Вначале девушка обратила внимание лишь на интересную внешность Михаила, ибо игнорировать ее было просто невозможно. Но позже, присмотревшись к молодому человеку, она поняла, что за этим есть и живой ум, и широкая душа, и доброе сердце.
Миша обладал именно тем мужским шармом, который быстро и безотказно сводит женщин с ума. Статный, высокий, широкоплечий, с густыми темными волосами, глубоким бархатным голосом, умным взором выразительных серых глаз. Когда Гусенко проходил углубленный полугодовой медосмотр и вошел в кабинет терапевта по пояс раздетым, Власта невольно залюбовалась его мускулистым загорелым телом. Она тут же поймала его проницательный взгляд и покраснела.
К вертолету, остановившемуся на краю площадки, тут же подъехала пожарная машина. Из нее выскочил расчет и приготовился к борьбе с огнем. Местные темнокожие парни, одетые кто во что, растянули шланг и выстроились цепью.
Но огня не было. Из-под капота с левой стороны выбивались лишь тонкие струйки дыма.
– Спокойно, ребята. Берегите пресную воду. Она вам еще пригодится, – скомандовал бортовой техник и полез открывать капоты.
Спустя несколько секунд к посадочной площадке подкатила санитарная машина. Из нее вышли комендант Ивлев и обеспокоенная Елена Васильевна Барина, миниатюрная и красивая сорокалетняя женщина, работавшая в госпитале хирургом.
Она быстрым шагом подошла к вертушке и спросила:
– Что случилось?
– Ничего страшного, – ответил Карбанов, показавшийся из пилотской кабины. – С движком что-то. Сейчас Равиль разберется и доложит. – Он заметил бледность Елены, взял ее под руку и повел обратно к машине.
Следом за командиром на землю из кабины спрыгнул Гусенко, беспокойно огляделся по сторонам и спросил:
– Елена Васильевна, а где Власта?
– Улетела по санитарному заданию с экипажем Саши, – не оборачиваясь, ответила докторша. – Они скоро вернутся.
– Ясно.
Провожая парочку взглядом, Гусенко невольно улыбнулся.
Он вспомнил, как вчера вечером, приняв за ужином приличную дозу водки, Равиль пошутил:
– А ведь ты, командир, неровно дышишь в сторону Елены Васильевны. Разве нет?
Карбанов растерялся и покраснел, будто его подловили на карманной краже.
Он глотнул водки, закусывать не стал и прохрипел:
– С чего это ты взял?
– Заметил пару раз, как ты на нее смотришь, – посмеиваясь, сказал бортач и добавил: – Да ладно, Николай Алексеевич, дело-то житейское.
Впервые она обратила внимание на солидного сорокалетнего пилота во время углубленного медицинского осмотра, проводимого через полгода после врачебно-летной комиссии. Тогда Елена забежала по каким-то делам в кабинет окулиста, где на стуле с робкой и стеснительной улыбкой ребенка сидел этот человек. Пока проходила проверка его зрения, Барина решила подождать и встала у открытого окна.
– Закройте левый глаз, – стоя у офтальмологической таблицы, привычно командовала окулист. – Какая буква? – Указка коснулась очередного символа. – Эта? Эта?..
С десятой строчкой пилот справился без проблем, а вот более крупные буквы назвать почему-то затруднялся.
– Вы знаете буквы из этой строчки наизусть, да? – догадалась врач.
Вертолетчик вздохнул и виновато кивнул.
После этого начались его мучения с таблицей Головина. С направлением разрывов у маленьких кружочков нарисовались еще большие проблемы.
Покончив с таблицами, врач поколдовала возле пилота с пробными очками-линзами, переместилась за рабочий стол и с искренним удивлением проговорила:
– Как же вы летаете, Николай Алексеевич? У вас же явно выраженная дальнозоркость! Вы же, наверное, и приборов-то не видите.
– Да вижу я их. – Карбанов поморщился. – Не так как в юности, конечно, но показания различаю. К тому же у меня отличная мышечная память.
Барина с интересом посмотрела на пилота и осторожно осведомилась:
– А при чем тут мышечная память?
– У меня руки все помнят. Каждый тумблер, любую кнопку. Я уже двадцать лет на данном типе летаю, – ответил Николай, внимательно посмотрел на Елену и с серьезным видом добавил: – Ну а если сослепу упускаю контроль за высотой, то слышу, как бортовой техник испуганно шепчет штурману: «Сейчас старый хрен нас угробит!» Слух-то у меня отличный.
Лишь через несколько секунд женщины поняли, что пилот шутит, и рассмеялись.
Елене Васильевне Бариной в молодости довелось побывать замужем. Но недолго. Формулировка при разводе звучала стандартно: «Не сошлись характерами». Она осталась одна, так как детьми обзавестись не успела. Женщина была миловидной, ухоженной, с хорошими манерами и, как говорится, без вредных привычек. Единственная слабость, которую Елена изредка позволяла, – сигарета, выкуренная после трудной изнурительной операции.
Николай Карбанов здорово походил на нее по темпераменту, мягкости характера, скромности и даже по манере говорить. Его голос обладал удивительно приятным, глубоким тембром. Изъяснялся он тихо, не спеша, взвешивая каждое слово.
Несколько лет назад Николай развелся с супругой, познакомился и сошелся с другой женщиной. Но счастье было недолгим. Через пару лет она умерла от рака. От этого брака остался сын Никита. Сейчас он проживал у бабушки, мамы Николая, учился в школе, активно занимался спортом и в будущем хотел пойти по стопам отца.
– Неплохая женщина. Добрая, спокойная, – согласился после недолгого раздумья Карбанов. – Даже на мой пульс по утрам не обращает внимания и допускает меня к полетам.
– Что, опять зачастил?
– Да. Непонятно, чего моему сердцу не хватает. Вроде и воздух здесь чистый, и продукты хорошие, а оно временами постукивает чуть чаще, чем ему положено.
– Вот и женись на Елене Васильевне, – подал голос второй пилот. – Жизнь наладится, глядишь, и сердце беспокоить перестанет.
Спустя полчаса Равиль Тараев пришел в жилой модуль и доложил:
– Никакого обстрела, командир, с земли не было. Маслопровод порвался. Сразу за нагнетающим насосом маслоагрегата МА-78.
– И много вытекло масла? – поинтересовался Карбанов.
– Прилично. В общем, завтра наша ласточка никуда не полетит. Будем ремонтировать, мыть, заливать новое масло.
– Ясно. В таком случае предлагаю отметить удачное возвращение на базу.
– О, это дело! – оживился Михаил Гусенко. – Дмитрий Георгиевич после полетов в город собирается съездить. Надо бы заказать ему пяток бутылок.
– Давай, Миша, действуй.
Глава 3
Из ближайшего оконного проема короткими очередями работал ручной пулемет. Один из трех минометов, установленных во дворе, через каждые пять-шесть секунд отправлял увесистый презент в сторону вражеских позиций. Расчеты двух других пока бездействовали, ждали команды. Бойцы батальона рассыпались по развалинам. Они экономили боеприпасы, били из автоматов одиночными выстрелами.
– «Мамба», я «Бонго»! «Мамба», ответь «Бонго»! – пытался перекричать грохочущие выстрелы майор Тронг.
Он давно вызывал помощника президента по делам армии полковника Одени Канета, но услышать его никак не мог. Его отвлекали тревожные доклады ротных, иногда из-за близких разрывов ни черта не было слышно, временами связь вообще пропадала.
Наконец-то минометный расчет сделал перерыв в стрельбе, и майор разобрал слабый голос:
– Да, «Бонго», слушаю тебя! «Бонго», «Мамба» отвечает! Что у вас происходит?! Целый час не могу дозваться!
– «Мамба», у нас идет очень напряженный бой с превосходящими силами противника. Отражаем уже третью затяжную атаку!
– Потери большие?
– Почти половина батальона! «Мамба», нам нужна помощь, иначе завтра противник может захватить город!
– «Бонго», я понимаю, как вам тяжело. Мы принимаем меры, совместно с Даго думаем, как решить проблему.
Кодовое имя «Даго» использовалось в переговорах по радио и принадлежало президенту страны Фуруму Сумалу.
Услышав о том, что проблемой занимается сам руководитель страны, майор немного успокоился. Сумал был человеком слова и дела. Если уж он взялся за данный вопрос, то помощь не за горами. Значит, все будет нормально.
– Хорошо, «Мамба», мы постараемся продержаться до прибытия пополнения. Но нам крайне необходимы…
В этот момент над развалинами дома, где располагался штаб батальона, просвистела мина. Тронг не договорил, присел и закрыл руками голову. Мина упала с небольшим перелетом и взорвалась. Осколки ударили в дальнюю стену, пока еще целую.
– «Бонго», плохо слышно! Повтори, что вам нужно в первую очередь, – запросил полковник.
– Повторяю, «Мамба». Срочно пришлите боеприпасы, медикаменты и продукты.
– Понял: боеприпасы, медикаменты, продукты. Какие именно боеприпасы?!
– Снаряды, мины, патроны и выстрелы к «РПГ».
– Хорошо.
– «Мамба», пожалуйста, поторопитесь! Еще сутки таких жестких боев, и от моего батальона ничего не останется.
Законно избранного президента Фурума Сумала простой народ страны уважал. Он был справедлив, нетерпим к коррупции, жил скромно. Любили его и в армии, которую он ценил, всячески поддерживал и развивал.
Гражданская война разразилась несколько лет назад и разделила страну на два противоборствующих лагеря. Президент Фурум Сумал представлял прогрессивную общину, а его главный оппонент и политический противник Джус Арачи являлся лидером радикалов.
Вероятно, кумиром Джуса стал подполковник армии Нигерии, которого звали, уж извините, Бука Сука Димка. Этот фрукт в далеком семьдесят шестом году организовал в своей стране государственный переворот. Тот факт, что путч не удался, а Буку Суку Димку расстреляли, Джуса Арачи не смущал. Он сколотил на севере страны большой вооруженный отряд головорезов, назначил сам себя главой государства и пошел войной на столицу – Бакул.
До начала гражданской войны жизнь в стране была спокойной и вполне сносной. В городах функционировали школы и больницы, в столице принял первых студентов национальный университет, заработали несколько фабрик, строилась сеть дорог, открывались магазины.
Тем не менее последователей у Арачи оказалось достаточно. Главным образом это были хариджиты и прочие приверженцы радикальных ветвей ислама. Постепенно его отряд превратился в армию, вполне способную противостоять вооруженным силам законного правительства. Кто-то примыкал к повстанцам, затаив обиду на президента за реформы, проводимые им. Другие люди брали в руки оружие исключительно по религиозным соображениям. Кого-то Джус попросту запугивал смертной казнью или обманывал, сулил несметные богатства после окончательного захвата власти.
Через два года кровопролитной гражданской войны страна окончательно разделилась на две примерно равные области. Восточные районы со столицей Бакул контролировало правительство. В западной части государства с крупным городом Дамар хозяйничали банды Джуса Арачи.
Разумеется, успех лидера оппозиции – именно так именовал себя Арачи – не был бы достигнут без посторонней помощи. Едва в соседние государства просочился слух о первых успехах новоявленной армии мятежников, как на северо-запад страны потянулись тайные посланники из США. Спустя пару месяцев на основной базе повстанцев был создан учебный лагерь, боевой подготовкой в котором руководили американские инструкторы и советники. Заокеанские друзья начали снабжать отряды головорезов Джуса Арачи современным оружием, боеприпасами, снаряжением, средствами связи, медикаментами и продовольствием.
Руководство Российской Федерации не просто наблюдало за подобным развитием событий. Оно решило не оставаться в стороне и направило в качестве помощи законно избранному президенту несколько военных советников, около пятидесяти врачей, два вертолета с экипажами, техническим составом и другими специалистами для обеспечения санитарных и транспортных рейсов. Благодаря данному решению на юго-востоке страны, в провинции Нанси, и появилась база «Сонмар».
Затяжной бой происходил на западной оконечности населенного пункта Рамир. Многие жители, оказавшиеся на линии фронта, покинули его. Бойцы из батальона майора Тронга обеспечили их безопасный выход и отправку на грузовых машинах до соседнего селения. Несколько сотен мирных граждан отказались уезжать из Рамира, но они проживали преимущественно в центре или на восточной окраине.
Штаб батальона располагался примерно по центру позиций. Там держали оборону майор Тронг, российский военный советник подполковник Державин, сержант-связист Робаста и пулеметчик – рядовой Кобалу. Помимо них здесь рассредоточились остатки первой роты во главе с капитаном Кобо, недавно получившим ранение.
Лейтенант Монго с поредевшей второй ротой удерживал правый фланг. В его распоряжении имелись несколько пулеметов, миномет и два гранатомета.
Левый фланг обороняло подразделение техника-сержанта Гвалата, занявшего место погибшего ротного командира. Помимо пулеметов и гранатометов на позиции сержанта действовал старенький российский БТР-80. Он уцелел каким-то чудом, постоянно маневрировал, появлялся то в одном проулке, то в другом. Огонь его крупнокалиберного пулемета эффективно сдерживал атаки противника.
Два других бронетранпортера, к сожалению, были подбиты. Их обгоревшие остовы до сих пор чадили черным дымом.
В тылу поредевшего батальона был разбит полевой госпиталь. Тронг приказал обустроить его в трех брошенных домах, куда с позиций переправляли всех тяжело раненных бойцов. Над ними колдовали один врач и четыре санинструктора, приписанных к батальону.
Сергею Державину было тридцать шесть лет. Девятнадцать из них он отдал армии, прошел путь, обычный для толкового офицера. После военного училища служил в отдаленных гарнизонах, поступил в академию, получил должность начальника штаба бригады ВДВ, стал военным советником.
Да, на подобные должности попадают далеко не все офицеры, имеющие за плечами схожую карьеру. Но Державин как нельзя более подходил для такой службы. Он отлично владел тактикой и стратегией, обладал живым умом, коммуникабельностью и способностью быстро изучать иностранные языки.
– Серега, как ты стал военным советником? – спросил как-то его однокашник. – Это же элита!
– Повезло, – отшутился он.
– Ну, а все-таки?
– Я с самого детства общался с гениальными людьми. Вот и нахватался от них.
Его первая встреча с поистине гениальным человеком произошла на Черноморском побережье, куда мама привозила сына на пару недель каждое лето. Было ему тогда годков семь или восемь. Мама с подругой каждое утро уходили на пляж, а Сережа и дочь подруги Даша оставались на попечении замечательного соседа по снятой комнате дяди Бори, то ли азербайджанца, то ли еврея.
Дядя Боря дожидался, когда мелочь выспится, кормил их завтраком, брал за руки и вел в ближайший парк. Там вокруг детской площадки в тени акаций стояли лавочки, дородные тетки продавали с лотков мороженое.
На лавочках мужики играли в шахматы, домино или карты. Разумеется, не просто так. Дядя Боря останавливался возле тех персонажей, которые раскидывали картишки, и с интересом наблюдал за игрой. Через несколько минут кто-то из них обязательно предлагал этому заботливому папаше немного развеяться и сыграть партейку.
– Да я уж и не помню, когда в последний раз играл. Все в делах да в заботах. Разве что одну партейку. – Дядя Боря смущенно улыбался, давал Сереже с Дашей мелочь на мороженое, присаживался на лавочку, брал в руки карты и виновато просил: – Только правила, пожалуйста, напомните.
Спустя полчаса, когда дети съедали по две порции мороженого и начинали откровенно скучать, дядя Боря вставал с лавочки.
Он опять виновато улыбался, прятал по карманам легких светлых брюк скомканные купюры и оправдывался:
– Надо же, как мне сегодня повезло! Никогда в жизни не выигрывал, а тут!.. Извините, если что не так.
Лишь много позже Сергей догадался о том, что сосед дядя Боря был незаурядным карточным шулером, ловко маскировавшимся под простачка, заботливого папашу.
Далее в жизни Державина были и другие встречи с гениальными людьми. В военном училище он подружился с круглым отличником Машковым, имевшим феноменальную память и окончившим вуз с красным дипломом. Этот парень обладал удивительным и крайне редким феноменом – гипертимезией, то есть абсолютной автобиографической памятью. Благодаря данной особенности Машков помнил каждый день из своей жизни и мог поведать о любой его минуте.