Это было бесполезно. Бессмысленное желание поднялось в горле. Она его не подавила в этот раз.
— Трент, — прошептала она. — Джордиан. Гарри. Намал.
— Они вас предали, — воздух интимно коснулся ее уха. Она поежилась, пошатнулась, но он не коснулся ее. — Потому и умерли.
Высокий темный Трент. Маленький светловолосый и хрупкий Джордиан. Гарри с его улыбкой. Намал с его степенностью.
— Они не предавали меня. Он убил их, — последнее имя. Она облизнула сухие, истерзанные дымом губы, сказала, чтобы лишить его силы. — Майлс Кроуфорд.
— Он вас ранил, — так тихо. — И он умер. И они позволили себе не ожидать атаки, их предательство было в их беспечности. Я бы сам убил их за это, если не он.
«Они убили других его Щитов, пока Кроуфорд был занят ловушкой для меня. Это была моя вина, конечно. Я слишком высоко себя оценила».
— Очень успокаивающе, — но дыхание прервалось. Он склонился ближе, почти прикосновение было интимнее, чем могли хоть когда-то быть его пальцы.
— Вы знаете, что я, — выдох.
«Я не уверена».
— Есть подозрения.
Еще одна причина не доверять ему. Кое-что в Щите ее беспокоило, и, если ее подозрения были верными, легкость, с которой он задушил Кроуфорда, была плохим знаком.
— Легко доказать.
— А если я хочу, чтобы подозрения ими и остались? — ее голос звучал как чужой. В нем не было едкости, которую Эмма обычно ставила за каждым словом.
— Нельзя потакать тайнам, Прима. Это, — он коснулся ее, теплые пальцы скользнули под спутанную массу ее волос, погладили ее шею, — маленькая слабость.
«Хорошо, что ты не знаешь о других моих слабостях», — она вскинула голову, расправила плечи и отошла от ладони Микала.
— Благодарю, Щит. Можешь идти.
Он опустил руку.
— Хотите, чтобы я спал у вашей двери, как пес?
«Ты стал бы? Как очаровательно, — ее обувь была грязной, она принесла в дом золу и еще много всего. Слуги разберутся утром. Еще одно платье было испорчено. И счет, посланный Грейсону, вряд ли получит денежный ответ.
Она не хотела звать колокольчиком на помощь для снятия платья, Микал это мог сделать. Частью дел Щита было служить как паж или фрейлина.
— Как хочешь, — не женственно. Но ее плоть чесалась, и настроение портилось.
— Это да или нет? — он даже был удивлен.
Она лишь пошла в спальню. Ее испорченные юбки тянули грузом, как и панталоны, и она хотела отомстить корсету, но сил не было. Пусть делает, что хочет. Она слишком устала, чтобы переживать.
Так она пыталась себе сказать, но услышала его шаги за спиной.
Глава двадцать первая
Знакомство
Прилив пришел после рассвета, заполнил город гулом ожидания. Туман не рассеялся, и дождь не разгонял его, лишь моросил порой. Город пах едко, и этот запах проникал даже в убежище мисс Бэннон.
Завтрак был, как и ожидал Клэр, роскошным. Радость притупило только присутствие неаполитанца в следах сыпи, который фамильярно прошел в дом и показывал плохие манеры. Ногти мужчины уже не были грязными, он нашел где-то черную шерстяную жилетку, а еще цепочку часов блеска, булавку для галстука с лиловым камнем без ценности. Его рубашка с высоким воротником была хорошего качества, но он все еще не подходил для высокого общества. Ментат решил, что это намеренный ход.
Туфли Валентинелли когда-то принадлежали джентльмену, и Клэр задумался, как они добрались до ног неаполитанца.
Мужчина мог двигаться бесшумно, как кот. Он этого не делал, топал по красивой бежевой комнате. Убийца не обратил особого внимания на украшения, он один раз взглянул на комнату, чтобы понять окружение, хмыкнул Клэру, нагрузил тарелку и оскалился одной из служанок. А та проигнорировала его, вскинув голову с медово-каштановыми волосами.
Клэр понял, что с мужчиной этим она уже пересекалась.
Очень интересно.
Валентинелли набил рот сосиской в яйце, жевал шумно. Он хлебал чай, вытирал пальцы о жилет, при этом стоял меж двух горшков с пальмами, волшебные прозрачные купола на которых позвякивали. Клэр разглядывал его пару мгновений, потягивая чай расслабленно и пробуя копченую рыбу на тосте. Судя по размеру столиков, мисс Бэннон обычно завтракала одна.
Мадам Нойон оставила его, налив чай, наверное, ушла помогать мисс Бэннон с нарядом и заниматься делами по дому. Стол для завтрака был из бледного ясеня, ножки были вырезаны в виде кувшинной, скатерть была поразительно белой, а блюдо — из изящного серебра, украшенного лебедем и молнией. Очень необычно.
Клэр доел, запил чаем с лимоном и решил начать разговор.
— Синьор, вы выглядите даже благородно.
Неаполитанец зло посмотрел на него. Он откусил еще кусок сосиски, чавкал, пока жевал. Его щеки в шрамах побледнели.
Клэр протер губы салфеткой.
— Ужасно интересно, что грубость для вас не естественна. Вас учили хорошим манерам. Вы привыкли действовать иначе, чтобы манеры вас не выдали.
Шея неаполитанца покраснела. Клэр мысленно улыбнулся. Ему нравилось угадывать.
— Кампанский аристократ? Ваш акцент, который вам сложно скрывать, слишком силен для другого. Но вы оставили родину рано, синьор. Вы научились пить чай английским методом, вы носите часы на цепочке как часть костюм. И хотя вы хороши с кинжалом, рапира — ваша истинная любовь. Вам подходит старый дом, где такие вещи — признак чести.
Неаполитанец хмыкнул. Его плечи были напряжены.
Клэр… да? Да. Он наслаждался собой. Мужчина был решаемой головоломкой, не без опасности, но хорошим отвлечением утра.
— Хорошо, храните секреты, — он подумывал об еще одной чашке чая, постукивая носком. — Этим утром нам нужно навестить моего друга. Скорее, близкого знакомого. Он важный, вам может стать скучно.
Неаполитанец проглотил оскорбление. Когда он заговорил, его тон был как у хорошего студента Эксфолла, он сухо произносил гласные.
— Если вы будете говорить, сэр, мне не будет скучно. Мне будет гадко, может, но не скучно, — ни следа Италии в словах, он почти идеально подражал. Он скривился, на языке были кусочки сосиски и жареного яйца, когда он его высунул.
Тут дверь открылась, появилась мисс Бэннон. Под ее темными глазами были тени, она склонила голову, когда Клэр спешно поднялся.
— Доброе утро. Вижу, вы познакомились, — сегодня у нее было платье из голубой шерсти для путешествия. Украшения тоже были простыми, на горле еще одна камея, четыре простых серебряных кольца на левой руке, сапфир на правой руке, на ушах — длинные капли, что смотрелись бы вульгарно, если бы она была в трауре. Ансамбль дополняла брошь из изящного серебра с золотыми символами, со шляпки свисали нити с мерцающими голубыми бусинами. Сама маленькая голубая шляпка была дорогой и сидела под углом на ее темных кудрях. Это был не чепец, и он был этому рад. Шляпка была приятнее на вид.
— Я рад видеть, что вы в порядке, мисс Бэннон. Доброе утро.
Неаполитанец фыркнул и уткнулся в еду.
— Вы кажетесь обеспокоенным, синьор Валентинелли. Людовико, прошу сядьте, — она пересекла комнату, не выдавая ран или неудобств, но она чуть скривилась, опускаясь на мягкий стул напротив Клэра, а тот смотрел на чайник.
Микал появился с чистыми темными волосами и в чистом плаще из темно-зеленого бархата, его туфли были беззвучными, он кивнул Клэру и начал наполнять тарелку.
Валентинелли смотрел на волшебницу, проглатывая массу еды.
— Когда снимете кровавую клятву, стрига, я убью его, — итальянец вернулся, пел за его словами. Утренние лучи падали бледным светом на его шрамы, выделяли свежие пятна жира на его жилете.
Мисс Бэннон долго разглядывала его, ладони лежали на резных подлокотниках.
— Это меня расстроит, — спокойно отметила она. Символы на стеклянных панелях задрожали, закружились, приняли новые узоры. Их касался дождь, тут же испарялся, оставляя полоски пыли.
— Может, я дам ему жить. Ради вас, — неаполитанец издал отрыжку.
— Ваше великодушие достойно моей благодарности, — мисс Бэннон приняла тарелку фруктов с тостом от Микала. На ее шее был свежий и яркий синяк, низко, у изящного изгиба ее ключицы, брови Клэра почти приподнялись. Было очень неприятно такое видеть.
«Она же волшебница, так что может делать, что захочет».
Щит был непроницаемым. Но его пальцы задели ее плечо, когда он закончил подавать ей завтрак, его желтые глаза были немного сонными. Оценка их отношений у Клэра повернула в опасную сторону. Его Память искала по пыльным закоулкам, подавала кое-что интересное.
Скандал между Майлсом Кроуфордом, герцогом Эмбрейта, и Главной был лишь поверхностно упомянут бывшим нанимателем. Клэр просто сохранил детали и не думал о них, не заинтересованный, но он не мог оставить информацию вне своей хватки. Герцог пытался предать корону, насколько он понял, ходили слухи, что он в плохом состоянии, что могло означать что угодно от не вовремя вытертого носа в клубе до наслаждений Содома. Магии не было замешано в его гибели, и это тогда немного удивило Клэра, но не заслужило его внимания. Магия его не интересовала, и он был… занят.
Тогда он в последний раз пересекался с доктором Вэнсом, и воспоминания были приятными и горькими одновременно. Этот оппонент был приятным, но это ощущение воевало с горечью от хитрости.
Мисс Бэннон цокнула языком от Валентинелли.
— Вам нужно так себя вести? Мистер Клэр, надеюсь, вы хорошо спали.
— Хорошо, как и ожидалось. Сегодня важное дело.
Изящный кивок.
— Определенно. Микал?
Щит налил волшебнице чай. Как только он принес чай, он достал бумаги. Он безмолвно вручил их Клэру, пронзил неаполитанца обжигающим взглядом, а потом повернулся к своей тарелке. Его завтрак был большим, как у Валентинелли, но ел он куда грациознее. Он сел слева от мисс Бэннон и пользовался серебром.
— Что это? — заметки были интересными, Клэр просмотрел три страницы, замер, комната пропала, он сосредоточился. Все мысли о Вэнсе и скандале пропали. — Боже.
— Да. Это должно помочь вашим исследованиям, и мне не нужно говорить о доверии, из-за которого я отдала вам эти бумаги.
— Рабочие записи… Полагаю, это Смита?
Кивок, она неспешно потягивала чай.
— Я не смогла найти записи Трокмортона. От его дома мало осталось. В конце несколько страниц Мастерса, они тоже могут пригодиться.
— Несомненно. Благодарю, мисс Бэннон. Это очень поможет моим исследованиям.
— Еще одно, — пальцы ее левой руки щелкнули, серебряные кольца тускло засияли, маленький хрустальный кулон покачивался на металлической цепочке. Он сиял даже в слабом свете солнца, смесь серебряной проволоки и бесцветной твердой субстанции, которую он не смог сразу узнать. — Вам стоит надеть это. Если будете в беде, я пойму, и я помогу, как смогу, на расстоянии и постараюсь поскорее добраться до вас. Вам могут мешать в исследованиях.
— Могут. Это настоящий Боканнонский орех? — Клэр принял кулон, и мисс Бэннон кивнула, намазывая тост маслом.
Валентинелли выдвинул последний стул у маленького круглого стола, протащил его по ковру. Он рухнул на стул, сминая подушку, и опустил тарелку справа от мисс Бэннон.
— Зачем вы это ему дали? Заботитесь о нем, это я вижу.
— Не ваше дело, — детское личико мисс Бэннон было мрачным, а не решительным. — Поблагодарите, когда все будет закончено. Помните, как я использовала ваши услуги во второй раз?
Неаполитанец побелел, следы сыпи на щеках стали ужасным, когда отступила кровь.
— Ci. Incubo, e la giovana signorina. E il sangue. Я помню.
— Этот раз может быть хуже, — мисс Бэннон занялась тостом и фруктами, изящно поднесла кусочек абрикоса к решительным губкам. — Можете уходить из дома в любое время, мистер Клэр, и возвращаться, когда пожелаете. У ворот ждет карета, можете использовать ее весь день, — кивок, кудри над ее ушами подпрыгнули. — Советую не мешкать.
Возница был широколицым приятным мужчиной, радовался тому, что весь день будет занят оплачиваемым делом, его бордовая карета была чистой и в порядке. Механические лошади были смазаны и начищены, хлыст щелкал, и Валентинелли вдруг стал деловитым. Оскал пропал, и на его месте оказалось неподвижное спокойствие.
Неаполитанец доказал, что в пути он был не таким ужасным. Клэр вышел из дома мисс Бэннон с неохотным спутником. Теперь он сидел рядом с опасным мужчиной. Он молчал, следил за неподвижным Валентинелли и туманом на улице за окном.
Дом Зигмунда Баэрбарта был на Кларни Гринс, два этажа просторных, но старых комнат. Баварец хранил их антикварными, потому что его магазин находился сразу за зданием королевы Анны, в голубом строении, что когда-то было фабрикой.
На деревянной двери в здании не было круга, нарисованного мелом, Клэр постучал дважды и вошел. Валентинелли пробормотал проклятие, прошел мимо него и осмотрел запутанный интерьер? Ужасный шум доносился из глубин здания, но это было нормально. Неаполитанец кивнул, скалясь Клэру вместо того, чтобы сказать, что входить безопасно.
Солнце проникало в пыльную комнату, машины стояли по сторонам. Металл блестел, шестеренки были высотой с ногу Клэра, куски маслянистой кожи и волос лошадей, бруски дерева и детали лежали всюду.
— Зиг! — позвал Клэр. — Зигмунд! Ставь чайник, у тебя гости!
Ответом был грохот и гул. Металл дернулся, дрожа, и Клэр смотрел, как он три раза дрогнул, пар вылетал из щелей. Силуэт стал понятным, он увидел лапы насекомого с высокими суставами в масле. Тело было между ними, подрагивало. На спине металлического существа решительно держалась низкая фигурка, рука поднялась, и черное чудище поднялось с этим. Мужчина резко опустил руку, грохот продолжился, груда металла обмякла, и зеленый пар, что пах гадко, вырвался из него.
Пухлый мужчина бил по железной спине, шумя, пока существо не растянулось на полу в опилках, истекая темной смазкой и пыхтя обжигающим паром. Раздался богатый бас, ворчал жуткие слова, и Клэр покраснел бы, если бы они были на английском.
— Зиг! — позвал он снова. — Хорошее зрелище! Ты почти заставил штуку работать.
— А? — лысоватая голова Зигмунда поднялась, очки из кожи и меди прилипли к его лицу, и глаза казались яйцами. — Арчибальд? Гутен таг, друг! Wer ist das?
— Это Валентинелли, моя охрана. У меня проблема, старик. Нужен совет.
— Хорошо! — баварец бросил гаечный ключ с грохотом и спрыгнул, опилки отлетели от его ног. Он был в фартуке, снял очки, и стало видно водянистые карие глаза под кустистыми седыми бровями. Его усы были потрясающими, хоть немного обожженными, а бакенбарды были широкими, чтобы уравновесить лысину на голове, ведь он был тщеславным. — Проходи, заварю чай. Есть колбаса! Сыр и твои гадкие рыбки. Заходи, заходи, — он стукнул Клэра по руке, потряс руку Валентинелли. — Маленький и худой. Итальянец, йа? Не важно, и вы угоститесь. Баэрбарт не гордый.
Неаполитанец по-волчьи улыбнулся.
— Как и Валентинелли, синьор. Чао.
— Ja, ja, заходите. Сюда, сюда…
Он повел их между машин в часть, где металлические каркасы были меньше. Свет газовых ламп и солнца из пыльных окон слабо пытался пробиться в углы, сияя на острых краях.
Четыре стула горбились у решетки с углями, большой стол с бумагами, шестеренками и прочими деталями склонялся на бок. Эта часть старой фабрики была лучше освещена, тут было теплее, а на конструкции из обрезков металла над столом высели кольца колбасы и большая головка сыра в мешке из сетки. Чайник у решетки был горячим, второй завтрак быстро был готов. Валентинелли и Баэрберт приступили к нему, а Клэр остановился на горьком чае с почти испорченным молоком.
— Итак, — глаза Зигмунда сияли с интересом. — Скажи, герр Клэр, что за проблема?
Можно было лишь перейти к ней, хоть и не напрямую.
— Мне нужны прусские конденсаторы.
Зигмунд пожал плечами, расслабленно жуя колбасу толщиной с его запястье. Он был гением, его способности были не совсем как у ментата, он дважды провалил сложные экзамены Вурзбурга. Он был щедрым, верным и честным. Если бы не старания его арендодательницы МакАллистер и его помощник Чомптон — худой хищный паренек с поражающей любовью к механическим лошадям — его бы уже обманули и лишили всех денег.