Между тем его Атласом великих океанов Земли восхищался сам Джон Росс: он назвал один из кораблей своей полярной экспедиции «Крузенштерн». Также назван им скалистый мыс в Канадском арктическом архипелаге.
Естественным было назначение Крузенштерна директором Морского кадетского корпуса, в котором он когда-то учился. Он возглавлял корпус вплоть до 1842 года, создал в нём офицерские классы, преобразованные потом в Военно-морскую академию. Когда появился новый морской министр князь Меншиков, начались новые интриги вокруг Крузенштерна, хотя он уже стал адмиралом и имел мировой авторитет.
Последние годы его жизни прошли на тихой эстонской мызе, 24 августа 1846 года И.Ф. Крузенштерн скончался. Похоронен он был в Домском соборе Ревеля, где и сейчас находится его могила. Деньги на памятник Крузенштерну, установленный в 1869 г., собраны были по народной подписке. На географических картах его имя встречают современные путешественники на Новой Земле, на западном берегу полуострова Ямал, в цепи Курильских островов, в архипелаге Туамоту, в Океании и Беринговом проливе. Наконец, можно найти на карте и надводные Камни Крузенштерна — к юго-западу от Гавайских островов.
Известным путешественником стал сын Ивана Фёдоровича Крузенштерна Павел, родившийся в родовом имении Асе в 1808 году, когда его отец уже возвратился из прославившего его кругосветного плавания. По-видимому, отец первоначально не готовил сына к карьере военного моряка, потому что он учился не в Морском кадетском корпусе, а в Царскосельском лицее. Но судьба «увлекла» его в кругосветное путешествие, осуществлённое Ф.П. Литке на шлюпе «Сенявин» в 1828—1829 годах. Вернулся Павел настоящим моряком, потом участвовал в топографической съёмке Финского залива, больше десяти лет плавал на Балтике. Он составил первую точную карту реки Печоры, пройдя почти всю её — до устья.
Выйдя на своей шхуне в Белое море, путешественник попытался пройти в Карское, но это ему не удалось из-за тяжёлых льдов. Он вернулся в Малоземельскую тундру, в бассейны Печоры и Мезени, изучил волоки между протоками этих северных рек, по которым первопроходцы из Новгорода Великого дошли когда-то до Полярного Урала и перевалили его. В последнее десятилетие жизни измерял глубины в устье Печоры и завершил свою деятельность исследователем Полярного Урала.
Демидовская премия Академии наук увенчала научные заслуги Павла Крузенштерна. Параллельно он продвигался по лестнице военной карьеры и достиг звания вице-адмирала.
На обратном пути на родину через три океана Лисянский произвёл астрономические определения координат островов, мимо которых проходила «Нева». Некоторые из них впервые наносились на карту, и один из таких новооткрытых островов в группе Гавайских стал называться островом Лисянского. Лисянский оставил полное географическое описание всех островов, начиная с Кадьяка и Ситхи до Маркизских, Гавайских и острова Пасхи, где «Нева» была первым русским кораблём. В описание входили и этнографические материалы. Всё это послужило основой для составления и издания Собрания карт и рисунков, сделанных во время плавания «Невы», а также двухтомного сочинения «Путешествие вокруг света...» с атласом, изданного за счёт автора через шесть лет после возвращения экспедиции, в 1812 году.
Вместе с Крузенштерном Лисянский, произведённый по возвращении в капитаны 2-го ранга, был награждён специально изготовленной в честь первой русской кругосветной экспедиции медалью.
В отличие от Крузенштерна, он не продолжил военную карьеру. Прослужив пять лет на судах Балтийского флота, в 1809 году вышел в отставку в чине капитана 1-го ранга, занявшись изданием своей книги, которую сам же и перевёл на английский язык.
Юрий Фёдорович Лисянский скончался 26 февраля 1837 года. Кроме острова в Гавайском архипелаге, его именем названы острова в архипелаге Туамоту, в Маршалловом архипелаге и Беринговом проливе, полуостров на Охотском побережье Тихого океана, гора на Сахалине и на севере Новой Зеландии, мыс в заливе Коронации (Канада), пролив в Курильской островной гряде.
Быть умным — лучше вдвое...
Федя сам стал писать стихи и даже принялся за роман, но всё уничтожил, когда начал готовиться в военное училище. Довелось ему побывать в Кронштадте, где он познакомился и сдружился с моряками катера, понемногу приучавшими его к морскому делу. Мальчика захватила стихия моря и путешествий. В тетрадях он рисует корабли и шлюпки, а в библиотеке Морского корпуса зачитывается книгами о дальних плаваниях.
Вскоре Феде повезло: он проплыл на военном корабле из Кронштадта в Свеаборг. Там его опекал муж сестры капитан-лейтенант Иван Саввич Сульменов, полюбивший племянника как сына, занимавшийся с ним морскими науками. Занятия были очень успешны, и Сульменев обратился к военному министру с просьбой определить воспитанника «на службу во флот». Ответ пришёл положительный: «Проэкзаменовать Фёдора Литке и определить на гребную флотилию волонтёром в должность мичмана...» «Аглая» — первое судно, на котором в составе флотилии под командой капитана-командора графа Гейдена служил Литке. Два месяца простояли в Риге, потом пришёл приказ идти к Данцигу для оказания поддержки сухопутным войскам. Роль юноши в сражении состояла в курсировании на катере между лодками для передачи приказаний. «Большой трусости я не чувствовал, — вспоминал Литке, — да, сказать правду, и опасности большой не было. Ядра пролетали через головы или рикошетировали вблизи». Тем не менее в этом бою потери убитыми и ранеными превысили четыреста человек. Сражение, в котором получил «боевое крещение» Литке, было жестоким...
На зимовку судно ушло в Кёнигсберг. Там волонтёр-гардемарин узнал, что он высочайшим решением произведён в мичманы и награждён орденом Св. Анны 4-й степени. А было ему тогда всего-то шестнадцать лет...
И сразу—вокруг света
Закончилась война с Наполеоном. Миновали «сто дней» после его возвращения с острова Эльба. Завоеватель был окончательно разбит при Ватерлоо и выслан на остров Святой Елены.
Всё это время Литке служил в Свеаборге. Там он и был назначен адъютантом к адмиралу Гейдену. Хорошее начало военной карьеры, но не для Фёдора. Его мечта — дальние путешествия.
Тут он случайно подслушал разговор мужа сестры Сульменова со старым другом, отправляющимся к русским колониям в Америке. Мечта стала явью: Литке попросил Сульменова рекомендовать его в эту экспедицию.
Он был включён в состав экипажа шлюпа «Камчатка», на котором в 1817 году отправился в кругосветное плавание с заходом в Русскую Америку прославленный мореплаватель Василий Михайлович Головнин. Вторым мичманом на «Камчатке» был назначен барон Фердинанд Врангель, сверстник Литке. Молодые моряки крепко сдружились в этом первом для обоих дальнем плавании. Их дружба не прерывалась полвека, до смерти Врангеля, который прожил на 12 лет меньше Литке. Кругосветка на «Камчатке» под руководством Головнина обоих мичманов сделала учёными, открыла каждому из них свою неповторимую дорогу.
Двадцатилетний Фёдор Литке 26 августа 1817 года на обложке тетради, которую начал заполнять с первого же дня, написал: «Мысли, воспоминания и впечатления». Но первую запись («В погожий день конца августа 1817 года мы снялись с якоря...») от последующей отделяет не меньше месяца. Всё это время Литке мучила морская болезнь, которой он, неожиданно для себя самого, оказался подвержен.
Первый заход был в английский Портсмут. Литке записывал: «Капитан меня невзлюбил, главным образом, по собственной моей вине, но отчасти и вследствие разных случайностей, для меня неблагоприятных». В самом деле, Головнин был очень строг и требователен. Но за этой внешней стороной скрывалось внимательное отношение к юному моряку (Головнин был старше почти на 20 лет) и желание помочь ему в преодолении трудностей морской службы. Интуитивно Головнин чувствовал в нём продолжателя своего дела, знал о трудном детстве Фёдора и о том, что он уже в 15 лет участвовал в морском бою. Всё это и Головнину было знакомо.
С попутным ветром, не встретив ни штормов, ни штиля, «Камчатка» прошла от Портсмута до Рио-де-Жанейро. Две недели простояла в бразильской столице, а затем, обогнув мыс Горн, прибыла в главный порт Перу — Кальяо.
На этом отрезке пути в течение трёх недель шли против ветра в постоянном шторме, под непрекращающимся дождём. В перуанской столице Лиме испанские власти встретили русских с почестями, хотя в то время и шла война за отделение от Испании. Но суда повстанцев, встреченные у берегов Чили, не без препятствий, всё же пропустили «Камчатку», убедившись, что идёт она под русским флагом. А курс был уже проложен к берегам далёкой Камчатки.
Простившись с весной южного полушария — в Бразилии (в январе) и в Перу — в феврале, в мае моряки застали самое её начало в Авачинской бухте на Камчатке, только освободившейся от льдов. К Петропавловску приближались среди льдин, которые все члены команды расталкивали шестами. Это своеобразное «ледовое плавание», первое для Литке, продолжилось больше недели.
На пути к Ново-Архангельску обследованы Алеутские острова. Уточнено их положение на карте, проверены навигационные приборы и, главное, — состояние островного населения, жалобы на неблагополучие которого дошли до Петербурга. Головнин поручил Литке осмотреть лачуги островитян и записать их жалобы. Литке составил докладную записку, по которой Головнин своей властью сместил особенно злоупотреблявших своим положением чиновников.
Три месяца провела «Камчатка» на Алеутах, медленно переходя от острова к острову. А затем был проложен курс к Гавайским островам. Контраст роскошной природы тропиков с Камчаткой и Алеутами поразил Литке. Понравились ему и аборигены. Одного из них, взятого Головниным на корабль, Литке стал обучать русскому языку и арифметике, обращению с навигационными приборами.
Следующий на пути архипелаг — Марианские острова. Точными измерениями, в которых участвовал Литке, установили, что остров Гуам (Гуахам) находится на 58 миль восточнее того места, которое указано на карте. Затем «Камчатка» почти месяц простояла на ремонте в одном из портов Филиппинских островов, где встречен был и Новый — 1819-й — год.
Бурным был подход к мысу Доброй Надежды. По пути судно завернуло к острову Святой Елены, где под международной охраной жил самый знаменитый узник того времени — Наполеон Бонапарт. На борт «Камчатки» поднялся начальник русской охраны. Сойти на берег морякам не разрешили, и на следующий день «Камчатка» подняла якорь.
74 дня не заходила «Камчатка» в порт. Только на Азорских островах, на рейде острова Фаял судно остановилось. Команде был дан отдых на 17 дней. Литке по поручению Головнина занялся гидрографическими исследованиями. Он описал берега острова, измерил прибрежные глубины, нанёс на карту рельеф дна.
Два месяца занял переход парусника от Азор до берегов Англии. И вот в солнечный июльский день «Камчатка» вернулась в Портсмут, покинутый два года назад. Когда судно стало на рейде в Кронштадте, был подведён итог — в плавании прошло двадцать четыре месяца и десять дней.
Василий Михайлович Головнин был удовлетворён своим вторым кругосветным плаванием. Был доволен он и мичманом Литке, которому по прибытии в Кронштадт присвоили звание лейтенанта. Его лично поздравил поднявшийся на борт парусного судна морской министр России маркиз де Траверсе.
Через льды к Новой Земле
Головнин аттестовал Литке как офицера, «полюбившего море и морскую службу, умеющего владеть собою, решительного и смелого в минуту опасности...» Эти качества он считал вполне достаточными для того, чтобы возглавить Арктическую экспедицию, сформированную Гидрографическим управлением. И Головнин рекомендовал руководителем Фёдора Петровича Литке, хотя тому исполнилось всего 23 года.
Целью экспедиции были осмотр берегов двух островов Новой Земли, определение их площади и географического положения основных мысов, измерение длины разделяющего Северный и Южный острова пролива Маточкин Шар. Обстоятельства могли вынудить экспедицию к зимовке. Поэтому на предоставленный Морским министерством военный бриг «Новая Земля» была погружена изба с двумя каминами, 350 пудов угля, 25 саженей дров; воды взяли на четыре с половиной месяца. В продовольственном запасе — 12 пудов сахара, 2 тысячи куриных яиц. Для предотвращения заболеваний — 12 пудов клюквы, ведро лимонного сока и 10 фунтов стручкового перца. Не забыли также бочки, вместившие 10 вёдер рома и 6 вёдер тенерифского (с Канарских островов) вина.
Военный бриг «Новая Земля» стоял в Архангельской гавани. Три пушки на вооружении, четыре гребные шлюпки принайтованы на палубе, в трюмах — запас продовольствия, в каюте капитана — приборы: хронометр, секстант, термометры, барометр, буссоль для проведения глазомерной съёмки.
В разгар лета, 14 июля 1824 года, бриг вышел в море. Фёдор Литке стоял на капитанском мостике. Впервые он прикоснулся к Северу у берегов Аляски и на востоке России. Туда направились теперь два его друга «по кругосветке»-1 — Врангель и Матюшкин, тоже оба Фёдоры. А третий Фёдор находился далеко от них, на западе Арктики, у Новой Земли.
Этот остров, разделённый на две части проливом Маточкин Шар, был первым препятствием на морском пути вдоль северных берегов Евразии с запада на восток. Обойти его пытались давно и многие.
На карте, составленной в 1508 году, к северу от той части Азии, где подходил к морю меридиональный Уральский хребет, был показан пустынный остров, очень похожий по своему местоположению на Новую Землю. Правда, не ясно было, остров это или полуостров. Сведения об этом участке суши могли быть получены только от русских, значит, по крайней мере, в конце XV века они там уже бывали.