– Ох! Напугал, – присела она. – Пожар, что ли, чего несёшься?
– Извините, – замер паренёк, – мне бы девочку найти. Знакомую.
– Все девочки на каникулах, милый. И мальчики тоже. Одна я тут да директор в кабинете. Вот, дверь забыла запереть. Иди-иди. Дома ищи.
– Да был я дома, – спорил Сашка, – сказали, в училище поехала. Летние каникулы? Экзамены прошли?
– Какие летние, сердешный, да у тебя с головой непорядок! Иди-иди!
Она, ловко орудуя локтями, подталкивала Сашку к выходу.
– Раздетый совсем. Морж?
Спорить было бесполезно, Сашка подчинился.
Зима! Тихое морозное утро. Путаясь в лямках, стянул рюкзак, вытащил куртку и шапку, оделся. Не по сезону, конечно, но всё лучше, чем в футболке. Съёжившись брёл по заснеженной дорожке. Кроссовки мгновенно задубели, было чувство, что шагает босиком.
– Санёк!
Оглянулся. Хрупкая румяная девушка в белой мохнатой ушанке и такой же шубе. На снегурочку похожа.
– Алька!
– Ты чего здесь делаешь?
Сашка не ответил, переминался, постукивал одной ногой о другую, думая лишь о том, как бы попасть в тепло.
– Кафе здесь, за углом. Бежим! – сообразила Алька.
Оказавшись в полупустом помещении, Сашка бросился к столику у стены и придвинул стул как можно ближе к батарее.
– Закаляешься? – пошутила девушка.
Поняв, что кавалер не в состоянии что-либо говорить, сделала заказ. Сняла шубку, положила рядом на стул. Сашка продолжал сидеть в куртке. Ему стало хорошо от тепла и ласково журчащей Алькиной речи. Сделав несколько глотков ромашкового чая, совсем согрелся. Заказанные подругой сырники кстати пришлись.
– Ты с кем дочку оставила? Серёга сидит?
– Кого? Какую дочку? – вскинула брови Алька. – Послушай! Откуда про Сергея знаешь?
– А ты… вообще что тут делаешь? – Сашка перевёл разговор.
– Я понятно, в училище здесь, а ты как тут оказался?
– Гуляю, – передёрнул плечами он, вспоминая мороз.
– Нет, всё-таки скажи, откуда знаешь о Сергее? Мы с ним только месяц назад познакомились, – глаза Аглаи стали мечтательными, губы дрогнули в улыбке. – Он очень хороший. На концерте мне вот такой огромный букет подарил.
Она развела руки, засмеялась.
– Ну, ладно, не такой, но очень красивый. Ты не рассказывай никому, ещё неизвестно, как у нас дальше получится.
– А чего неизвестно? Поженитесь, дочка получится. Маруся, – тоном провидца сказал Сашка.
Девушка опять засмеялась, потом смутилась своего безмерного счастья и спросила:
– Ты отсюда куда?
– Домой.
– Надо взять такси, а то заболеешь. Я дам денег, – она порылась в сумочке, доставая кошелёк. – Последние, правда, но завтра стипендия.
– У меня есть! – вспомнил Сашка. – Тысяча.
Он достал из кармана мятые бумажки и мелочь.
– Я только хлеб покупал, тут видишь… девятьсот и вот ещё. Оплачу заказ, и на такси останется.
– Давай пополам хотя бы. Родители заругают, – сомневалась Алька.
– Не-е, они про эту тысячу позабыли давно.
– Хорошо, я вызову машину.
Пока спутница разговаривала по телефону, Сашка разглядывал её. Как всё-таки хорошо в своём времени или почти в своём. Люди выглядят привычно, у них общее прошлое и неизвестное будущее.
– Если ты окажешься прав, – заговорила Алька, отложив телефон, – у меня и Сергея родится девочка, я приглашу тебя в крёстные.
– Ладно. Что собираешься после училища делать?
– Мне обещали рекомендацию в консерваторию. А ты? В этом году ЕГЭ, если я правильно помню, куда будешь поступать?
Сашка махнул рукой.
– Пойду Родине служить.
– Серьёзно? А родители согласны?
– Кто их спрашивает.
Аглая грустно смотрела на товарища, с сомнением качая головой:
– Странно.
– Забей.
Звякнул мобильник, сообщая об эсэмэске. Девушка глянула на экран.
– О! Уже машина подъехала. Быстро! Наверное, рядом была. Пойдём?
Сашка отсчитал нужную сумму, положил в папочку с чеком. Алька добавила свои десять рублей, пояснив:
– На чай.
Она оделась и пошла к выходу. Сашка поплёлся следом. Расставаться не хотелось, жалко было незамужней, прежней Альки. Какой-то он встретит её в следующий раз? Очень хотелось шагнуть отсюда в завтра, или хотя бы в послезавтра, а не прыгать через годы кузнечиком.
Сел на заднее сидение, взглянул на Снегурочку, которая наклонилась, чтобы лучше его видеть, и послала воздушный поцелуй. Сашка махнул рукой. Машина тронулась. Немолодой тучный водитель сказал со знанием дела:
– Красивая у тебя подружка!
– А то! – согласился Сашка.
Пока ехали, преодолевая пробки, таксист то и дело чертыхался, а Сашка размышлял о своей незавидной доле. Неопределённость, которая ждала дома, уже не пугала, а вызывала тоску, сожаление об утраченной предсказуемости.
Встретил его отец. Сашка не успел дверь открыть, как услышал:
– Марина! Он пришёл!
Мать тут же выскочила в прихожую.
– Санечка! Как ты?
– Нормально.
– Я щи сварила из кислой капусты. Твои любимые.
– Здорово!
– Мариш, мы сначала поговорим, потом поест. Идём в комнату, Саня.
– Он голодный, наверное!
– Не, мам, я только что сырники съел в кафе.
– Ладно, руки помой, неизвестно, где ты шатался.
Сашка шагнул было к ванной, но испугался, что, когда выйдет оттуда, родители исчезнут.
– Потом, сначала с папой поговорю. Хорошо?
Мать не стала спорить, ушла на кухню. Отец обнял Сашку за плечи, провёл в комнату, усадил на диван, сел рядом.
– Читал мою записку?
– Да.
– Почему не ответил?
– Я написал, может ещё…
– Понятно, – отец потёр лоб, виски, потом обернулся к сыну. – Где был? Что делал?
Сашка подробно рассказал про Альку, непонятную смену времён года, неожиданное наступление ночи. Отец слушал внимательно, хмурил брови и покачивал головой в подтверждение своим мыслям.
– И что ты обо всём этом думаешь?
– Не знаю, папа, уже не могу думать, просто хочу, чтобы всё стало, как прежде.
– Как тебе кажется, когда происходит перескок?
– Перескок? – Сашка почесал затылок. – Если я с кем-то разговариваю или рядом нахожусь, вижу его и тот человек меня видит, ничего не происходит. Время идёт, как обычно. Стоит выйти в другую комнату или на улицу – месяц, а то и год коту под хвост. Когда сплю, тоже неизвестно в каком году просыпаюсь.
– Та-а-ак, – протянул отец, – значит, общаясь с кем-то, ты живёшь в том же ритме, а стоит вниманию ослабнуть…
– Наверное, мне надо всё время дома сидеть?
– Можно, конечно, и дома сидеть, но…
– Да. Надо чтобы кто-то рядом был. Давай я к бабушке поеду, она на пенсии, никуда не ходит. А в магазин будем вместе.
– От сна тоже откажешься? – отец помолчал, вздохнул и произнёс с расстановкой: – Не верится, что это происходит на самом деле.
Сашка откинулся на спинку дивана и рассматривал потолок, сдерживая слёзы.
– Ни учиться, ни работать ты не сможешь. Как тебе жить? Мы с матерью не вечные. Квартиру, конечно, на тебя перепишем, чтобы ты и после нашей смерти мог сюда приходить, но надо будет платить за коммунальные услуги, да и налоги.
– Пап! Ты чего? Думаешь, это навсегда?
Отец поднял плечи, да так и остался сидеть – напряжённый и строгий.
– Пап! Это не может быть навсегда! Так не бывает! Скажи мне! Папа! – Сашка схватил отца за руку и тряс её, не в силах совладать с эмоциями.
– Дело в незнакомце? Как тебе кажется? В проклятии? – спросил Самойлов-старший.
– Какой незнакомец? А! Тот, в парке… Он вроде по-доброму со мной разговаривал.
Эти слова услышала мать, которая тихо подошла и теперь стояла в дверях.
– Санечка, я должна тебе сказать… – она мяла свои пальцы, хрустя суставчиками. – Ты уже большой, потом, так всё повернулось. Не знаю, когда теперь сможем поговорить.
– Марина! – супруг поднялся и шагнул к ней. – Не надо! Это другая история.
– Я не знаю, Паша! Вдруг поможет? Если Санечка узнает правду.
– Какую правду, мам? – Сашка тоже встал и во все глаза смотрел на родителей.
– Дело в том, что я не способна выносить ребёнка. Мы с папой совсем отчаялись, уже хотели брать из детского дома, но знакомая тёти Даши устроила всё иначе.
– Что устроила? – не понял Сашка.
– Мы взяли тебя сразу из родильного…
– У меня другая мать?
– Марина! Не надо было. Мальчику и так тяжело!
Женщина зарыдала и уткнулась мужу в грудь, тот поглаживал её плечо и говорил Сашке:
– Пойми, сын, это не имеет никакого значения. Ты нам родной, мы любим тебя и…
– Да, конечно, папа. Я к себе пойду. Можно?
Он прошёл мимо родителей, глядя в пол, свернул в свою комнату и упал на кровать. Ни о чём не думал. Вернее, не думал об открывшейся правде. Вспоминал Альку. Как они сидели в кафе, как она смеялась, как рассказывала о своём Серёже. Потом пришли на память их совместные выступления на концертах, аплодисменты, крепкие рукопожатия Александра Ивановича.
Мамы
Пролежав так с полчаса, мальчик слез с кровати, достал из чехла гитару, подстроил и провёл по струнам пальцами. Знакомые ощущения, гулкие печальные звуки растопили душу. Вскоре в комнату зашла мама, весело глянула на Сашку и сказала:
– Доброе утро, драгоценный. Взялся за инструмент? Вот папа обрадуется! Он сегодня из больницы выписывается.
– Хорошо, – ответил Сашка и стал наигрывать любимую баркаролу.
Мать стояла, слушала с тёплой ласковой улыбкой, а сын боялся, что она выйдет из комнаты и опять пропадёт.
– Сварить какао?
Сашка кивнул, мать повернулась, чтобы идти на кухню, он бросился следом.
Глядя, как греется в ковшике молоко, стоял рядом с мамой, которая смешивала какао-порошок с сахаром, добавляла немного кипятка. «Ещё не знает, что уже открыла свою тайну, – думал сын, – можно вести себя, как и раньше».
– Сейчас позавтракаешь, и поедем папу встречать. Я отпросилась.
– Ага, мам, – и вдруг вспомнил. – А в школу?
– Ты столько пропустил без уважительной причины, – развела руками мама. – Ждут нас с отцом на педсовете. Наверное, всё-таки придётся документы забирать.
– Понимаю. Ничего, мам, не переживай, я буду самообразованием заниматься.
Мама вздохнула, прищурилась, разглядывая его лицо. Вид у неё был беспомощный.
Сашка взял второй бутерброд, с удовольствием жевал, кивая в такт тихонько звучавшей из радиоприёмника музыке. Мама встрепенулась.
– Слышишь? Папа.
В прихожей захлопнулась дверь, зашуршал снимаемый плащ. Сашка отставил чашку и пошёл за матерью, подумав: «Кто б мне сказал, что буду хвостом за ней ходить, смеялся бы до икоты».
– Пашенька! Мы собирались к тебе, что ж ты сам…
– Не маленький. Надоело там до смерти, сбежал. За выпиской как-нибудь вечерком заеду после работы. Покормишь? Я не завтракал, надоела преснятина, – отец обнял Сашку. – Здравствуй, сын, рад тебя видеть.
Шли в обнимку, заглянули в ванную, Сашка спросил:
– Пап, скажи, может человек жить не как все?
– Ты о чём?
– Не так, чтобы из вчера в сегодня, потом в завтра, а скачками, то туда, то обратно.
– А-а-а, –отец вытер руки, присел на край ванны. – Эйнштейн что-то такое доказал. Понимаешь, при некоторых математических выкладках постоянная времени сокращается, вот умники и делают вывод, что времени в глобальном смысле не существует.
– Как же без него? – удивился Сашка.
– Без него никак. Людям. Вот и дали его нам для удобства. Почему ты спрашиваешь? Из-за этих своих провалов?
– Драгоценные! – донёсся мамин голос. – Что застряли? Какао стынет.
– Папа, если ты разберёшься в этих делах с постоянной времени, напиши мне записку, ладно? – протараторил Сашка.
– Эх, сын, давно я мозгами не работал, одни купли-продажи на уме. Ладно, покопаюсь в литературе. Пошли, мама будет волноваться.
Завтракали вместе, родителям не надо было на работу, а Сашке в школу. Играла любимая мамина музыкальная радиостанция. За окном звучал реп дождя. Сидели, общались. Отец смешил историями из больничной жизни. Мама вспоминала потешные высказывания своих подопечных в детском саду. «Как раньше», – думал Сашка, хотя было лучше, чем раньше.
До самого вечера не отходил от родителей, не хотел снова оказаться там, где ему признались, что он не родной. Приговором звучало мамино:
– Санечка, пора спать, нам с папой завтра на работу.
У Сашки давно глаза слипались, он вздохнул и сказал:
– Посидишь со мной?
– Конечно.
Чувствовал себя счастливым. Мама держала в ладонях его руку и что-то тихонько говорила. Как в далёком детстве, когда спокойно засыпал, только если она рядом.
Наутро никого не нашёл. Вернее, проснулся в пустой квартире, часы в коридоре показывали три часа пополудни. Не мог он столько проспать, опять куда-то перескочил. Нахлынула горечь, словно его в очередной раз предали. Пошатался по квартире, включил и выключил телевизор. Тоска погнала к компьютеру. На столе рядом с монитором обосновалась кипа листов печатного текста, на ней записка отца:
«Александр, я подготовил материалы для занятий. Советую подналечь на программирование. Если освоишь, сможешь работать на дому, а готовые программы отсылать заказчику по электронной почте в удобное время».
Сашка, держа письмо в руках, оттолкнулся ногой и отъехал в кресле от стола, покрутился, снова толкнулся, прокатился по комнате.
– Ладно, папа, – сказал он вслух. – Обязательно подналягу, но сначала прогуляюсь.
На улице стояло лето. Привычно забросил за спину рюкзак с курткой и выбежал во двор. Здесь Сашка застыл, потерянно оглядываясь. К частой смене убора деревьев он уже привык, но почему они стали заметно ниже? Ещё накануне верхушки доходили до пятого этажа, а теперь едва прикрывают третий. А куда делся ярко-синий заборчик, который поставили три года назад вокруг детской площадки? За кустами виднелась верхушка лесенки в виде ракеты, по которой он маленьким любил взбираться к небу. Это старьё спилили давно, обустроив площадку модными горками и качелями.
– Санечка! – позвал его мамин голос. – Драгоценность моя, постучи лопаткой по ведёрку, кулич получится ровней. Какой молодец!
Саша подошёл ближе. На скамейке сидели молодые женщины, среди них мать, ещё та, с давних фотографий. Несколько карапузов возились в песочнице. На одном была обожаемая кепка с выпуклыми медвежатами над козырьком. Мальчонка старательно загружал песок в ярко-жёлтую форму, чуть оттопырив губу и склонив голову. «Этого ещё не хватало, – подумал наблюдатель, – лучше бы программирование изучал». Мама, почувствовав что-то, обернулась. Сашка отпрянул и стремительно зашагал прочь.
Бесцельно бродил по знакомым и таким непривычным дворам, думать ни о чём не хотел, но в голове гвоздём сидело опасение: что ждёт дома? Детская кроватка? Кубики и машинки?
«Интересно, какой теперь год?» – подумал Сашка, увидев павильон, где продавали журналы и газеты. Постоял, разглядывая. На одной из газет заметил знакомую дату, именно ту, какую приходилось указывать в анкетах. Его день рождения: число, месяц и год.
– Свежая? – спросил хмурую женщину за прилавком.
– Протухшая, – сипло ответила та, но увидев огорчённое лицо парнишки, смягчилась. – Сегодняшняя.
У Сашки в памяти всплыл разговор с мамой. Сейчас, в этот самый день, настоящая мать отказывается от него. Огляделся, роддом недалеко. Побежал. Вот ворота в больничный парк, здесь всё не так, как было, когда навещали отца. Здание, где кардиология, ещё не обшарпанное, инфекционный вообще не достроен.
Вскоре оказался у входа, который запечатлён на их самом первом семейном фото, где улыбающийся и счастливый отец держит крохотного ребёнка в лёгком одеяльце, а мать стоит, привалившись к мужнину плечу с букетом чайных роз в руках.
Сашка робко вошёл в тускло-освещённое помещение. Там находилась молоденькая медсестра.
– Тебе чего, мальчик? – спросила она.
– Моя мама рожает.