Сюрприз для мамы
В Рождество в доме наших родителей царила радостная атмосфера и уют. В воздухе витали ароматы печеной индейки, окорока в меду и домашнего хлеба. Повсюду стояли столы и стулья, на которых могли расположиться малыши, подростки, родители и дедушки с бабушками. Каждая комната была красиво украшена. Члены нашей семьи никогда не упускали возможности встретить Рождество в доме у родителей.
Только в этом году все изменилось. Наш отец скончался 26 ноября, и это было первое Рождество, которое мы справляли без него. Мама старательно изображала приветливую хозяйку, но я видела, как тяжело ей это дается. Ком подкатывал к моему горлу, и я снова и снова спрашивала себя, стоит ли вручать ей заготовленный подарок или в отсутствие папы подарок придется некстати.
Несколькими месяцами раньше я накладывала последние штрихи на портреты родителей, которые нарисовала сама. Я собиралась преподнести их на Рождество. Никто бы этого не ожидал – ведь я никогда всерьез не занималась живописью. Мне просто вдруг очень сильно захотелось это сделать. Портреты вышли похожими, но я все же не была уверена в своем мастерстве.
Однажды от рисования меня отвлек внезапный звонок в дверь. Я быстро спрятала инструменты и пошла открывать. Удивительно, но отец приехал один – раньше он никогда не навещал меня без мамы. Он сказал, улыбаясь:
– Я скучал по нашим утренним беседам. По тем, что мы вели, пока ты не ушла от меня к другому мужчине!
Я недавно вышла замуж. А еще я была единственной девочкой и любимицей всей семьи.
Мне тут же захотелось показать ему картины, но жалко было портить рождественский сюрприз. И все же что-то заставило меня поделиться с ним. Взяв с него клятву держать все в секрете, я велела ему закрыть глаза и не открывать, пока я не поставлю портреты на мольберты.
– Ну, папочка, теперь можно смотреть!
Он промолчал, но выглядел изумленным. Он встал, чтобы рассмотреть их поближе. Затем отошел подальше, чтобы взглянуть издали. Я старалась сдержать волнение. Наконец он тихо сказал, пустив слезу:
– Невероятно. Глаза как будто настоящие – они словно следят за тобой, – и посмотри, какая красивая у тебя мама. Можно мне повесить их на стену?
Пораженная его ответом, я с радостью вызвалась завтра же завезти картины в багетную мастерскую.
Прошло несколько недель. Одной ноябрьской ночью зазвонил телефон, и мороз подернул мою кожу. Я подняла трубку, и мой муж, врач, сказал:
– Я в приемной скорой помощи. У твоего отца был инсульт. Состояние тяжелое, но он еще жив.
Папа пробыл в коме несколько дней. Я навестила его в больнице за день до смерти. Я взяла его руку в свою и спросила:
– Папа, ты узнаешь меня?
К всеобщему удивлению, он прошептал:
– Ты – моя милая доченька.
Папа умер на следующий день, и в ту минуту радость словно покинула нашу с мамой жизнь.
Позже я все-таки вспомнила о багетной мастерской и поблагодарила Бога за то, что отцу выдался шанс увидеть мои картины перед смертью. Я удивилась, когда мастер сказал, что отец заходил к ним, заплатил за рамы и заказал подарочную упаковку. Убитая горем, я уже и не думала дарить маме эти портреты.
На рождество мы все равно решили собраться все вместе. Увидев печальные глаза и грустное лицо мамы, я решила вручить ей наш с папой подарок. Она неохотно сняла упаковочную бумагу. Внутри оказалась небольшая открытка, прикрепленная к картинам.
Когда мама увидела портреты и прочитала открытку, ее настроение совершенно переменилось. Она вскочила со стула, вручила мне открытку и велела моим братьям повесить картины над камином, лицом друг к другу. Она сделала шаг назад и долго смотрела на них. Со сверкающими слезами на глазах и широкой улыбкой она быстро повернулась к нам и сказала:
– Я знала, что папа будет с нами в Рождество!
Я опустила взгляд на открытку, подписанную моим отцом. «Наша дочь напомнила мне о том, как я счастлив. Я всегда буду любоваться тобой. Папа».
День матери
Двадцать шесть лет назад мы с моим армейским приятелем Дэном загрузили его «корвет-427» цвета «голубой металлик» сумками-холодильниками, укороченными джинсами и футболками. Военная полиция проводила нас угрюмыми взглядами, когда мы выехали в главные ворота Форта-Макклеллана. У нас была увольнительная и полные карманы новеньких хрустящих долларов, которые мы получили за неделю работы в летнем лагере армейского резерва. Мы направлялись во Флориду, забыв об армии. Придя в восторг от того, что наших имен не было в списке нарядов на эти выходные, мы решили, что нам нужен пляжный отдых – после четырех дней на сухом пайке, на протяжении которых мы кормили комаров в холмах восточной Алабамы.
Лагерь в том году открылся рано. Стоял восхитительный май. Опустив крышу и прибавив звук на магнитоле, мы примчались в Бирмингем и решили остановиться, чтобы поздравить по телефону наших мам с Днем матери, а потом продолжить путешествие на юг по трассе И-65.
Трубку взяла моя мама и сказала, что она только что вернулась из магазина. По ее расстроенному голосу я понял, что она ждала меня в гости по случаю своего праздника.
– Хорошего тебе путешествия и будь осторожен. Мы будем скучать, – сказала она.
Я сел обратно в машину и по кислому лицу Дэна догадался, что его точно так же мучает совесть. Затем мы быстро нашли выход – нужно отправить мамам по букету цветов.
Припарковавшись у цветочного магазина в южной части Бирмингема, мы нацарапали к каждому букету записку, которая должна была оправдать наше решение укатить на пляж, а не прибыть с визитом к нашим любимым стареньким мамам.
Продавец помогал маленькому мальчику, стоявшему перед нами, выбирать букет. Мы нервничали – нам хотелось поскорее расплатиться и пуститься в путь.
Пока продавец пробивал чек, мальчонка повернулся ко мне и поднял свой букет:
– Моей маме точно понравится. Это гвоздики. Мама всегда любила гвоздики. Я еще нарву к ним цветов из нашего сада, – добавил он, – а потом отнесу на кладбище.
Я посмотрел на продавца. Тот отвернулся и потянулся за носовым платком. Потом я посмотрел на Дэна. Мы проследили взглядом за маленьким мальчиком, который вышел из магазина со своим роскошным букетом и заполз на заднее сиденье машины отца.
– Ну что, парни, определились? – с трудом выдавил продавец.
– Думаю, да, – ответил Дэн.
Мы бросили свои записки в урну и молча пошли к машине.
– Я заберу тебя в воскресенье вечером, около пяти, – сказал Дэн, высаживая меня у родительского дома.
– Буду готов, – ответил я, с трудом вытаскивая рюкзак с заднего сиденья.
Флорида подождет.
Как долго
Две дочки моей подруги Дебби уже учились в старших классах, когда она почувствовала, что чем-то заболевает. Дебби сходила к семейному врачу, который сообщил, что вирус гриппа обошел ее стороной, зато ее коснулся «вирус любви» – она была беременна.
Рождение Томми, здорового прекрасного сынишки, стало настоящим событием и праздником. Он был милым, умным, веселым ребенком.
Когда Томми было лет пять, они с Дебби ехали в местный торговый центр. Как это всегда бывает с детьми, ни с того ни с сего Томми спросил:
– Мама, сколько тебе было лет, когда я родился?
– Тридцать шесть, Томми. А что? – спросила Дебби, недоумевая, что это пришло ему на ум.
– Очень жаль! – ответил Томми.
– В каком это смысле? – поинтересовалась Дебби.
Глядя на нее глазами, полными любви, Томми сказал:
– Ты только подумай, как долго мы не были знакомы.
Заколки
Когда мне было семь лет, я ненароком услышала, как мама говорит одной из подруг, что завтра ей исполняется тридцать. Тогда мне пришли в голову две вещи: во-первых, я никогда раньше не думала, что у мамы бывает день рождения; а во-вторых, не помнила, чтобы она когда-то получала на него подарки.
Что ж, это было нетрудно исправить. Я пошла в свою комнату, открыла копилку и вытащила оттуда все свои деньги: двадцать пять центов. Это были карманные деньги, накопленные мной за пять месяцев. Я пошла в магазинчик за углом и сказала его владельцу, мистеру Сойеру, что хочу купить маме подарок на день рождения.
Он показал мне все, что можно было купить в его магазине на четвертак. У него было несколько керамических статуэток. Маме они бы понравились, но у нас дома было полно таких же, и именно мне приходилось стирать с них пыль раз в неделю. Нет, это не подойдет. Еще там были конфеты в маленьких коробочках. Мама болела диабетом, и я знала, что ей не подойдет такой подарок.
Наконец мистер Сойер положил на прилавок коробку заколок. У мамы были длинные черные волосы, и дважды в неделю она их мыла и накручивала на бигуди. Наутро, распустив волосы, она выглядела кинозвездой с длинными темными локонами, ниспадающими с плеч. Так что я решила: заколки будут самым лучшим подарком. Я дала мистеру Сойеру свои пять монеток по пять центов, а он передал мне заколки.
Я принесла коробочку домой и обернула ее яркой страницей из воскресного комикса (на упаковочную бумагу денег не осталось). На следующее утро, когда моя семья сидела за столом и завтракала, я подошла к маме, вручила ей свой сверток и сказала:
– С днем рождения, мама!
Несколько секунд мама сидела с удивленным видом, не проронив ни слова. Затем она разорвала бумагу. Добравшись до заколок, она заплакала.
После того случая маму каждый год осыпали подарками: моя сестра, братья, отец и я.
– Мама, прости! – извинилась я. – Я не хотела, чтобы ты плакала. Я просто хотела, чтобы у тебя был счастливый день рождения.
– Ох, милая, я счастлива! – ответила она.
Я посмотрела в ее глаза и увидела, что она улыбается сквозь слезы.
– Ты знаешь, это первый подарок на день рождения в моей жизни.
Потом она поцеловала меня в щеку и сказала:
– Спасибо, милая.
И она повернулась к моим сестре, братьям и отцу и сказала:
– Посмотрите! Линда сделала мне подарок!
Затем она помчалась в ванную, чтобы вымыть голову и накрутить бигуди с новыми заколками.
Когда она ушла, отец взглянул на меня и произнес:
– Линда, когда я был маленьким и жил на Диком Западе (папа всегда называл дом своего детства в горах Виргинии Диким Западом), мы не считали, что взрослым нужно дарить подарки на день рождения. Поздравляли только маленьких ребятишек. А семья твоей мамы была такая бедная, что у них и на это не было денег. Но сегодня я увидел, как твоя мама радуется, и решил, что отныне у нас все будет по-новому. Линда, я хочу сказать – ты создала прецедент.
И я действительно создала прецедент. После того случая маму каждый год осыпали подарками: моя сестра, братья, отец и я. И конечно, чем старше становились дети, чем больше мы зарабатывали, тем лучше становились подарки. К тому времени, как мне исполнилось двадцать пять, я подарила ей магнитофон, цветной телевизор и микроволновую печь.
На пятидесятый мамин день рождения мои братья, сестра и я скинулись и подарили ей нечто невероятное: кольцо с жемчужиной, обрамленной бриллиантами. Мой старший брат вручил ей этот подарок во время вечеринки в ее честь. Мама открыла бархатную коробочку и уставилась на кольцо, лежавшее внутри. Затем она улыбнулась, повернула коробочку так, чтобы гостям был виден подарок, и сказала: «Ну не чудо ли мои дети?»
Когда гости ушли, я осталась, чтобы навести порядок. Я мыла посуду на кухне, когда случайно подслушала разговор родителей в соседней комнате.
– Ну что ж, Полин, – сказал мой отец, – неплохое ты получила кольцо. Думаю, что это лучший твой подарок на день рождения.
Когда я услышала ее ответ, на моих глазах выступили слезы.
– Тед, – сказала она мягко, – это действительно чудесное кольцо, спору нет. Но знаешь, какой подарок был самым лучшим? Та коробочка заколок.
Сожми мою руку, и я скажу, что люблю тебя
Помните, как в детстве вы падали и ушибались? Помните, что делала ваша мама, чтобы облегчить боль? Моя мама, ее звали Грейс Роуз, брала меня на руки, несла в кровать и целовала «чтобы не болело». Потом она садилась рядом со мной, держала меня за руку и говорила:
– Когда будет больно, сожми мою руку, и я скажу, что люблю тебя.
Я снова и снова сжимала ее руку, и каждый раз слышала:
– Мэри, я люблю тебя.
Я лучше всего помнила тот ритуал из детства, со словами: «Когда будет больно, сожми мою руку, и я скажу, что люблю тебя»
Иногда я притворялась, что мне больно, только чтобы снова разыграть с ней этот ритуал. Когда я стала старше, он немного изменился, но мама всегда находила способы облегчить мою боль и подарить радость, которая пронизывала все стороны моей жизни. В трудные дни, когда я училась в старших классах, она предлагала мне свой любимый шоколадный батончик «Херши» с миндалем. А в годы моей юности часто звонила, чтобы предложить устроить спонтанный пикник в парке Эстабрук, просто потому, что в Висконсине наступил теплый солнечный день. После каждого моего визита к родителям мама присылала записку с благодарностью, напоминая, как сильно она меня ценит.
Но все равно я лучше всего помнила тот ритуал из детства, со словами: «Когда будет больно, сожми мою руку, и я скажу, что люблю тебя».
Когда мне было почти сорок, однажды утром папа позвонил мне на работу. Он всегда всеми командовал, но тут я услышала смятение и панику в его голосе.
– Мэри, что-то случилось с твоей мамой, и я не знаю, что делать. Пожалуйста, приезжай как можно скорее.
За десять минут, которые я добиралась до дома родителей, меня переполнил ужас, ведь я не знала, что произошло с мамой. Когда я приехала, отец ходил по кухне из угла в угол, а мама лежала на кровати. Ее глаза были закрыты, а руки сложены на животе. Я позвала ее, стараясь скрыть волнение в голосе:
Мы не знаем, когда наступит момент истины, но с кем бы я ни была в этот момент, я поделюсь с ним милым ритуалом моей мамы.
– Мама, я пришла.
– Мэри?
– Да, мама.
– Мэри, это ты?
– Да, мама, это я.
Я не была готова к следующему ее вопросу и не знала, что делать, когда она задала его.
– Мэри, я умру?
Я чуть не разрыдалась, глядя, как беспомощно лежит моя любящая мама.
И тут я подумала: А что бы сказала она?
Целую секунду, длившуюся вечность, я подбирала слова:
– Мама, я не знаю, умрешь ли ты. Но если тебе это нужно, ничего страшного. Я тебя люблю.
Она воскликнула:
– Мэри, мне так больно!
И снова я не знала, что сказать. Я села рядом с ней на кровать, взяла ее за руку и услышала, как говорю:
– Мама, когда будет больно, сожми мою руку, и я скажу, что люблю тебя.
Она сжала мою руку.
– Мама, я люблю тебя.
Мама много раз сжимала мою руку, и я много раз говорила, что люблю ее, в последующие два года, пока она не умерла от рака. Мы не знаем, когда наступит момент истины, но с кем бы я ни была в этот момент, я поделюсь с ним милым ритуалом моей мамы.
«Когда будет больно, сожми мою руку, и я скажу, что люблю тебя».
Это наследственное
Молодая женщина по имени Мэри родила первенца, и поскольку ее муж был на военной службе, она провела пару недель после родов в доме своих родителей.