– Он потом подал на них в суд?
– О чем ты говоришь, Зоя?! Он так испугался, что, думаю, ему до сих пор снится этот лес, этот кошмар… Нет, конечно, его потом оставили в покое, но как бы преподнесли урок, повоспитывали молодого и алчного парнишку.
– А ты как об этом узнал?
– Мне знакомый рассказал.
– Ерунда какая-то… Придурки!
– Они, помимо всего прочего, еще и спорщики.
– Терпеть не могу спорщиков! Все это глупо.
– Все началось с Клеопатры… – начал Юра, но Зоя, внезапно почувствовав тошноту, бросилась в туалет, где ее вырвало ужином.
– С тобой все в порядке? – услышала она, умываясь.
7
– Привет, подруга! – Зоя толкнула бедром молодую женщину, выбирающую на полке супермаркета творог. – Как дела?
Женщина уронила пачку творога, быстро подняла, выпрямилась и увидела перед собой высокую девицу в джинсах, красном свитере и черной бейсболке с надписью: «Мосфильм». Козырек бейсболки закрывал половину лица незнакомки.
– Тише, Катюша, это я, – шепнула она няне, откатывая ее тележку в самый угол, в отдел с соками, подальше от других покупателей. – Делай вид, что выбираешь сок.
– Господи, Зоя, как же я рада, что ты жива… – тихо заскулила Катя. Зоя успела заметить, что прежде пухленькая и веселая Катюша сейчас выглядит глубоко несчастной. Осунувшееся личико, слегка растрепанные светлые волосы, круги под глазами. К тому же она явно похудела.
– Я жива и здорова, относительно, правда. Из меня типа подопытного кролика решили сделать, но у них, как ты видишь, ничего не получилось. Отвезли меня, накачав какой-то химией, в глухомань, оставили на дороге, прикинь? Могла бы и умереть, если бы меня не нашли, не подобрали.
У Кати округлились глаза и открылся рот от удивления и ужаса.
– Ты мне главное скажи – как мои мальчики?
– Да все чудесно! Они в полном порядке, здоровы, – Катя пришла в себя.
– Слава богу!
– А я в полиции была, тебя ищут, – с виноватым видом прошептала няня Катя. – Не надо было этого делать?
– Очень даже надо! Ты все правильно сделала, тем более что все твои действия тоже были ими наверняка просчитаны. И мои поиски тоже отслеживаются. Так что считай, что ты меня не видела и со мной случилась беда.
– Зоя!
– Пусть они так думают, пусть понервничают.
– А ты сама-то где будешь?
– Пока еще не знаю, но вот на, держи, это телефон моего друга, Феликса, будем держать связь через него, поняла?
– Почти…
– Не паникуй, Катя! Веди себя правильно. Наведывайся время от времени в полицию, требуй, чтобы меня нашли. Поскольку никто из этих идиотов не знает, что мальчики – мои дети. Захаров же как-то раз увидел, как мы прогуливаемся с тобой и мальчиками в парке, и я сказала ему, что ты моя подруга и это твои дети. Так вот, пока они не знают, что у меня есть дети, за тобой они будут следить лишь постольку-поскольку, ты им интересна исключительно как моя подруга, с которой, в случае если я выкарабкаюсь, я должна встретиться или связаться. Возможно, они будут прослушивать твой телефон, следить за квартирой, поэтому пока что я не могу увидеть детей. Но потом, когда ты позвонишь Феликсу и построишь свой разговор таким образом, будто бы он – отец твоих детей и ты просишь у него денег, вы с ним встретитесь, и ты приедешь на встречу с детьми. Дальше он сам тебе все скажет и привезет тебя ко мне.
– Постой, чего они от тебя хотят?
– Думаю, они поспорили на меня, есть ли у меня мозги и способности или нет. Вырулю ли я из ситуации, которую они мне подстроили, или нет.
– Боже… – Катя прижала ладони к щекам и замотала головой. – И что же теперь делать? Вернее, не то! Я хотела спросить: зачем им это нужно?
– Катя, это очень долгий разговор, и он скорее философский, понимаешь? Мужчины хотят править миром, вот и все объяснение. Это вечное, как мир, соперничество между мужчиной и женщиной. Но этот разговор, я повторяю, не для супермаркета. Вот, держи, – и Зоя сунула ей в руки рулончик денег.
– Постой… – Катя, машинально спрятав деньги в карман курточки, вдруг заговорила, словно только что вспомнила: – Совсем забыла, вернее, растерялась. К тебе приходили. Тебя искали.
– Кто?
– Один мужчина. Высокий такой, худой. Не очень молодой.
Зоя напряглась. Кто бы это мог быть? И кто мог ее искать у Кати? Последние месяцы она жила у Захарова.
– И что ему нужно было?
Промелькнула нехорошая мысль, что ее разыскивал (не без помощи какого-нибудь нанятого им за деньги профессионального сыщика-детектива) кто-нибудь из постоянных клиентов «Золотой нимфы». Мужчин, которые хотели провести с ней ночь, становилось все больше и больше. Мерзость… Выйти на адрес, где она прячет своих детей!
– Ты открыла ему?
– Нет, дверь была на цепочке, и мужчина совершенно спокойно к этому отнесся. Он просто спросил, где ты, и все.
– И все?
– Я хотела сказать, что больше он ничего не говорил. Просто уточнил, здесь ли ты живешь, и когда я сказала, что нет, он спросил, вижусь ли я с тобой, потому что он хочет тебе кое-что передать. И я сказала, да, конечно. Может, конечно, мне не следовало так говорить, но я же не знаю, кто это, подумала: вдруг что-то важное. Тем более что он просто передал мне небольшую коробку, завернутую в оберточную бумагу и заклеенную в нескольких местах.
– Ты ее, понятное дело, не открывала.
– Конечно, нет!
– Хорошо, возьмешь ее с собой, когда соберешься на встречу с Феликсом.
И вдруг Зоя, бросив взгляд на двух маленьких плюшевых мишек, которых Катя бросила в корзинку наряду с фруктами и ряженками-кефирами, заплакала. Тихо так, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не привлекать внимания.
– Как там Женечка? Макс? Как же я по ним соскучилась! Катя, милая, спасибо тебе, что ты не растерялась и продолжала заботиться о них. Кстати говоря, сколько времени прошло с тех пор, как я здесь у тебя была?
– Восемь дней, – отчеканила Катя. – А ты что, не помнишь?
– Почти все помню. Но последнее, что осталось в памяти, это пробка. Я сижу в моей белой машине, светит солнце… Лора! На заднем сиденье машины сидит моя Лора. Боже, где она теперь и что с ней сделали?! Ты не видела ее, может, они выбросили ее где-нибудь по дороге и она вернулась домой?
– Нет, Лорки не было…
– Так вот, я включила Моцарта и закрыла глаза… Пробки – это просто какой-то ужас! За время, проведенное в пробке, оказывается, можно и забеременеть, и родить, и умереть, и даже вот так исчезнуть, вернее, переместиться в пространстве, оказаться заколдованной. Но подробности потом. Мне пора. А ты купи моим деткам все, что они любят, себе что-нибудь приятное, букет цветов, к примеру, помаду и возвращайся. Кстати говоря, с кем сейчас они?
– С соседкой.
– Валентиной Петровой?
– Да. Я попросила побыть с детьми, чтобы сходить в магазин.
– Все нормально. Хорошо, Катя, я исчезаю. Жди звонка. Скоро, думаю, мы увидимся. Ах да, вот что еще: ноутбук! Захвати и мой ноутбук. Думаю, что Феликс сам приедет к тебе. За ним точно следить не будут, потому что он – лицо случайное, его никто из моих палачей не знает.
Катя схватилась за сердце.
– Ты чего?
– Ты сказала – «палачи». Зоя, что же случилось? Было вроде все так спокойно…
– Потом, все потом.
Зоя развернула свою пустую тележку в противоположную сторону и покатила в отдел с овощами.
8
– Вот, смотри, – и Юра уставился в экран ноутбука, где несколько минут потратил на поиски нужного текста. – «Одно из самых древних пари в истории человечества было заключено между Клеопатрой и ее римским любовником Марком Антонием. Царица поспорила, что сможет за один ужин выпить вина на 10 миллионов сестерциев. Перспективы открывались весьма интересные, и Марк с удовольствием принял пари. Однако коварная женщина, естественно, схитрила. В самом начале ужина перед ней поставили бокал с винным уксусом, Клеопатра вынула у себя из уха огромную черную жемчужину, которая была известна своей баснословной стоимостью, и бросила в этот бокал. Карбонат кальция вступил в реакцию с уксусной кислотой, ослабил ее, и под конец ужина образовавшийся коктейль вполне можно было выпить одним эффектным глотком, что царица и проделала. Марк Антоний признал ее победу».
– Да, быть может, ты и прав, и Захаров с Убейконем развлекаются подобным образом, заключают какие-то тайные пари, коверкают жизни других людей, наказывают их, ставят эксперименты, соревнуются друг с другом…
– Вот сейчас ты попала в самую точку! Именно. Соревнуются! Быть может, они только на глазах других людей выглядят закадычными друзьями, а на самом деле кто знает, что они испытывают друг к другу? Так часто бывает, близкие, казалось бы, друзья протягивают тебе руку помощи лишь тогда, когда тебе действительно плохо, тяжело и ты нуждаешься в их помощи. Когда же тебе хорошо, ты добился чего-то, в твоей жизни произошли какие-то позитивные перемены, да ты счастливым почувствовал себя наконец-то, то все твои близкие друзья почему-то не рады. Они тебя любили, когда ты был беден и одинок, а когда, грубо говоря, поднялся и у тебя все сложилось отлично, ты стал их раздражать…
– Ладно, хватит о них уже. У богатых свои причуды.
– Вот! Именно об этом я и хотел тебе сказать, – сказал Юра, захлопывая ноутбук. – Они в какой-то мере опасны. Поэтому держись от них подальше.
На столе стояла баночка с майонезом. Зоя отвернулась – ее снова затошнило. Юра посмотрел на нее с сочувствием. Потом, не выдержав, спросил:
– Ты, случаем, не беременна?
– А что, сильно заметно?
– Мать, да ты что? И какой срок?
– Маленький. Совсем маленький.
– И ты собираешься работать в стрип-клубе?
– Ну да. Пока не видно. Я же не гантели там собираюсь поднимать!
– Но это рискованно.
Он замолчал, и Зоя поняла, о чем он хочет ее спросить.
– Я люблю Шорохоффа и аборт делать не собираюсь.
Юра заметно погрустнел.
– Ты чего?
– Так вот почему ты ушла из дома, от родственников… Был скандал?
– Нет, что ты, они ничего не знают о моей беременности.
– А отец ребенка?
– Тем более. Он – гений. Пусть творит, занимается своими делами, живет как хочет. Оставить ребенка – это было мое решение.
– Но он хотя бы знает, что ты его любишь?
– Думаю, что нет.
– Почему ты не сообщишь ему об этом?
– Не хочу ему мешать. Думаю, он уже забыл меня. У него своя жизнь, я же говорила. Он женат. Правда, жена у него проблемная…
– В смысле?
– Желтая пресса утверждает, что она алкоголичка.
– Понятно. Она француженка?
– Нет, русская. Юра, пожалуйста, давай не будем об этом. Если тебе интересно, сам покопайся в Интернете и все узнаешь. Конечно, если всему этому можно верить.
– Можно вопрос?
– Валяй.
– Когда ты в галерее увидела Шорохоффа, ты что-нибудь о нем знала?
Знала ли она о нем?
Его книги – вот что знала. Она хотела ему рассказать о Шорохоффе, но в последний момент передумала. Она так ясно представила себе их дальнейшие разговоры о Шорохоффе, комментарии, высказанные Юрой после прочтения светской хроники, где бы упоминалось имя Шорохоффа, что ей стало даже как-то не по себе. И зачем она вообще рассказала про беременность? Могла же придумать, что просто съела что-то несвежее.
– Ладно, мне пора, меня ждут, – сказал закрытый на все пуговицы таинственный Юра, поднимаясь. – Что я тебе могу сказать, Зоенька… Береги себя и своего ребенка. Но я бы на твоем месте…
– Ты? На моем месте? – Зоя улыбнулась. – Ты никогда не сможешь быть на моем месте, Юрочка.
– Ты же отлично поняла, о чем я. Так вот, если бы я оказался в твоем положении, то занялся бы чем-нибудь другим, но не стриптизом.
– Вот заработаю денег, осмотрюсь, быть может, и найду себе что-нибудь более безопасное. Но ты же знаешь меня, я ничего не умею. Только танцевать.
– Давай договоримся с тобой, что, когда ты поймешь, что уже не можешь работать в стриптизе, я придумаю для тебя какой-нибудь другой проект. Тоже связанный с танцами. Возможно, это будет театр или антреприза. У меня есть человек, который все проплатит. Ты, главное, не исчезай, не растворяйся в этой новой своей жизни. И не забывай, у тебя есть я. Твой возлюбленный не достоин тебя, и ты это знаешь, иначе рассказала бы ему о своей беременности.
Зоя подошла и обняла Юру, поцеловала в висок.
– Спасибо тебе за все. И ты, Юра, всегда можешь на меня рассчитывать.
На следующий день она уже работала в «Золотой нимфе».
Было ощущение нереальности происходящего. Это как в зной, в самую жару входишь в ледяную реку, бросаешься в нее, и тебе кажется, что сердце сейчас не выдержит и остановится.
Зое казалось, что с лица ее ни на минуту не сходила краснота. Она испытывала жгучий стыд за каждое свое движение в кабинете, где ей заказывали приват-танец. Пожалуй, она, соглашаясь работать в клубе, не до конца понимала, что от нее требуется. И почему-то пропустила мимо ушей, что приват-танец она будет исполнять без трусиков.
– Если гость откажется оплачивать приватный танец, потому что ты не удосужилась снять трусы, то ты сама будешь его оплачивать, – сказал ей ротатор. – Клиент должен видеть тебя всю, понимаешь, всю. А ты должна вызывать в нем желание.
– А если он вдруг набросится на меня? – Зоя в какой-то момент решила, что это будет первый и последний ее танец в «Золотой нимфе». – Если не сдержится?
– Тогда ему здесь делать нечего. К нашим девушкам прикасаться запрещено.
– Но мы же будем только вдвоем в кабинете, кто услышит, если я закричу?
– Не сгущай краски.
«Малыш, это все ради тебя», – настраивала она сама себя перед каждым своим выходом, перед каждым приватным танцем в кабинете, где она, едва сдерживаясь, чтобы не ударить клиента (просто потому, что он мужчина!), танцевала, демонстрируя свое пока еще гибкое и легкое тело. Она, извиваясь и дразня мужчину, подчас заводила его так сильно, что понимала по его взгляду и поведению – еще немного и он не сдержится, схватит ее, поймает в опасном танце, опрокинет на мягкий ковер и возьмет ее… Иногда ей казалось, что она слышит бешеное сердцебиение мужчины, которое колоколом отзывалось в ее раскаленной голове.
Работа была трудная, изнуряющая. Когда мужчина заказывал для нее напитки, она лишь касалась губами бокала, понимая, что уже только этим может вызвать недовольство ротатора, в случае если ему пожалуются на нее. Но жалоб не было. Пока что она своими танцами, своей работой лишь привлекала к себе мужчин, и поскольку была новенькой, то ее стали заказывать даже те мужчины, у которых до ее появления в клубе были свои постоянные девушки. Понятное дело, что возникали конфликты, обиженные на нее девушки устраивали ей в гримерной разборки, грубые, неприятные. Зоя слушала молча, зная, что их подслушивает находящийся за стеной ротатор, и, как правило, все эти разговоры приводили к штрафам девушек. Обстановка накалялась, Зоя начала даже подумывать о том, чтобы уйти из клуба. Но визит к начальству откладывала, потому что каждый вечер приносил ей помимо основного заработка еще и щедрые чаевые.
– Убью тебя, гадина, – набросилась на нее Вероника, красивая блондинка с зелеными глазами, как-то поздно вечером, когда Зоя вышла из клуба и ждала такси. Осенний ветер насквозь пронизывал ее разгоряченное, уставшее тело. Вероника появилась из-за угла, где поджидала ее.
– Что вам всем от меня надо? Я точно так же, как и вы, работаю. Все ваши мужики мне глубоко безразличны.
– Врешь! Я знаю, что Ренат, ты знаешь, о ком я говорю, назначил тебе свидание!
– Может, и назначил, да только я не согласилась. Повторяю: меня ваши мужики интересуют исключительно с финансовой стороны.
– Он предложил тебе содержание?
Зеленые глаза Вероники при свете фонаря казались прозрачными, холодными, как изумруды, черные зрачки буравили Зою ненавистью.
– Я здесь ненадолго, – сказала Зоя, кутаясь в шарф. – У меня ипотека. Как расплачусь, так сразу и уйду.
– Ты врешь. Ты все врешь.
И тут Зоя почувствовала опасность, она вдруг поняла, что Вероника может ее ударить и надо что-то делать. Она уже замахнулась на нее, как Зоя, поймав ее руку, сказала ей, глядя в ее глаза своим уже затуманенным взглядом: