Когда Боннер думал о той ночи и наблюдал, как его лучший друг манипулирует толпой, собравшейся у стен больницы, как они были марионетками, и когда он слышал, что Дэнни выкрикивает слова, которые должны были превратить его в знаменитость: «Дух Кеннеди будет жить!» — внезапно представил будущее и задрожат от волнения и страха.
Кармелита Санчес услышала новости, когда вошла в ночной клуб, где Мануэль и его друзья обычно проводили день, играя в карты и производя сделки. Она не пошла в заднюю комнату, где ее ждал Мануэль, чтобы отвести к врачу, занимающемуся нелегальными абортами. В баре было включено радио. Швейцар стоял, подобно манекенщице в универмаге, наклонясь к своей щетке и уставившись на радио, его глаза были наполнены слезами.
— Приблизительно в час дня местного времени, — произнес диктор, — президент Джон Фицджеральд Кеннеди умер в больнице Паркленд от огнестрельного ранения в голову.
Время внезапно перестало существовать для Кармелиты, как и для всей нации. В то время как машины тянулись вдоль автострады, школьники были отправлены по домам, а телефонная система полностью заблокирована звонками, Кармелита остановилась в затхлой темноте далласского стриптиз-клуба. Голос раздавался из радио и заполнял все помещение. Говорящий был неизвестен; прошло уже много лет с тех пор, как она слышала этот голос в последний раз, поэтому она не знала, кто был человек, который призывал всех приносить жертвы для того, чтобы Кеннеди мог жить.
Слезы навернулись на глаза и начали стекать по лицу, когда горе, какое она никогда еще не испытывала, завладело ею.
Она пристально смотрела на радио и чувствовала, как ей передается мощь записанной на пленку речи. Эту речь она услышит еще много раз на следующей неделе, потому что ее будут транслировать по всем каналам телевидения и всем радиостанциям страны, — речь знаменитого преподобного Дэнни, которая была спонтанно произнесена у стен больницы, где лежал, умирая, Кеннеди. Молодая проститутка была тронута и попала под влияние мощного красноречия Дэнни Маккея, как и многие другие люди. И, как многие другие люди, она подумала: «Да, я должна изменить свой путь». А затем ее осенило.
Бог не хотел, чтобы она продолжала быть проституткой. Кармелита Санчес привыкла стоять на коленях. Она делала это в неопрятных гостиничных номерах с безымянными клиентами; она делала это в церкви каждое воскресенье. На этот раз она впервые не встала на колени на полу ночного стриптиз-клуба.
Администратор отеля «Бар-Нан» тихо плакала за своей конторкой, закрыв лицо руками. Два старика сидели на мягком диване, их глаза, не мигая, уставились в пустоту. Беверли Хайленд стояла на возвышении в середине вестибюля и слушала, как знакомый голос вещает по радио. Он был здесь. В Далласе. На расстоянии всего нескольких миль. Как и на всех людей в Америке, на Беверли некоторым образом подействовали передвижные проповеди Дэнни Маккея. Но на Беверли оказывали влияние и другие события.
Он действительно был здесь.
Она могла сесть в автомобиль и…
Но Беверли не двигалась. Дэнни пригвоздил ее к месту. Он говорил ей, чтобы она оставила жизнь в грехе и коррупции. Он велел ей принять любовь Иисуса Христа, принести жертву ради Джона Фицджеральда Кеннеди. Он сказал ей — он сказал ей! — вернуться на праведный путь во имя президента. И в то время как он говорил все это, Беверли распознала в голосе Дэнни Маккея то, что уже слышала раньше, много лет назад, — силу.
И она поняла что, как он и обещал, Дэнни Маккей стал успешным человеком.
Он предсказал это девять лет назад, когда выгнал ее из своего автомобиля. Используя людей, он шел по головам в своем маниакальном стремлении подняться к вершине. Он даже использовал умирающего президента в качестве точки опоры.
Стоя посреди тусклого вестибюля гостиницы, слыша, как гудит автомобильный рожок на улице, как кто-то бежит мимо, как тихо плачет администратор, как раздается голос Дэнни Маккея по радио, Беверли внезапно охватило сильное желание: чтобы Дэнни обязательно поднялся на самый верх в обществе.
Потому что когда-нибудь он потеряет свое положение. И она собиралась поспособствовать его падению по возможности, с самой большой высоты. Независимо от того, как много времени потребуется, она будет ждать, наблюдать и увидит это. И, когда наступит подходящий момент, она вернется к Дэнни Маккею и столкнет его в пропасть.
— Рейчел? — прозвучал дрожащий голос.
Она повернулась. Кармелита стояла в дверном проеме с саквояжем в руках.
— Рейчел, — сказала она. — Я еду с тобой.
Март
22
Она нежилась в ванной, в то время как струи горячей воды массировали ее обнаженное тело. Она чувствовала себя так, будто плыла в море приятных ощущений. Не осталось ни единого дюйма ее кожи, который бы не был обласкан, нагрет, мягко окутан маслянистой, ароматной водой. Воздух пах жасмином, гарденией и лавандой; папоротники, мох и белые лилии в зимнем саду, который занимал угол ванной, отяжелели, покрывшись росой от испарений. Она лениво потянулась рукой за хрустальным бокалом и медленно глотнула охлажденного белого вина. Затем наклонила бокал и вылила немного на свою нагую грудь. Внезапный холод после столь высокой температуры оказал стимулирующее действие.
Она закрыла глаза и оперлась головой на черный мрамор. До краев наполненная ванна казалась громадной — она могла почти плавать в ней. Крепления в форме лебедей были золоченые. Пышные растения и тропические цветы росли в зеленых малахитовых горшках вокруг ванны; стены были увешаны зеркалами в позолоченной оправе. У подножия ступенек из черного мрамора, занимая весь пол ванной комнаты, лежал толстый ковер из овечьей шерсти. На медной тележке стояли ковшики со льдом и бутылка вина; серебряные куполообразные крышки, которыми были накрыты тарелки с едой, сохраняли свежесть камамбера и бри, хрустящего французского хлеба, шоколадных трюфелей, итальянской выпечки, кусочков папайи, дыни и ананаса. Там был даже серебряный самовар, который не позволял остывать горячему роскошному венскому кофе и наполнял насыщенный паром воздух легким ароматом корицы.
Почувствовав, что легкий ветерок коснулся ее плеч, которые выдавались из воды, она открыла глаза. Он стоял у двери, улыбаясь. Он вошел беззвучно. Красивый молодой человек с хорошо сложенным телом и длинными белокурыми волосами. Он был в белом костюме для игры в теннис и весь покрыт испариной; она подумала, что он выглядел точно так же, как чемпион после победы на Уимблдонском турнире.
Она наблюдала, как он медленно и томительно раздевался. Сначала через голову снял рубашку, из-за чего его торс напрягся. Затем туфли и носки. Наконец шорты. Он был само совершенство.
Медленно поднимаясь по ступенькам к наполненной ванне, он намеренно тянул время. Она наблюдала за каждым его движением, каждой линией его тела. Он ступил в горячую воду и стал между ее ногами, глядя на нее сверху вниз. Она видела самодовольство и тщеславие в его синих глаз И вокруг тонкогубого рта. Она чувствовала, как у нее перехватило дыхание.
Он стал на колени в воде и осторожно положил руки ей на колени, наклонился вперед и поцеловал ее. Его рот был сладок.
Они целовались долго, обнявшись и плавая в ароматной воде, выплескивая воду через край на толстый шерстяной ковер. Затем он снова встал, на сей раз широко расставив ноги по обе стороны от нее. Она потянулась и стала ласкать его рукой, доведя до полной эрекции. Презерватив уже лежал около ванны. Ей нравилось надевать его. Когда он был надет, она села и взяла его в рот. Она почувствовала приятный вкус — вишня.
Дверь в ванную снова бесшумно открылась. Мужчина, который вошел на этот раз, тихо закрыв за собой дверь, был очень смуглым, почти черным. В то время как ее рот нежно и бережно ласкал плоть «теннисиста», который стоял над ней, она наблюдала, как раздевается второй мужчина. Он тоже был красив и прекрасно сложен.
Он ступил в огромную ванну и опустился позади нее так, чтобы Обнимать ее ногами, руки он положил ей на груди, в то время как ее белокурый любовник стал на колени и опустил ее в горячую маслянистую воду.
Она снова закрыла глаза и отдалась приятному чувству чистейшего наслаждения. Два ее любовника целовали и ласкали ее, не оставляя неисследованным ни одного дюйма на ее теле. Ее спина упиралась в твердую, мускулистую грудь, сильные руки обхватили ее талию, грубые мозолистые руки держали ее груди, в то время как другое сильное и упругое тело двигалось между ее ногами, руками он схватился за ее бедра, ртом прильнул к ее рту, высасывая из нее дыхание. От его толчков пахнущая жасмином вода выливалась через края ванны.
Она вскрикнула не один раз.
Эти трое двигались как единое целое. Они вытащили ее из воды и повели вниз по ступенькам к мягкому ковру из овечьей шерсти.
Ее белокурый любовник наполнил бокал вином и окунул в него ее соски; затем он облизал их дочиста. Он увлек ее на ковер и положил на спину, став на колени рядом с ней и продолжая целовать ее слегка припухшие губы. Она держалась за него, запустив пальцы в его длинные платиновые волосы.
Ее второй любовник достал что-то из-под одной из серебряных крышек на тележке и стал кормить ее клубникой в шоколаде.
Остальная еда была уже поглощена; они сделали перерыв в своих любовных ласках, чтобы вкусить гастрономические совершенства кухни «Бабочки». Эти двое мужчин кормили ее, беря кусочки с подносов и предлагая их ей разными эротическими способами. Они пили вино, а затем кофе и наслаждались сладко-сливочным богатством итальянской выпечки.
Они оба по очереди вошли в нее в последний раз, медленно, сдерживая свой собственный оргазм, чтобы ее удовольствие могло продлиться дольше, пока она наконец не произнесла, первое слово за более чем три часа любовных утех; оно вылилось в глубокий удовлетворенный вздох: «Достаточно».
23
<b>Голливуд, 1969.</b>Энн Хастингс больше всего на свете хотела с кем-нибудь переспать. Она решила, что это ужасно — в возрасте тридцати одного года все еще оставаться девственницей. Особенно в такое время!
Когда она припарковала свой «мустанг» на зарезервированном месте маленькой автостоянки у знания «Королевские бургеры от Тони» (Эдди сохранил вывеску из сентиментальных соображений), она подумала обо всех девушках, которых только что видела на Хайленд-авеню, в вышитых синих джинсах, босиком и с длинными волосами. Их бедра и большие пальцы ног были обнажены в надежде на поездку. И они обычно добивались своего!
Энн иногда изумляло это новое время. Она часто чувствовала, что заснула много лет назад и только теперь проснулась — чужой в еще более чужой стране. Как мистер Ван Винкл. Вокруг нее свершались революции: расовая, антивоенная, культурная, сексуальная… Секс определенно занимал ее мысли в эти дни. Как она могла заставить себя не думать об этом? Она спрашивала себя, входя через заднюю дверь закусочной, приветствуя взмахом руки рабочих и направляясь к двери с надписью «Посторонним вход воспрещен». С такими фильмами, которые теперь показывали, такими как «Полночный ковбой» и «Волосы», и повсеместно расклеенными постерами, рекламирующими фильм «О! Калькутта!», где демонстрировалась плоть, плоть и плоть, трудно было думать о чем-то другом. Программы новостей по телевидению показывали голых детей на Вудстокском фестивале, они занимались любовью на траве, свободные и счастливые. Женщины теперь принимали противозачаточные таблетки. Им позволили наконец быть сексуальными агрессорами. Это был век свободной любви и свободного секса. Помилуй господи, этим занимались все!
Ну, возможно, не все, решила Энн, тихо входя в офис и закрывая за собой дверь. Беверли сидела за своим столом, разбирая утреннюю почту. Кармен сидела за другим столом, ее пальцы летали над счетной машинкой.
На них, казалось, сексуальная революция нисколько не повлияла.
Сколько лет Энн знала Беверли Хайленд? Десять, подсчитала она. Они встретились в 1959 году в старом жилом доме на Чероки. Но даже при том, что с тех пор они вместе работали у Эдди, Беверли по-прежнему оставалась для Энн загадкой.
Удивительно, но в жизни Беверли Хайленд не было мужчины, хотя она была очень красива. Ошеломляющей была не только ее внешность, но и походка, манеры, душа. Беверли просто шла правильным путем и говорила правильно; она была мягкой, уравновешенной и любезной. И выглядела просто идеально в мини-юбке от «Мэри Квант» и белых ажурных колготках. Ее не портила даже старомодная прическа «френч твист» в этот космический век, когда в моде были сэссон и Найджел Дэвис.
К тому же Беверли была хорошо обеспечена материально. Не то чтобы она была богата, но она сделала неплохие вложения в Вэлли, к тому же владела частью сети «Королевских бургеров». Она была одной из наиболее желанных, наиболее привлекательных молодых женщин в Лос-Анджелесе, и все же, насколько Энн было известно, у нее не было мужчины. За десять лет Беверли не разу не заметили с парнем — она ни с кем не встречалась. Вся жизнь Беверли, пришла к заключению Энн, была посвящена работе. Она была так предана работе и проводила так много часов, управляя «Королевскими бургерами», что Эдди и Лаверн сложили свои полномочия почти одновременно.
«Почему, — задавалась сейчас вопросом Энн, как и много раз прежде, — Беверли избегает мужчин?»
С ними еще работала Кармен Санчес, бухгалтер компании. В тот первый день шесть лет назад, когда Беверли привела Кармен в закусочную и объявила, что она будет работать с ними, Энн подумала, что наконец получила ответ: Беверли, должно быть, предпочитает женщин. Но живот Кармен вскоре раздулся, и она постоянно проклинала человека по имени Мануэль.
В течение пяти лет, начиная со дня рождения маленькой Розы, Кармен вела одинокую жизнь. Она так же, казалось, не хотела иметь дело с мужчинами.
«Но, по крайней мере, — думала теперь Энн, — Кармен познала мужчину, даже если только однажды». Энн не могла уверенно сказать это в отношении ужасно скрытной Беверли, которая никогда никому не позволяла приближаться к себе. «Неужели это возможно, — задавалась вопросом Энн уже не впервые, — что Беверли сексуально так же невинна, как она сама?»
— Где Дебби? — спросила Энн, откладывая свою сумочку, опускаясь на диван и кладя ноги на оттоманку.
Беверли не подняла взгляда от почты, которую читала.
— Дебби ушла от нас.
Энн застонала. Не может быть.
— Куда она отправилась? В Сан-Франциско? — Туда решили уехать две последние секретарши.
— Я не знаю. Она просто пришла сегодня утром, объявила, что она больше не Дебби Шварц, а Дебби Дэффодил, и собирается на поиски своей судьбы.
Энн покачала головой. Для них наступило трудное время: хороших служащих найти было нелегко.
Беверли наконец посмотрела на нее.
— Как это произошло?
— В магазине «Резеда» возникла небольшая неприятность, но я распутала дело, уволив менеджера и поставив на его место помощника менеджера. Я думаю, что она справится. Мы не должны больше получать жалобы от департамента здравоохранения с той стороны.
— Что-нибудь еще?
Энн помассировала ноги. Она была теперь региональным менеджером «Королевских бургеров» и должна была часто объезжать четырнадцать магазинов. Ее исключительной задачей был контроль качества — она проверяла, чтобы во всех точках продажи товар был хорошего качества.
— Да, Кармен права. Продажи падают во всех из них. С тех пор как «Макдоналдс» начал в прошлом году выпускать свои бигмаки, «Королевский бургер» стал неотвратимо терять своих клиентов. Все мои менеджеры согласились, что мы должны выпустить двойной гамбургер. Я также думаю, что мы должны установить новые микроволновые печи во всех магазинах.
Беверли кивнула и записала что-то на кусочке бумаги.
На ее столе царил беспорядок, что было очень не похоже на Беверли, которая была опрятна до педантичности и в своей внешности, и у себя дома в Голливуд Хиллз. Энн бывала в ее доме в испанском стиле и каждый раз поражалась царившему там порядку Беверли настаивала, чтобы такая же дисциплина поддерживалась и в магазинах «Королевские бургеры». Грязи и неопрятности не было места в ее жизни.