Ефремов, кажется, мысленно плюнул, но с моими доводами все же согласился.
Ну, а в начале шестьдесят восьмого года текст меморандума о целительстве был написан и подтвержден всеми причастными. Естественно, он существовал только в электронном виде.
И, значит, в самом начале шестьдесят девятого года мне пришлось позвонить Ефремову.
- Иван Антонович, у нас с вами еще один пациент «сверху». Впрочем, такой, за которого я бы взялся и без руководящих указаний.
- И кто именно?
- Не по телефону. Если вы не против, буду у вас часа через полтора, потом поедем к нему, по дороге и поговорим.
- Янгель? - переспросил Ефремов, когда мы с ним выехали на Ленинский проспект. - Вроде фамилия знакомая, но кто это, сказать не могу.
- Конструктор ракетной техники. В основном военной, здесь вы про него ничего слышать не могли, только если читали в моих материалах.
- И что с ним?
- Лежит в ЦКБ с инфарктом, причем вторым и довольно тяжелым. Этот он переживет, и даже следующий тоже, умрет в семьдесят первом году. Рано, несколько дней не доживет до шестидесятилетия.
- Что же вы пораньше-то не спохватились?
- Я ведь не господь бог, всего и сразу не помню. К тому же как вы это себе представляете - приезжает к нему какая-то мутная личность и начинает вещать, что может его исцелить от всего и разом? Тут хоть сверху поступило недвусмысленное распоряжение, лишних вопросов не будет.
Когда мы приехали, Янгель спал, напичканный снотворными. Персонал был предупрежден, и нам не мешали. Впрочем, я смог очень немного. Пациент оказался никаким для Антонова и седьмым для меня, то есть я за получасовой сеанс сумел только слегка ускорить заживление пораженного участка на сердце. От попытки совместного с Антоновым воздействия, после которой Янгель мог стать «десятым», мы с духовным братом отказались сразу. Не успел бы этот пациент никем стать, кроме покойника, он и так еле жив. И в будущем перспективы тоже не очень. С таким сердцем риск все равно останется слишком велик, а на «седьмого» мое воздействие весьма ограничено. Ну придет в себя он чуть побыстрее и сердцу стает чуть получше, вот все. Или рискнуть месяца через два-три, когда Янгель уже более или менее оклемается?
- Пусть Шелепин решает, - предложил Антонов.
- Ладно, доложу, но, пожалуй, Брежневу. Он же давал задание, а не Шурик.
- Значит, так, - сказал Леонид Ильич после примерно пятиминутного раздумья. - Сколько тебе потребуется обычных, слабых, но безопасных сеансов?
- Два или три, следующие уже практически ничего не дадут, во всяком случае в течение полугода.
- И во что ты оцениваешь риск такого воздействия, как, например, два года назад на меня?
- Процентов восемьдесят, а то и девяносто за летальный исход.
- Слишком много, так рисковать мы не можем. В конце концов, я уже узнавал у врачей - даже один сеанс заметно помог, сразу после него кардиограмма у Михаила Кузьмича улучшилась. Проводи еще два и на этом пока заканчивай.
Вообще-то мне в конце шестьдесят восьмого и в начале января шестьдесят девятого годов иногда казалось, будто что-то идет не так. Но что именно, я понять не мог до утра седьмого января. Ответ нашелся в газете «Правда». Там сообщалось, что вчера вечером стартовал «Аполлон-8». Ему предстояло совершить пилотируемый облет Луны. А в мире Антонова этот старт состоялся двадцать первого декабря шестьдесят восьмого года! До сих пор даты американских запусков довольно точно совпадали с тем, что было в другой истории, а тут сразу такое различие. Интересно, чем же мои луноходы смогли так повлиять на выполнение американской лунной программы?
- Тем, что политики возбудились, - предположил Антонов. - И начали давить на исполнителей. А у тех небось еще и энтузиазм слегка уменьшился, наш флаг на Луне и пляски роботов вокруг него этому могли поспособствовать. Но мне другое интересно - куда «одиннадцатый» садиться будет - в море Спокойствия, как в моем мире, или поближе к твоим луноходам с целью чего-нибудь от них отвинтить на память? Целиком им, пожалуй, ничего не утащить.
- «Пионера» смогут, но вряд ли они начнут таким заниматься прямо в первой экспедиции. А во в четвертой там или в пятой - не исключено.
- Кстати, про вес «Пионера» меня Нинель уже спрашивала, - хмыкнул Антонов.
- Да помню я, ты же это не блокировал. Такое впечатление, что ни на какой ответ, кроме твоего «увы, Нина, я не имею права об этом говорить» она и не рассчитывала. Ну типа выполнила обязательную программу и облегчением перешла на другие темы.
- По-моему, - дополнил Антонов, - она вообще не от ЦРУ. Или по крайней мере не только от ЦРУ.
- Это ты решил после запроса Семичастного о подборке?
- Ну да, он ни с того ни сего он какими-то левыми евреями интересоваться не станет.
Владимир недавно попросил Антонова найти сведения о восьми типах, только двое из которых в настоящий момент были американцами, а остальные шесть являлись гражданами Израиля. Вдруг интернет про них что-нибудь знает.
- Это ужасно, - пожаловался Антонов. - Мало того, что в «Рыбе» после отъезда принцессы творится черт знает что - недавно вместо одной из банок с лососем мне подсунули похожую, но с сайрой, я это только при отправке в двадцать первый век заметил. И тут почти то же самое - вместо американской шпионки так и норовят подсунуть в койку израильскую! Ой, как я был прав, когда еще осенью решил не торопиться.
- По-моему, израильская шпионка даже круче, - не очень уверенно предположил я. - То есть тебе вместо лосося пытаются всучить не сайру, а черную икру. В общем, когда будешь разоблачать прекрасную Нинель, блокировку не ставь.
- Разоблачать - это значит избавлять от лишних облачений? Ну типа там всяких лифчиков и прочего.
- Нет, это значит выводить на чистую воду. И, насколько я еще не ослеп, Нинель лифчиков вообще не носит.
Из восьмерых, заинтересовавших Семичастного, в интернете двадцать первого века удалось найти упоминание о троих. И, что немало удивило Антонова, еще и про Нинель - отдельно. Самое интересное, что и имя, и фамилия скорее всего были настоящие. Во всяком случае, именно под ними она умерла в пригороде Тель-Авива от рака печени в две тысячи втором году. Ей тогда шел пятьдесят восьмой год, но узнать ее по фотографии было нетрудно. Собственно, только этим фото в траурной рамке и коротким сообщением «Скончалась... » сведения о ней и ограничивались.
Через пару недель после получения сведений из будущего Семичастный просветил Антонова о некоторых деталях разворачивающейся операции.
- Насколько мы поняли, тут американцы и евреи работают вроде как совместно. Главный вопрос, интересующий ЦРУ - ты действительно паранормальный целитель или просто клоун на подхвате у Ефремова. Все остальное они считают не очень важным.
С евреями несколько сложнее, хотя это как посмотреть. В твоих способностях они, похоже, не сомневаются. Зато помнишь третьего из моего запроса?
- Это который помер от лейкоза в конце семьдесят первого?
- Да. А еще он работает в Моссаде и считается там очень перспективным кадром. Во всяком случае, средств на то, чтобы тщательно залегендировать его как дядю Нинели, к тому же не раз помогавшего ей в трудные минуты, они не пожалели.
- Ага... - глубокомысленно протянул Антонов.
- Вот именно. В общем, если не хочешь с серьезным риском вытягивать его с того света в последний момент, ускорь наступление ситуации, когда девушка перед тобой откроется. В конце концов, мы тебе выделили не самую худшую из конспиративных квартир, а она уже четвертый месяц как простаивает зря.
- Будет исполнено, ваше величество! - щелкнул каблуками Антонов. - Нынче же ночью.
Семичастный с удивлением воззрился на него, но потом сообразил, что это цитата из
«Трудно быть богом». И усмехнулся:
- Прекрасно. И не бери, пожалуйста, пример с дона Руматы. Даже его, по-моему, такие комплексы не украсили, а уж тебя тем более.
- Володь, да ты что, разве я хоть с какого-нибудь бока похож на интеллигента, а прекрасная Нинель на какую-то доисторическую дону Окану? Вы там, главное, заранее проверьте свои магнитофоны и камеры, а то, если что-то сгорит в самый ответственный момент, я отвлекаться на починку не буду. Но все же жалко, если мне на память ничего не останется.
- Камер там нет, магнитофоны у нас не ломаются, сотрудники бдят. Адрес не забыл, ключ не потерял? Не возмущайся, вопрос риторический. Типа напутствия перед выполнением сложного задания.
- Интересно, чего ж тут сложного? - поинтересовался я, внимательно слушавший беседу.
- Ничего ты, Вить, не понимаешь, - ответствовал Антонов. - Тут же все должно быть проделано на высочайшем международном уровне! Дабы не уронить честь советского человека в глазах американского империализма и мирового сионизма.
Действительно, решающую встречу Антонов провел на уровне. Проведя гостью на кухню и угостив ее кофе, он начал с того, что изложил ей почти все недавно полученные от
Семичастного сведения.
- Да, - вынуждена была согласиться Нинель, - ваш кей-джи-би работает неплохо. Мы не ожидали, что он выяснит так много и столь быстро. В главном ты прав - я действительно хочу узнать, можешь ли ты вылечить дядю.
- Вполне возможно, что и смогу, но для этого он должен приехать в Москву. Я в Израиль не поеду. Но я тоже хотел бы прояснить один вопрос. Или даже несколько. Он тебе действительно дядя?
- Конечно.
- Врешь. Я же экстрасенс, чувствую ложь. Он твой любовник?
- Нет!
- С одной стороны, вранье, а с другой - правда. Я делаю вывод, что вы одно время были близки, а потом расстались. Это так?
- Да.
- Вот теперь действительно «да». И продолжай, пожалуйста, с учетом того, что я тебе только что продемонстрировал.
- Я уже почти все сказала. Для твоего начальства могу добавить, что наша благодарность будет безгранична. В разумных пределах, само собой. Кстати, моя лично тебе - тоже.
- Дорогая, я с нетерпением жду этого момента уже четыре месяца, а то, что на самом деле Семичастный мне не начальство, а всего лишь временный организатор работы, роли не играет. Объясни скорее, твоя благодарность будет заключаться в том, о чем я думаю, или мне придется, скорбя, уйти отсюда безутешным?
- Не придется, - улыбнулась Нинель и ловким движением стянула водолазку через голову. Под ней, естественно, ничего не было.
- Насмотрелся? - спросил меня Антонов. - Все, ставлю блокировку, рано тебе еще глазеть на то, что мы тут сейчас устроим.
Глава 19
- Нет, программно как-то коряво получается, - вздохнул Саша. - Нужно по прерыванию.
- У меня и так вся плата забита, а ты предлагаешь туда еще один компаратор впихнуть? - без особого восторга уточнил я, но тут зазвонил телефон.
- Виктор Васильевич? - услышал я. - Зайдите за зарплатой, пожалуйста, а то уже без пяти шесть, девочкам пора домой. И Саше передайте, если он у вас.
- У меня, передам, уже идем.
- Опять получка? - оторвался от клавиатуры Фроловский. - Вроде еще аванс не кончился. Пошли, что ли, чего девчонок задерживать.
Саша жил один в двухкомнатной квартире в пятиэтажке рядом с нашей, и это имело два следствия. Первое - не такого уж большого по моим меркам оклада - порядка трехсот пятидесяти рублей, правда, не считая премий - ему было более чем достаточно. То есть тратил он меньше, чем получал. И второе - женщины это отлично знали, поэтому он пользовался повышенной популярностью среди институтской прекрасной половины. Особенно в бухгалтерии, куда нас с ним сейчас и позвали.
По вполне понятным причинам мне глазки почти не строили, в этом я еще раз убедился, получая после Саши деньги. И вместе с ними мне всучили какую-то серенькую книжицу. Вроде сберкнижки, но поменьше, потолще и потемнее. Я уже хотел было спросить, что это такое, но девочки собирались домой, шел седьмой час, у них ушло немало времени на попытки флирта с Сашей. В общем, я решил их не задерживать. Спрошу дома у тети Нины, а если она будет не в курсе, завтра с утра узнаю у Октябрины.
- Расчетная книжка! - сразу опознала непонятную фиговину теща. - У нас в садике их обещали выдать только в следующем месяце. Это значит, что у вас в институте уже появился приемный отдел стола заказов. Там можно заказать всякий дефицит, причем ждать придется гораздо меньше, чем просто в магазине по записи. А ты можешь написать заявление, чтобы тебе на нее переводили какую-то часть денег с зарплаты. У-у, да у тебя там уже лежит четыре сотни. Наличные на нее класть тоже можно, это в любой сберкассе, но тогда взимается налог, причем прогрессивный. И в обратную сторону то же самое - захочешь снять, придется за это немного заплатить. Проценты по вкладам на ней не зачисляются.
- А что хоть можно купить-то?
- У нас женщины на чешские сапожки облизываются, а вообще в столе заказов должен быть полный каталог.
- Вам эти сапоги заказать?
- Вить, да не беспокойся ты, мне их Миша закажет. Он такую книжку еще в обед получил, и даже успел к нам в садик заскочить похвастаться.
- Тебе чем-то не понравилась эта книжица для заказов? - уже поздно вечером спросила меня Вера. - Удобно же! Похоже, наконец-то довольно обдуманная акция.
- Ну, - попытался объяснить я, - в том-то и дело, что обдуманная. Чтобы хоть так, хоть этак торговать дефицитом, его нужно иметь. А чтобы его иметь, этот самый дефицит нужно сначала создать. То-то я никак не мог понять, с чего бы это вдруг магнитофоны «Астра» стало не так просто купить.
- Ты уже становишься брюзгой почище меня, - встрял Антонов. - Вспомни, как наши родители именно в это время покупали «Астру-4». Месяц искали, пока наконец не дождались выброса. А сейчас вместо выброса - торговля по предзаказам при помощи этих книжечек.
- И по слегка повышенной цене.
- Это ты про всякие налоги и отсутствие процентов? Да люди на оплату автобусов больше изводили, разыскивая всякий умеренный дефицит в нашем прошлом. В общем, не злопыхательствуй, нормальная инициатива. К тому же вспомни еще один положительный момент - налог на яйца слегка облагородили, с Веры его вообще не удерживали.
Антонов имел в виду специфическое советское изобретение - шестипроцентный налог на бездетность. Его удерживали со всех мужчин, у которых в паспорте в графе «дети» было пусто, и с замужних бездетных женщин. Одинокие под него не попадали, но, выйдя замуж, на следующий же день лишались этой привилегии. То есть по факту государство явно стимулировало женщин сначала родить, а только потом выходить замуж. А полтора года назад были внесены коррективы - женщинам при первом выходе замуж предоставлялась годовая налоговая пауза.
- Дэн Сяопин что говорил? - продолжал Антонов. - Все, что повышает благосостояние трудящихся, есть очередной шаг к социализму. Эти книжечки слегка повышают, так что уймись. Вера, вон, Таню уже покормила, уложила и ждет тебя, а ты тут со мной решаешь мировые проблемы.
В феврале Семичастный, ухмыляясь, сообщил мне, что в Москву прибыл большой друг Советского Союза, израильский коммунист товарищ Яков Гольдберг. Причем высказал он это именно мне, а не Антонову.
- Лечить-то, наверное, все равно будешь ты, - объяснил он.
- Вроде в материалах из будущего у него была другая фамилия. И разве в природе бывают израильские коммунисты?
- В природе бывает все. А ты хотел, чтобы он приехал по своему моссадовскому удостоверению? Если все получится хотя бы приблизительно так, как планировалось, можешь смело примерять майорские погоны.
- К ним казенный ватник будет? Портить костюм погонами неохота, у меня их всего два.
- Действительно, - сообразил Семичастный, - у тебя ведь даже офицерской формы нет. Моя недоработка, исправлю.
Как водится, я позвонил Ефремову:
- Еще один пациент. Мой, не сверху. Впрочем, не столько мой, сколько от Антонова.
- Кто он, или опять не по телефону?
- Да нет, тут никаких секретов. Обычный израильский шпион Яша Гольберг. Имя настоящее, фамилия вымышленная.
- Ну и знакомые у вас! Хотя у меня таких нет, а посмотреть, наверное, будет интересно. Когда заедете?
- Завтра в половине десятого утра.
- Одеться, наверное, надо поприличнее?
- Да, пожалуй. Там, кроме него, будет и весьма привлекательная девушка. Почти как моя жена.