно, просто невозможно! Как опытные пилоты Хары не смогли потопить этот корабль более чем девяноста самолетами? Он все еще не мог поверить в недоуменные сообщения о смертоносных ракетах, сбивавших их прежде, чем они могли даже увидеть свою цель.
Если британцы построили этот корабль, размышлял он, это настоящий монстр. Возможно, это был некий новейший корабль, постройку которого не смогли обнаружить разведчики и все эти блестящие молодые люди в Генеральном штабе Императорского флота. В конце концов, его собственный суперлинкор «Ямато», строился в обстановке строжайшей секретности. Практически все его характеристики — водоизмещение, броня, настоящий калибр орудий — были тщательно охраняемой государственной тайной. Так ли трудно было поверить, что британцы смогли создать настолько быстрый и смертоносный корабль, вооруженный этими чудесными новыми ракетами?
Задумавшись о «Ямато», он вдруг подумал о колоссальных ресурсах, затраченных на его постройку, о бесконечной работе литейных заводов и фабрик. Было заказано три подобных суперлинкора, но построено только два. Последний корабль должен был быть достроен как авианосец, что, на его взгляд, было очень мудрым решением. Если только…
Судьба эскадрилий Хары навалилась на него тяжким бременем. Что, если этот корабль со своим новейшим ракетным вооружением сможет снова изменить тонкий баланс сил на море? Сначала это был мир дредноутов и линкоров, и страны упорно подписывали договоры, ограничивающие размеры и мощь этих смертоносных кораблей. А затем британцы спустили стаю устаревших самолетов на итальянский флот в Таранто и показали, что даже медлительные и устаревшие самолеты способны противостоять стальным морским драконам. Три из шести итальянских линкоров были либо потоплены, либо получили таким повреждения, что выбросились на берег. Если это смогли сделать несколько британских самолетов, подумал он, что могли бы сделать несколько превосходных быстроходных авианосцев с прекрасно подготовленными летчиками с американским флотом в Пёрл-Харборе?
Эта атака должна была состоятся всего через несколько месяцев после того, как немцы глупо атаковали американцев в Северной Атлантике чуть больше года назад. Американцы тогда объявили войну, и Япония глупо встала на сторону Германии вместо того, чтобы держаться независимой политики, и американцы в свою очередь объявили войну Империи 1 сентября 1941. План по атаке Пёрл-Харбора внезапно стал не более чем бесполезной стопкой бумаг.
Несмотря на то, что его авианосцы не получили возможности проявить себя на Гавайях, они безупречно работали до сих пор, обеспечивая прикрытие, разведку, а когда нужно — и решающую огневую мощь по мере того, как Япония продвигалась на юг к богатым ресурсами архипелагам Тихого океана. Старые американские линкоры, которые предполагалось уничтожить в Пёрл-Харборе, так там и остались, будучи слишком медлительны и неповоротливы для тактики «бей и беги», используемой ударными авианосцами. А теперь появилось это — корабль, способный защититься от целой авианосной ударной группы! Быстрый и смертоносный корабль, отбившийся от крейсеров Ивабути, уничтоживший подводную лодку, не имея эсминцев сопровождения, превративший линкор «Кирисима» в разбитый остов. И теперь он находился в идеальной позиции для удара по авианосцам Хары, оставшимся почти без самолетов, или же по медлительным транспортным кораблям, несущим части 3-й нагойской дивизии. А доклады об этих ракетах подавляли больше всего. Его офицеры придерживались мнения, что для такой точности они должны были быть пилотируемы. Они поражали цели, которые противник даже не мог видеть!