– Но… – начал Планкет, в тот же момент Фласк с широкой улыбкой наступил ему на ногу. Планкет вскрикнул, однако певец даже не повернул головы.
– Воздушный шар, – громким шепотом сказал продавец. – Настоящий серый кит, от живого и не отличишь. Ну, поменьше, конечно, и он… розовый. Но все равно – как живой. Если хорошо надуть. Правда, там есть небольшая дырка на брюхе, но я ее заклеил. Совсем незаметно. Я сделаю скидку.
– Розовый надувной кит? – прохрипел Планкет.
Фласк схватил его за локоть.
– Нам с компаньоном надо посовещаться, – он подмигнул продавцу и оттащил Планкета в угол лавки.
– Это шанс, – зашептал он. – Надо брать немедля. Повесим вместо скелета надувного кита, нам только спасибо скажут – это тебе не какие-нибудь кости. Новое слово в музейном деле!
– Новое слово? Да проще тебя повесить на место скелета, и то больше похоже. А кое-кто даже заплатит, чтобы на это посмотреть.
– Ты это… Не спеши с выводами. Я считаю, мое предложение стоит обдумать со всей тщательностью…
– Разумеется! – всплеснул руками Планкет. В стеклах очков засверкали искорки безумия. – Идея просто замечательная – в Музее Естественной Истории надувной кит с дыркой в брюхе!
– А что такого? – обиделся Фласк. – Если смотреть в корень, то разницы между этим китом и твоим заводным медведем практически нет.
– Конечно, – согласился Планкет. – Разве что за медведя нам заплатят денег, а за кита спустят шкуру. Совсем никакой разницы.
Фласк задумался.
- Но другого-то все равно нет… - предпринял он робкую попытку, но, наткнувшись на взгляд поверх очков, махнул рукой. – Ладно, будем искать дальше.
Певец повернулся к продавцу.
– Прошу прощения, друг мой, но боюсь, ваш, без сомнения чудесный, розовый кит нам не совсем подходит…
– Треть цены! – мгновенно среагировал продавец. – Четверть?
– Нет! – поспешно сказал Планкет, пока Фласк не опомнился. Певец громко застонал.
– Но я пока попридержу его специально для вас, – сказал продавец. – До праздника есть время, так что подумайте.
Фласк жалобно посмотрел на механика, – розовый кит окончательно завладел его умом и сердцем. Планкет схватил компаньона за рукав и выволок на улицу.
Глава IX. Долгая дорога в Мексику
– И что теперь? – скорбно спросил Фласк.
Компаньоны шли по кирпичной набережной канала Махалек. Погода заметно испортилась. Облака окончательно затянули небо; в сыром воздухе висела странная взвесь из сажи и воды. Сквозь мелкие капельки на очках город казался расплывчатым и смазанным, как набросок сепией, который сотню раз стирали и перерисовывали заново.
Планкет прятал руки в карманах, но пропахший мазутом и солью ветер с океана пробирал до костей. Механик ненавидел холод и дождь, а в этом городе триста дней в году с неба что-то лилось или падало. Нет, определенно, надо бежать в Мексику, час пробил – здесь его уже ничто не держит.
Планкет обернулся на Фласка – певец едва передвигал ноги. Полдня они метались по Кетополису. Шикарные магазины на бульваре Канцлера, убогие лавочки сиамского квартала – все смешалось в голове механика; уже казалось, что они просто ходят по кругу. Поиски не принесли ничего – даже намека на китовый череп. Механик начал подозревать, что это – настоящий заговор, за которым стоит не иначе, как сам господин Шульц. Планкет бы не удивился, если б выяснилось, что именно глава «желтых перчаток» скупил все китовые кости – с одной лишь целью свести его с ума.
Второй составляющей заговора был Сайрус Фласк. Певец, не переставая, ныл о розовом ките, а последнюю пару часов – еще и о том, как он устал и замерз. Решено! Ближайший поворот, и бегом в порт. Там он наймется матросом на первый попавшийся корабль и, рано или поздно, окажется в краю опунций.
Планкет тяжело вздохнул, прекрасно понимая утопичность данного плана. Наймется матросом! Ага – в канун Большой Бойни. И завтра на рассвете прямиком туда, где черепов хватит на все музеи мира. Нет уж – хватит с него китов.
А если не в порт, а на вокзал? Спрятаться в багажном отсеке дирижабля или где там еще прячутся? Эта мысль выглядела более здравой. Планкет снова посмотрел на Фласка. Конечно, это подло, бросать компаньона в такой ситуации, но в жизни ведь каждый выкручивается как может?
К несчастью, в тот момент они шли вдоль глухой стены текстильной мануфактуры, и впереди, насколько хватало глаз, не наблюдалось ни одного поворота. Планкет этому не удивился – стоит ему только подумать о каком-то решении, как на пути тут же встают непреодолимые препятствия. По каналу, дыша черным дымом, ползла баржа, груженная ржавым ломом. На флагштоке сидела растрепанная чайка и то и дело громко вскрикивала, словно оплакивая судьбу механика.
Впереди из стены торчала тумба автоматического газетчика. Антикварный образец – чугунная бочка с суставчатой рукой-манипулятором и одним-единственным окуляром в брезентовом кожухе.
– Остенвольф у стен Патройи! – чуть заикаясь, с металлическим призвуком заговорил автомат. Там стоял простенький фонограф со сменным цилиндром. Приглашенный актер наговаривал заголовки, цилиндры дублировались и развозились по Кетополису. – На никелевых рудниках мятеж! Покупайте «Кето-телеграф»! Покупайте! Сбежавшая обезьяна еще не найдена!
Механический глаз чуть двигался, провожая баржу. Раньше Планкет обязательно бы задержался и осмотрел механизм, но сейчас лишь бросил в его сторону полный тоски взгляд.
– Может, купим газету? – предложил Фласк. – Посмотрим объявления, вдруг кто продает череп?
– Если тебя интересуют объявления месячной давности, – Планкет дернул плечом. – Сомневаюсь, что ты найдешь у него более свежую прессу.
– Что-то, друг мой, вы приуныли. Рано еще вешать нос! Берите пример с меня – конечно я устал, ноги мои уже похожи на фарш, но я не падаю духом! Я верю, – скоро наши поиски завершаться таким успехом, о котором мы даже не могли мечтать.
В Мексику…
– Вот что я думаю, – продолжал Фласк. – Может, зайдем куда-нибудь и пропустим по стаканчику? Как тебе идея? А после с новыми, так сказать, силами?
Глава X. Политический моллюск
К цели Фласк вывел их за каких-то полчаса. Стоило только согласиться на выпивку, как певец глубоко втянул ноздрями стылый воздух и зашагал сперва по набережной, а потом по лабиринту узких улочек и грязных проулков. Планкет едва за ним поспевал, думая об удивительных способностях компаньона.
Фласк нашел бы кабак даже в незнакомом городе, глухой ночью и с завязанными глазами. И путь, который бы он предложил, был бы самым коротким и удобным. Словно система «Сайрус Фласк – место, где можно выпить подешевле» существовала, руководствуясь принципом наименьшего действия Ферма. Эти бы способности на поиски китового черепа… Но увы – здесь удивительный талант певца пасовал.
Вскоре они уже сидели у камина, в маленьком и грязном кабаке. Еда здесь была отвратительной, выпивка и того хуже, но в системе Фласка этот трактир стоял на первом месте. Здесь ему наливали бесплатно. Иногда.
– Меня подводит память или на прошлой неделе твое заведение называлось по-другому? – Фласк ладонью пригладил шевелюру в тщетной попытке придать ей хоть какую-то форму. Черные волосы певца блестели от влаги, двухбортное пальто короткого покроя сушилось у огня. Рядышком на вешалке исходил паром штормовой плащ Планкета.
Кабатчик, которого звали Клов Паландрик, нервно хохотнул.
– Ты как всегда прав, любезный кузен. И даже, стыдно признаться, вчера днем.
– Ну, и чего ради ты решил сменить название? – певец был явно озадачен.
– И не спрашивай. Помнишь, как мы назывались раньше? Мой «Одноногий моллюск» был знаменит на весь квартал. Выпить у «Одноногого», бежим к «Одноногому», драка – опять в «Одноногом». – Паландрик вытер нос засаленным полотенцем, шумно высморкался, пряча скупую слезу. – Это-то его и сгубило.
– Ээ… Кого?
– «Моллюска».
Насколько знал механик, Клов был единственным человеком, которому пение Фласка искренне нравилось. Возможно, дело тут в генетике – трактирщик приходился дальним родственником певцу. Седьмая вода на киселе, но все же… Только у Паландрика вечно не хватало времени, дослушать до конца хотя бы одну арию. Трактирщик всегда куда-то спешил и всегда чем-то был занят. В данный момент Паландрик болтал и одновременно вытирал полотенцем стол, не забывая косится на стойку, где его жена разливала спиртное.
– Позавчера здесь драка была. Рабочие с Механического чего-то не поделили с китобоями. Ну, знаешь, как обычно. А этот парень...
– Какой парень? – не понял Фласк.
– Да самый обычный вроде. Молодой, красивый даже, только бледный, кожа серая, я думал – чахоточный. Сел в угол и стакан воды попросил. Я говорю: позвольте, но воды мы не подаем. А если денег нет, так идите, кальмаром прошу, в другое заведение. Вежливо, без всяких грубостей прошу…
– И что?
– А он на меня глянул, как на клопа какого и говорит: я журналист, я тут статью писать буду. Рекламу, говорит, сделаю. Я говорю ладно, будет тебе стакан воды – только рекламу хорошую сделай. Он засмеялся и говорит: по рукам.
– И сделал? – вяло спросил Планкет.
– Да знал бы, я бы в воду сразу крысиного яда насыпал. – Паландрик в сердцах швырнул полотенце на стол. – Или еще чего. В общем, слушайте, что дальше было…
Трактирщик перевел дух и продолжил:
– Дальше чины пришли, из городской водоуправы, они тут часто бывают. Сидели, беседовали. Тихо все было. Пока рабочие с Механического не заявились. Они навеселе, китобои навеселе, слово за слово и началась драка. А потом они вместе чинов бить начали. Такой скандал, сами понимаете.
– В первый раз, что ли? – Фласк пожал плечами.
– Нет, конечно. Только пока они тут кулаками махали, журналист этот глядел внимательно и черкал в своем блокнотике. В общем, что видел, то и записывал. Такая вот реклама…
– Нам бы твои проблемы, – вздохнул Планкет. – Чаю с ромом, Клов, будь добр. Мы жутко замерзли.
– А мне виски, - сказал Фласк.
– Что? Сейчас принесу. – Движения Паландрика напоминали танец с тарелками и полотенцем. – Так вот. А на следующий день, я только открылся, готовлю завтрак… яичницу, кстати, будете? И он стоит.
– Журналист?
– Да нет же! Жандарм. Говорит: заведение «Одноногий моллюск»? Я говорю: да, чего изволите? А у самого уже в пятках засвербело. Жандарм говорит: господин Паландрик? Я говорю: он самый. Тогда жандарм и зарезал: прочитайте и ознакомьтесь. Я прочитал, и у меня в глазах потемнело. Закрыть, мол, заведение «Одноногий моллюск» за оскорбление личности Канцлера. Я говорю: какое еще оскорбление? Я Канцлера очень даже уважаю, мне проблем не надо, у меня семья и дети. И знаете, что жандарм ответил?
– Что?
– Ничего! – Паландрик взмахнул полотенцем. – Газету мне вручает. И показывает на первую страницу. Только утром вышла газета-то...
– И? – Фласк наклонился вперед.
– Язык у меня так к глотке и присох. Там на первой странице написано: «ОДНОНОГИЙ» ОПЯТЬ БУЯНИТ. Официальному лицу дали по морде». Представляете?! Вы бы про кого подумали? Вот честно? – трактирщик оглядел компаньонов. – Вижу по вашим физиономиям, на кого подумали. Жандарм и говорит: закрывать будем. Ну, и я говорю, не будь дурак: господин жандарм, на два слова, будьте так любезны... Договорились, конечно. Но название пришлось сменить. Теперь называемся «Лохматый моллюск». Меня уже высмеяли все посетители. Собственные дети за спиной хохочут.
Не в силах больше сдерживаться, Планкет прыснул в кулак.
– Вот и вы туда же, – обиделся трактирщик.
Планкет решил, что заголовок прекрасный. Он бы тоже сперва подумал, что Канцлер разбушевался и стукнул кого-то из кабинета Его Величества. Сгоряча и сильно. От старика всего можно ожидать. Это как раз прекрасно вписывалось в характер Канцлера. И нога у него всего одна, это все знают. Второй он лишился задолго до рождения Планкета, в схватке с Левиафаном во время первой Большой Бойни. Тем самым Левиафаном, череп которого они с Фласком благополучно расколотили сегодня утром… И если Паландрик каким-то чудом выкрутился из лап жандармерии, то им с певцом, похоже, застенков не избежать.
Планкет вздохнул и посмотрел на стойку, вырезанную из челюсти огромного гренландского кита. Хороший был кит, наверное. Почти как музейный… Механик толкнул Фласка локтем. Кивнул на стойку. Певец сперва заворчал, потом понял.
– Слушайте, дорогой кузен, а у вас случайно нет второго такого черепа? – спросил Фласк. – Только чуть поменьше? И целого?
Трактирщик оторвался от стола, уже блестящего, как зеркало.
– Что? А, нет. Извини, Фласк, пойду я. Заказ ваш сейчас будет.
Глава XI. Где взять кита?
– Объясните мне, друг мой, почему в Кетополисе так трудно найти череп? Не понимаю, – сказал Фласк после второго стаканчика. – Их же ловят каждый день!
– Во-первых: не ловят, а бьют, – сказал Планкет устало. – Во-вторых: их разделывают начисто, я уже говорил... Единственное время, когда китовые туши вытаскивают на берег – несколько дней после Большой Бойни. А праздник был ровно год назад. Даже в сиамском квартале ничего не осталось, можешь мне поверить.
– Друг мой, похоже вы снова собираетесь впасть в отчаяние…
– Подумываю об этом, – огрызнулся Планкет. – Но сначала узнаю, как добраться до Мексики.
– Эй! А как же я?
– Надеюсь, ты умеешь плавать?
– Плавать? – Фласк задумался. – Пожалуй, плаваю я неплохо. Ээ... а зачем?
– Затем, что морем до Мексики ближе всего, - мрачно сказал Планкет. – А попутного корабля не найти – все суда идут на Бойню. Впрочем, тебе достаточно глубоко вдохнуть, и точно не утонешь… Хмм. А, может, действительно использовать тебя как плот? Хоть какая-то польза. Повернись-ка…
– Э! – Фласк отпрянул. – Это что, такая шутка?
– Сайрус, здесь ничего нам не светит. - механик снял очки и протер платком. – Конечно, если нам внезапно не подвернется какой-нибудь совсем уж счастливый случай.
– Джентльмены, – раздался за спиной Фласка незнакомый голос. – А это не вы кита ищете?
Глава XII. Невероятно счастливый случай
– Я слышал, вы ищете кита? – Перед ними стоял жилистый старик в фуражке с расколотым надвое козырьком.
Выцветшие голубые глаза окружала сеточка морщин, таких белых, словно они были заполнены морской солью. На старике был лоцманский бушлат, из широких рукавов клещами краба топорщились сухие крепкие ладони. Пахло от него водорослями и ромом, табаком и корицей; кадык напоминал Иону, проглоченного большой рыбой. А еще у старика имелась трубка, короткая и черная, как дымовая труба парового буксира. Судя по отсутствию дыма, котлы на буксире давно не знали угля.
– Ну, не целиком, – осторожно начал Планкет.
– Сколько? – перебил его Фласк.
Старик пожевал трубку, вынул ее изо рта и уставился на певца с таким видом, будто впервые увидел.
– Печеная разинька, ты меня спрашиваешь? Я-то почем знаю?
Вот только Фласка было не так легко сбить с толку.
– Но у вас есть кит?
– Кит? Откуда?!
Планкет заерзал на стуле. Ясно, что они имеют дело с сумасшедшим – но вот с каким? Не сказать, чтобы Планкет был крупным специалистом по душевным болезням, но кое-что он слышал. Например, есть умалишенные, с которыми нужно просто соглашаться, какую бы чепуху они не несли – и все будет хорошо. Часто это весьма приятные и симпатичные люди. Напротив, другие требуют, чтобы им всегда возражали – и приходят в ярость, если этого не происходит. Старик же, по всем приметам, принадлежал сразу к обоим классам.
– Тогда... о чем нам говорить? - Планкет пнул компаньона под столом. У них осталось не так много времени, чтобы тратить его на разговоры с сумасшедшими. Фласк, против обыкновения, спорить не стал. Певец начал подниматься.