Дорогой мой Читатель… Дорогой, именно и поименно дорогой! Всё, что я сейчас Вам расскажу, произошло на самом деле в году… Эка, братья-сестры, сколько лет уже пролетело! Но было, точно было. И кто мне не поверит, пусть первым плюнет в мою раскрытую и беззащитную сейчас Душу…
Итак! В то время моя первая Пьеса ожила, расправила все свои листочки-крылья и стала биться в тесной квартирке.
«Воздух здесь не хрустален, атмосфера не праздничная и простора нет, – взмолилась Пьеса, – а мне летать охота на глазах у чуткого и благодарного Зрителя!»
Ну, что же прикажете с Ней делать? Смотреть, как погибает от тоски? Зверь я что ли? Нет, нет, я – кто угодно, но не душитель прекрасных порывов.
Взял я свою любимую, такую тоненькую и трепетную, на руки и сам понес чужим людям. Понес в Театр, туда, куда и устремлялась моя молоденькая и наивная Пьеса.
О, Театр! Знаете ли Вы, что такое Театр? Вы знаете. А Вы? Нет?
Не знали в то время Театр ни моя Пьеса, ни я, Её Автор…
Не знали и тряслись от страха! Как там примут нас? И примут ли вообще? А может быть и в двери не пустят?
Но, о чудо, впустили, вполне любезно встретили, и даже сопроводили сразу к режиссеру.
– Ирьин – улыбаясь, представился пожилой, худощавый мужчина.
– А я – Автор…
– А я, знаете, как-то догадался… сразу. Ой, что это у вас… красивая какая!
Я, друзья мои, надо пояснить, приодел Пьесу свою. Купил Ей красивый такой, как это сейчас говорят… а, «прикид». Ну, в самом деле, на люди собрался вести, не неприкрытую же, белую… Эдак и замарать могут. Нет, облачил в яркий, голубенький с красными полосками… э… как это… «прикидон»? Тьфу, ну и словцо! Нет, облачил я Её в яркий наряд!
И режиссер тоже «восторгнулся»… и, вот неожиданность, сразу хвать за Пьесу.
«Ну, ты брат, какой бесцеремонный! Даже руки не помыл!» – думал я и не отпускал свою «кровиночку».
Так и тянули: дядька к себе, но и Автор не сдавался…
Покраснел от усилия режиссер и прокряхтел:
– Да не бойтесь вы, столько их уже через меня прошло…
«Вот этого и боюсь больше всего! Пьеска совсем хрупкая, а этот… Ишь, ручищи какие большущие, загребущие!» – думал я. Но постепенно успокоился, пригляделся. Нет, конечно, на маньяка или соблазнителя опереточного Ирьин не походил. Наоборот, в целом вид у него был благообразный и даже одет был не в смирительную рубашку. Но ситуация была знакомая. Да, была и раньше у меня томительная минута принятия сложного решения: «Отдавать или нет?»…
…Отдавали ли Вы свою дочурку единственную замуж.. Тьфу! Слово-то какое, люди, вчитайтесь, не бойтесь правде в глаза посмотреть. «За… муж…» «За мужика» грязного, значит!
Я её растил, холил, берег… Чистую такую, прекрасную… И вдруг… и как снег на голову… и как удар мне по материнскому, тьфу, отцовскому месту… тьфу, чувству… является ОН… Как черт является и собирается уволочь безгрешную девичью душу!
И заметьте, все знают, зачем он явился, этот… Знают, но молчат!
И я промолчал, и я отдал кровиночку свою…
Сейчас уже пятнадцать лет они прожили, дети бегают, внуки мои…
Прочитал сам себя сейчас… Я ли это написал? Это же одержимый какой-то, хозяин рабыни, собственник любимой Вещи написал! Господи, пусть у семейства дочурки будет всё хорошо, жизни своей не жалко для этого…
…Ну-с, успокоимся и продолжим. Отдал я Пьесу свою Ирьину! Отдал… Это же неизбежность. Ей же дальше надо жить. А жизнь Пьесы – это переход к другим людям. Автор родил – спасибо. Но жизнь Пьесы с Автором – это… как бы точнее… это… это «инцест»! Да, по другому не скажешь… Это извращение движения и развития искусства…
Ну, короче говоря, вздохнул тогда я, и отдал. Ирьин сразу свернул Пьесу в трубочку (как Душу мою завернул! Аж, больно стало! По листочку писалось, каждая буковка выверена… А он – так небрежно!).
Ах, друзья, плохо мне вдруг тогда сделалось. Как-то нехорошо и злобно на душе. Он сворачивает Пьесу, а я зверею… Чуть не бросился отнимать, да режиссер немного успокоил:
– Прямо сегодня и прочитаю. Затем подумаю с недельку, и с вами свяжутся…
Шел я домой, а ноги обратно за Пьесой несли. Как до квартиры добрался? Смутно помню. Но помню точно, что всю ночь не спал, а бегал по комнате и переживал: «Что же там, с Пьесой моей, мужик этот делает?»
Утром я не выдержал и позвонил в Театр. И знал, что рано… И знал, что глупо и малодушно поступаю… Но все ж позвонил и попросил позвать режиссера.
Не поверите, но Ирьин сразу трубку взял и… И просто огорошил меня:
– Не понял… Не понял, как здесь, в нашей глуши, такое шекспировское напряжение родилось! Уже и ведущий актер Чугунов посмотрел и сказал сразу: «Я – это „Он“ в Пьесе!» А я уже вижу, как это все заживет в пространстве нашей сцены. Да – это Пьеса для нашего Театра. Все детали обсудим в конце недели. Мы вас обязательно пригласим. Дорогой, поздравляем, Вы – наш Автор!
Сказал он это и положил трубку. А у меня как будто «вакуумная» бомба разорвалась внутри! Полная пустота образовалась! Осел я на стул, «вакуум» стал стремительно заполняться мыслями, и унесло меня куда-то…
…Увидел я, как бы со стороны, то ли себя, то ли какого-то другого молодого человека. Юноша этот медленно шел, озираясь, по огромному полутемному зрительному залу. Шел мимо затянутых в красный, уютный бархат пустых кресел к сцене. А сцена вся светилась каким-то волшебным образом. Как будто все предметы, детали на ней сами себя подсвечивали и притягивали взгляд удивительной загадкой внутреннего огня!
От центра сцены начинались ступени монументальной лестницы, ведущие, судя по колоннам и величественности, в Храм. Последние ступени и колонны Храма скрывались в клубах облаков. На нижней ступени лестницы стояла конструкция, в которой на общем основании были расположены: с одной стороны – вешалка; с другой стороны – виселица.
Молодой человек поднялся на сцену и подошел к лестнице. На самом её верху из-за колонн появился Феномен в балахоне, берете и с дирижерской палочкой.
Феномен сказал:
– Здравствуйте! Вас приветствую я – Театр!
Юноша ответил:
– Здравствуйте!
Театр спустился по лестнице и подошел к молодому человеку.
Театр. Кто Вы?
Юноша: Я – Автор пьесы.
Театр. Зачем Вы пришли сюда?
Автор. Не знаю, что-то привело меня… Жизнь без творчества томила…
Театр. Увы, юноша. Человеку не дано Творить! Ибо Творец был, есть и будет один!!! Вам дано быть Автором. Человеком, познавшим свой талант, данный ему Богом с рождения, и идущим своим Путем! Вы осознали себя Пишущим Автором?
Автор. Не знаю… Пьеса родилась… Ночами писал… Не уверен, хороша ли она… Я начинающий…
Театр. Забудьте это жалкое, пренебрежительное слово! Запомните, для Театра нет Авторов «начинающих», равно как и «продолжающих», «регулярно заканчивающих», «закончивших»… У Театра есть только – Авторы! «Еще не авторы», и «уже не авторы» для Театра не существуют!
Автор. Но нужен ли я Вам? Сколько уже таких здесь побывало.
Театр. Да, Вы правы, Театру прослужили уже тысячи и тысячи… Но, помним ли Мы своих Авторов? Скажите, что такое дом без фундамента, без стен, без крыши, без многих и многих других элементов?
Автор. Это стройка, недоделка…
Театр. Да, это всё что угодно, но не дом. Так и Театр без Авторов: Драматургов, Режиссеров, Актеров, Художников, Музыкантов и других Мастеров всех моих цехов – не Театр! Но они все вошли в Театр, они стали Театром и разделить их Мы не можем!
Автор. Но что же сплачивает всю эту стихию талантов, интеллектов, темпераментов, страстей…
Театр. Элементы дома связывает цемент. Театр связывает – Любовь!
Автор. Любовь… И я любил…
Автор декламирует стихи, с возрастающим напряжением в голосе:
Я вновь окутан волнами добра,
И голову кружат воспоминанья.
Мир возникает – цвета серебра,
Мир, где живут Любимой очертанья.
Бесплотен облик и почти неразличим,
Но невозможно силы напрягаю!
(Слева от лестницы, на сцене возникает и усиливается столб чистого, яркого, серебристого света, в котором стоит прекрасная девушка в серебристом одеянии).
Автор продолжает:
Я оживаю на мгновенье рядом с ним,
И голосу прекрасному внимаю!
Любимая поёт:
Любимый, я храню тебя,
Покой твоей души оберегая.
И ты живешь, как все живя,
Но для порывов силы сохраняя!
Автор тянется к Любимой и поёт:
Судьба! Ты сколько дашь мне жить?
Но я клянусь, что жил лишь в те мгновенья,
Когда мне доводилось рядом быть,
С тобою, о Святое Вдохновенье!
(Столб света гаснет, и видение Любимой исчезает под раскаты органа).
Автор. Моя Любовь погибла… Оставив только боль… Больше никогда! Никогда!!! Отмучился… Всё!!!
Театр. О, Любовь! Вам кажется, что вы всё знаете о ней. Или это было с вами, или о ней вы столько прочитали и столько посмотрели, что она стала обыденной. А только Любовь созидает Вечное. Только Любовь держит вас на Земле. И только Любовь держит элементы Театра вместе. Но Любовь не просто всё скрепляет. Она одухотворяет и вдохновляет Театр.
Автор. Любовь в Театре… Я еще и не приблизился к Вам, но Боже, сколько уже нелюбви критики в меня влили!
Театр. Спокойней, молодой человек! Критики нужны и Вам и Театру! Они разгоняют бездарей, талантливых заставляют быть осторожнее, больше работать… Понятно, что Мы говорим о Критиках с большой буквы! А не о тех, кто напишет за плату, что увидел образ Божий в тарелке щей. Критик – это Человек Беспокойный! Не Разумный, а Беспокойный!
Автор. Критики не умны?
Театр. Поймите, Мы не считаем Критика не умным! Критик не разумен в понимании обыденном. Он действительно не понимает и не принимает за незыблемое всё устоявшееся… Он беспокоен в своем поиске нового. Он сам Автор и поэтому пишет своё: не описание произведения, не навязывание своего видения… Создание, уже рожденное, должно жить своими разными жизнями, которые суть понимания каждого зрителя – соавтора своего спектакля. И лишать Зрителя возможности и счастья открыть самому произведение – этот грех, Мы верим, в прошлом!
Автор. Но как, и о чем должен писать критик? Скажите, если Вы всё понимаете!
Театр. Вот это и есть Авторство каждого Критика. И оно отличается от Вашего Авторства.
Автор. Но тогда о чем писать мне? Мне иногда кажется, что всё уже написано: все сюжеты, все…
Театр. Если Вы задали этот вопрос, то не пишите! Автор не ищет темы – они его находят сами. В Эфире витают идеи и их воспринимают души чуткие. Души наделенные талантом и растящие свой талант. И вы, Пишущие Авторы, переписываете с Великих Книг, так как других добрых законов бытия Людей нет.
Автор. Да, все мы переписчики с Великих Книг! Я иногда думаю: «Они написаны, значит, и писать больше ничего не нужно?» Но Великие Книги писали тоже люди! Они сделали всё, что смогли. И Великие Истины и Темы сами заставляют перекладывать их на современный язык и уклад жизни. Жизнь этих Книг продолжается. Они живут вместе с радостью и горем людей, а не стоят загадочными и ненужными обелисками. Великие Книги впитывают всё доброе, что написано людьми, и становятся ещё богаче и понятнее. И в моей пьесе, я надеюсь, есть частица этих Книг!
Театр. Это зрелое рассуждение. У Вас определенно есть возможности стать настоящим Автором.
Автор. «Настоящим Автором…» Эх, всё в мучениях напишешь, а затем поставят один раз на сцене и всё…
Театр. То, о чём и как Вы пишете, определяет, как это будет показано на сцене. Но сила Пишущего Автора в способности «зажечь» своим текстом разных Режиссеров и других Мастеров Театра – вот где истоки поиска формы и содержания! Каждый из них видит сквозь призму своего мироощущения и поэтому на сцене всегда будет поиск, всегда произведение Автора будет жить, и жить разными жизнями!
Автор. Хватит ли моей жизни, чтобы увидеть эти разные воплощения?
Театр. Ваша жизнь и смерть? Эти главные для вас страсти, что они для Театра? Сказать, что Мы выше этих категорий – значит, сказать правду и солгать одновременно! В Театр вросли тысячи людских судеб – тысячи трагикомедий земных метаний. Вся ваша, людская жизнь – театр! Но вы не верите! Не хотите поверить, что все ваши страсти нарисованы или проецируются – кому на облака, а кому и на болото. И важно не нарисованное, а ваше поведение, ваш выбор, ваше движение к Чистому.
Автор. Чистота в Театре… Наслышан, наслышан! Интриги, насилие, зависть, предательство и прочая…
Театр. Грязь в Театре? В Театре нет грязи! Это ваша людская грязь! И это не правда, что в грязи могут вырасти прекрасные цветы. Чем удобряете – тем цветы и пахнут! Ох, сколько около меня ползают этих пресмыкающихся. Простых, и со званиями. Деятели театра? Да, но своего «театра»! Создали его сами и под себя и живут в этом «театре», играя в первую очередь для себя и себя. Но, заставляя других смотреть этот «театр». Истинно говорю: раз есть Антилюди – значит, будут создавать и Антитеатр!
(Справа от лестницы возникает в мертвом, синем свете человек на пьедестале, одетый в тогу, на голове золотой венок, в руках держит лиру).
Человек говорит:
– Я – Нерон, Творец своего Антитеатра! И я – Бог в этом Антитеатре! А в Антитеатре содержание – ничто. Людишки-актеришки – ничто. Форма зрелища – это всё! Насилуй, убивай, жги! Гори Рим… Гори вся Земля, если это зрелище возбуждает меня!
(На сцену выбежали люди с факелами и в масках, выражающих два настроения: или безумную радость, или безумную печать. Люди бегали вокруг Нерона. А он дергал струны лиры и смеялся. Звуки лиры и смех были омерзительны и страшны! Постепенно синий свет погас, и страшное видение исчезло).
Автор. Господи! Спаси и сохрани Землю!
Театр. «На Бога надейся…» Но Он действует через Людей. И, в конце концов, всё определяют выбор и поступки человеческие. Живи, Чувствуй, Слушай, Смотри и Участвуй. А затем – пиши! Это Ваш фронт борьбы со Злом!
Автор. Есть теория, что Добро и Зло разделяет неуловимая грань, подобная лезвию бритвы. И ты балансируешь между этими понятиями.
Театр. Можно ли жить на лезвии? Попытка балансирования на острой грани раздваивает душу, уничтожает личность. Нет! Эти понятия разделены чем-то незаметным и так легко преодолимым. Посему, не успокаивайте свою совесть, оправдывая свои поступки. Нет, Вы или в добре, или во зле. И этот выбор происходит каждую секунду!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.