Мэри обнаружила себя в вагоне поезда, наверное, ее занесла толпа, кто-то уступил место, может быть, она упала на сидящего человека в полуобморочном состоянии. В одной руке была бутылка воды, в другой влажная салфетка, и не понятно, кого благодарить за эти дары. Мэри вытерла рот и сделала глоток, некоторые люди смотрели на нее, с сочувствием или с любопытством, но большинству было все равно, они не поднимали взглядов от экранов телефонов. «Я снова езжу в метро, – подумала Мэри, – это оказывается не так страшно. Только ехать мне больше некуда». Возвращаться домой было нельзя.
16 января 2017 г. Собрание Феликса
Феликс вышел из черного бронированного джипа и зашел в здание одной из высоток Москвы Сити. Строение выглядело унылой грудой остекленного бетона, по утрам оно глотало людей, как шредер всасывает бумагу, а по вечерам выплевывало исполосованную бессильную требуху. Вокруг него скользнули тени в деловых костюмах. В лифт зашел только один из телохранителей, Феликс не любил рядом с собой чужих людей, тем более в замкнутом пространстве, но оставаться одному было нельзя. Лифт быстро и бесшумно понесся на самый верх.
– Совещание срочно, – кинул Феликс секретарям, уже знавшим, что босс на подходе.
– Кого звать? – быстро уточнил Кирилл, среднего роста худой белесый молодой человек в очечках, личный помощник Феликса. Он давно был в курсе, что Феликс не прощает ни одной ошибки, сделать нужно правильно или никак, и лучше вызвать малый гнев назойливостью, чем большой гнев глупостью.
– Голубева. Терентьеву. Кучинского. – отрывисто прогавкал Феликс, закрывая двери в свой кабинет перед носом Кирилла. – Кофе!
– Ершов нужен? – рискуя остаться без носа, в дверную щель спросил Кирилл.
Феликс поменялся в лице, как будто его скрутила судорога.
– Ершова тоже, – подтвердил он нехотя.
Кирилл посмотрел в сторону девчонок, которые схватились за телефоны. Все знали, что времени у них максимум десять минут, иначе дверь кабинета снова откроется и не поздоровится никому. «Умеет же Феликс подбирать персонал», – подумал Кирилл с усмешкой. Он работал в корпорации почти с самого ее основания, пришел на стажировку в юридический отдел сразу после института, который окончил с красным дипломом. Десять лет назад компания едва набирала тридцать сотрудников, сегодня в штате состояли тысячи человек, и, судя по последним новостям об объединении с Министерством информационной безопасности, цифра эта в ближайшем будущем увеличится до десятков тысяч. Феликс заметил юркого сообразительного парня и сделал его фильтром между собой и всеми остальными, даже самыми «высокими» людьми в компании. «Я на сотом этаже, куда уж выше, – подумал Кирилл. Эта мысль не могла не греть и парень самодовольно ухмыльнулся. – Даже Кучинский на девяносто втором, а вот и он, вспомнишь дерьмо, оно всплывает».
Сева Кучинский вальяжно зашел в приемную и, быстро окинув взглядом пространство, неоригинально заполненное стеклом, кожей и хромированной сталью, упал в кресло. Нужно было ждать остальных, чтобы зайти к боссу вместе. Это был высокий полный мужчина, с неаккуратной, давно отросшей стрижкой, одетый в толстый свитер горчичного цвета с катышками и болтающиеся джинсы. Сегодня поверх свитера он зачем-то надел жилетку.
«Три минуты», – подсчитал Кирилл. Первый, как всегда.
– Мерзнешь? – участливо спросил он, но Сева не ответил, безошибочно просканировав в тоне молодого человека яд.
Всеволод Кучинский занимал должность директора по новым разработкам, задачей его подразделения было постоянное совершенствование программного обеспечения, поиск и внедрение новых технологий. «Наш работодатель – будущее», – вспомнил Кирилл слова Марии Весниной, в любимом кресле которой сидела теперь толстая жопа Кучинского, трансформировавшего фирменный слоган в «Настоящее – наш раб».
– Хоть бы цветочек какой поставили, что ли, – недовольно обратился Кучинский в пространство. – Ничего живого.
«Так, старая грымза здесь, четыре минуты». В приемную вошла Наталья Терентьева, директор по персоналу. Кирилл ненавидел Терентьеву так же, как все остальные сотрудники компании, вынужденные периодически с ней пересекаться. Внешне эйчарша была доброй и ласковой до слащавости, от нее исходило участие и готовность помочь в решении любых проблем, однако все вплоть до уборщиц знали, что за малейшую услугу Терентьевой нужно будет заплатить, как платят смотрящему на зоне. Грымза была инициатором самых грязных домыслов и сплетен, начинателем подковерных интриг, травли неугодных офисных крыс и покровительницей лизоблюдов. Если надо было кого-то подсидеть, рассорить, столкнуть лбами или унизить, Терентьева и ее ведьмы из отдела кадров были наготове. И только Феликса она боялась, как таракан боится тапочка, хотя Феликс по большей части ее не замечал, считая работу специалистов по персоналу сугубо прикладной в плане оформления бумаг. Но у Грымзы был несомненный талант психолога, что позволяло ей переманивать и удерживать особо одаренных сотрудников других компаний. Она пылесосила рынок труда абсолютно безжалостно, стягивая в корпорацию Феликса лучшие мозги страны.
Семь минут. Кирилл посмотрел на стрелки часов, висящих на стене над столом ресепшен. Осталось три минуты, неужели опоздает? А вот и наш красавчик! Лицо Кирилла непроизвольно расплылось в улыбке, когда распространяя вокруг себя аромат ветивера и пачули, в двери вошел Игорь Голубев, директор по связям с общественностью. Высокий, стройный, подкачанный и красивый, как модель нижнего белья, Игорь подмигнул девчонкам, сладко улыбнулся Грымзе, на которую эта улыбка совсем не подействовала, подал руку вяло ответившему Кучинскому и коротко кивнул Кириллу. Он единственный из всех, не считая Кирилла, выглядел безукоризненно, в модном приталенном костюме, туфлях из змеиной кожи, на рукавах английской рубашки вместо пуговиц запонки в форме львиных голов с глазами-стразами. Игорь принял из рук одной из девушек свежевыжатый апельсиновый сок и благодарно улыбнулся ей.
Ершова не ждали, он единственный мог позволить себе прийти позже, а иногда и не прийти вовсе. Все встали и потянулись к двери кабинета, рядом с которой выжидательно стоял Кирилл, пока старший секретарь говорила Феликсу в микрофон селектора о том, что все в сборе.
– Девять минут, – шепнул Кирилл Игорю, заходившему в кабинет последним.
– Спортзал, – быстро и почти беззвучно пояснил Игорь, выражение лица которого по мере приближения к боссу от веселой улыбки перетекало в энергичную заинтересованность.
Кирилл оглядел другие лица. Грымза пыталась спрятать страх, но не пыталась спрятать заискивание, Кучинский опять ушел в себя. Кирилл посмотрел в широкую спину Игоря и закрыл двери.
Феликс сидел во главе массивного прямоугольного дубового стола, стоящего посередине кабинета и своими линиями повторяющего геометрию стеклянных стен, за прозрачными стенами висел туман. Его лицо было серым и уставшим, под глазами мешки, от сверкающего лоска не осталось и следа.
– Надо ее найти, – сказал он, как только коллеги расселись по местам.
Кучинский поднял глаза в потолок, Терентьева ошарашенно посмотрела прямо в лицо Феликсу, и только Игорь Голубев ничем не выдал своей реакции. Они не видели Марию Веснину давно, она ушла из компании почти три года назад.
– Когда ты видел ее в последний раз? – спросил Кучинский.
– Второго ноября прошлого года, – без запинки ответил Феликс.
– И позволил ей уйти? – вопрос явно был лишним, Сева осекся, но слова уже прозвучали.
– Я не бандит и не полицейский! – мгновенно взорвался Феликс, подаваясь вперед. – Я не хватаю женщин посреди улицы и не тащу их в машину!
Кучинский привычно переждал вспышку гнева и скорректировал вопрос:
– Но можно было сразу установить слежку…
– Вы дали ей фору до конца года, – перебив коллегу, подал голос Голубев. Он единственный из присутствующих не знал Веснину лично, а только со слов Кирилла, но казалось, лучше других понимал мотивы босса. – Это игра?
– Если бы, – протянул Феликс немного спокойнее. – Вы знаете, на кого мы теперь работаем. Как вы думаете, эти люди играют с нами?
Вопрос был риторическим.
– Это последнее, что я для нее сделал, – не ожидая ответа, продолжил Феликс. – Мы все здесь находимся благодаря ей, вы забыли?
Они прекрасно помнили, конечно. Марию сложно было забыть.
– Сева, собери лучших аналитиков и программистов. Пусть занимаются только этим. Ершов поможет тебе во всем, любые данные через любые структуры. Наталья, ваша задача мотивировать персонал, мне нужно, чтобы они жили на работе, спали два часа в день, и снилась им Мария. Если людей не хватит, найдите других, цена вопроса не ограничена. Сделайте так, чтобы они молчали. Привлеките юристов и силовиков. Игорь, замети следы как внутри компании, так и снаружи. Все должно быть тихо. Придумай легенду под этот проект. Я должен знать о ней все. Даже ее мысли. Это понятно?
Заместители закивали головами, и только Сева решился высказать свое мнение.
– Это будет трудно. Перед уходом она стерла все данные. Вычистила в ноль. Ее нет в сети. Документы поддельные. Она изменит имя, внешность, поведение. У нее нет семьи, нет привязанностей, нет собственности. У нее нет личности.
Феликс резко встал, с грохотом откинув тяжелый деревянный стул с подлокотниками, и заорал:
– У нее как раз есть личность! И как бы она не хотела ее скрыть, у нее это не получится! И знаешь что? Маша никогда не говорила, что ей трудно, я не слышал от нее ни одной жалобы за тринадцать лет! А ты сидишь на ее месте, пользуешься тем, что она сделала и говоришь, что тебе трудно? Пошли вон отсюда все!
Присутствующие поспешили последовать приказу Феликса, в дверях они столкнулись с Ершовым, который, не собираясь никого пропускать, намеренно сильно толкнул Голубева плечом.
– Ты мудак, – с ходу воткнул в спину Феликсу Ерш. – Ты представляешь, что будет, если она заговорит? Она была с нами в хрущобе и знает все: место, время, людей, у нее есть доказательства!
– Успокойся, – повернулся к Ершу Феликс, – ничего не скажет. Веснина была одним из организаторов, сама себя не сдаст.
– Да кто знает, она шизанутая, – прошипел Ерш, – моралистка долбаная, все в говне, а она в белом! Я говорил, надо ее убрать, она опасна для слишком многих и не таких мелких сошек, как мы с тобой!
Феликс подошел к Ершу вплотную, посмотрел ему прямо в глаза и размеренно заговорил:
– Во-первых, я теперь министр, а мелкая сошка – ты. Во-вторых, я найду ее очень скоро. А если ты найдешь первый, ты ее не убьешь. Если с ней что-то случится… без моего распоряжения, я убью тебя собственными руками, понял?
– Убивал уже, – язвительно протянул Ерш, – первый раз что ли? И убивал, и закрывал. Я за тебя присел, ты забыл? За тебя и наше дело, а теперь ты ставишь под угрозу общий бизнес из-за бабы, сколько тебе лет, министр?
Феликс поставил на барный столик у окна бокал виски, который держал в руке. Сколько ему лет? Когда он познакомился с Марией, с Машенькой, как он называл ее, ей был двадцать один год. Он впервые увидел ее в университетской столовой, худенькая девушка с пластиковым стаканчиком растворимого кофе в одной руке и сосиской в тесте в другой, искала свободный столик. Феликс зашел в столовую случайно, ему нужно было скоротать время в ожидании знакомого, что он и делал, с тем же дешевым порошковым пойлом, как у Машеньки. Она сразу, без лишнего кокетства, села рядом с ним, и с аппетитом поедая сосиску, рассказала, что окончила университет по специальности «Программист аналитик баз данных» и осталась в аспирантуре. На факультете она была единственной девушкой, как преподавателя ее никто не воспринимает всерьез, дисциплины на семинарах никакой, но она все равно ставит всем студентам зачеты с первого раза. Машенька рассказывала это с юмором, смеясь над собой, и на протяжении рассказа Феликс думал, что редкие женщины умеют воспринимать себя с иронией. У нее была длинная русая коса, перетянутая простой черной резинкой, тяжелые очки, оставляющие след на переносице, время от времени она приподнимала их и терла переносицу двумя пальцами правой руки; она была одета очень просто, даже бедно, без претензий на красоту или сексуальность. И разговаривала также просто, спокойно, доверчиво, как со старым другом, не имеющим пола или денег. Мне было тридцать три года, – подумал Феликс. – А сыну почти семь.
– Мне сорок шесть лет, Ерш, скоро будет сорок семь. Но не факт, что ты будешь присутствовать на торжестве.
Руководитель службы безопасности Николай Ершов круто развернулся вокруг себя и вышел из кабинета, смачно хлопнув дверью.
26 декабря 2016 г. Отель
Мэри вошла в комнату, закрыла двери и несколько раз повернула ручку замка. Она потянула дверь, чтобы убедиться, что никто не откроет ее снаружи. В комнате было темно, но недостаточно темно для того, что она планировала делать. Мэри подошла к единственному окну, расположенному прямо напротив входной двери, и задернула плотные темные шторы, тщательно разгладив все складки на ткани. Никакого просвета не осталось для юркого солнечного луча, хотя погода с самого начала осени была пакостной и сквозь низкие серые тучи ни один луч солнца давно не пробивался.
Мэри постояла у окна, слившегося со стеной, чтобы восстановить в памяти обстановку комнаты, которую успела зацепить взглядом. Комнатка была очень маленькая, вытянутая в прямоугольник. Большую часть занимала кровать, расположенная у стены слева от входа. У противоположной стены стояла длинная трехэтажная тумба, то ли состаренная специально, то ли сильно потрепанная на самом деле. Рядом с тумбой располагалось большое цветастое кресло в стиле прованс, слева от него был вход в крошечную ванную комнату с душевой кабиной. На тумбе ждали воды или чего-то покрепче два стакана, на полу лежал истершийся ковер бордового цвета. Мэри закрыла глаза, так как в полной темноте зрение ей было не нужно, и прислушалась. Тишина.
Отель находился на первом этаже дома на узкой улочке, сплошь состоявшей из невысоких старинных особнячков. Это была одна из немногих улиц современного мегаполиса, полностью сохранившая застройку восемнадцатого века. Буквально за год все особнячки отреставрировали, и они выглядели как изысканные разноцветные пирожные розового, голубого, фисташкового цветов, отделанные фигурами и вензелями. Дворы некоторых из них были огорожены витиеватыми чугунными решетками, украшены клумбами и небольшими фонтанами. Окна отеля выходили на пешеходный тротуар и дорогу, но автомобили по этой узкой улочке с односторонним движением ездили редко, единственный представитель общественного транспорта одинокий троллейбус проползал раз в час, а пластиковые окна надежно защищали постояльцев комнаты от скромного уличного шума. Мэри немного развернула голову и еще раз прислушалась к тому, что происходит внутри отеля, но также не услышала ничего, что могло бы ей помешать. Это была самая подходящая атмосфера для того, чтобы вспомнить, она испустила вздох облегчения и наконец немного расслабилась.
Мэри на ощупь, короткими шажками дошла до кровати и села. Она сняла перчатки и отложила подальше от себя, стараясь сделать это тихо и аккуратно. Затем развязала пояс пухового пальто, расстегнула пуговицы одну за другой, сняла его и положила на край кровати рядом с перчатками. Медленно расстегнула один сапог, потом другой, сняла их и приставила к стене. Мэри не могла объяснить себе, почему ей хочется двигаться осторожно, она как будто боялась спугнуть что-то неуловимое, фоном повисшее в этой комнате, любое резкое движение могло расстроить эту почти сложившуюся и оживающую соразмерность, она даже дышать старалась в унисон окружающей ее гармонии тишины и темноты. Без верхней одежды дышать стало легче. Мэри уперла взгляд туда, где при свете должна быть противоположная стена с тумбой и креслом. Она попыталась понять, что чувствует в данный момент, но опять не удалось, и она дала себе задачу попроще – вспомнить, что происходило совсем недавно. С тех пор, как она стала пить таблетки, чтобы изменить свое поведение, запоминать прошедшее было все сложнее. Лучше всего Мэри помнила себя, потому что видела себя сейчас со стороны, сидящую на кровати в темноте и тишине в комнате отеля без названия.