В тот момент, когда я прослушивал запись, в коридоре за дверью кабинета послышались чьи-то робкие шаги, приблизились и замерли. Я выключил запись, прислушался, было тихо. Неужели, кто-то из коллег, приближенных к редактору, следит за мной, усердно отрабатывая свой лакейский хлеб. Наверное, мне не следовало останавливать звучание, надо было под его шум подойти к двери и изобличить наглого осведомителя. Такая возможность была упущена, я отворил дверь. В полутемном и пустынном коридоре никого не было. Хлопнула входная дверь внизу. Возможно, курьер пошла в типографию, расположенную вблизи, через дорогу, за оттисками газетных полос, чтобы доставить их дежурному сотруднику. А может, дверь отворило сквозняком.
Прошел по коридору, выждал несколько минут. Тихо, никаких подозрительных звуков: будь то шагов или голосов. Возвратился в кабинет, оставив дверь приоткрытой, чтобы меня не застали врасплох. Одолевали сомнения, действительно ли кто-то стоял за дверью или мне показалось из-за слишком обостренной бдительности? Но если даже кто-то находился за дверью, он не мог увидеть, что происходило в кабинете – ключ торчал в замке. Это меня немного утешило.
Сбавив звучание, я дослушал запись. Расчетлив и осторожен. Главный козырь незнакомец выложил напоследок и тут же оборвал разговор. Он не столько похвалил меня за то, что я не сообщил в полицию или прокуратуру, сколько дал понять, что и там имеют своих людей и владеют оперативной информацией. Но я тоже не лыком щит. Запись будет очень кстати, когда того потребует ситуация. Это неопровержимое доказательство.
Сейфа в моем кабинете не было, поэтому я не рискнул оставлять диктофон в письменном столе. Еще две недели назад у меня возникло подозрение, что кто-то роется в моих бумагах. Чтобы убедиться в этом я в определенной последовательности сложил свои рукописи в папке, сознательно перепутав страницы. Спустя двое суток страницы в папке лежали по порядку. После этого случая материалы, документы и рукописи, представлявшие повышенный интерес конфиденциального характера, я предпочитал носить с собой.
Диктофон с записью я положил в "дипломат". Запер дверь кабинета на два оборота ключа и, спустившись вниз по лестнице, вышел на улицу. Состояние спокойствия и уверенности вдруг сменилось чувством смутной тревоги. Что-то не так, где-то я совершил ошибку. Поспешно прокручивал в голове весь телефонный разговор и не мог понять, где? Дома еще раз прослушаю запись, проанализирую каждую фразу и постараюсь докопаться до истины, понять причину, встревожившую меня. С этими мыслями я пришел на автобусную остановку.
5. Уход от слежки
Пока поджидал автобус, внимательно разглядел находившихся на остановке людей. Мое внимание привлек парень лет двадцати пяти – тридцати с крупной головой и короткой стрижкой. Он был одет в джинсы и черный с красными полосами свитер турецкого производства. На ногах кроссовки. Мне показалось, что его голова росла прямо из плеч: когда ему надо было повернуть голову, он оборачивался всем корпусом. Парень курил сигарету, равнодушно взирая на молоденьких девушек со смазливыми личиками. Один раз он взглянул на меня, и когда наши глаза встретились, мрачно отвернулся всем корпусом. Может, это последствия контузии. Мало ли парней покалечила война в Афганистане.
Подкатил оранжевого цвета сдвоенный "Икарус". Я помог женщине погрузить коляску с ребенком и при этом успел заметить, как парень ловко (какая к черту контузия) заскочил в заднюю дверь автобуса. Он демонстративно отвернулся, но я понял, что он наблюдает за мной через отражение в широком стекле. Возможно, это наблюдение неслучайно. Если это так, то вот и объяснение шороха за дверью моего кабинета.
Автобус двигался по центральной улице Кирова, минуя типографию, гостиницу, банк и, объезжая с тыла универмаг «Чайка», выехал на примыкающую к набережной улицу Свердлова. Я решил проверить свое предположение. Когда автобус остановился вблизи от храма Иоанна Предтечи, я быстро прошел к передней двери. Резко обернулся и увидел, как крупноголовый парень в растерянности заметался по салону. Ему проще было выйти в среднюю дверь, но он безотчетно повторил мой путь и вышел через переднюю дверь. Как только он оказался на остановке, я прошел вдоль автобуса и нырнул в заднюю дверь. Парень едва успел уже на ходу, разжав половинки дверей, вломился в среднюю. Способ проверки преследователя удался на "отлично".
Теперь не оставалось и тени сомнения, за мной слежка. Неприятное ощущение! Но вскоре я смирился с ним, подыскивая варианты, как бы оторваться от «хвоста». Недолго мудрствуя, вышел на следующей остановке. Пересек дорогу и через городской парк культуры и отдыха вышел на набережную. Переложив "дипломат" из одной руки в другую, оглянулся, моего преследователя не было. Не заметил я, чтобы он выходил из автобуса. Но полной уверенности, что меня оставили в покое, не было. Он мог передать меня по эстафете своему сообщнику, назвав ему приметы и прочие характерные признаки. Ведь наверняка, этот странный парень понял, что я его раскусил и осталось одно – ретироваться, если, конечно, ему не приказали вступить со мной в переговоры. Но такой вариант нарушал бы правила игры: ведь уже есть один посредник. Скорее всего, у них четко распределены роли и один человек не может быть всеяден, хотя бы из опасения оказаться изобличенным. Поэтому действует группа.
На мгновение отвлекся, ориентируясь в обстановке. Вечерело. Угасал солнечный день. На набережную, протянувшуюся от центра города, над которым возвышалась гора Митридат с обелиском Славы, до небольшой уютной бухты, где расположились причалы морского рыбного порта, доки судоремонтного завода, плавучая мастерская и портальные краны, высыпали на прогулку горожане, чтобы подышать морским воздухом, полюбоваться лазурной бухтой. Людей было не очень много. Это в летнюю пору, особенно в День рыбака, здесь яблоку негде упасть.
Внимательно изучал прохожих, пытаясь вычислить преследователя. Затем подошел к краю набережной. По заливу бежала мелкая зыбь, и от лучей заходящего за цепь горной гряды, солнца, на воду ложился красноватый и лилово-розоватый отсвет. Волны мягко накатывались на бетонную с прозеленью стенку набережной. Усердный нырок в поисках пищи то пропадал в глубине, то вновь появлялся на поверхности, заглатывая мелкую рыбешку. Какая жажда жизни, извечный труд в поисках пропитания! Усевшиеся в пяти метрах на парапете две белые чайки взирали на меня в ожидании подношения.
Сердобольные горожане в ненастную пору подкармливали лебедей, чаек, и птицы привыкли. На радость детворе хватали крошки хлеба, печенье или соломку прямо на лету. Вот и сейчас в полусотне метрах от меня группа взрослых в окружении детишек с веселыми возгласами потчевали слетевшихся чаек. Они с торжествующими криками проносились в воздухе.
Вблизи водной станции, где на канатах у причала раскачивался, касаясь старых шин, спасательный катер, а на бетонных площадках, опирающихся на сваи, сушились опрокинутые вверх дном выкрашенные в голубоватые и красные цвета лодки, на рыбацком ящике сидел старик с удочкой. Рядом стояла консервная банка с наживкой. Рыбалка, как и сбор грибов, была моей слабостью, и я охотно подошел к нему.
– Каков улов? – спросил я старика. Он неспешно обратил ко мне свое обветренное красноватое лицо и, глядя с прищуром, произнес:
– Неважный, вода еще холодная, бычок под камнями прячется. Но старухе на ушицу хватит. Серафима у меня, хотя и ворчливая, но уху обожает, за уши от котелка не оторвешь.
– Ушицу все любят, – поддержал я рыбака.
– Обычно выезжаю на Азов, – разохотился старик. – Вот распогодится, вода прогреется, тогда бычок пойдет за милую душу. Заведу свой "Запорожец" и вперед, на Борзовку в село Юркино или Курортное. У меня и резиновая лодка есть, снасти, все как полагается. Хочешь, и тебя возьму, а то одному скучно. Вижу, ты к рыбалке неравнодушный. Это другим мужикам все по барабану, только бы напиться и с бабами в постели поваляться.
– Угадали, рыбалка – азартное занятие.
– На свежем воздухе, да под стопочку и уха слаще, – охотно агитировал старик. – Меня Алексеем Георгиевичем кличут, фамилия Волох. А тебя как зовут, мил человек?
– Евгений, – ответил я и, чуть помедлив, добавил. – Смоляков…
–Неужели, Смоляков? Известная в городе личность, – удивился он. – Корреспондент, значит или однофамилец?
– Да, журналист, репортер, – утвердительно кивнул я головой.
– Занятные статьи пишешь, честно, смело. Бьешь не в бровь, а в глаз, – Алексей Георгиевич приподнялся с ящика и подал свою крепкую жилистую руку. – Если не возражаешь, будем знакомы. О рыбалке с ночевкой подумай. Не отказывайся. Вот распогодится, я тебя сам разыщу. Много интересных историй знаю, расскажу, напишешь и заработаешь деньги. А сейчас возьми бычки, а я еще пару часов посижу, выловлю. Для меня важен не улов, а сам процесс.
Он вытянул из воды садок из мелкоячеистой зеленой сети. В ней трепыхались темные с фиолетовыми зрачками рыбешки. Волох искренне посмотрел на меня, видимо, испытывая потребность в участливом собеседнике, разделявшем его увлечение.
– Спасибо, Алексей Георгиевич, в другой раз, – поблагодарил я. – От рыбалки не отказываюсь. Предложение охотно принимаю.
Мы тепло расстались, обменявшись рукопожатием, и я пошел по набережной. Беседа с Волохом подействовала успокаивающе. Но мысли упорно возвращали меня к реальности. Чтобы окончательно оторваться от "хвоста", решил поблуждать по городу, поужинать в кафе, пойти на вечерний сеанс в кинотеатр. Бросил прощальный взгляд на море, где зажигались сигнальные буйки, обозначившие фарватер прохода траулерам и сейнерам в морской рыбный порт. Вдалеке, где находились видимые в ясную погоду очертания таманского берега, пролег морской путь через Керченский пролив в Мариуполь, Новоазовск и другие прибрежные города. Там медленно, угадываемые по габаритам огней, двигались танкеры, сухогрузы, сейнеры и теплоходы. С левой стороны залива в огнях светились девятиэтажные здания новостроек. По водной глади в акватории торгового порта сновал лоцманский буксир, сопровождавший крупнотоннажное судно, входящее в порт.
Я пересек парк культуры и отдыха в обратном направлении и, не дожидаясь автобуса, отправился в центр города. Свернув в переулок, мимо наполовину вросших в землю домов столетней давности, вышел на центральную улицу, где еще сохранились здания старой архитектуры с богатой лепниной и строгими колоннами. В кафе присел за свободный столик, внимательно наблюдая за дверью, не последует ли за мной какой-нибудь тип. Я полагал, что женщине вряд ли отведут эту роль, хотя черт его знает? Эмансипация нарушила порядок вещей. В кафе заходили и девушки, и парни. Но, пожалуй, они больше были заняты друг другом.
Довольный тем, что удалось избавиться от преследователя, заказал чашку кофе и пару бутербродов с колбасой и сыром. С аппетитом съел и почувствовал себя бодрее. Домой, в пустую квартиру, ехать большого желания не было, хотя надо прослушать и проанализировать запись. Более всего я опасался, что могу притащить за собой "хвост". Чтобы этого не произошло, решил развеяться, развлечься.
Выйдя из кафе, сразу же набрел на широкую афишу "Смотрите на экранах города". Кинопрокат предлагал в основном западные боевики: "Крестный отец", "Разящие богомолы", «Легенда о Нарайяме», "Империя чувств"… Я выбрал настойчиво рекламируемый по телевидению фильм "Дикая орхидея". За несколько минут до начала предпоследнего сеанса, успел купить билет. Огляделся в просторном фойе. С фотографий на стендах на меня взирали лица популярных актеров. Меня не оставляла мысль о том, что среди зрителей находится "хвост", но так и не смог почувствовать за собой слежку. Вскоре, когда засветился экран, окунулся в сюжет фильма с кадрами эротики.
6. Неожиданный "сюрприз"
Через полчаса после окончания сеанса я вошел в свой подъезд. В полумраке (опять кто-то выкрутил лампочку) открыл почтовый ящик в надежде получить письмо от жены и сына. Вынул свежие газеты. Письма не было, молчит Валентина. Получила ли она мою телеграмму?
Размышляя, что же могло случиться, лифтом поднялся на четвертый этаж. Вышел на лестничную площадку. В предвкушении близкого отдыха, провернул ключ в замке и отворил дверь. В глаза ударил яркий свет. Только сейчас я сообразил, что не мог увидеть его раньше, так как окно лоджии выходило во двор.
– А, хозяин явился, не запылился. Заждались, заждались, – поспешил ко мне навстречу незнакомый мужчина выше среднего роста, в черной кожаной куртке, плотно облегающей крутые плечи. Мне показалось, что она маловата для него. Не с чужого ли плеча?
Он протянул руку к моему "дипломату" с готовностью услужить, но я, крепко держа ручку, резко отстранился.
– Кто такой? Как сюда попали, кто разрешил? – с нескрываемым раздражением и недовольством спросил я, глядя в упор на монгольского типа, плоское и сытое лицо незнакомца, оценивая его физические данные. Хилому мужику такое дело не поручат. А этот тип силой не обделен, но все же, надо попытаться его выпроводить. Он понял, о чем я думаю:
–Не шуми, Евгений Петрович, – дружелюбно произнес мужчина, сверкнув золотыми зубами. – Уже поздно, соседей всполошите. Обвинят в пьяном скандале, вызовут полицию. Глупости ни к чему, лишь подмочишь свою безупречную репутацию.
– Прошу освободить квартиру, – попытался я оттеснить его к двери. Но он стоял упрямо, как вол, словно к подошвам туфель подвязали по пуду свинцовых пластин.
– Где хваленое гостеприимство? – нагло улыбался незваный гость.
– Што, товарыш нэ понэмает? – послышался из спальни голос с акцентом. Поняв, что их двое, я оставил тщетную попытку избавиться от наглых посетителей.
– Нехорошо получается, Евгений, – похлопал меня по плечу незнакомец. —Сам просил девочку по вызову. Мы тебе ее привезли, а теперь от ворот поворот. Такие игры мы не признаем. Чудак ты право. Тебе после просмотра "Дикой орхидеи" баба сейчас в самый раз…
Он с усмешкой посмотрел на меня, давая понять, что мое посещение кинотеатра не осталось незамеченным, мол, контролируют каждый мой шаг, каждое действие.
– Какую девочку? Я ничего у вас не просил?
– Красивую, ласковую девочку. Просил, просил, вспомни телефонный разговор, – он на правах хозяина проводил меня в спальню. – Чьи это слова: "какой мужик устоит перед соблазном"? Мы люди деловые и обязательные, слов на ветер не бросаем.
Только теперь я понял причину беспокойства, исподволь охватившую меня после телефонного разговора. Как я мог допустить оплошность, приняв его предложение насчет пылкой и красивой женщины за тривиальную шутку. Так опрометчиво подыграл ему. Похоже, он не понял юмора и принял его за чистую монету. Поймал-таки на крючок. Теперь я пожалел о своем легкомыслии при ответе на вопрос по телефону. Впрочем, ответь я по-другому, они все равно бы придумали какую-нибудь гадость, чтобы насолить, вывести из душевного равновесия.
– Вы неправильно меня поняли. Я пошутил, а у вас отсутствует чувство юмора, все принимаете за чистую монету, – тщетно пытался спасти положение.
– Поздно, мы шуток не признаем, – металлическим голосом обрезал он. —Девочка ждет. Извелась, сгорая от неутоленной страсти. Обворожительная особа. Мы ее не тронули, для тебя приберегли, заслужил право первой ночи. Так что действуй без всяких угрызений совести. Это главное предназначение женщины на грешной земле: дарить нам и самой испытывать наслаждение.
Облизав пухлые, плотоядные губы, он замолчал. Войдя в спальню, увидел неожиданную картину. На диван-кровати, облокотившись на подушку, полулежала девушка лет девятнадцати-двадцати. Своими невинными зеленовато-бирюзовыми глазами она наблюдала за вторым незнакомцем. Тот сидел на ворсистом паласе. Спортивные брюки были закатаны до самых колен. На волосатых мускулистых ногах виднелась татуировка – обвившая икры синеватая кобра. Между длинными когтистыми пальцами ног были зажаты игральные карты. Он замер, вперив в меня испытывающий тяжелый взгляд, очевидно, поджидая приказ старшего.