– Черт…
Я обожаю своего отца, но сегодня он с самого утра то и дело попадает впросак. Мама пожимает плечами, а он несется на всех парах, глядя на туристов: вдруг кто-то нагнется и поднимет небольшой черный предмет. Мама не намерена ждать, она делает шаг под каменный свод, поворачивается ко мне и говорит:
– Ты хотела пойти к Тао, Кло, так давай, вперед!
Ничего себе предложеньице…
На этом месте, мой недоумевающий читатель, я сделаю короткое отступление и кое-что объясню. «У Тао» – ресторан-бар-клуб в верхней точке цитадели Кальви. Предвижу вопрос: с какого перепугу мне хочется выпить гренадину или мятной воды именно «У Тао»?
Ответ А: все самые клевые молодые фрики, приехавшие отдыхать на Корсику, встречаются именно там.
Ответ Б: величайший на свете певец, актер и композитор Жак Ижлен написал здесь для друзей лучшую из всех песен, «Балладу, сочиненную у Тао».
Угадайте, какой из них верный.
Отправляемся к Тао!
Мы уже сидим за круглым столиком на стульях, обитых искусственной красной кожей, когда возвращается папа. Он запыхался и взмок.
– Нашел? – интересуется мама.
Она заказала пинаколаду.
– Исчез без следа…
На этом месте мама должна была бы уточнить марку фотоаппарата, назвать месяц и год, когда он был подарен папе, а также цену – в денежном и эмоциональном выражении… У мамы не мозг, а штрих-код!
В разговор встревает Нико:
– Пап, ты уверен, что не положил «Кодак» в рюкзак?
Папа отодвигает стаканы и вываливает на стол содержимое рюкзака: ключи, ручки, книга, дорожный атлас, сигареты, пластиковый пакет и… фотоаппарат. На самом дне!
Мама изумлена, но извиняться не собирается.
– Ничего удивительного, у тебя вечно бардак в сумке…
Папа не спорит, а она машинально перебирает вещи и вдруг замечает пластиковый пакет под тюбиком крема от загара и темными очками.
Пакет с логотипом «Беноа».
Пальма Идрисси осторожно открывает его и изумленно ахает: внутри лежит короткое платье с V-образным вырезом и открытой спиной, черное в красных розах. Именно им она любовалась в витрине! А еще в пакете нашлись браслет и колье в рубиновых тонах.
– Ты купил его для меня?
Конечно, для тебя, мамусечка! Папа здорово сыграл, притворился растяпой и сбегал в магазин за платьем.
Мама вскакивает, бежит в туалет, переодевается и выходит. Красота! Тонкие черные бретельки почти не выделяются на ее медно-загорелых плечах, невесомая ткань красиво подчеркивает грудь и бедра. Кажется, это креп-жоржет (название смешное, но сексапильную женщину очень даже украшает!). На маму оборачиваются даже официанты, хотя уж они-то повидали немало секс-бомб в мини-мини-мини-платьях. Я беззвучно напеваю себе под нос мантру Тао, ставшую гимном благодаря волшебной мелодии Ижлена:
Садясь, мама шепчет: «Спасибо!» Не целует папу в щеку. Не говорит: «Какой ты милый…» Не улыбается: «Я купилась!»
Черт возьми, Пальма Мама!
Она производит впечатление.
Потрясающее самообладание…
Случись такое со мной, я бы сразу кинулась парню на шею и простила ему все гадости. А мама смотрит на афиши «А Филетты» – семь певцов в черных рубашках с ладонью возле уха.
Идеальная выдержка! Снизойти до мужчины, позволить ему желать себя.
Дать надежду. Показать коленку, начало ложбинки между грудей, ладони должны быть горячими, а голова – холодной. Всегда. Подморозить чувства. Никогда не отдаваться полностью. Не откровенничать. Заставить партнера все время повышать ставки.
Супружеская жизнь напоминает партию в покер.
О, мой читатель из будущего, я никогда не научусь таким играм! Меня облапошит первый же красавчик. Другие девчонки уверены, что будут дергать мужиков за ниточки, как марионеток, а я точно не сумею.
Я не такая, как Пальма Мама или Мария-Кьяра, о которой придется рассказать вам кое-что новенькое… Позже.
Я люблю папу, а трюк с платьем от «Беноа» считаю потрясающим.
А мамой восхищаюсь… Вы ведь никому не скажете, правда?
Мне будет очень стыдно, если она случайно прочтет эти строчки.
Поделюсь прогнозом насчет вечера 23 августа, Дня святой Розы.
Концерт или романтический ужин в Casa di Stella?
Ставлю на Пальму Маму!
* * *
Он поднял глаза к небу и посмотрел на звезды.
Конечно. Конечно, все было бы иначе, одержи Пальма Идрисси победу.
16
15 августа 2016
15:00
Кальви не изменился. Такой была первая мысль Клотильды. Та же гранитная цитадель, венчающая бухту, те же деревеньки на склонах Балани, тот же поезд от пляжа до Л'Иль-Рус.
Туристов стало гораздо больше, чем во времена ее юности. Разительным был контраст между затерявшимся посреди маккии кемпингом «Эпрокт», овчарней Арканю в сердце гор и толпой, собравшейся у моря. Люди бросали машины на раскаленных стоянках и живой лавой растекались по улочкам и набережным, садились выпить на террасах, загорали на пляжах. Миллионы пришлых никак не нарушали покой острова и не тревожили Кассаню и других влюбленных в первозданную Корсику людей. Отдыхающих хоть и становилось все больше, кучковались они в одних и тех же местах.
Клотильда не любила толпу, но сейчас скопление народа успокаивало: количество обеспечивало анонимность, немолчный гул отбивал охоту говорить.
Со вчерашнего вечера она слишком много говорила. О себе. О родных. Сначала с Франком – на обратном пути в кемпинг, и ей не понравилось, что он улыбался как победитель. «Признай, Кло, вы с Валу зря потратили время, стоя под дубом и оставив меня один на один с твоим дедом. Никто не пришел. Таинственный автор записки тебя разыграл!»
«Да, Франк, конечно, ты прав, продолжай… Летающая тарелка не села во дворе овчарни, призрак не вылетел из склепа, только мы с дочкой стояли и смотрели на безмолвные горы…»
Клотильда не решалась заговорить с мужем о новом поразительном совпадении, которому не находила никакого логического объяснения.
Паша́.
Кличка собаки Орсю.
Имя ее пса. Того, из детства.
Имя, которое – если ей не помешают додумать осточертевшую мысль надоевшей фразой «Это невозможно, старушка!» – дали этому щенку лет десять назад. Так назвал его человек, знавший Пашу́ I. Любивший пса и оплакавший его пропажу. Не Клотильда. Остается только…
Только ее мать.
И сделала она это… после своей смерти.
Невозможно, старушка!
Франк поставил машину перед опущенным шлагбаумом кемпинга и поцеловал Клотильду в щеку, на мгновение задержав ее в объятиях. «Никакой сердечности, – подумала она. – Так обнимаются после матча теннисисты на корте. Неужели мы тоже соревнуемся? Тогда Франк всухую выиграл сет».
Клотильду раздражала снисходительность мужа. Так нарочито вежливо ведет себя «хороший» шеф с не слишком умным подчиненным. Еще меньше ей понравилась улыбка Червоне Спинелло – утром, в административном корпусе. Когда она подошла, он как раз вешал афишу, приглашающую на вечеринку «в стиле 80-х» на пляже Ошелучча.
– Угостить тебя кофе, Клотильда?
Нет уж, спасибо.
– Твоя дочка просто великолепна!
Кретин!
– Похожа на твою мать, в ней есть класс, ее…
Еще одно слово – и…
Клотильда успокоилась. Профессия адвоката постепенно научила ее владеть собой, выдерживать худшие минуты самых тяжелых процессов, когда злонамеренная неискренность клиента переходит допустимые рамки, но защищать его все равно нужно. Клотильда обратилась к Червоне, чтобы получить достоверные сведения, и он их дал с профессиональной точностью.
Насчет Орсю…
Тот был сиротой. Его мать умерла от одиночества и стыда, исчерпав запас терпения и жизненных сил. Растила его бабушка Сперанца – та самая ведьма в черном, которую они вчера встретили на дороге. В Арканю на ней были хозяйство и кухня, она доила животных и собирала каштаны. Фактически Сперанца входила в семью Идрисси, и Орсю жил при ней.
Заглянув в далекое прошлое, Клотильда припомнила, что когда они с Николя проводили день у бабушки с дедушкой, то некая «тень» подавала еду, подметала, подбирала за ними игрушки. Не забыла она и совсем маленького ребенка, который всегда неподвижно лежал в коляске под тенистым дубом, в окружении старых плюшевых и грязных, выцветших пластмассовых игрушек. Немой малыш. Худой. Странный.
Орсю?
Хилый новорожденный превратился в великана, людоеда из сказки, медведя?
Шестнадцатилетнего Орсю Базиль Червоне нанял для работы в кемпинге, когда от того отказались все, в том числе школа. Поступил он так по доброте душевной, ради дружбы с Кассаню, ну и из жалости – да, именно так, если уж быть до конца откровенным.
Из жалости.
Придурок!
Клотильда устала сдерживать ярость, ее мозг был начинен удивительно точными воспоминаниями, всплывавшими на каждом вираже, при каждой встрече, в любом разговоре и приходившими в столкновение со всем тем, что она переживала со вчерашнего дня. Казалось, за ними скрывается постыдная правда, та самая, которую она не сумела разглядеть в 1989-м.
Двадцать семь лет спустя Клотильда медленно брела по улице Клемансо. Толпа успокаивала ее. Она скользила взглядом по витрине обувного магазина фирмы «Лунатик», любовалась украшениями ювелирного бутика «Мариотти» и платьями от «Беноа». На поверхность сознания всплыло смутное воспоминание, показалось, что все это уже было, потом пелена рассеялась и она словно увидела… Вот Пальма Идрисси идет по Кальви – совсем как она сегодня… Они сидят на террасе, за столиком… Отец преподносит матери черное платье в розах и рубиновые украшения, поразившие ее воображение…
Она надела их в день аварии.
Клотильда только теперь смогла оценить жест отца: он подарил жене наряд для перехода на ту сторону, самый соблазнительный, прекрасный, незабываемый. Не это ли лучшее доказательство любви? Выбрать вместе погребальный костюм – как свадебное платье?
Валу присоединилась к матери у магазина «Беноа». Клотильда нечасто развлекала себя шопингом, а уж вдвоем с дочерью и того реже. Но время на каникулах течет особенным образом, и вот они с Валу, как две подружки, любуются платьем антрацитового цвета, исключив из игры мужчину. Глава семьи ждал их на паперти церкви Святой Марии, десятью метрами выше. Это разделение – папаша играет с сыном в футбол, мамаша делает покупки с дочерью – было для них нехарактерно. «Преимущество семьи с одним ребенком, – рассеянно подумала Клотильда. – Не возникает пагубного равенства по гендерному признаку!»
Взмокшие туристы, упорно карабкавшиеся наверх, к цитадели, тщетно пытались найти любое подобие тени. С 89-го никому не пришло в голову сжалиться над любителями старины и установить лифт. Миновав подъемный мост, Клотильда решила было предложить Франку и Валентине выпить прохладительного в баре «У Тао», но сразу передумала: паломничество по следам собственной юности имеет границы, а Валу наверняка не слышала ни одной песни Ижлена. Лучше уж заплутать в лабиринтах цитадели и «потерять» Франка.
Он появился девять минут и семь эсэмэсок спустя, на террасе кафе «А Канделла», маленькой тенистой площадке с панорамным видом на порт. Когда он возник перед Соляной башней, неловко пряча за спиной пакет из «Беноа», она на мгновение забыла обо всех загадках и тайнах, закруживших ее в дьявольской сальсе. Франк бегом спустился к бутику и на рысях вернулся назад, чтобы порадовать жену. В точности как Поль Идрисси!
Много лет назад девочка Клотильда гордилась изысканной предупредительностью отца, восхищалась тонкой игрой матери, соблазнявшей мужа, но и завидовала. Ей ужасно хотелось исполнить в один прекрасный день такую же роль! Изобразить уступчивую жертву мужчины – весельчака и балагура. Получалось неплохо, раз Франк сохранил вкус к сюрпризам.
«Умение удивить партнера – ключ к успеху в семейной жизни!» – подумала Клотильда.
По сравнению с отцом Франк выказал меньше ловкости и фантазии, да и «сюрприз» прятал неумело, но…
Ключ номер два – не привередничать.
Франк отодвинул стаканы с гренадином и поставил пакет на стол:
– Это тебе, дорогая.
«Дорогой» оказалась… Валу.
– Уверен, оно идеально тебе подойдет, красавица.
Полное затмение. Гроза над бастионами, цунами уносит в открытое море все яхты, порыв ветра срывает зонты и флаги…
Негодяй. Сволочь, мерзавец, ублюдок!
Клотильда продолжала безмолвно костерить мужа, а Валу уже вернулась из туалета в новом платье, надетом поверх купальника. Сексуальное, обтягивающее, идеальное.
– Спасибо, папуля, обожаю тебя!
Валу звонко чмокнула отца в щеку. Клотильда стерпела. Нужно было заводить двух детей. Один ребенок в семье – жуткая глупость и ловушка для родителей. Да, именно так, по малышу на каждого.
Собственная дочь крадет у нее мужа – верх унижения.
Чертова жизнь! Всех бы поубивала!
Валу встала на фоне бухты Кальви, чтобы сделать селфи и насмерть сразить подружек. «Смотрите, что мне предок подарил!»
Сюр какой-то! Я сейчас лопну от злости, а хам Франк улыбается, пожирая глазами дочь, потом зачем-то сует руку под стол… Он что, яйца решил почесать?
Еще один пакет из «Беноа»!
Мерзавец. Очаровательный негодяй!
До Поля Идрисси Франку не дотянуться, но игра «в два хода» очень неплоха.
Ну почему она такая ранимая?
Не привередничать.
Стать томной, чувственной, раскрыться, поцеловать «своего мужчину» на глазах у всех.
Не привередничать…
Заткнуть писклявый внутренний голосок, который без устали твердит, что все происходит в точности как двадцать семь лет назад. То же место, та же история, та же семейная сцена. Платье – подарок Франка… Возможно, в нем она и умрет.
Несколько часов спустя, вернувшись в кемпинг, Клотильда отправилась в душ. На сей раз там было пусто, даже Орсю не наводил порядок. Она надела подаренное мужем платье и посмотрелась в зеркало. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит: если она встретит последний час жизни в этом наряде, то покойница из нее выйдет совсем не такая сексуальная, как из Пальмы Идрисси! Слишком маленькая грудь, бедра узковаты, ноги недостаточно длинные.
Да, до матери ей далеко.
Как и Франку до ее отца.
Родители слишком рано погибли и не успели воспитать дочь равной себе.
Почему?
Почему так случилось?
Возможно, завтра она это узнает.
Отставной жандарм Чезаре Гарсия не пожелал ничего объяснять по телефону и назначил встречу на утро. «Ты ждала двадцать семь лет, Клотильда, потерпишь еще несколько часов», – сказал он и повесил трубку.
17
Вторник, 15 августа 1989,
девятый день каникул,
небо цвета голубоватой,
выброшенной на песок медузы
Алло, алло, на связи пляж де л'Альга!
У каждого свое полотенце.
У меня – оранжево-черное с рядами красивых белых крестиков. Должна вам сказать, что отыскать полотенце с надписью Master of Puppets равносильно подвигу! Нико лежит на ярко-красном полотенце с желтой эмблемой «Феррари». Оно почти такое же нелепое, как у Марии-Кьяры: пламенеющий оранжевый закат за тенистой пальмой и двое обнаженных любовников, слившихся в страстном объятии. Герман бросил полотенце между Нико и Кьярой, оно черно-белое, с огромной буквой «Б» и непроизносимым именем немецкого футбольного клуба поперек. «Боруссия-Мёнхенгладбах». Верх гламурности! Циклоп конечно очень шустрый, но не он один мечтает лежать рядом с прекрасной итальянкой. «Игра в полотенца» на пляже сродни выбору мест за партой в классе: приходится поработать локтями, чтобы сесть рядом с тем, кто тебе понравился.