Зов человека – для тэра это как индульгенция всех дальнейших грехов.
Можно было принять тысячу разных решений, но я выбрал простое.
Рванул наперерез. Один прыжок – я уже рядом с мужиком. Второй – я уже перемахнул за прилавок и встал между ним и Феей.
Он ещё пару секунд возился с доской прилавка и меня не осознавал. А я… Я ничего не делал. Стоял и ждал, когда он, наконец, доломает столешницу и отбросит последнюю мешающую проходу доску. Когда она полетела в сторону, мужик шагнул вперёд, поднял взгляд. И напоролся на меня.
Простецкая физиономия, собранная яростью в морщины, словно кулак, на миг даже оплыла от удивления. Вот ведь – не было ничего впереди, а тут раз – и препятствие. Да какое! Стоит на пути кряжистый мужик, ростом не мал и не велик, хмурится и ждёт. От таких, спокойных, и не знаешь, чего ждать. Они, спокойные эти, могут чего угодно сотворить, и сдвигать их с места – дело сложное, не по пьяной лавочке решаемое. Все эти размышления бодрым галопом проскакали по роже пьянчуги. Это со слабыми он оказывался силён, а, как напоролся на кого покрепче, так захотел сразу отыграть всё обратно. И я стоял молча, давая ему такую возможность.
Мужик зло сопел, стискивал кулаки, но с места сходить не торопился.
- Ты чего тут? – наконец севшим голосом поинтересовался он.
- А ты чего? – также хрипло, подстраиваясь под него, отозвался я. И позу скопировал, и кулаки собрал, и набычился.
- А это… - растерялся мужик. – Водки надо.
- И мне надо! – угрюмо ответил я, и тут же расстроенно цокнул языком: - А нету!
Пьяница пожевал губами, явно борясь с тошнотой, дёрнулся туда-сюда кадык, расстроенный взгляд тоскливо обежал зал вокруг.
- Чё? Совсем нет?
- Вот те крест, – нету! - дожал я.
Мужик сразу как-то сник, словно воздух спустили.
- Ну чё-как? Пойду я… - сообщил он, отворачиваясь и сразу же чуть не заваливаясь на поломанный прилавок. Восстановил равновесие и, с трудом сориентировавшись в зале и найдя оплывшими глазами выход, уверенно порулил туда, себе под нос бубня: - У, Кузька, я тебе хвост-то накручу – поить и не похмелять! И курве своей скажи – не по-людски ж это! А у Василича самогон должен стоять…
Я проводил взглядом пьяницу, убедился, что дверь он уверенно преодолел, и повернулся к Фее.
Она уже поднялась на ноги, оправила блузку, длиннополую юбку и теперь ходящими ходуном пальцами пыталась вытащить из волос прилипшую наклейку ценника.
И, наверное, можно было подойти и помочь. Но сделать это – значит перейти границу рока. Это не мелочь, вроде спасения от пьяного недоброжелателя, а серьёзное переплетение судеб. И, как бы ни хотелось, а делать этого нельзя. Поэтому я стоял и смотрел на то, как дрожат тонкие белые пальцы, как медленно возвращается румянец на нежные щёчки и осмысленным становится взгляд.
Девушка отбросила в сторону скатанный в липкий шарик ценник и посмотрела на меня снизу вверх. Смущённо прикусила губу и тут же прикрылась ладонями от испуга:
- Ой, а водки вправду нельзя, - виновато прошептала она. – Дядя Стёпа не велит в будни продавать.
Понятия не имею, что за такой важный начальник «дядя Стёпа», но для местных, видимо, авторитет похлеще сказочного тёзки – милиционера. Оставалось только пожать плечами:
- Ну, нельзя, так нельзя.
И улыбнуться. Мягко, чтобы не испугать и так зашуганное нежное создание.
Тем более что улыбаться хотелось само по себе. Как когда-то, очень давно, хотелось радоваться без повода, смеяться над несмешным, плевать на преграды и ходить по воде. И, сдерживаясь, я сделал шаг назад. Ещё один. И подальше от огромных васильковых глаз, подальше от мягкости дивных волос, подальше от кожи, пахнущей ароматом нежности и осмысленности жизни. Шаг за шагом – к своему рюкзаку, к своей линии судьбы.
Набросил лямки рюкзака на плечи, и только тут дивное создание очнулось от происходящего:
- Ой! А вам больше ничего не надо?
Эх, девонька, если бы ты знала, как многое мне нужно! Смять бы всю судьбу, как неудавшийся меч в один бесформенный кусок, и снова бросить в огонь. Да перековать бы всю линию жизни. Чтобы остаться где-нибудь, осесть надолго, рядом с соратниками, женой и детьми. Да только в магазине это не купишь…
Обернулся на витрину. Вот и сделан выбор – без выбора. Навскидку назвал продукты. И даже не удивился про себя, что так легко и быстро получилось.
А Фея быстро уложила названое в пакет и подала мне через пролом в прилавке, испуганно краснея:
- Только можно без сдачи?
Можно и без сдачи.
И приторочив сумку сверху к клапану рюкзака, я пошёл на выход. И посмел только кивнуть на прощание. И – дальше, дальше, по своей дороге судьбы, не переплетаясь с чужой, не путая её тропы.
Глава 4. Мой друг - Зонтик.
«Нитка» пути Просо до сих пор оставалась видна. Словно он только недавно прошёл этой дорогой, уходя после ночного визита. Он шёл, не таясь, поэтому Присутствие ещё висело в воздухе, уверенно маня меня за собой по тропе. И вела эта тропка в сторону от основного массива села, на самую околицу, за улочку брошенных покосившихся домишек.
Дом Просо оказался самым последним по улице. Крайний, выходящий задворками на огороды и дальше, через пыльную наезженную дорогу, в поля. Не сказать, чтобы я этому сильно удивился – наверное, ожидал этого от того, кто, как и я, вынужден скрываться. Рассматривая дом издали, подумал о том, что когда-то это был хороший, ладный деревенский домик - пятистенок. Был ладным, да только лет сто назад. А теперь с трудом держался, кривясь каждым бревном, каждой оконцем, корявыми лапами досок обшивки хватаясь за воздух и мечтая о добрых хозяйских руках.
Я подошёл на расстояние Присутствия к зданию и остановился. Дом явно обитаем, - вон оконце приоткрыто, а в нём синяя занавесочка мотается от ветра, вон на крыльце свежевымытый веник и совок. Только вот нет чувства жизни в доме. Ни людей не ощущаю, ни подобных себе.
Странно приходить незваным, но и не такое бывает в жизни. Заглянул за калитку – собаки нет, живности нет, порядка нет. Планета Шелезяка. Сразу видно, что в этом доме Просо недавно. Любой справный тэра, оседая где бы то ни было, приводит мир вокруг в гармонию. Это у нас в крови.
Прошёл внутрь и, опустив рюкзак на землю возле крыльца, осторожно поднялся вверх по скрипучим рассохшимся ступенькам. Тронул дверь. Как и бывает в небольших сёлах, подальше от города, она оказалась незапертой. Но открылась без скрипа – значит, о безопасности Просо успел позаботиться. Я заглянул в открывшийся проём, бегло осмотрелся и убедился - дом пуст. Но вышел я верно – на спинке стула в кухне висела детская рубашка с коротким рукавом. Точь-в-точь, как вчера была на Чуде.
Так где они могут быть?
Лето. Время к полудню, но ещё солнце не в зените. Самое время позаботиться о саде или огороде. Если он есть. И я направился за двор, туда, где за высоким забором могли располагаться земли хозяев дома.
Выйдя в небольшой сад, двинулся с невероятной осторожностью. Вспомнилось, как совсем недавно встретил пришедшего с миром Евгения, и озноб побежал по спине. Мне совсем не хотелось такого же приёма, хоть в душе и понимал, что заслужил. Нечего было вчера кочевряжиться, да показывать свой норов, отбрасывая предложение Просо. Пройдя по тропе меж двумя оградами, я встал у начала огорода, закрывшись кустами высокой жёлтой смородины.
Просо я увидел сразу. Чуду чуть позже.
Евгений стоял ко мне спиной и без суеты и спешки пропалывал невысокие аккуратные кустики картошки. Он остался в одних брюках, по жаре сняв и рубашку и кеды. Футболку повязал на голову от припекающего дневного солнца, а штанины подвернул. Всё его тело было просолёно птом, словно работает он уже не первый час. Но прополото было не больше половины огорода. А значит, до этой работы Просо занимался чем-то более энергоёмким. Или – и это не радует – он болен и простая работа, которая могла бы принести телу радость, воспринимается как лишняя нагрузка. Но мотыга двигалась равномерно и точно, да и в спине Просо я не видел избыточного напряжения.
Юрка крутился рядом, по-детски стараясь помочь, но наводя при этом больший беспорядок. Он пытался выдёргивать крупные сорняки из грядок, что получалось у него просто катастрофически. Вот и сейчас, вытягивая из земли невысокий лопух, Чуда так упёрся ногами, что, когда растение поддалось, он рухнул на зад, примяв только что прополотый Евгением куст. Просо устало обернулся на удивлённого и обиженного Юрку, сидящего с букетом лопуха в руках.
Эх, Юрка! Что ж ты творишь-то? Ой, сейчас попадёт тебе от опекуна!
Я был уверен, что Евгений вспылит - день на краю напряжения, ночь без сна, но с массой негативных эмоций плюс выпивка, утро и день работы. А Жаня… улыбнулся. И я понял, почему его прозвали Просом. Мягкая ласковая просяная кисточка… Ему бы дом да выводок детишек. Вот это отец бы был!
- Юрка-юла, что у тебя в руках? – Невинно поинтересовался он.
- Икебана! – Гордо протянул вверх букет Чуда.
- Хмм… Неплохая. А что это у тебя под задом? – Также улыбаясь, спросил Евгений.
- А… - Чуда сделал самый глубокомысленный вид и тут же хитрюще сощурился: - Это, я тебе скажу, особенный сорт картошки!
- Какой-такой сорт? – Деланно удивился Просо.
- Сорт картошки подюркиной! Картошки, на которой обязательно должен посидеть какой-нибудь Юрка и тогда она станет вдвое больше картофелин давать, чем обычная картошка! Вот я и высиживаю самую настоящую подюркину картошку. Чтоб зимой было, что кушать.
- Ну, – протянул Евгений, - Раз так, то сиди, пожалуйста. И не забудь посидеть на других кустах.
- На других не получится, – сокрушённо покачал головой Чуда. – У нас только одна подюркина картошка. Только эта!
- Жаль, – вздохнул Евгений. – Ну, тогда ты обязательно посиди на ней подольше. Чтоб зимой картошки было побольше. Ладно? – И хитро сощурился. Однозначно, это была уловка, с целью заставить пацанёнка посидеть на месте и не крутиться под ногами хотя бы немного.
- Ладно, – вздохнул Чуда, делая вид, что берётся выполнять сложную и тяжёлую работу и устраиваясь на кусте картофеля поудобнее.
Евгений поднял голову и привычно огляделся.
Я безотчётно замер, телесно ощущая, что движение выдаст меня. Только спустя мгновение понял всю глупость происходящего и сделал шаг вперёд – к воину. Реакция была ожидаемой. Евгений издал жёсткий металлический крик, и Юрка, повинуясь рефлексу, вбитому за долгое время странствий, вжался в землю меж кустов и быстро, на карачках, пополз в сторону к зарослям высоких подсолнухов на окраине участка. Правильная реакция – отметил я. Евгений же в один прыжок оказался между мной и Юркой и встал, выпрямившись. Молча и страшно. Так стоят на обороне границ дома. Хмурый, усталый и злой… Пистолеты в руках ещё не поднимались, но спокойствия мне это не придавало. Я подошёл на расстояние стойкости духа и медленно-медленно поднял руку в приветствии солнца. Он не ответил. Что ж. Логично. Сложно выполнять такое действие, удерживая в обоих руках по стволу. Откуда только они взялись? Ну, один – понятно, из-за пояса. А второй? Неужели из «кармана реальности»? Тогда ты серьёзный парень, Просо. И шутить с тобой не стоит.
- Я пришёл с ответным визитом, Евгений из Ками-нэ.
О как! Я лишь неосторожно оступился на неровной земле, и тут же два ствола вскинулись, жёстко удерживая цель.
Не надо угрожать, Просо! Я не сомневаюсь, что с такого расстояния ты мне и в движении по пуле в глаза загонишь… И медленно, словно преодолевая сопротивление воздуха, развёл руки в стороны.
Ну, мир?.. Евгений оружия не опустил, но тут из кустов с гиканием вылетел босоногий Чуда.
- Ура! Тамплиер вернулся!
Пролетев мимо замершего Евгения, Чуда подбежал и обхватил меня за ноги, связав все возможные движения. Пришлось аккуратно, не отрывая взгляда от Просо, опустить руки и взять пацанёнка за плечи. Оторвать его от себя без использования силы мне бы не удалось, поэтому пришлось пойти на поводу. Я просто стал гладить его по голове. Так и не спуская глаз с его опекуна. А тот, помедлив в раздумье, опустил оружие. Внутри отпустило…
- Ура! Ура! – отскочил от меня и стал привычно прыгать на одной ноге Чуда. – Пришёл, пришёл, пришёл!
Просо хмуро убрал оружие и угрюмо огляделся, словно ожидая, что из кустов выйдет ещё пара-тройка таких же «шатунов», как я. Но вокруг было тихо. Только Чудо носился, как угорелый, яростно топча зелёные насаждения.
Я кашлянул в кулак, исподлобья наблюдая за реакцией Просо и строго приструнил парнишку:
- Танистагор! А под ноги кто смотреть будет?
Чуда замер, как был – на одной ноге, и, забавно склонив голову на бок, уставился в землю.
- Ой, смотри! – резво спикировал он вниз и тут же выудил из-под каких-то зелёных листиков коричневого жука в белую крапинку. Большого - с полпальца, и весьма шустрого.
Жук побежал по детской ладошке, вверх, на руку, на плечо и вот уже замер где-то возле уха, торчащего из рыжей вихрастой гривы. Словно ручной зверёк затих там, поводя длинными усами. Чуда засмеялся и счастливо глянул на меня. Нет, я, конечно, не это имел ввиду, но… Теперь уже всё равно.
Танистагор сорвался с места, подлетел и схватил меня за руку:
- Пошли, пошли! Я тебе всё-всё покажу! У нас интересно!
К дому так и пошли – Юрка, цепляя меня за руку, тащил вперёд локомотивом и тараторил без остановки, а Евгений молча и хмуро шёл сзади, отстав, чтобы прихватить сброшенную одежду, обувь и мотыгу. И, хотя отставание и было вполне естественно обыграно, но мне-то уж объяснений не требовалось – не хотел он пускать меня к себе за спину.
- У нас есть целых десять цыплят! Они ещё жёлтые! Всё время спят в коробке! Сидят под лампой и спят! Я им сказки рассказываю, а они слушают. Они вырастут и будут рассказывать сказки другим птицам. И мои сказки полетят через весь мир! Представляешь?
Я кивнул. Нет, не представляю, но молча кивать на такое проще.
- А ещё я тренирую бабочек. Ставлю спектакль-балет. Капустницы – это которые белые – они у меня как балерины в пачках! Ну, пачка – это юбка такая, балерийная! А вот крапивницы – они как цыганки танцуют! А ещё есть солисты - два павлиньих глаза – они дуэтом вьются! Представляешь?
Я снова кивнул. Нет, не представляю.
За спиной, удерживая дистанцию сосредоточенности, шёл Просо и его внимательный взгляд я ощущал как жар от прицела – ровно между лопаток.
- А по утрам я плету песню из хмеля! Ты видел наш хмель? Им весь забор оброс! И кусты тоже! И даже деревья! У нас много хмеля, правда, Жаня? Вот из него я плету песню. Каждое утро, как по расписанию! Получается очень красиво. Представляешь?
Снова кивок. Нет, я не знаю, что значит плести песню из лозы, но я, малыш, вполне представляю, на что способны веды. А тебе, солнечное Чудо, это, видимо, ещё только далось в руки, что ты так играешь с Силой, не зная, к чему её пристроить.
Когда приблизились к дому, Чуда внезапно опустил мою руку и выбежал вперёд. Просо за моей спиной дёрнулся, да и я успел струхнуть от резвости пацанёнка – как бы чего с ним не случилось.
Чуда взлетел на крыльцо и махнул рукой:
- Добро пожаловать в цитадель!
И тут же спрыгнул ко мне, взял меня снова за руку и, заглядывая мне в глаза снизу вверх, доверчиво сообщил:
- Я назвал её - замок Красного Единорога. Это самая неприступная крепость южного королевства Танистагории. Её никогда не смогут взять враги! Вот те крест!
Я посмотрел на счастливое лицо Юрки и тоже улыбнулся. Как бы то ни было, у мальчика тёплые фантазии – и это заставляет верить в его звезду. Но, даже, если он и не был меченным этого предела, он был светлым ребенком, в глазах которого я мог видеть счастливое детство. Детство, которого сам когда-то был лишён.
Чуда спешил в дом, и я, на миг обернувшись на Просо – «можно?» - позволил себя увести внутрь.
После небольших сеней сразу большая кухня с кирпичной печкой по центру. Направо – окно. Налево - вход в комнату. По её стенам висят наспех повешенные на гвоздики бумажные листы с детскими рисунками. Комната разгорожена на две части зелёной занавесью. В большой части основная мебель - полуразвалившийся стол, несколько стульев, комод и шкаф. В углу, где любой справный воин устроил бы точку контроля и отслеживал и двери и оба окна, оказались расстеленные постельные принадлежности – спальник в качестве матраса, шерстяное одеяло и подушка из свёрнутой куртки. А за тяжёлой занавеской в самом защищённом углу - кровать Юрки. И меня сразу сразил её вид. Она была строго заправлена, без морщинки, с подобранным внутрь краями покрывала и с острый пирамидкой подушки. Этой точной геометрией она демонстрировала жёсткую внутреннюю дисциплину заправляющего постель. Интересно, это работа Жени или Юры? Оглядывая помещение, я обернулся.