– Интересно, чем я заслужил такую высокую честь, что меня допрашивает сам его преосвященство Томмасо де Торквемада?
– Это писать? – обратился к инквизитору писарь, писавший протокол стоя у конторки, освещенной одинокой свечой.
– Нет! – раздраженно прикрикнул на него Торквемада, но тут же взял себя в руки и вкрадчивым тоном напомнил допрашиваемому: – Здесь вопросы задаю я, дон Диего де Сабио. Итак?
– Меня можно обвинить в любом преступлении. Например, в том, что я могу победить чуму, или в том, что могу научить человека летать, или в том, что могу написать ваш портрет с завязанными глазами.
– Очень интересно. И как вы полагаете, если Богу угодно покарать некий город чумой, не идете ли вы вразрез с Его волей, избавляя жителей от болезни?
– Я полагаю, что болезни на людей насылает не Бог, а дьявол.
– Поосторожнее с такими высказываниями, сеньор де Сабио. Уже за одно это я могу отправить вас на дыбу.
– Вы можете даже отправить меня на костер. Но меня это совершенно не пугает.
– Вы считаете, сеньор де Сабио, что вам снова удастся избежать аутодафе как в прошлый раз, когда вы как последний трус бежали из следственной камеры?
– Почему же как трус? Мне показалось, что мой побег был достаточно дерзок.
– Послушайте, дон Диего, а вы вообще верите в Бога?
– Конечно. Я даже разговариваю с ним.
– Вы сумасшедший, сеньор де Сабио. Не хотите ли вы сказать, что вы ближе к Господу, чем папа римский?
– Смотря к которому. У каждого свой Бог.
– Не богохульствуйте, сеньор де Сабио! Бог один, и это есть неоспоримый факт! То, что вы сказали – больше чем ересь. Костер давно плачет по вам, и я бы отправил вас в ад прямо сейчас, немедленно! Если бы королева не захотела лично побеседовать с вами.
– Королева? О чем же, интересно? Тоже о постулатах веры?
– Ее величество сама решает, какую выбрать тему для разговора. Сейчас вас отведут в камеру и принесут чистую одежду. Когда королеве будет угодно встретиться с вами, за вами придут. Со своей стороны советую запрятать подальше свою дерзость и вести себя более учтиво.
– Не беспокойтесь, ваше преосвященство. Смею вас уверить, что дон Диего де Сабио умеет беседовать с дамами.
– На всякий случай я буду присутствовать при вашей беседе, дабы оградить уши королевы от дьявольской ереси, если она вдруг сорвется с вашего языка.
– Слово, как говорится, не воробей. Уж если и сорвется…
Глава инквизиции прервал слова пленника, хлопнув три раза в ладоши. Явились стражники, надели на дона Диего наручники, сведя руки за его спиной и отвели его в камеру.
***
– Позвольте вас предостеречь, ваше величество, это неправильный ход, – заметил Торквемада, наблюдавший за игрой в шахматы между королевой Изабеллой Кастильской и доном Диего де Сабио.
– Позвольте мне обойтись без советов, ваше преосвященство. Я хочу сделать ход королевой.
– Ферзем, вы хотели сказать, ваше величество? – поправил дон Диего.
– Нет, сеньор де Сабио. Я сказала правильно. Эта фигура называется королевой*.
/* Это исторический факт – Изабелла Кастильская одна из первых стала называть ферзя королевой (прим. авт.)/
– Что ж, в таком случае вашей королеве гарде, ваше величество.
– И вы посмеете убить королеву, сеньор де Сабио?
– Но ведь это всего лишь игра.
– А если не в игре, а в жизни? Смогли бы вы убить свою королеву?
– Конечно же, нет, ваше величество. Я вообще против убийств и насилия.
– А как вы считаете, позволить человеку умереть, когда в ваших силах сохранить ему жизнь – это не одно и то же, что и убить его?
– Мы сегодня беседовали на эту тему с его преосвященством, – дон Диего кивнул в сторону Торквемады. – И мне дали понять, что воспрепятствовать чьей-либо смерти – значит идти вразрез с божьей волей.
Великий инквизитор сжал губы и отвернулся в сторону.
Королева достала носовой платок – это был условный сигнал. Из-за портьеры вышел человек в черных одеждах и в черной маске. Дон Диего де Сабио не мог его видеть, человек в маске появился за его спиной и подкрался неслышными шагами. Также тихо он занес руку с кинжалом и резким отточенным движением вонзил его в спину идальго. Дон Диего коротко вскрикнул, судорожно глотнул ртом воздух, ухватился за стол, повалив фигуры на шахматной доске, и медленно сполз со стула на пол.
– Спасибо, Бернардо, можешь быть свободен.
Человек в черном кивнул, убрал в ножны окровавленный кинжал, поймал на лету брошенный ему мешочек с золотыми монетами и удалился.
– А если ничего не произойдет? – спросила королева Великого инквизитора, когда они остались одни.
– Тогда предадим его труп огню на завтрашнем аутодафе.
Некоторое время они молча смотрели на мертвеца, который неподвижно лежал на ковре, раскинув руки и уставившись в потолок остекленевшими глазами. Его преосвященство подошел к безжизненному телу и носком ноги перевернул его на живот. Удар был сделан профессионально, и лезвие наверняка поразило сердце. Но кровь из раны уже не текла. Прошло пять минут, и дон Диего пошевелил рукой. Инквизитор и королева переглянулись. Убитый сам перевернулся обратно на спину. Взор его был еще мутный, но вполне осмысленный. Моргнув несколько раз, он приподнялся на локтях, а потом встал на ноги.
– Меня нельзя убить, – произнес воскресший и с сожалением добавил: – Вы понапрасну испортили мою новую одежду.
– Она не ваша, – напомнил Торквемада. – Что ж, сеньор де Сабио, мы только что доказали, что вы – колдун и алхимик.
– Я не колдун, я маг, – возразил дон Диего де Сабио. – И ученый. Не даром же я ношу свое имя*.
/* Сабио по-испански – мудрец (прим. авт.)/
Да, я бессмертный. Но это еще не повод называть меня колдуном.
– А как вы думаете, для чего королева пригласила вас на беседу? – спросила Изабелла Кастильская.
– Наверно, из любопытства: вонзить мне в спину кинжал и посмотреть, что из этого получится.
– Вовсе нет. Хотя не скрою, мне было интересно проверить, справедливы ли слухи о вашем бессмертии.
– А, ну тогда, быть может, вам захотелось приятно провести время в обществе умного человека? – дон Диего бросил дерзкий взгляд на Торквемаду.
– Если вы ученый, – продолжала королева, – то сделайте бессмертной меня.
– Увы, но этого я сделать не могу.
– Почему?
– Эликсир бессмертия я получил для себя.
– Так поделитесь им со мной!
– Это бесполезно, ваше величество. Как я могу поделиться? Ведь это не еда и не напиток. Эликсир действует только на того, кто сам его приготовил.
– Ну хорошо, так дайте же мне рецепт, и я приготовлю его сама. Что там для этого нужно? Пауки? Жабы? Зуб дракона? Я распоряжусь, и все это мне доставят немедленно.
– Вы не поняли, ваше величество. Повторяю, это не фляга с вином и не рецепт соуса, этим нельзя поделиться.
– То есть, вы отказываетесь открыть свой секрет королеве.
– В этом нет никакого смысла, – повторил дон Диего. – Мой состав на вас не подействует, потому что это мой индивидуальный состав. А если вы хотите получить свой, вы должны создать его сами. Придумать и испытать на себе.
– Испытать? На себе? Сварить зелье, выпить его, а потом убить себя, чтобы проверить, действует оно или нет?
– Увы, но так поступают все ученые, проверяя на себе действия новых снадобий. При этом титулы и генеалогическое древо не имеют никакого значения.
– Вам отсекут голову! – пригрозил инквизитор. – Вы очень дерзки с королевой!
– Отсекайте, ваше преосвященство. Вы уже имели возможность убедиться, что это бессмысленно – я бессмертен. Меня невозможно ни повесить, ни обезглавить, ни утопить, ни сжечь на костре. Я снова восстану, а потому не боюсь никакого наказания.
– Тогда я сгною вас в темнице! – крикнула королева. – Надеть на него кандалы и в карцер! Приковать к стене! За руки и за ноги, чтобы он не смог колдовать! А чучело с его именем завтра сжечь на костре!
Глава 8.
Сколько прошло недель, месяцев, а, быть может, и лет, дон Диего де Сабио знать не мог. Он был прикован руками и ногами к сырой холодной стене в кромешной темноте узкого тесного карцера, в котором вряд ли можно было бы лечь и вытянуться в полный рост, если бы дон Диего имел такую возможность. Раз в сутки ему приносили отвратительную похлебку, на основании этого он пытался вести учет дням, но на второй сотне сбился со счета. Или ему просто надоело считать. Если бы у него были свободны руки, он смог бы достать свою Книгу, которая всегда была у него при себе. Ее не могли изъять при обыске, ее вообще не могли у него отнять, зато он сам всегда мог воспользоваться ею в нужный момент, но для этого должна быть свободна хотя бы одна рука. В том, что смерть не настигнет его в этой камере, не могло быть сомнений. Но когда он сумеет освободиться от оков – вопрос времени. Либо должны рухнуть стены тюрьмы, либо проржаветь цепи. И на то, и на другое может потребоваться сотни лет.
После заточения к нему периодически наведывался священник в расшитой золотом сутане, подручный Торквемады. Он задавал ему один и тот же вопрос: «Ты одумался, сын мой?» Сначала дон Диего пытался втолковать, что он не в силах выполнить желание королевы: невозможно приготовить эликсир бессмертия для постороннего человека. Потом ему просто надоело отвечать, и он молчал. Спустя какое-то время священник перестал приходить. А потом перестал приходить и тюремщик, приносивший еду.
Где-то рядом с потолка время от времени капала вода. По одной капле, с периодичностью в несколько минут. Звук падающей капли гулким эхом разносился по камере, и это было единственное, что нарушало тишину – даже крысы обходили стороной это неприглядное помещение. Но некоторое время назад дон Диего стал различать отдаленный шорох в стене, который, постепенно усиливаясь, становился похожим на скрежет по камню. Сначала заключенному казалось, что он сходит с ума, а странный звук – не что иное как слуховая галлюцинация. Но скрежет становился все явственнее и громче. Он то прекращался на несколько часов, то снова возобновлялся, причем с большей силой.
И вот однажды из стены вывалился камень, и дона Диего ослепил яркий свет. На самом деле свет был довольно тусклый, его излучала самодельная свеча, которую держал в руке обросший бородой и длинными волосами человек, пробравшийся в его камеру через возникшую в стене брешь. Дон Диего даже не удивился появлению в карцере посетителя, он лишь подумал, что и его собственная борода, очевидно, не меньшей длины, только он не мог ее потрогать, опять же по той причине, что его руки были прикованы к стене.
Человек осмотрелся и грязно выругался.
– Каррамба! Два года работы – и все в зад дохлой черепахе! Вместо свободы – другая клетка с полумертвым стариком, подавись ты кишками кальмара!
– Кто вы? – спросил его дон Диего более учтивым тоном, нежели пришелец.
– Я? – незнакомец немного остыл. – Да какое это имеет значение! Меня зовут Педро Бенито, я был капитаном галеона «Святая Каталина», мы перевозили грузы из Вест-Индии. Два года назад меня арестовали по ложному доносу, якобы утаил для себя несколько слитков серебра. Но клянусь непорочностью Девы Марии, это клевета, не брал я этих слитков! А ты кто?
– Дон Диего де Сабио. Осужден Святой Инквизицией в 1496-м году. Кстати, не подскажете ли, милейший, какой нынче год?
– Да вроде как с утра был тысяча пятьсот седьмой.
– Что?! Так значит, я прикован к этой стене уже одиннадцать лет?!
– Да ты в уме ли, старик? Чтоб мне гореть в преисподней, ни один человек не провисит вот так на цепях и больше одиннадцати дней!
– Почему ты называешь меня стариком?
– А как тебя еще называть? Ты на себя погляди! Ты весь высох и сморщился как сушеная груша. Вот ведь судьба-злодейка, клянусь Святым Духом! Думал, что ковыряю стену в сторону реки, туда, где меня ждет свобода, а оказалось – в соседнюю камеру. А второй раз проделать такую дыру мне уже не под силу. И так без малого два года усилий – и все в брюхо осьминогу…
– Если ты поможешь мне освободиться от оков, мы выберемся отсюда. Кстати, а чем ты расковыривал раствор, связывающий камни?
– Один мой верный друг передал мне обломок пилы в краюхе хлеба. Я бы мог перепилить решетку, но окно в моей клетке очень высоко, почти под потолком, к тому же выходит на тюремный двор. Да и узкое оно очень, мне не пролезть. Зато я смог разглядеть в окно, что совсем рядом тюремная ограда. Я подумал, что моя клетка крайняя, и если проковырять дыру в стене, то я выберусь на свободу. Кто ж мог предположить, что на моем пути еще есть темница! Что ж, ладно, давай попробуем распилить твои цепи. Пила, конечно, затупилась, быстро не получится, но, клянусь когтями дьявола, времени у нас для этого навалом!
– Мне нужно освободить хотя бы правую руку.
Работа продвигалась и в самом деле очень медленно. Железо плохо поддавалось затупленным зубцам. Педро Бенито трудился в поте лица, почти не выходя из камеры дона Диего. Даже не имея часов, он научился определять, когда должен прийти тюремщик и принести еду. В это время ему необходимо было вернуться в свою камеру и загородить брешь в стене тяжелым камнем, чтобы стража не подняла тревогу. Он делился с доном Диего своей похлебкой, поскольку последнему много лет не приносили еды, видимо, считая его давно умершим.
Только через два дня Диего де Сабио освободил свою правую руку. Он размял суставы и обратился к Педро Бенито:
– Помоги мне снять с шеи цепочку.
На цепочке вместо нательного креста висела книга имевшая очень малые размеры. Но в ладони идальго книга начала быстро увеличиваться, пока не приняла свои истинные габариты. Педро Бенито удивился этому чуду, хотя на самом деле чудеса только начинались.
– Держи и свети сюда, – велел дон Диего.
Педро принял из руки дона Диего книгу и поднес ближе свечу, украденную вчера у тюремщика. Та, которую он несколько дней назад слепил из огарков и потеков воска, сгорела дотла. Диего де Сабио раскрыл нужную страницу, прочитал заклинание, сделал пассы свободной рукой, и остальные оковы с лязгом упали на каменный пол.
– Чудеса… – прошептал Педро Бенито.
– Ты знаешь какое-нибудь место, где нас не смогли бы найти прислужники королевы?
Освободившись от цепей, дон Диего с хрустом разминал свои конечности.
– Королевы? – удивился Педро. – Какой королевы? Хуана Первая тронулась умом, и ее отправили в монастырь. Страной правит папаша ее, Фердинанд. А в народе болтают, что Фердинанд сам отравил своего зятя, Филиппа I, и клянусь всеми святыми, эти слухи не беспочвенны! А королева Хуана так была опечалена смертью супруга, что из-за этого потеряла рассудок.
Педро Бенито понизил голос, несмотря на то, что в камере они находились одни.
– Она не разрешала его хоронить. Каждый день открывала гроб, чтобы припасть к телу любимого… Так что Фердинанд теперь…
– Вообще, – перебил дон Диего, – когда я спросил про прислужников королевы, то имел в виду жену Фердинанда, Изабеллу Кастильскую. Разве не она королева Испании?
– Преставилась, – Педро Бенито перекрестился. – Уже третий год пошел, как преставилась. А дочери своей, Хуане, завещала трон…
– А Томмасо де Торквемада еще жив?
– Да господь с тобой! И палач этот тоже – того. Уж девять лет как концы отдал кровавый доминиканец. Теперь еретиков на костер отправляет де Сиснерос.
– Померли. Оба. Что ж, это вполне естественный биологический процесс. Значит, их уже нет, ни гонителя жидов, ни его подопечной. Потому про меня и забыли, видимо, считая, что я давно умер. И даже никто не пришел, чтобы убрать и закопать мои кости. Хорошо. Значит, в моем замке нас с тобой никто не будет разыскивать. Тогда первым делом отправимся туда.
– Но как?
Дон Диего молча подобрал небольшой белый камушек, кусочек известняка, на пыльном полу начертил им окружность и вписал в нее пятиугольник. Оба встали посередине этой фигуры.