Вот здесь обычно наше проникновение в ткань евангельского повествования завершается. Мы умиляемся тому, что мы тоже можем вместе с отцом бесноватого сказать: «Господи, помоги моему неверию». Мы восхищаемся своей способностью это сказать.
Но, собственно говоря, чем тут восхищаться? Что дальше? Это наше словесное подражание отцу бесноватого как-то меняет нашу жизнь? А ведь Евангелие – это раскаленная книга. Прикосновение к ее страницам должно тебя поменять. И речь не о сентиментальных ахах и охах: вот ведь как Спаситель сказал, вот как человек ответил. Ну и что? Ну сказал, ну ответил. А вот над тем, о чем сетует Христос, очень важно поразмыслить.
Он говорит: «О, род неверный и развращенный, сколько Я еще буду с вами, сколько буду вас терпеть?» Кому это говорится? Не тому стороннему человеку, который привел своего больного ребенка. Спаситель говорит это Своим ученикам, апостолам. Они сопровождали Его повсюду и любили Его больше всех остальных. И дальше Он говорит как будто совершенно в сторону: «Этот род исходит только молитвой и постом».
А что, ученики не молились? Он ведь Сам их учил молитве. Что, они не постились? Они делали все, что было предписано. Но ничего у них не получилось.
И вот, у нас серьезная проблема. Ученики близки. Ученики действительно близки. Они хорошие, они Христовы. И у них ничего не выходит. Почему? И какое это к нам имеет отношение? Ясно, что прямое. Потому что раз это обращено к ученикам, значит, это обращено к нам. Это же не просто досада Христова: возмутился, стукнул кулаком, и дальше ничего не произошло. Как раз произошло – исцеление бесноватого отрока. В чем же здесь разница? Почему для Христа это исцеление оказалось возможным, а для его учеников – нет?
Я призываю вас не обращаться к самому примитивному и неверному объяснению. Самое примитивное и неверное объяснение в этой ситуации будет таким: потому что Христос – Бог, а ученики – люди. Такое объяснение сводит на нет способность человека что-либо поменять в своей жизни и в жизни других людей. Христос смог совершить чудо не в силу лишь Своей Божественной природы. Евангелист Матфей, рассказывая о той же самой ситуации с бесноватым, приводит более полно, чем Марк, объяснение Спасителя, почему апостолам не удалось исцелить отрока: Иисус же сказал им: по неверию вашему; ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас (Мф. 17: 20).
Христос и ученики, Христос и мы по-разному смотрим на устройство мира. И пока эти два видения – Христово и наше собственное – не совместятся, мы будем постоянно недовольны, постоянно будем страдать.
Христос всегда видит Отца. Между Ним и Отцом нет никакого зазора. Его, Христа, знание о Боге и вера в Отца безусловны. Это совершенно детское чувство. Его отношение к Богу Отцу лишено оттенка «а что если». Вот этого «если» Христос не допускает. «Тебе говорю, девица, восстани», – скажет он, исцеляя умершую. А что если провал будет? А что если Христос опозорится? Перед Своими учениками и перед всей Иудеей. Он исключает это «если». И все происходит.
Христовы глаза плачут о мире и забывают о Себе. Наши глаза плачут о себе и забывают о мире. Наша сосредоточенность на собственных прошениях, наша нелепая убежденность в том, что наши прошения уникальны и исключительно важны, лишают нас силы. Лишают нас силы Божьей.
Сколько я видел людей в несчастье, в затруднениях, в сложных жизненных обстоятельствах. Эти обстоятельства не разрешались никогда до той поры, пока человек не оказывался в состоянии стиснуть зубы и заниматься проблемами других людей, помогать им, о них заботиться.
Спаситель говорит: «Я пришел не для того, чтобы Мне послужили, но чтобы Я послужил». Если так говорит Спаситель, то не так ли должны вести себя Его ученики? От нас никогда не потребуется чрезмерной службы, но не надо лениться. Мы не знаем, сколько у нас осталось времени. Может быть, очень мало.
Между Христом и Отцом нет зазора, между учениками и Отцом есть огромный зазор. Зазор сомнения, недоверия, готовности следовать лишь внешне. Поститься – да. Молитвы прочитать – да. Но, все отбросив, сказать: «Отче, в руки Твои предаю дух мой», – это мы не очень, это мы еще посмотрим, что там Отец нам предложит.
Порой на нас находит настроение, которое мы считаем духовным. И в этом настроении мы с удовольствием читаем разных святых отцов, в том числе Иоанна Лествичника. И нам очень заманчиво представлять себе, что вот так, раз-два, мы вприпрыжку по лестнице добродетелей к Царству Небесному добежим. Ну а что? Мы ведь молимся, постимся; вот сейчас еще немного усилим духовные подвиги – и сразу через несколько ступенек перелетим. Думаю, что Иоанн Лествичник очень огорчен, видя, как мы используем его в своих духовных упражнениях. Будь у него возможность, он бы нас всех с наших ступенек посдергивал. Потому что эти ступеньки – прелестные.
В доме не строят лестницу, если нет пола. Нельзя на болотине утвердить здание. Наша с вами задача – строить крепкий фундамент, и этот фундамент – доверие к Богу. Если доверие к Богу есть, ты не смущаешься тем, как выстраивается твоя жизнь. Ты в ней видишь знаки доверия Божьего – тебе. Иногда они могут показаться тебе очень странными, но они – знаки доверия и прощения. За нас постится Господь, за нас Отцу молится Христос. Мы можем только, как в свое время Моисею, поддерживать Его руки воздетыми. Это не значит, что с нас сняты наши христианские обязательства. Но нужно сломать такую картину, в которой мы – единственный центр. Для этого и весь Великий пост.
20 марта, вторник
Седмица 5-я Великого поста
Сорок мучеников, в Севастийском озере мучившихся
Ибо Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой и, договорившись с работниками по динарию на день, послал их в виноградник свой; выйдя около третьего часа, он увидел других, стоящих на торжище праздно, и им сказал: идите и вы в виноградник мой, и что́ следовать будет, дам вам. Они пошли. Опять выйдя около шестого и девятого часа, сделал то́ же. Наконец, выйдя около одиннадцатого часа, он нашел других, стоящих праздно, и говорит им: что́ вы стоите здесь целый день праздно? Они говорят ему: никто нас не нанял. Он говорит им: идите и вы в виноградник мой, и что́ следовать будет, полу́чите. Когда же наступил вечер, говорит господин виноградника управителю своему: позови работников и отдай им плату, начав с последних до первых. И пришедшие около одиннадцатого часа получили по динарию. Пришедшие же первыми думали, что они получат больше, но получили и они по динарию; и, получив, стали роптать на хозяина дома и говорили: эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной. Он же в ответ сказал одному из них: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему то́ же, что́ и тебе; разве я не властен в своем делать, что́ хочу? или глаз твой завистлив оттого, что я добр? Так будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных.
Сегодня за богослужением читается Евангелие о работниках, нанятых господином в свой виноградник, и о том, какова будет их плата – тех, кто работал с самого утра, тех, кто пришел позже, и, наконец, тех, кто пришел последним. Последним господин дает столько же, сколько остальным.
Реакция работников, которые работали с самого утра, очень похожа на реакцию нас, христиан. И эта реакция – обида на Господа. И убежденность, совершенно ни на чем не основанная, в том, что наша ситуация уникальна. Только нам необходима помощь. Только у нас ни с чем не сопоставимые беды и сложности. И почему, интересно, Спаситель все время отвлекается на кого-то еще? Неужели Ему не ясно, как нам, именно нам, трудно?
И мы начинаем – это тоже очень свойственно христианам – Господа шантажировать. Если Ты не выполнишь незамедлительно того, о чем мы у Тебя просим, у нас будет то, что мы кокетливо называем рассеянностью в молитве, а попросту – нежелание молиться, неохота быть с Богом. Вот, Ты не откликнулся – значит, мы в храм ходить не будем.
А кого мы этим хотим испугать? Творца мира? «Я здесь стою и стучу», – говорит Христос. Наши ситуации, как бы мы к ним ни относились, они совершенно – надо это сказать себе и успокоиться – в большинстве случаев типовые. Наша уникальность – она в ином. В том, что так много разных даров нам дано, а мы так мало их используем. В том, как много мы безобразничаем и как много Христос нас терпит. Вот в этом мы уникальны, да.
А ситуации наши типовые, потому что грехи – одни и те же искони. Ничего не поменялось с момента грехопадения и изгнания прародителей из рая. «Я» в центре Вселенной. Мои проблемы – это проблемы, а все остальное – это недопроблемы. Что значит – другим тяжело? Мне тяжело. И это нам застит глаза.
Нужно перестать обижаться на Господа. Мы все время исповедуемся в одном и том же, говорим о раздражении, о том, что гневаемся на других людей. Мы говорим, что такое положение дел нас не устраивает, но ничего не меняется. Корнем всего этого является обида на Христа. Но разве не о чем нам посокрушаться, взглянув на самих себя?
Есть икона святителя Николая, которая называется «Никола отвратный». Мы сейчас воспринимаем слово «отвратный» однозначно – неприятный, некрасивый. Но в случае с названием этой иконы «отвратный» значит, что святитель изображен на иконе полуотвернувшимся, скосившим глаза за левое плечо того человека, который перед иконой молится.
Традиционное народное воззрение состоит в том, что за левым плечом человека прячется искуситель. Нашептывает, что бы нам еще набедокурить. Нам есть еще что увидеть у себя за левым плечом. И есть с чем побороться. А «Никола отвратный», оборачиваясь к левому плечу, зовет к собранности, строгости, памятованию о том, что все происходит всерьез и враг не упустит случая причинить нам вред.
Первое, что мы можем сделать, придя относительно рано или очень поздно поработать Христу, – это запомнить крепко и до конца своих дней, что Он уже дал нам обещание. Уже пообещал: «Я дам тебе награду, аще будет праведно». То есть – если ты потрудился. Не важно, как долго; важно – каково по качеству. Но речь не идет о том, что мы что-то сделаем, а нас потом выгонят. Мы уже внутри этого виноградника. Это первое.
И второе. Господь не пустит в Свой виноградник совсем негодных людей. Мы ведь знаем это по своему дому. Если мы хотим кого-то позвать к себе, мы стараемся понять, кто этот человек, не принесет ли он нам беды.
Спаситель изучил нас. И если Он нас позвал и разрешает нам под своды храмов заходить, это не значит, что Ему неизвестен наш греховный потенциал. Еще как известен. Но Он зовет нас, потому что Ему также известно и то, что мы можем грех переломить. Мы можем быть вместе с Ним, мы можем все вместе радоваться Пасхе. Мы не негодны. И это со всей определенностью утверждает и подвиг 40 мучеников Севастийских, который мы сегодня воспоминаем, и каждый день благости Божией в храме и за его пределами.
Позвал Христос, дал неложное обещание и всегда его выполняет.
25 марта, воскресенье
Неделя 5-я Великого поста Прп. Марии Египетской
Подозвав двенадцать, Он опять начал им говорить о том, что́ будет с Ним: вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть, и предадут Его язычникам, и поругаются над Ним, и будут бить Его, и оплюют Его, и убьют Его; и в третий день воскреснет. Тогда подошли к Нему сыновья Зеведеевы Иаков и Иоанн и сказали: Учитель! мы желаем, чтобы Ты сделал нам, о чем попросим. Он сказал им: что хотите, чтобы Я сделал вам? Они сказали Ему: дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую в славе Твоей. Но Иисус сказал им: не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь? Они отвечали: можем. Иисус же сказал им: чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься; а дать сесть у Меня по правую сторону и по левую – не от Меня зависит, но кому уготовано. И, услышав, десять начали негодовать на Иакова и Иоанна. Иисус же, подозвав их, сказал им: вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть бо́льшим между вами, да будет вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом. Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих.
Евангелие от Марка, которое читается сегодня за Божественной литургией, никак не касается подвига прп. Марии, но говорит о том же самом, о чем говорит и ее житие. О верности.
Мы очень часто и привычно жалуемся на то, что у нас не идет молитва. Что мы не молимся, а вычитываем. Обычно священники обличают в проповедях такой тип богообщения: надо не вычитывать, а молиться; не может и не должно быть скучно…
Я хочу сказать противоположное. Хорошо, что плохо идет молитва. Хорошо, что мы пробегаем эти тексты поверхностно, потому что это нас уберегает от действительной встречи с подлинным – не нарисованным и позолоченным, а живым и истерзанным – Христом.
Если бы пошла всерьез молитва – так, как она пошла у святой Марии Египетской, – ты, человече, не смог бы продолжить жить так, как живешь сейчас. Ты не смог бы продолжать делить свою жизнь на свою собственную и Христову.
Если бы ты молился по-настоящему, ты бы увидел безобразие греха, и грех стал бы тебе омерзителен, как омерзительны нам пресмыкающиеся гады. Ты не смог бы жить по-прежнему. Ты увидел бы греховную несправедливость этого мира, частью которой ты сам являешься.
Мы привыкли считать себя жертвами несправедливости, но мы и творцы несправедливости. Сколько через нас приходит несправедливостей в мир, перед сколькими людьми мы были нечестны. Скольких мы обидели – походя, невзначай. Перед каким количеством людей мы капли раскаяния не испытываем, потому что мы всегда правы.
Если бы молитва пошла, мы увидели бы, что прав только Христос, а мы правы лишь тогда, когда соприкасаемся с Ним в деле.
Поэтому как маленьким детям в квартирах ставят манежи, чтобы они были в безопасности, так нам дается блаженное неумение молиться.
Священники часто говорят – на мой взгляд, это безответственный совет: ты проси Бога, чтобы Он дал тебе молитву. Просить у Бога, чтобы Он дал тебе молитву, – это просить Его, чтобы Он дал тебе рядом с Собой сораспяться. Ты готов к этому?
Ты сытый человек. Сытый. Одетый, обутый, с копейкой в кармане. (Редко кто уж совсем нищенствует – чаще прибедняется.) Редко кто совсем не имеет дарований. (Чаще имеет, но ленится развивать.) Редко кто не имеет близ себя хотя бы одного любящего человека. (Чаще имеет, но предпочитает самого себя видеть нелюбимым и непонятым. Красивая поза, байроновский плащ…) Так вот, ты готов все это потерять?
Потому что если мы будем просить о том, чтобы научиться молиться, нам будет дан путь Марии Египетской или какой-либо подобный. И здесь не надо обольщаться. Мы не имеем на данном этапе ни малейшего представления о том, что это за путь.
Мы читаем житие и умиляемся: вот ведь как Господь коснулся Марии Египетской, что она все бросила и ушла в пустыню. Только для нас это литература. Повод восхититься, сидя дома и смотря на градусник за окном: «Да, плюс один и дождик. Может, в церковь не идти?»
А речь на самом деле идет вот о чем. Тебе Христос дает пост в Его, Христа, меру. В меру Его жизни, Его смерти и воскресения. Мы проживаем этот пост, соприкасаясь с жизнью Христовой. Где в ней наше место? Мы хотим быть готовыми к поступку или нас будет устраивать наша поверхностная церковность? Мы вообще-то на что-нибудь способны? Пост – это попытка ответить на этот вопрос.