Более политкорректно, пожалуй, было бы назвать Сью представителем «сэндвичного поколения»: эти мужчины и женщины среднего возраста еще воспитывали своих подросших детей, но при этом уже начинали заботиться о стареющих родителях, что добавляло хлопот в их и без того загруженную жизнь.
Откинувшись на спинку сиденья, я наслаждалась роскошью комфортной поездки и любовалась пейзажем, сильно отличавшимся от флоридского. Должна признать, порой бывали моменты, когда я жаждала увидеть горы и крутые холмы и скучала по краскам разных сезонов. И все же жить во Флориде на пенсии было просто замечательно, тем более так я могла заботиться о своей стареющей матери. Но иногда возникали ситуации, подобные этой, когда у моего сына обнаружились серьезные проблемы со здоровьем. Я обрадовалась, что дочь нашла время отвезти меня к нему, чтобы быть рядом после операции. Для нее эта поездка тоже много значила – она давала ей возможность увидеться со старыми друзьями и близкими.
Когда мы въехали в Вирджинию, деревья и трава стали еще зеленее, отражая солнечный свет поздней весны. Когда мы поднялись на одну из самых красивых точек шоссе, справа от нас раскинулись живописные долины и бескрайние поля, на которых тут и там виднелись белые постройки цивилизации. Слева в небо вздымались горы, по которым бежали ручьи талой воды, огибающие замшелые камни, а в предгорьях все было покрыто растительностью, подчеркивающей крутой уклон. Тут и там виднелись осколки скал и комья земли, которые сорвались с утесов и лежали молчаливым напоминанием о провалившейся попытке человека победить этот горный ландшафт.
Я повернулась направо, пытаясь найти гору со следом «укуса» на вершине. Я считала этот укус «делом рук человека» – должно быть, без него было не натянуть провода, чтобы провести сюда цивилизацию. На подъезде к краям, где жил дядюшка Чарли, наша семья всегда искала эту гору, причем все старались друг друга опередить.
Вот так, без предупреждения, не пытаясь даже смягчить удар, мне сообщили страшный диагноз.
Было 28 апреля 2009 года – день, который мне нельзя забывать. Но сколько еще я смогу его помнить?
Мой мобильник вдруг зазвонил, нарушив спокойствие момента. Я взглянула на номер и ответила с некоторым беспокойством. Я уже какое-то время ждала этого звонка.
– Здравствуйте, мисс Беннетт, – радостно приветствовали меня. – Это Аннетт из офиса доктора Джея. Он хочет вам сообщить, что пришли результаты вашей томографии. Они соответствуют болезни Альцгеймера.
Я ахнула! Вот так, без предупреждения, не пытаясь даже смягчить удар, мне сообщили страшный диагноз, которого я ожидала, но все равно боялась. Я сама попросила сделать мне ПЭТ (позитронно-эмиссионную томографию – это особая техника исследования организма, которая позволяет построить трехмерные изображения внутренних органов).
– Он хочет, чтобы вы незамедлительно начали принимать «Арисепт», – добавила Аннетт. – Я оформлю рецепт. Хорошего вам дня. – С этими словами она повесила трубку.
Я закрыла телефон, убрала его в сумочку и, ничего не говоря, продолжила смотреть по сторонам, хотя пейзаж уже потерял свое обаяние.
– Кто звонил? – спросила Сью.
– Девушка из больницы, – ответила я, стараясь выдавить хотя бы полуулыбку. – Обещает оформить рецепт на лекарство от моих проблем с памятью.
Сью повернулась ко мне и начала что-то говорить.
Я решила принимать каждый день таким, какой он есть, и жить своей жизнью.
Я коснулась ее плеча и остановила, пока дочь не стала задавать вопросов:
– Следи за дорогой, милая. Шоссе извилистое, а падать далеко. Такое впечатление, что мы въехали прямо в облако.
В ту минуту я не готова была делиться своим диагнозом с близкими, хотя ничего на самом деле не изменилось – просто официально подтвердились мои подозрения.
Если бы я сама была за рулем, мрачные мысли могли бы завести меня на опасную дорогу. Новость сообщили мне так бессердечно, что у меня мурашки побежали по коже. Я смотрела на отвесную скалу, нависающую над долиной, и на секунду задумалась, не лучше ли свернуть с шоссе и полететь вниз, навстречу своей судьбе, вместо того чтобы годами зависеть от других и жить в тумане, который явно ждал меня впереди.
Но разум все же возобладал, и в ту секунду я приняла важнейшее решение.
Я не собиралась становиться жертвой. Я решила принимать каждый день таким, какой он есть, и жить своей жизнью. Все остальное было не в моей власти. Но я не хотела считать себя просто пешкой. Я решила бороться и пытаться замедлить процесс, но никогда, ни за что не чувствовать себя его жертвой.
Глава 3. Каждый день – особенный
Каждый день приносит новые подарки. Не бойтесь их открывать.
Каждый день – пятница
Понедельник – жалкий способ провести 1/7 вашей жизни.
Я люблю пятницы, и в этом я не одинока. У большинства людей последний день рабочей недели ассоциируется с облегчением, расслаблением и предвкушением хороших выходных. Не может быть, чтобы не было ничего особенного в том дне, который встречают с такой радостью, что в честь него даже назвали одну из ресторанных сетей!
Неудивительно, что и я отмечаю наступление каждой пятницы. Утром я увожу сына в школу, а затем заезжаю в «Старбакс», где покупаю себе вкусный кофе. А после, вместо того чтобы сразу ехать домой, я выбираю самую красивую дорогу и обычно проезжаю через любимый уголок местного природного парка. В течение дня я то и дело ловлю себя на мысли, что радуюсь просто тому, что наступила пятница, а не понедельник, не вторник и даже не среда.
Когда через несколько часов я забираю сына из школы, он дает мне пять, и мы хором кричим: «ПЯТНИЦА!» Эхо этого возгласа еще долго разносится по округе. Затем мы выискиваем признаки начала пятничного праздника в университетском городке, через который проезжаем по дороге домой. На лужайках друзья перекидываются футбольными мячами, готовятся гамбургеры, люди садятся на качели у себя на крыльце, начинаются вечеринки. Порой кажется, что весь мир празднует наступление пятницы!
Что, если поделиться этим «пятничным настроением» с дождливыми понедельниками, унылыми вторниками и грустными средами?
Несколько дней назад я вышла из кабинета врача, довольная позитивным прогнозом относительно беспокоившей меня медицинской проблемы. Мое хорошее настроение стало еще лучше, когда я увидела вокруг первые признаки весны – цвели цветы, пели птицы, солнце грело мне спину. Я вдруг почувствовала, что не прочь это отпраздновать, и мне в голову тут же полезли мысли о кофе. Прошептав: «Капучино!» – я направилась в кофейню, которая, к счастью, находилась прямо за углом.
Мой мозг протестовал: «Что ты творишь? Сегодня вторник! Для кофе есть пятница!» И вдруг я поняла, насколько глупа эта мысль! Чем пятница лучше других дней недели? Зачем терять шесть дней впустую, чтобы радоваться только на седьмой? Через несколько минут я уже шла обратно к машине, широко улыбаясь и держа в руке малиновый мокко.
Да, победа была небольшой, но она показывает, как многие из нас проживают свою жизнь. Мы вечно ставим условия, которые необходимо выполнить, чтобы стать счастливыми. Кто-то думает, что праздновать можно будет после окончания института и устройства на работу, а кто-то откладывает этот момент до той поры, когда дети наконец начнут на целый день уходить в школу. Кто-то собирается радоваться, когда выкупит машину, а кто-то ждет выхода на пенсию. В этом ожидании мы теряем ужасно много времени, которое отмерил нам Бог, и упускаем счастье каждого дня. Что, если поделиться этим «пятничным настроением» с дождливыми понедельниками, унылыми вторниками и грустными средами? В итоге наша жизнь точно станет гораздо счастливее.
Интересно отметить, что «Фрайдис» работает не только по пятницам! Нет, они празднуют всю неделю напролет – и в выходные тоже.
Нам стоит брать с них пример.
Благословен рак мозга
На одном пути можно найти и горесть, и радость.
В августе 2002 года я получил самый ценный подарок в жизни – мне сообщили, что у меня рак мозга в терминальной стадии и мне осталось жить от четырех до шести месяцев. Это случилось ровно через пять месяцев после моей свадьбы. Моя карьера шла в гору, друзья и близкие любили меня. Я был счастлив как никогда. Так почему это стало для меня подарком? Почему?
Потому что мне нужно было смириться со смертью.
Ситуация меня ужасно злила: я ненавидел рак, ненавидел себя, докторов и Бога.
Одной холодной январской ночью 2003 года я бродил по улице, одинокий и несчастный. Клиническое исследование, в котором я участвовал, было очень опасным и не давало никаких гарантий. Меня допустили к нему только потому, что мой рак уже вошел в терминальную стадию, и шансов выжить у меня почти не осталось. У меня путались мысли, меня постоянно тошнило, и я едва мог ходить даже с тростью.
Ситуация меня ужасно злила: я ненавидел рак, ненавидел себя, докторов и Бога. Я кричал, вопил, рыдал и всячески протестовал против этой несправедливости. Впервые за пятьдесят четыре года я обрел счастье, а теперь эта жуткая болезнь не только забирала у меня всю радость жизни, но и лишала всякого намека на стабильность, комфорт и уют. Неужели мне было суждено сгнить заживо и так рано сойти в могилу?
Затем внезапно среди всего этого безумия раздался вдохновляющий голос моего старого друга, начальника и наставника Клемента Стоуна, который одним из первых написал о позитивном мышлении. Я вдруг вспомнил слова, которые он повторял не одну тысячу раз: «Любое испытание несет в себе зерно равного или большего блага для того, кто мыслит позитивно!»
Что?
Правда?
Большее благо?
Старик, что хорошего можно найти в медленной смерти от рака мозга? (Тогда я еще не знал, что мистер Стоун скончался пятью месяцами ранее в возрасте 100 лет.)
Его слова снова и снова звучали в той части моего мозга, которая еще функционировала. Не просто испытание, а любое испытание, как он сказал, ЛЮБОЕ испытание несет в себе зерно равного или большего блага! Да вы издеваетесь!
К счастью, долгие годы работы под его началом, в течение которых он был моим учителем и героем, оставили свой след – у меня над головой, словно солнце, сияли слова: «Я должен подумать». Он часто использовал эту фразу – и часто прибегал к ней при описании критических жизненных ситуаций. Однажды отчаявшийся, потерявший надежду человек приставил к его голове пистолет. Он сказал, что все потерял, и хотел убить мистера Стоуна, а затем и себя. Хотя большинство из нас в такой ситуации ударились бы в панику, мистер Стоун спокойно сказал: «Я должен подумать» – и разработал план, как спасти не только себя, но и нападавшего. Впоследствии он устроил этого человека на работу, где тот добился успеха и прекрасно трудился весь остаток жизни.
«Так, – сказал я самому себе, следуя примеру Стоуна. – Давай-ка подумаем». Я тотчас успокоился и почувствовал себя разумным – впервые за много месяцев.
Итак… Какие у меня были варианты? В конце концов, жизнь в этот момент давала мне не слишком большой выбор.
У меня явно не было возможности «жить долго и счастливо». Или все же была?
Правда в том, что случиться могло всего две вещи: либо я должен был очень скоро умереть, либо – что гораздо менее вероятно – прожить еще довольно долго.
Так что, если бы я умер?
У меня было множество причин сохранять позитив и ни одной причины злиться.
Что ж, я решил, что если и дальше буду сердиться и сетовать на судьбу, то последние несколько месяцев моей жизни пройдут в печали и изоляции и станут настоящим адом для моих близких, из-за чего меня запомнят как ворчливого старика, который позволил раку победить. Я получу свою долю сочувствия, но в конце концов не буду вызывать у них ничего, кроме презрения.
С другой стороны, что, если я буду мыслить позитивно и надеяться на лучшее? Смерть этим не отсрочишь.
Однако в таком случае последние месяцы своей жизни я буду дышать глубоко и свободно, перестану сердиться по пустякам и буду дарить любовь своим близким и всем, кто попадется мне на пути. Я умру счастливым человеком, и меня запомнят как отважного парня, который встретил смерть дерзко и мужественно, с высоко поднятой головой. Все мои знакомые будут уважать мою память.
А что, если я не умру? Что, если выживу?
Тогда вообще нет смысла сердиться и страдать! Зачем тратить целые месяцы своей жизни, оплакивая скорый конец, который так и не наступит?
Получалось, что у меня было множество причин сохранять позитив и ни одной причины злиться.
В тот момент, в ту самую секунду, впервые в своей жизни я перестал умирать и начал жить.
Я стал всем говорить, что рак мозга – лучшее, что со мной случалось, и сегодня я всем сердцем уверен в этом.
Живите каждый день, живите каждую минуту, живите каждую секунду своей жизни.
Немногим более года назад я узнал, что рак вернулся. Сегодня лечение гораздо лучше изучено и более предсказуемо, однако нельзя быть уверенным в его эффективности. После года облучения и химиотерапии доктора решили продлить химиотерапию на неопределенный срок и велели мне раз в месяц делать МРТ, не давая при этом никаких обещаний.
Как на меня повлияли эти тревожные новости? Я стал лишь более позитивным!
С того судьбоносного момента – с той холодной, темной январской ночи 2003 года – я ни секунды своей жизни не потерял на страх смерти. Все свое время я трачу на жизнь.
В первый раз рак мозга сделал меня лучше. Во второй раз он делает меня еще лучше. Рак мозга – лучшее, что со мной случалось в жизни.
А что насчет вас? У вас в жизни будет и хорошее, и плохое. Порой жизнь будет радовать вас, а порой швырять камни вам в лицо.
Все это рано или поздно случится, и у вас будет лишь два способа ответить – либо сохранить позитив и веселый настрой, либо погрузиться в тоску и печаль. Вот и все. Главное помнить, что выбор всегда за вами! Вы выбираете, насколько счастливым быть каждый день своей жизни, что бы ни происходило – когда угодно, где угодно и с кем угодно.
Выбирайте жизнь, а не смерть. Выбирайте позитив, а не негатив. Не ждите трагедии вроде моей, чтобы наконец это понять. Живите каждый день, живите каждую минуту, живите каждую секунду своей жизни.
Одиннадцать минут
Действуйте так, словно от ваших поступков что-то зависит. Это действительно так.
Среда началась довольно обычно. Я выключила будильник и повалилась обратно на теплую и мягкую постель, слушая тихое дыхание мужа и ритмичное причмокивание дочери. Они еще спали.
Чувствуя, что вот-вот снова засну, я заставила себя открыть глаза и села на кровати. Я не просто так решила встать в безумные пять часов тридцать минут утра! Быстро натянув одежду для бега, я пошла к машине.
Пока я ехала к стадиону, было еще темно, и я гадала, привыкну ли когда-нибудь вставать до рассвета. На небе еще ярко сиял Орион, но горизонт уже светлел.
Я не узнавала людей, которые бегали или группами ходили по темному стадиону. Затем я увидела женщину, которая шла одна. Мариса? Накануне она сказала, что, возможно, сегодня не придет. Растягивая ахилловы сухожилия, я пригляделась.
Нет, не она. Просто незнакомка в синей ветровке.