– Я твой должник, – заверил капитан. Он не слишком умел красиво говорить, хотя вероятно требовалось произнести что-то особенное, ведь Пухов его действительно серьёзно выручил.
– Нет, ты вначале взгляни, – добродушно усмехнулся Эдик, – а то, может, мой приятель напутал и вместо твоего препарата передал контрабандную виагру. Вообще-то он мужик рассеянный…
Стас щёлкнул замками чемоданчика, и тут выяснилось, что «дипломат» туго набит пачками купюр по сто евро. Так вот почему на столе ничего лишнего! И вот почему его усадили спиной к двери! Всё мгновенно стало ясно. Стас попытался отшвырнуть чемодан, но в кабинет уже влетели оперативники из отдела собственной безопасности. А с ними ворвался видеооператор, который немедленно стал фиксировать на камеру все детали задержания сотрудника полиции на взятке. Сопротивляться было бесполезно, ведь на замках чемоданчика остались его «пальчики»! А ведь его предупреждали, – желающие ему добра коллеги и начальство, – чтобы он не связывался с «Неоновым Китайцем». А он не послушал! Упёрся как баран рогами в землю, а теперь пойдёт за свою упёртость на шашлык… Среди простого люда на Руси таких как он, называли поперечными. Потому что вот все вдоль, а он по-своему, то есть поперёк течения, поскольку не может иначе из-за склада своей поперечной натуры…
…Порой судьба подаёт нам знаки… вот только истолковываем мы их часто неверно. Сегодня ранним утром Стас как обычно отправился на пробежку. По пути свернул на небольшой пришкольный стадиончик, где была оборудована неплохая спортивная площадка прямо на открытом воздухе. Помимо традиционных турника, брусьев и наклонной скамьи, здесь имелось несколько незатейливых тренажёров, один из которых Стас и оседал. Пока он, расположившись на металлическом сиденье, с усилием выжимал от груди вес, в каких-то пяти шагах от него беспечно щипала травку стая воробьёв. Да и кого им было бояться? На открытой, хорошо просматриваемой местности размером с футбольное поле, воробьиная ватага чувствовала себя совершенно спокойно. Что же касается присутствия поблизости человека, то городские птахи настолько привыкли к любому горожанину, что воспринимали его, если и не как друга, то уж во всяком случае, как совершенно безопасного соседа. Стас действительно до поры не обращал внимание на чирикающих перед ним воробьёв. А они галдели и весело скакали почти у самых его ног. И вдруг «уф-ф-ф-р-рух» – пронеслось над самым его ухом что-то очень быстрое и необычное для города. Стас даже вздрогнул. В секунду крылатый снаряд врезался в воробьиную семейку, схватил не ожидавшую нападения добычу и, хлопая острыми крыльями, понёс к ближайшим деревьям. «Сокол!» – по стремительному благородному силуэту и быстрому полёту определил Стас. Вот не ожидал, что в центре города промышляют эти крылатые хищники. Убийственная красота подсмотренной охоты поразила его.
Но только по пути к дому до Легата дошло насколько коварно и тактически безупречно произошло нападение. Это был очень умный сокол. Высмотрев добычу, он должен был просто спикировать на неё под углом в 45 градусов, целиком полагаясь на свою скорость и охотничье везение. Так поступают его сородичи в дикой природе, повинуясь инстинкту. Но пожив в городе, этот хищник кое-что понял, и потому сорвавшись с ветки, по всей видимости, стал планировать очень низко над землёй, прячась за спиной человека, – используя его как прикрытие. Выскочив внезапно из-за плеча невольного соучастника убийства, сокол через мгновение схватил самого толстого воробья в стае, который наверняка так и не успел понять, откуда на него свалилась смерть…
Стас невольно поставил себя на место бедняги, от которого, наверное, уже осталась лишь кучка окровавленных перьев и косточек. В такой ситуации что-то сделать просто не реально… И вот, спустя всего шесть часов, он сам повторил судьбу того воробья.
…Услышав, что судья направляет его в следственный изолятор на общих основаниях, Стас не стал возмущаться и требовать к себе особого отношения. Он лишь крепче сжал зубы, понимая, что спорить бесполезно. Его заказали. И кто это сделал, он отлично понимал. «Неоновый китаец» умел держать слово и обид не прощал.
Судья почти не скрывала личной антипатии к задержанному, ей конечно хорошо заплатили. Даже назначенный Легату бесплатный адвокат, вчерашний студент-очкарик, возмутился таким циничным попранием закона:
– Направление моего клиента в обычную тюрьму – произвол! И вам, Ваша честь, это известно лучше меня! – неожиданно резко заявил молодой защитник, едва прозвучал скандальный вердикт.
А ведь, когда капитану назначили общественного защитника, он воспринял это как плохую шутку. Парень выглядел откровенным лузером: весь нескладный, в дешёвом костюмчике, тонкошеий и крупноголовый, с совершенно детской круглой физиономией, несмотря на щёточку усиков под носом. Ан, глядишь ж ты, оказался с характером!
Даже женщина-судья понимающей усмехнулась, мол, перспективный мальчик, далеко пойдёт.
Но кажется дело было не только в юношеском тщеславии суметь настоять на своём в премьерном деле. Негодование молодого юриста казалось вполне искренним:
– Мой доверитель – действующий сотрудник полиции. И помещать его в одну камеру с уголовниками, – означает, подвергать его жизнь серьёзной опасности. Поэтому я прошу ограничиться до суда домашним арестом. Могу поручиться, что Станислав Игоревич будет строго следовать всем предписаниям суда.
На это судья наставительно объяснила новичку:
– Ваш доверитель подозревается в получении крупной взятки от организованной группы, занимающейся изготовлением и сбытом наркотиков; взяли его с поличным. Такого рода преступления относятся к категории особо общественно опасных. Человек, который выступал посредником в передаче денег, добровольно согласился сотрудничать со следствием, и на этом основании освобождён от ответственности.
– Ваш посредник – провокатор! – воскликнул юноша. – Мой доверитель считает, что это провокация со стороны преступников, с которыми он ведёт борьбу.
– Почему я должна верить ему, а не фактам? – судья ехидно взглянула на прыщавого юнца поверх сползших на кончик носа очков.
– Потому что мы должны смотреть что за человек перед нами! – Мальчишка реагировал на творящуюся на его глазах подлость слишком эмоционально, ему ещё не хватало опыта и хладнокровия, но он был славный малый. В запале он воскликнул:
– У меня тоже нет оснований не верить своему доверителю, сейчас я говорю это не как его адвокат, а как гражданин и житель этого города. Я уважаю его! Капитан – заслуженный офицер, имеет боевые награды; в полиции его характеризуют, как честного и принципиального человека. Я смогу предоставить положительную характеристику…
Но судья лишь непреклонно покачала головой.
Исчерпав все доводы, защитник вздохнул и обречённо взглянул на Стаса, у которого желваки ходили по скулам. Однако Легат заставил себя улыбнуться:
– Ничего, не расстраивайтесь, в следующий раз с кем-нибудь другим вам повезёт больше!
Неожиданно председательствующая на заседании дама в мантии в последний момент обратилась к подследственному с вопросом:
– У вас есть какая-нибудь просьба к суду?
– Хм… хочу освободить от работы тюремного цирюльника. Предпочитаю остаться со своими волосами и бородой, – подумав, попросил Легат.
Похоже, судья впервые слышала подобную просьбу от человека в его положении, отчего не смогла скрыть удивления. Однако через секунду лицо её вновь стало непроницаемым:
– Это ваше право. Во всяком случае до оглашения судебного приговора. – Она стукнула деревянным молотком, ставя точку в заседании.
Для Стаса прозвучала команда конвоя «Руки назад!».
– Почему вы не попросили о послаблении, смягчении режима вашего содержания под арестом? – недоумевал адвокат.
– Не умею я это… уж извини, – ответил Легат.
Когда его под конвоем уже выводили из зала суда, адвокат взволнованно пообещал:
– Я обжалую решение в инстанциях, только продержитесь там хотя бы неделю! Я сделаю всё, чтобы вас вытащить, только продержитесь!
Во внутреннем дворике суда арестанта ожидал грузовик-автозак, который должен был доставить его в тюрьму. Перед тем, как подняться в кузов, Стас задрал голову на огромную птичью стаю, похожую на растянувшееся по небу гигантское чёрное облако. В нём было что-то апокалипсическое. Тысячи пернатых покидали город. Казалось, единовременно из Москвы устремились все населявшие её колонии голубей, ворон и прочих птах. Даже конвоиры (одним из которых оказалась женщина) пооткрывали рты, удивлённо таращась ввысь.
И как вскоре выяснилось, плохие знаки были неспроста. Стаса затолкали в тёмный кузов автозака. Помимо него из суда в Бутырки этой же машиной этапировали ещё четверых. Всех заключённых должны были перевозить закованными в наручники. Но то ли из-за преступной халатности, то ли по причине финансового кризиса в тюремной системе, но у конвоя вместо пяти необходимых пар, нашлась всего одна! И досталась она именно Легату! Так что хотя в кузове автозака их всех запихнули в один «обезьянник», но в наручниках ехал лишь Стас. Сидел, как маньяк – закованный. Да ещё основательно «стрерученный» – конвоиры приковали его к решётке, для чего приказали пропустить заведённые за спину руки сквозь прутья и защёлкнули наручники снаружи. Остальные же четверо всю дорогу глумились над «распятым» ментом. Скорее всего всё так было подстроено специально, чтобы с самого начала унизить и окончательно деморализовать оболганного капитана.
Через некоторое время тряски в абсолютной темноте один из конвоиров щёлкнул выключателем, и вспыхнувшая лампочка высветила суровые лица сидящих напротив Легата уголовников.
– Ну шо, попався, голуба? – злорадно поинтересовался один из них, картавя беззубым ртом. – Всё, краснопёрый, вилы тебе!
Стас решил отмалчиваться. Конвойные с самого начала показывали, что намерены соблюдать всю дорогу нейтралитет и не собираются ни во что встревать. А у него не могло быть другого занятия, кроме как в упор изучать далеко не святые лики попутчиков, причудливо освящённые слабым боковым светом. У того, что сидел прямо напротив, были выпирающие, сильно развитые надбровные дуги, что в сочетании с низким лбом, горилльей челюстью и скошенным подбородком создавало ощущение дикой силы и умственной примитивности. Перед ним была патологическая рожа из учебника знаменитого психолога-физиономиста Ломброзо. Впрочем, быть может такое впечатление от внешности попутчика создавалось плохим освещением… Нет, вряд ли… Судя по его бегающим глазкам и перемигиваниям с дружками Легат чувствовал, что против него что-то готовиться. И решил сработать на опережение.
– Ты ведь не такой, каким кажешься, верно, приятель? – неожиданно с наигранной надеждой в голосе осведомился у сидящего напротив бандита Легат. При этом он смотрел ему прямо в тёмные впадины глаз.
– А каким я кажусь? – опешив, и даже переглянувшись с другими урками, спросил тот.
– Неандертальцем с кулаками заместо мозгов.
– Да… ты… знаешь, что… да я… тебя!..
В этот момент фургон круто повернул, и люди в кузове покачнулись. Инстинктивно они стали искать руками, за что бы схватиться, чтобы как-то стабилизировать своё положение. И только очень обидно задетый Легатом бандит использовал этот момент, чтобы мгновенно ужалить. Обычно так поступают рассерженные змеи: всегда используют неожиданный разбаланс противника, чтобы атаковать. В его вскинутой руке возник заточенный кусок стекла.
– Привет тебе от Неонового китайца! – торжествующе прошипел он.
Однако лишённый возможности использовать руки, Легат всё же успел сильно ударить ногой по кисти, сжимающей заточку. От удара рука бандита ушла резко в сторону и полоснула острым как бритва лезвием прямо по роже напарника.
– Чмо, бля, за-мо-очу!!! – неслось из перекошенного рта «неандертальца», заходящегося в истерике от пролитой по ошибке крови своего.
– Ты чё, Паштет, оборзел! – Накинулся на него порезанный кореш. Между недавними дружками намечалась серьёзная разборка. Конвоирам пришлось вмешаться. Они растащили осуждённых и только теперь надели на них наручники. Но при этом сделали вид, что не было никакой попытки убийства. Просто один из подконвойных случайно порезался из-за собственной неловкости, ударившись о металлическую решётку.
Глава 3
Комплекс административных зданий Президиума РАН на Ленинском проспекте. Москва
Хозяин просторного респектабельного кабинета отложил в сторону лист с перечнем запрашиваемых препаратов, усталым жестом снял очки и сочувственно взглянул на просительницу; медленно просипел глухим свистящим голосом, будто с трудом подбирая слова:
– Видите ли, Зинаида Петровна, я бы и рад выдать вам всё, о чём вы просите, но ваша лаборатория давно выбрала все заложенные под вас фонды. – Седовласый чиновник мягко улыбнулся синеватыми губами. Это был крупный мужчина с бледным отёчным лицом, под глазами его набухли тяжелые мешки. Болезненный вид хозяина кабинета бросался в глаза. Дышал он тяжело – с одышкой и присвистом, как астматик, каждый вздох давался ему непросто. Но скрытый за большим выпуклым лбом уникальный мозг отказывался смиряться с немощью собственной плоти, отчего в печальных глазах этого человека то и дело вспыхивала лихорадочная жажда жизни.
– Я не прошу, я требую! – огорошила академика посетительница.
– Вот как? – удивился чиновник, недоумённо разглядывая просительницу. – А вам не кажется, уважаемая леди, что вы ведёте себя с бесцеремонностью ландскнехта? Бесконечно требуете и требуете себе всё самое лучшее, будто кроме вас в науке не существует серьёзных учёных. За последние полгода ваша крохотная лаборатория уже получила финансирования и ресурсов, как пять ведущих научно-исследовательских институтов нашей отрасли вместе взятых!
Сказав без остановки так много, чиновник взял паузу, чтобы перевести дух, будто только что пешком поднялся на десятый этаж. Он откинулся на спинку кресла, шумно втягивая в себя воздух. Прошло не менее минуты, прежде чем к нему вернулись силы:
– Я как руководитель и как государственный человек обязан мыслить стратегически – в масштабах всей отрасли. Есть и другие приоритетные направления, помимо вашего. Понимаете?
Но просительница пренебрежительно хмыкнула и пожала плечами. Это вывело хозяина кабинета из себя:
– Послушайте, милочка, в конце концов почему я должен ставить вас выше других?! – воскликнул он. И вдруг схватился за больное сердце, полез в ящик стола, где у него хранились таблетки.
Молодая женщина щёлкнула замками портфеля и извлекла обычный пластиковый контейнер, в каких служащие приносят в офис свой обед.
– Вот почему, – спокойно произнесла она и вложила в руку академика трепещущий комок розово-белой плоти размером с грейпфрут. – Сейчас вам стоит думать прежде всего о себе. И только о себе! Для вас это реальный шанс!
Ни верящий ни во что кроме сухих фактов пятидесятилетний академик не мог скрыть изумления. Он держал в руках тёплое, бьющееся сердце. Не свиное, а самое что ни на есть человеческое! Сердце было скользкое и издавало специфический запах. Он чувствовал, как сокращаются его желудочки, и даже будто ощущал движение крови внутри… Самое поразительное, что держа сердце в руках, академик не чувствовал замедления его пульсации. Это совершенно сбивало с толку учёного. Почему оно не останавливается? Ведь донор, из чьей грудной клетки оно вырезано, должен быть мёртв уже несколько часов… Как этой девчонке удалось принести ему живое сердце в обычной пластиковой коробке? Ведь обычно удалённое в интересах трансплантологии сердце непременно надо сразу (молниеносно!), не теряя ни секундочки, присоединить к трубкам, исполняющим роль артерий и вен, и снова запустить с помощью электрического разряда. А для хранения и перевозки используются специальные криогенные холодильные камеры и контейнеры со льдом. Иначе донорское сердце быстро умрёт… А тут нечто невероятное. Хотя сердце находилось вне тела, оно напрягалось и расслаблялось само по себе, повинуясь неведомой, необъяснимой, первобытной силе. Выглядело всё просто нереально. В первую очередь это было завораживающе красиво…