— Слушай, старуха, прекрати. Мне надоело!
Облизав нижнюю губу языком, она вскинула руки.
— Глупый крольчонок. Очень-очень-очень глупый крольчонок. Ведь это же всё ненастоящее! Мир прекрасен от того, что правила постоянно меняются. Люди, что стонут на крестах, на самом деле живы и здоровы. За их физическим и моральным состоянием следит Он. Хозяин! Разве это не красиво? Крольчонок кривит моську, но ведь крольчонка не существует в отличие от бедняг-горожан. И Старой Алнурии не существует. И гулей не существует.
Я снял ножны с плеча и бросил под ноги.
— К чему ты клонишь?
— Безумие может продолжаться вечность. Даже если реки крови снесут этот прекрасный город, ничего не изменится по-настоящему. Взгляни.
С этими словами одна поднесла раскрытую ладонь к моему лицу. Сначала ничего не вижу, но потом над старушечьими пальцами завис металлический шар. Поверхность его стекленеет, ходит волнами. Мне удалось рассмотреть миниатюрный город, заставленный бесконечными небоскребами и непонятными стеклянными конструкциями. Человеческий муравейник задыхается в серой дымке, отчего даже солнце, кажется, тускнеет и напоминает затянутой бельмом глаз мертвеца.
— Что это? — спросил я, пораженный одновременно и ужасом, и красотой этого загадочного места.
— Реальность, крольчонок. Там и живут все люди. Ведь туда ты и стремишься попасть, хе-хе-хе.
Я захотел коснуться сферы, но карга убрала руку.
— Нет-нет-нет, крольчонок. Смотреть можно, трогать нельзя. Ты впечатлен? Понравилось? Тысячи вопросов роятся в твоей голове, толкаются друг с другом и шуршат, как тараканы? Хе-хе-хе… Старая Алнурия знает толк в чудесах! Но ведь это еще не всё. Смотри!
Вокруг неё в воздухе разрастаются всё новые и новые шары. Я всматриваюсь в них, как ребенок, впервые увидевший рождественскую ёлку. Калейдоскоп чужих миров поражает воображение, захватывает дух. Вот космический корабль, выплевывающий в пустоту миллиарды тонн овеществленной энергии. Вот выжженная серая пустыня, на огромных барханах которой рассекают бронированные машины. Управляют ими существа, лишь отдаленно напоминающие людей. Вместо глаз у них — черные провалы. Если всмотреться в их пустоту, то можно разглядеть едва фосфоресцирующих червей и жуков — именно с помощью них водители управляют своими тачками. Вот лабиринт, тянущийся до горизонта. И в этих каменных переплетениях прячутся игроки.
Я понял, что в данный момент искусственный интеллект управляет сотнями, если не тысячами миров. Некоторые из них погибнут и уступят место новым, более причудливым. И так будет продолжаться долгие годы, пока Всесильной Машине это не надоест.
— Боишься ли ты, крольчонок? — нежным голосом спросила карга. Часть морщин на лице разгладилась. — Яблочков много. Кусай не хочу. И всюду жизнь, и всюду красота. Совершенство, застывшее в янтаре. Так уж страшны эти миры, если они ненастоящие, словно сделанные из папье-маше? Мой милый крольчонок…
Она взмахнула рукой, и все шары разбились на каменной мостовой. Звон стекла еще несколько долгих мгновений отдается у меня в ушах.
— Следуй за Старой Алнурией, парень.
Глубоко вздохнув, карга потащилась вперед. Я на негнущихся ногах последовал за ней. Идущий за мной гуль бережно поднял ножны с саблей и скрылся в черноте переулка.
— Не отставай, крольчонок. А Старая Алнурия ведь прихрамывает!
Прибитые к крестам люди провожают нас страдальческими взглядами.
Над головой пролетела какая-то худая тварь. Сделала она это так быстро, что я скорее почувствовал, а не увидел её. Не будь рядом со мной карги, думается, не протянул и пяти минут на улице. Твари кишат буквально везде: из провалов выбитых окон за нами следят гули, под ногами ползают неправдоподобно огромные черви с красными бусинками глаз. Неудивительно, что город долго не продержался.
Старуха резко свернула вправо, и на перекрестке я увидел карлика в броской, вырвиглазной одежде.
— Шут, давно не виделись!
Он низко поклонился, не забыв снять колпак с бубенчиками.
— К вашим услугам, господин!
— И ты здесь? Неужели врал, когда говорил, что ты живой человек?
— На какой вопрос хотите услышать сначала ответ?
— На какой пожелаешь.
Алнурия тяжело вздохнула и встала в трех шагах от нас, теребя в пальцах ветхий шелковый платочек желтоватого оттенка.
— Боюсь, пришлось солгать, господин, — признался Шут. — Какой я живой человек?! Где вы, умнейший, видели карлика в таком потрясающем костюме, ха-ха-ха! Да еще и такого красивого!
От меня не ускользнуло, как хищно он улыбнулся, обнажив острые треугольные зубы.
— А тут я по особо важному поручению, — сказал карлик и наставительно поднял указательный палец. — Не будем ходить вокруг да около, господин. Давайте сразу приступим к делу!
— Валяй, — разрешил я.
Карга хихикнула.
— Только будь повежливее с крольчонком, маленький человечек. Видишь, как он дрожит. Даже я, несмотря на свой слабый слух, слышу, как громко бьется его сердечко!
Шут кивнул, театрально вскинул руки.
— Хозяин предлагает вам сделку.
— Хозяин? — тупо спросил я.
— Искусственный Интеллект, господин, — пояснил он. — Предложение заключается в том, что вы переходите на нашу сторону.
Я нахмурился.
— Я не могу…
— Почему же? Господин, как мне известно, ваша цель — остаться в живых и выйти из игры. Для этого вам потребуется много лет. Будете прислуживать клану, выполняя самые глупые поручения. Ради чего?
— Ты хочешь, чтобы я предал свою группу.
Шут пожал плечами, стряхнул тыльной стороной ладони пыль с колпака.
— Называйте как хотите, — сказал он. — Просто подумайте, господин. Вы всегда играете по правилам, установленным Искусственным Интеллектом. И представьте на один единственный миг, что вы скопили достаточно опыта и денег, чтобы выбраться в реал. Но Хозяин может вам просто отказать. Он здесь правит балом и заказывает музыку. Верзила наверняка об этом не говорил, но случаи, когда виртам запрещали выходить из игры, не так уж редки.
Я глубоко, до предела вздохнул. Воздух пахнет гарью, кишками и ложью. Где-то рядом с нами истошно вопит очередная жертва гулей.
— Ладно, продолжай, — сказал я.
Карлик кивнул.
— Господин, если же вы встанете на сторону Хозяина, то получите ряд бонусов для приятной игры. Во-первых, вам поднимут уровень. Уже хорошо, да? Во-вторых, у вас появится небольшой, но всё же свой отряд. В-третьих, появится уникальный класс. И в-четвёртых, через годик-другой Хозяин собственнолично проследит за тем, чтобы вы смогли выйти в реал. В том виде, в какой захотите. Кибернетическое тело подберут по вашим указаниям. Хотя… может, вы вообще пожелаете стать частью космического корабля.
Я вскинул руки.
— Стой-стой-стой. Уровень, класс, Хозяин… Я ничего не понимаю. Откуда такая щедрость? И почему выбрали именно меня, а не других, например, Актеров в городе?
Ни с того ни с сего Шут кувырнулся, затем встал на руки и, звеня бубенцами на колпаке, продолжил разговор:
— Дело в созданной личности, господин. Хозяину понравилась ваша воля к победе. И его порядком удивило, как вы не побоялись атаковать высокоуровневого моба, хотя шансы победить были близки к нулю. Но прошу не считать, что вы уникальны, господин. Не буду лукавить: остальным Бета в городе тоже предложили влиться в армию Хозяина. Однако те побоялись пройти испытания и поэтому пришлось превратить их в дегро.
Я бросил взор на Анлурию. Она молчит и лишь улыбается, как бабушка за долгое время увидевшая внука.
— Хозяин собирает всех виртов у себя, да, Шут? — спросил я.
— Именно так, господин.
— А если я откажусь?
— Тогда… И ваша группа, и вы будете понижены до уровня дегро. Выбраться из города, к сожалению, не получится. Гули везде, господин. Не будьте самоубийцей.
Я кивнул, посмотрел на черный купол и спросил:
— Если я соглашусь, что станет с моими соклановцами?
— Хозяин предлагает сделку. Хорошую сделку.
— И какую же?
Шут вновь встал на ноги, отряхнул руки о полы кафтана.
— Ваши, так сказать, "друзья" — хотя они вам ни какие не друзья, уж поверьте карлику! — станут дегро. Затем их преобразуют в оружие…
— Это немыслимо! — перебил я, начиная закипать от злости.
— Дослушайте меня, — попросил Шут. — Их преобразуют в оружие. Тем самым они будут исключены из игры. Но! — Он поднял указательный палец с длинным загнутым ногтем. — На их электронные счета переведут большие суммы. Этих денег будет достаточно, чтобы припеваючи жить в реале. Вы ведь не забыли о том, что на самом деле ваши "друзья" останутся живы? Это для вас этот мир кажется настоящим! Для них он всего лишь средство заработка.
Бедняга на кресте по левую сторону от меня застонал. Мухи новой кожей покрывают его тело. Их жужжание сводит с ума, не дает сосредоточиться.
— Мне надо подумать.
— Вас никто не торопит, господин, — кивнул Шут. — Можете сколько потребуется просидеть в подвале вместе с девушкой. Ей тоже ничего не грозит, не беспокойтесь. Хозяин рассчитывает на вашу благоразумность.
Карга подошла ко мне, протянула четки, шарики которых сделаны из хлебной мякоти.
— Крольчонок всё уже давно решил, — сказала она. — Но боится стать предателем в глазах других зайцев. Вот только он не понимает, что вокруг него не зайцы, а — голодные волки. Стоит зазеваться крольчонку, как его сожрут с потрохами. Старая Алнурия долго живет на этом свете. Она знает, как устроен мир. Не лучше ли играть по своим правилам, хе-хе-хе? На вот, крольчонок, возьми четки.
Я одернул руку.
— Они мне не нужны.
Покачав головой, карга спрятала оберег обратно в карман.
Шут положил серую, едва светящуюся ампулу размером с ноготь мизинца мне на ладонь.
— Господин, если примете решение стать частью армии Хозяина, просто съешьте эту штучку. Так мы поймем, что вы с нами. Ни гули, ни великаны, ни кто-либо еще из порождений больше не тронут вас. Если же не захотите стать частью победителей… что ж… Просто киньте ампулу в воду. В подвале, где вы прячетесь, её достаточно.
Я молча бросил "лекарство" в карман плаща.
— Могу возвращаться?
Карлик отрицательно замотал головой.
— Нет-нет, господин, постойте. Я бы хотел вам кое-что показать.
Он взял мою руку и повел вдоль крестов. Его пальцы теплые и твердые, словно держусь за спинку дивана. Старая Алнурия плетется позади нас.
— Вы обязаны это увидеть! — с нескрываемой радостью сказал Шут. — Игроки редко подобное лицезрят. Особенно низкоуровневые игроки, как вы, господин! Не хмурьтесь, пожалуйста! Я не хотел оскорбить вас. Величие Хозяина заключается не только в созидании, но и в разрушении, запомните это.
Карга хихикнула за спиной.
— Маленький человечек не должен испугать крольчонка. Старая Алнурия считает, что еще не время. Хотя красота мира и должна быть явлена людям. Можно часами наблюдать, как по листочку ползет жучок, но также увлекательно порой растоптать беднягу-жучка! Ножкой бить-бить-бить! Пока от маленькой гадины не останется и мокрого места! Хорошие башмачки для этого нужны. Очень хорошие!
Я попытался понять, о чем карга и карлик говорят, но смысл их слов ускользает от меня.
Улица вывела на широкую площадь. Сначала в этом океане чудовищ и людей ничего не могу разобрать — огромная живая масса постоянно движется и стонет. Но я сосредоточился и… Вскрикнул. Убеждаю себя, что всё это ненастоящее. Что это попросту невозможно. Что передо мной разыгрывается дешевый спектакль.
Из каменных плит тут и там тянут к небу костлявые руки полузакопанные скелеты наподобие моего Родрига. Удивительно, удалось даже рассмотреть, чем они отличаются друг от друга — у кого-то не хватает зубов, у кого-то форма черепа другая. Но всех их объединяет одно: из клеток ребер вырывается неестественный, пугающий синий свет.
Твари расправляются с игроками методично и быстро. Людей безжалостно рубят, отовсюду доносятся крики, плач и отчаянные мольбы. В свете фонарей зловеще блестят окровавленные мечи, что держат горбатые двухметровые чудовища.
— Всех их превращают в дегро, — без единой эмоции заметил Шут, прислонившись спиной к указателю. — Некоторые умирают безвозвратно.
— Что? — не понял я.
— Говорю: некоторые умирают навсегда. Вы, господин, наверняка видели горы трупов на улицах. К сожалению, под защитным куполом случаются сбои. По крайней мере чаще, чем нам хотелось бы.
Я тупо кивнул не в силах оторвать взор от площади. Я словно растворился в воздухе, стал частью города. И вся боль, все мучения проходят через меня, оставляя после себя звенящую пустоту. Дети, плача, пытаются вырваться из цепких рук гулей, но у них ничего не получается. Им сворачивают шеи, протыкают когтями насквозь, выгрызают сердца. Матери тянут руки к своим чадам до тех пор, пока их черепа не раскалываются от могучих ударов горбатых тварей.
В груди больно защемило, брызнули слёзы, исказив мир лучистыми кляксами.
— Я… хочу вернуться…
— Старая Алнурия сопроводит вас, господин, — заявил карлик, жадно наблюдая за страданиями игроков. Облизнул нижнюю губу.
— Ты вернулся!
Мрак в подвале кажется спасением. Запер за собой дверь и, содрогаясь от рыданий, сполз на пол. Закрыл голову руками в жалкой попытке отгородиться от мира. Никогда еще не чувствовал себя таким разбитым. Перед мысленным взором по-прежнему стоят картины зверств.
— Что случилось?
Слышу шаги, скрип досок. Затем — крепкие руки обнимают меня.
— Нам конец, — сквозь слезы сказал я. — Из города не выбраться. Повсюду твари. Площадь… ты бы видела, что стало с ней! Людей методично превращают в дегро.
— Успокойся, пожалуйста.
Страх не уходит, наоборот — крепнет, вгрызаясь меня. Дрожь не остановить.
— Где твоя сабля?
— Отобрали, — соврал я, не задумываясь.
— Ты можешь нормально всё объяснить?
Рассказать правду? Не думаю, что она ей понравится.
— У нас есть еще день прежде, чем гули спустятся в подвал и…
Она кивнула и ласково провела тыльной стороной ладони по моим щекам. Её лицо стало грустным, а в глазах появилась печаль.
— Одиссей, мы уже ничего не сможем сделать. Пожалуйста, перестань плакать, иначе я сама разрыдаюсь тут.
Юдоль больше не храбрится, маска стервы и мужиковатой бабы спала.
— Дети… — хотел было продолжить я, но не смог. Горло сдавило невидимым обручем.
Она села рядом со мной, тоже прислонилась к стене и посмотрела на огонек свечи.
— Не думала я, что всё так закончится, честно говоря, Одиссей. Ну, у нас есть хотя бы один день. Неплохо ведь, да?
— Наверное.
Навалилась страшная усталость, ощутил себя древним измученным стариком. Радует хотя бы, что в подвале ничего неслышно, иначе бы просто свихнулся. Хватит на сегодня ужасов.
— Тебе бывало когда-нибудь хуже? — спросил я охрипшим голосом.
— Наверное, да. В детстве. После землетрясения дом, в котором жила с матерью, рухнул. Два дня провела под завалами, пока спасатели не вытащили. Веришь — даже не поцарапалась. До сих пор отчетливо помню, как было страшно. Пытаешься отодвинуть плиты, но ничего не получается. Дышать трудно из-за пыли.
— Тебе, наверное, неприятно это рассказывать?
Она махнула рукой, улыбнулась кончиками губ.
— Уже всё равно. Мы с тобой уже никогда не увидимся.
— Хотел бы и я поделиться чем-нибудь сокровенным.
Юдоль бережно коснулась кончиками пальцев моей щеки.
— Давай трахнемся? — предложила она.
— Что?
— У нас есть день. Почему бы и нет? Это единственное, что нам остается.
Тяжело сглотнув, я смутился, чувствуя, как начинают гореть щеки. Её пальцы нежно скользнули по моим ушам, оставляя после себя приятное покалывание.
— Я…
Юдоль не дала мне договорить и поцеловала. Её губы мягкие и теплые. Жар опалил меня, будто упал в горячую воду.
— Если ты делаешь это, чтобы успокоить меня, то…