- О, да Вы, сударыня, коварны! Где Вы всему этому научились?
- Учителя у меня были хорошие! – рассмеялась Натка. - И, надеюсь, наука любви, нами еще не пройдена. О, сколько нам открытий чудных готовит . . . наслажденья дух!
- Ты сводишь меня с ума. Дай мне тебя съесть!
- Только не больно ешь! Я еще жить хочу!
- Живи! Но я буду смаковать каждый сантиметр твоего тела!
И Павел начал покрывать Натку легкими поцелуями.
Тело Наткино изогнулось ему навстречу, в предвкушении того запретного плода, который ей уже удавалось познать. Его руки ласкали бедра, губы пили бархатистую нежность девичьей кожи, а источник мужественности уже ясно чувствовался бугром Венеры.
Она прошептала требовательно и настойчиво:
- Раздень меня до конца! Не хочу, чтобы хоть что-то разделяло нас! - прошептала Натка.
- Хорошо, но я вынужден буду контролировать себя, чтобы не навредить нам раньше времени!
Павел движением руки сбросил последнюю Наткину преграду, а так же освободил себя от остатков одежды. Горячая упругость коснулась Наткиного лона, чем окончательно свела ее с ума: бедра подались навстречу живому источнику наслаждения. Павел, сжав губы, стал совершать поступательные движения по животу, бедрам, венериному холму, а Натка поджав ноги, двигалась навстречу, все ускоряя темп движений. В какой-то момент она почувствовала, что волна понесла ее ввысь, а потолок комнаты обрушился на нее, либо она сама поднялась к нему. В глазах мелькали разноцветные огни, а тело пронзила острая судорога удовольствия. И в этот момент горячее вылилось и побежало по коже струями огня, как лава изливается на землю из рванувшего вулкана.
Дыхание обоих было сбито. И только губы Наткины шептали криком: «Еще, родной! Еще!».
Похоже, это безумие остановить было не возможно. Тела изнемогали, требуя продолжения ласки:
- Я так ХОЧУ ТЕБЯ! – вдруг крикнул Павел – ВСЮ. ДО КОНЦА. ХОЧУ!
Натку этот невольный крик отрезвил и вернул на грешную землю. Она вдруг заплакала, и прошептала:
- Я тоже тебя хочу! Но . . . НЕЛЬЗЯ! НЕЛЬЗЯ! Будь проклято слово, которое мы давали вместе, обещая родителям не наделать глупостей! Это просто НЕВЫНОСИМО! Я хочу быть твоей! Я когда-нибудь буду ДО КОНЦА твоей! Но не сегодня, не сейчас!
Натка уткнулась в подушку и разрыдалась. Павел успокаивал ее, как мог: гладил по волосам, целовал в макушку, теснее прижимал к себе, стараясь вселить веру в себя. Ему, наверное, было труднее всего. Он корил себя, что сам спровоцировал своим признанием в порыве страсти эти слезы отчаяния, эти слезы бессильной злобы на то, что она еще не ДОРОСЛА до того времени, когда ВСЕ МОЖНО! Павел уже жалел, что вообще разбудил эту чувственность, эту страстность в юном неискушенном теле, а теперь Натка плакала из-за того, что не смогла в данный момент отдаться ему до конца, стать ЖЕНЩИНОЙ! ЕГО ЖЕНЩИНОЙ! В этом заключалась ее личная трагедия, а он не мог помочь, так как давал ТВЕРДОЕ МУЖСКОЕ СЛОВО – БЫТЬ ОТВЕТСТВЕННЫМ за их судьбу. Как мужчина! Как взрослый человек! Через ЭТОТ БАРЬЕР он переступить не мог!
Выплакав все слезы, Натка обняла его руками, ногами, обвила, как удав, боясь, что он вырвется, уйдет. Эмоции потихоньку угасали, а тепло бьющихся сердец оставалось. От пережитого, глаза Натки постепенно стала смыкать сонная истома, которая погрузила ее через короткое время в мир иллюзий.
А Павел еще долго не мог уснуть, остро переживая за НЕЕ, за СЕБЯ, за СЕМЬИ, которые они не имели права ПОДВЕСТИ. Они ОПРАВДЫВАЛИ ДОВЕРИЕ, возложенное на них. Только КАКОЙ ЦЕНОЙ?
НОВЫЙ ДЕНЬ.
Утром, проснувшись, Натка почувствовала бедром тепло. Она приоткрыла глаз. И увидела, что ее родной человек находится еще во власти Морфея. Натка уперлась локтем в матрац и склонилась над лицом Павла. Ей доставляло острое наслаждение созерцать его спящим, таким беззащитным, таким добрым! Ей хотелось оградить его своим крылом от всех бед и забот!
«Господи! Как я буду любить его детей! Наших детей! Похожих НА НЕГО!» - думалось ей этим светлым утром.
Если бы Натка была художником, она оставила бы в вечности это лицо на холсте. Если бы она была поэтом, то написала бы о нем поэму в стихах. Если бы она была композитором, то воспела бы его в бессмертном музыкальном произведении. Но, она была простой земной девчонкой, и особыми талантами не обладала. Зато у нее был единственный и самый ценный талант – ЛЮБИТЬ ЕГО! И этот талант зарыть было невозможно.
Она склонилась над ним и легко поцеловала в щеку.
Ресницы дрогнули, а губы растянулись в улыбке.
- Еще, - прошептал Павел, не открывая глаз.
Натка поцеловала его в глаза, в нос, в подбородок, в шею, в грудь, в живот. Ей хотелось спуститься еще ниже, но Павел перехватил ее голову, подтянул к себе и приник губами к губам. Легко, нежно, утренне-свежо!
Натка теснее прижалась к нему, а рука поползла вниз, чтобы довершить начатый путь, проделанный губами чуть ранее, к его естеству, ниже и ниже. Обхватив упругую плоть, стала ласкать так, как умела. Или не умела! Но с единственным желанием – доставить ему незабываемое удовольствие!
Ну, какой мужчина с утра откажется от женской ласки? Тем более, Натка сама остро хотела дать ему ВСЕ в это раннее утро. Она перекинула ногу, села на его бедра, и руками обхватила нежный ствол, который манил своей привлекательностью. И начала совершать действия поступательного характера, от которых у Павла сбилось дыхание. Натка была просто на седьмом небе от счастья, осознавая свою нужность сейчас! Она сама кайфовала от всего происходящего между ними, так как при свете дня уже глазами могла оценить степень его наслаждения, написанное на лице, и увидеть, как она это делает с ним!
«Я, наверное, уже совсем испорчена, просто жуть какая-то!»- думала она, улыбаясь про себя.
И наступил момент, когда тело под ней содрогнулось, а руками она поймала жидкость, свидетельствующую о том, что финал завершился тем, чего Натка и добивалась – полной отключкой любимого и вознесение к небесам! Натка, как ребенок, ликовала в душе, радуясь этой ее шалости, этому отзыву на ее ласки. Радуясь тому, что ЕМУ БЫЛО ХОРОШО!
ОСЕННИЙ БЛЮЗ.
Чуть позже, одевшись, они вышли из комнаты. На кухне пахло завтраком – яичницей и салатом. Живо взявшись за еду, молодые влюбленные подкрепили силы. Они были им необходимы, так как поездку на дачу никто не отменял.
Загрузившись в «Жигули» семейство тронулось в путь. Натка с волнением предвкушала день, который она проведет на свежем воздухе, среди зелени. И любимых ею людей!
А на даче дел хватало! Надо было собрать урожай помидоров и огурцов. Повыдергивать сухую ботву. Прополоть грядки от сорняков. И при всем при этом умудриться еще и отдохнуть, дабы получить полное моральное удовлетворение от поездки.
В воздухе чувствовалась осень: острый аромат увядающих листьев перемешивался с запахом забродивших плодов, упавших с дерева и сгнивающих на земле. Легкий запах горения сполотой сухой травы и опавшей листвы разливался в воздухе, застревая в горле тем неповторимым горьковатым вкусом. Всюду серебрились тонкие нити паутины, которые то и дело облипали влажное от работы лицо, и при этом щекотали его. От земли шло тепло, перемешанное с запахом сухой травы. Солнце пробивалось сквозь поредевшую листву, ласково согревая кожу лучами. Да и земля, которую перекапывали, давала в нос тот неповторимый терпкий аромат, который волновал здоровый организм.
Натка очень любила эти дни, проводимые на свежем воздухе. Глаза ее отдыхали, наслаждаясь всеми неповторимыми оттенками осени с ее бездонным ярким до синевы небом, шикарной цветовой гаммой листьев, то краснеющих, то желтеющих, то еще по-весеннему свежими. Эти яркие пятна бросались в глаза, и оторвать взгляд от такой красоты было не возможно. А еще ее манил щедро разлитый в воздухе аромат винограда, который еще висел спелыми гроздьями на лианах. Вокруг этих кистей жужжали пчелы, питаясь нектаром, который выделяли подпорченные в кисти ягоды.
Натке хотелось остаться здесь навсегда! И как будто не было осенних дней с холодными дождями. Как будто не было проблем в жизни с ее повседневной суетой. В данную секунду все ее внутреннее существо ловило мгновения слияния с природой.
И присутствие любимого человека усиливало эти ощущения втрое. Павел подошел сзади, обнял ее руками и ткнулся носом в ее шею:
- Ты так вкусно пахнешь! Солнцем и цветами, которые нас окружают!
Натка улыбнулась ему, и в ответ сказала:
- А твой аромат кожи давно уже свел меня с ума. А здесь особенно, накладываясь на запахи осени, он меня возбуждает и заставляет в голове прокручивать ну очень «неприличные» картинки!
- Ты проказница! Дразнишься? Да? Дразнишься! Если бы не родители, ты бы от меня живой не ушла!
- Ой, не фантазируй сейчас! А то я сама тебя уволоку куда-нибудь в кусты! Теперь я понимаю, зачем их высаживают, и по какому назначению применяют, особенно в темном парке! Не темнота – друг молодежи, а именно кусты! – со смехом ответила ему Натка.
Потом чмокнула в нос и требовательно произнесла:
- Нечего тут стоять! За работу! Награда победителю в виде МЕНЯ не заставит себя ждать!
Но тут по радио заиграла музыка, которая перевернула все в душе, подготовленной этими красотами, этим настроением. Блюз, исполнявшийся глубоким бархатным голосом, голосом неизвестной певицы (как оказалось позже, француженки Патрисии Каас).
Натка с придыханием дослушала композицию до конца. Слезы от восторга накатились на глаза. Дослушав до конца, Натка потрясенно повернулась к Павлу и спросила:
- ЧТО ЭТО БЫЛО?
- Не знаю! Но, обещаю, узнаю ради тебя!
- ПОТРЯСАЮЩЕ!
- Я того же мнения!
- Как же можно голосом передать именно то, что я сейчас чувствую, что волнует меня больше всего! ВСЕ! Не могу! Что-то и руки опустились, и работать уже не хочется!
- Да бросай ты это грязное дело! И пойдем в койку!
- Ах, ты . . .! – задохнулась от возмущения Натка.
Павел помчался по свежевскопанным грядкам смешным бегом вразвалочку, а Натка припустила за ним! Они влетели в дом, и с размаху ухнулись на кровать!
Натка, шутя, стала колотить Павла, больше для проформы, нежели для того, чтобы действительно наказать! Они щипали друг друга, кусали, тут же зацеловывая укус! Дурачились как дети! Да, они и были детьми! Беззаботными! Свободными в действиях! Легкие в поступках! Наивные дети! И это им нисколько не мешало. Они могли вытворять друг с другом все, что им вздумается, понимая, что нисколько не обидят другого, потому, что в принципе, этого сделать и не получилось бы!
Любовь их была свободна от условностей! От мнений окружающих! И только один единственный ЗАПРЕТ висел амбарным замком, который прикрывал дверь, ведущий в ТАЙНУЮ КОМНАТУ. Но они честно дожидались того времени, когда и эта ТАЙНА падет под покровом темноты.
Натка очнулась:
- Хватит валяться, трутень! И я тут с тобой, ну, совсем от рук отбилась!
- От чьих ты там рук отбилась?
- От всех!!! Вставай!
- А поспать?
- Спать будешь ночью!
- Вот и не угадала! Ночью я спать не буду! А буду в отместку тебя щекотать до самого утра!
- Попробуй только! Я все равно щекотки не боюсь! А тебе достанется от меня!
- ЧТО достанется?
- Все, о чем ни попросишь!
- Я не буду просить! Ты сама мне дашь все, что захочешь! А я буду смиренно получать удары судьбы!
- Я сейчас уже расплачусь!!! Вставай! А то, как в прошлый раз, стяну тебя с кровати на пол, а еще отыщу ремень!
- Ты меня заводишь! Ремень - это круто!
- Хватит, Паш, уже! Пошли в огород! Родителям помочь надо! Мы-то с тобой молодые и сильные! На нас пахать надо!
- Ладно, идем!
Они встали с кровати и побрели в огород.
За этот день было много сделано. Все планы выполнены. Багажник машины заполнен ведрами с урожаем. Земля выглядела как картинка.
Солнце клонилось к закату, а в воздухе разливалась прохлада, которая уже вызывала дрожь. Домой добирались по заведенной традиции – через деревню, в которой было забрано парное молоко! И вкус оно имело осенних трав, сладкое, пахнущее выменем той коровы, которая щедро поделилась даром с людьми!
Натка наслаждала свое нутро, припав к горловине банки.
- Лопнешь! Оторвись! – смеялся Павел.
А Натка только качала головой из стороны в сторону, продолжая пить этот эликсир.
Сколько в нее влилось молока, было не понятно, но раздувшийся живот явно свидетельствовал о сытости.
Хитро улыбнувшись, Натка протянула Павлу банку.
- Хочешь?
- Ну, уж нет, - рассмеялся он. – Молоко пьют только дети! А ты – ребенок! Поэтому этот напиток твой целиком и полностью!
- Ну что ты! Я столько не выпью! А то еще лопну, и придется меня собирать по кусочкам!
- По самым лакомым кусочкам, - прошептал он ей на ухо.
И приник к губам. Поцелуй был со свежестью парного молока, сладко тягучий, спокойный и нежный.
-Ну, вот, и я напился, - оторвавшись от ее губ, произнес Павел.
Тут вернулись родители. Машина тронулась, унося всех в огни большого города, домой.
ОТКРОВЕНИЕ ВТОРОЕ.
Дома, наскоро поужинав, заняли очередь в ванную комнату, чтобы смыть с тела все, что накопилось на коже за трудовой день.
Натке было предоставлено первой нырнуть в ласковую воду с душистой пеной.
Благоухающая после ванны, Натка запрыгнула в кровать. Вытянулась во весь рост. Натруженные за день мышцы сладко потянуло еле заметной болью, а позвонки в спине прохрустели.
«Так! Чем мы сегодня будем удивлять друг друга? Эх, не хватает мне знаний в этой хитрой науке – любить! И Павел не сдержал обещания дать «умную» книжку, чтобы освоиться с предметом. Ладно, буду самоучкой. Иногда из самоучек получаются самородки!» - хихикнула она от своих мыслей. - «А, вот что! Я выключу свет, и буду дожидаться любимого за дверью! И уже без ничего! Может, это будет опять жутко неприлично, но иногда так хочется побыть двоечницей по поведению!»
Она ловко соскочила с кровати. Подбежала к двери. Стянула через голову рубашку и выключила свет. Холод тут же побежал от ступней, поднимаясь вверх. От этого состояния у нее напряглись соски, но затею надо было воплотить в жизнь.
Ждать долго не пришлось. Павел открыл дверь, и не увидел на кровати Натки. Рука его потянулась к выключателю, но тут же дверь захлопнулась за его спиной. А в область ниже лопаток, влажную еще от душа, ткнулись два очаровательных холма с упругими сосками. Павел обалдел от такого действа! Он вывернул руки, и обхватил стоящую Натку ладонями за талию. Потом медленно повернулся к ней лицом.
Прижав Натку к стене, он тяжело навалился на нее всем телом, согревая кожу своим теплом. Истома разлилась по телам обоих. Натка стояла на дрожащих ногах и вытягивала свою шею, которую вкушал сейчас любимый. Его руки отправились в путешествие по ее телу, вызывая колоссальные потрясения во всем ее существе. Она потянулась к нему, предлагая свои губы, что и было принято в дар.
Они пили этот поцелуй, задыхались от него, но оторваться друг от друга не могли. Павел сорвал полотенце с бедер, и на Натку легла его горячая мужественность. От этого движения она непроизвольно раздвинула ноги, как бы предлагая себя ему. Легкими качающимися движениями Павел стал доводить Натку до исступления. Ноги у нее подкашивались, но он крепко держал ее, не давая упасть.
Почувствовав ее слабость, он обхватил ее руками и донес до кровати, нежно уложив на край. А сам встал на колени, раздвинул ее бедра, и продолжил внешние движения по ее таинственному месту, задевая живот, внутреннюю шелковистость бедер. Натка уже не могла сдерживать эмоций: она вскрикнула от острейшего наслаждения, и ее сознание улетело спиралями в высшие сферы, к облакам. Потом швырнуло с высоты вниз. И тут же, опять подбросило ввысь.
«Качели! Качели, от которых захватывает дух!» - билась в ее голове пульсирующая мысль. – Я лечу! Я улетаю! Уплываю на лодочке. Вверх!»