**************************************
Прошка стоял и смотрел на два скола брони на танковой башне, сюда попали два немецких снаряда и, не пробив брони башни, они ушли рикошетом. Сейчас он всеми силами пытался вспомнить, когда же и где такое произошло, кто именно стрелял по их танку? Но его памяти не сохранила таких подробностей, он так и не вспомнил момента, когда по ним кто-либо стрелял из противотанкового орудия. В разгар боя ему показалось, что немцы были ошеломлены появлением вражеского тяжелого танка, что с первого и до последнего момента они не сопротивлялись, а бежали и искали укрытия от танковых снарядов и гусениц. Мишка подсчитал, что во время боя он выпустил 10 бронебойных и 14 фугасных снарядов. Слава богу, что они так вовремя нашли этот склад-арсенал, а то после этого боя у них совсем бы не осталось снарядов для танковой пушки.
Но и танковый экипаж на этот раз не обошелся без потерь! Погиб Андрей Васькин, дурацкая пуля на излете попала ему в бедро! Эта немецкая пуля напрочь порвала кровеносную артерию внутри этого бедра. В течение минуты парень был обескровлен, он заснул-умер с умиротворенной улыбкой на мертвенно бледном лице. Он даже не попытался никого из своих товарищей предупредить о своем смертельном ранении.
Ночью они хоронили красноармейца со всеми полагающими почестями. В какой-то момент похорон Прошка вдруг решил, что это будет не честно попрощаться с другом, завернув его тело в плащ-накидки, а затем опустить на дно неглубокой могилы. Он для всех воссоздал иллюзию похорон простого красноармейца. Члены танкового экипажа выстроились на высоком постаменте, перед ними совершалась торжественная церемония похорон, тело Андрея Васькина осторожно, в настоящем гробу под винтовочные залпы опускали в могилу. Затем перед танкистами парадным строем прошла рота почетного караула.
Следует признать, что Николай, Ренат и Болек так и не поняли, что же с ними в тот момент происходило. Было ли эти похороны на самом деле?! Но они сквозь слезы улыбались друг другу, понимая, что их Андрюшка погиб во славу своей любимой родины.
После похорон к Прошке подошел Сережка Малышев, который сегодня был несколько возбужден:
- Ты, знаешь, Проша, сегодня, когда мы вместе рыли могилу Алешке, то я разговорился с Болеком. Он вдруг мне прямо в лоб заявил, что всею душой ненавидит Красную Армию, которая превратила его в настоящего раба. Два года срочной службы в армии он простоял часовым на том складе, который сегодня мы взорвали, день и ночь охраняя деревянные и металлические ящики с патронами, гранатами и снарядами. Как был до армии безграмотным, так им и остался! Как у него не было рабочей специальности, так он ничему на этом складе и не научился. Как был таджиком на побегушках для сержантов и командиров, который был нужен только для того, чтобы чего-нибудь принести или унести, так им и остался.
Мышенков мало курил, но смерть Андрея Васькина, выбила его из привычной жизненной колеи. Он начал чаще курить, при этом пользовался солдатским куревом, махорочной самокруткой, от чада которой даже у Прошки слезились глаза. Сергей говорил, рассказывая о Болеке, одновременно захлебываясь от приступов махорочного кашля.
- Он даже подумывал о том, чтобы уйти к немцам, но пребывание в нашей кампании заставило его изменить это намерение. Прош, а почему ты Болеку дал пулемет?
- Меня поразила меткость этого парня, это надо уметь, чтобы двадцатью патронами сбить "Лапотник", а ведь этот немецкий штурмовик, - очень серьезная и грозная машина!
- Ну, вот видишь, как ты подходишь к решению этого вопроса, а Болек решил, что ты в него поверил и решил сделать из него настоящего человека. Дал ему в руки свой пулемет!
- Но это именно так и было, Сережа!
- Может быть тогда, мы предложим Болеку стать полнокровным членом нашего экипажа, к примеру, заряжающим.
- Переговори с Михаилом по этому вопросу, а что касается меня, то я не возражаю.
Чуть ли не весь световой день они провели в лесном массиве под Крупками, крупным белорусском поселком, стоящим в паре километров от шоссе Минск - Москва. Озера, реки и болота Белоруссии сильно ограничивали зоны, в которых танк КВ мог бы смело и, без оглядки, двигаться по проселочным дорогам, не опасаясь провалиться в болото или не суметь форсировать какую-либо маленькую, но с противным характером речушку. Поэтому при разработке очередного маршрута перехода на следующие семьдесят километров, Прошка планировал придерживаться больших дорог и крупных населенных пунктов, где в крайнем случае можно было бы найти трактор тягач.
Когда танк КВ шел по опасной местности, то у Прошки душа болела, а вдруг что с танком случится?! Ведь, он, черт побери, такой тяжелый и неповоротливый?! Этот танк мог встать в любом месте, по любому техническому пустяку. Но две недели, проведенные с этим танковым монстром, превратили КВ в его любимое дитя, за которое постоянно болела душа и сердце. За этот день произошли кое-какие и положительные изменения, немецкую авиацию почему-то вообще перестало быть видно. Бесследно исчезла "Рама" со своим стонущим и на нервы действующим гудением двигателя, штурмовики более не появлялись на горизонте. Словно немцы потеряли всякий интерес к их танку, прекратили на него охоту.
Сегодня весь день Прошка не отходил от своего танка, он снова и снова осматривал опорные катки и гусеничные ленты своего КВ. Пока удачный ремонт и модификация его ходовой части, проведенный семьей Кувалдиных, позволяла в полной мере его эксплуатировать. При этом сохранялась серьезная надежда и на то, что ходовая часть КВ без какого-либо дополнительного ремонта выдержит еще не одну тысячу километров. Двигатель танка тоже в последние дни особо не форсировался. Он не грохотал и не гудел, как простуженный и пьяный алкаш дворник, а даже на высоких оборотах работал с тихим шелестом. Поэтому в прошлом бою немцы проворонили его появление. Тогда КВ, подобно черному ворону мщения вдруг вынырнул из маленького перелеска, чтобы нанести смертельный удар по полковой колонне эсэсовцев.
Закрыв обзорные лючки ходовой части танка, Прошка отправился к ИскИну танка, настало время прокладывать маршрут на очередной переход. Сегодняшняя ночь должна была стать самой длиной ночью в жизни экипажа, Прошка решил девяносто километров пройти в течение одной этой ночи, по маршруту от Крупков до Барани под Оршей. И, разумеется, танк не пойдет основными автомагистралями, а он опять будет пользоваться второстепенными или даже третьестепенными дорогами, которые пойдут параллельно шоссе Минск - Москва.
- Ты, Проша, самый настоящий молодец и хороший командир танка! - Вдруг в голове Прохора Ломакина послышалась похвала, произнесенная совершенно незнакомым голосом.
Прохор Ломакин несколько испуганно оглянулся и тут же расслабился, за ним стоял чем-то довольный и улыбающийся Мишка Кувалдин. Этот парень всего за несколько дней пребывания членом экипажа танка как-то развернулся, расцвел и не только своими кулинарными талантами, но снайперской стрельбой из танковой пушки. Прежде всего, парень оказался на своем месте и среди друзей и товарищей, которых хорошо понимал. Он старался встать вровень с ними, хотя бы на первых порах, по отличному знанию своей воинской специальности, наводчика орудия. Но однажды вечером Прошка увидел, как Серега Мышенков ему рассказывал о своем рабочем месте и об азах вождения танка. Со временем этот деревенский парнишка станет отличным механиком-водителем, командиром танка.
- Что-нибудь случилось, Михаил?
- Да, нет, все в абсолютном порядке. Только что пересчитал количество снарядов. У нас полтора боекомплекта, одним словом, до своих, вполне хватит!
- Ну и, слава богу! У нас сегодня ночью будет самый длинный перегон к линии фронта! Так, что Михаил иди и хорошенько подготовься к этому перегону. Ты случайно поблизости Рената не видел, а то мне хочется с ним переговорить.
- Он там ниже по склону на берегу ручья сидит, на воду смотрит и думает о чем-то.
Прошка легкими прыжками спустился вниз по склону и увидел Рената.
Почти у самой воды ручья сидел Ренат Зиггатулин и, положив снайперскую винтовку на колени, курил немецкую сигарету, задумчиво посматривая на то, как вода бежит, бурлит у самых его ног. Из всей группы красноармейцев, присоединившихся к экипажу КВ, Зиггатулин для Прошки все же оставался самым сложным в понимании человеком. Казалось бы, что все в этом человеке ясно и понятно. Но человек со стороны никогда не догадается о том, что Ренат - это человек, который едва не переступил через свое горло, чуть не став предателем родины, а теперь страдает и мучается по этому поводу.
Внезапно Прошка осознал, что ему не стоит в этот момент подходить к этому человеку со своими душеспасительными советами. Ренат Зиггатулин сам определится, справится со всеми своими проблемами. Он приостановил свой спуск по склону к реке, помедлил немного, а затем решил вернуться к танку и продолжить его осмотр.
Глава 9
**************************************
Обойдя далеко стороной город Толочин, КВ тихо постукивая траками гусениц о высохшую и утрамбованную землю проселочной дороги. Двигатель танка не нарушал ночной тишины своим воем и гулом. Скорость танка была, примерно, 35 - 40 километров в час двигался. Вскоре должна была появиться конечная цель ночного перехода, городок Барань, что под Оршей. Примерно, в середине маршрута Мишка Кувалдин, не выдержав тишины и тихого убаюкивающего хода танка, незаметно для себя заснул, по-детски свернувшись калачиком в своем кресле наводчика. Это заметил механик-водитель Серега Мышенков, ему захотелось слегка подшутить над этим деревенским мальцом. Но Прошка вовремя обратил внимание на шкодливое намерение своего механика-водителя. В ментальном диапазоне было практически невозможно скрыть свои истинные мысли или намерения. Он вежливо попросил Серегу оставить Мишку в покое, дать ему выспаться перед боем.
Когда командир танка, Прохор Ломакин, упомянул о предстоящем бое, то он исходил из простой мысли о том, что каждый день их пребывания на вражеской территории, сопряжен с тем, что в любую минуту они могут встретиться с врагом и вступить с ним в бой. Сережка Мышенков же эти слова командира воспринял по-своему, он понял их так, что сегодня им обязательно предстоит повоевать с немцами.
Он тут же начал готовиться к предстоящему бою, проверяя работу органов управления танка.
Сам же Прошка в тот момент сидел на танковой башне, высунувшись из горловины своего командирского люка. Он посматривал вперед на дорогу, которая убегала под гусеницы танка, одновременно прислушиваясь к ночной тишине. Что можно, казалось бы, услышать или увидеть в этой сплошной, без единого огонька темноте белорусской ночи?! Поэтому Прошка особо и не пытался что-либо рассмотреть в этой сплошной ночной черноте, он сидел на башне и прислушивался во все то, что сейчас происходило вокруг него в этой белорусской ночи. Его головной мозг, работая на полном автомате, улавливал звуки, издаваемые танком при движении, сводил их в единую группу. А затем как бы удалял их из его памяти, прислушиваясь к тем звукам, которые были рождены и жили своей жизнью в этой прекрасной ночи, стараясь уловить опасные, враждебные шумы.
Вот и сейчас, сидя на орудийной башне КВ, Прошка вслушивался в дыхание безлунной ночи. Он слышал шелест ветра, лицом и грудью, его танковый комбинезон был расстегнут едва ли не до пояса, ощущал, что этот ветерок приятен, несет в себе ночную прохладу. Обдувая его лицо, ветерок снимал с кожи его лица августовскую жару белорусского жаркого дня. Он слышал, как где-то далеко-далеко от дороги пролаяла дворовая собака. Белорусские крестьяне большей частью, несмотря на голодные военные времена, все же подкармливали своих дворовых барбосов и прятали их от немцев, которые почему-то собак невзлюбили, почем зря их отстреливали. Иногда ночь приносила зарева далеких пожаров или даже вспышки орудийных залпов. Это где-то там далеко-далеко окруженные и преследуемые по пятам противником красноармейские части вели бои, они рвались к линии фронта, чтобы воссоединиться со своими войсками. Но сегодняшняя ночь была тихой и безмолвной, никаких зарев орудийных залпов не было видно. Сохранялась спокойная лесная тишина, чернота ночного пространства, которое дышало спокойствием.
Иногда в этой ночной тиши Прошка слышал близкий или далекий колокольный перезвон. Прошка всегда считал себя верующим человеком, но в церковь не ходил, поэтому плохо ориентировался в том, когда и какой празднуется православный праздник. Поэтому он не знал, по каким причинам, или по каким праздникам должен звонить сельские колокола! Но сейчас Прошке было так приятно в этой ночной тиши услышать умиротворенное звучание колокола. Он замирал, прислушивался к звону, пытаясь угадать, по какому поводу сейчас в середине ночи звонит этот колокол. Но иногда звучал не просто колокол, а тревожный набат. Правда, такое звучание колокола он слышал один только раз за все время движения КВ по оккупированной немцами советской земле.
Проснулся Михаил и сразу же принялся возиться со своим 76 мм орудием.
И словно в ответ на это его недовольное пробуждение где-то впереди по маршруту движения КВ бабахнул орудийный выстрел, горохом посыпалась пулеметная очередь. Звук пулемета Прошка признал сразу, стрелял пехотный пулемет Дегтярева, а вот выстрела из орудия Прошка не сумел признать. Он был какой-то металлически молодым и звонкий, на его слух и по его мнению, не очень-то серьезный орудийный калибр. Но эти звуки сильно встревожили Прошку, ведь стреляли точно впереди по курсу движения их КВ. Прошка закрыл глаза и попытался соотнести маршрут следования танка и примерным местом прозвучавших выстрелов. Странно, но это ему легко вдруг удалось сделать. В мозгу, словно ему кто-то помог это сделать, вдруг всплыло название поселка городского типа Болбасово, который находился в пятнадцати километрах от Орши.
Планируя маршрут этого танкового перегона, Прохор первоначально планировал дневку именно под этим поселком, особо не приближаясь к Орше. Но в Болбасово, как чуть позже выяснилось, находился советский военный аэродром, на котором до войны базировались два авиационных полка РККА, истребительный и разведывательный. Наверняка, немцы не прошли мимо этого аэродрома, они должны были его использовать по прямому назначению, а это в свою очередь означало, что авиабаза сейчас имеет серьезную и мощную охрану. После недолгих колебаний, Прошка отказался от этой своей первоначальной идеи, ночевку экипажа танка перенес под поселок Барань. Ночевать под этим городком было бы гораздо безопаснее! Оттуда можно было провести разведку самой Орши, а затем прорываться к фронту. Но под Болбасово нарастала и крепла орудийно-пулеметная перестрелка! Прошка мгновенно, в мысленном диапазоне, проконсультировался с Мышенковым и Кувалдиным по этому вопросу.
В момент их мысленного обмена мнения по вопросу, идти ли экипажу КВ или не идти в Болбасово, они вдруг услышали голос еще одного, четвертого телепата. Этот голос был им незнаком, но его мыслеобразы формировались таким образом, словно этот телепат был хорошо знаком со всеми членами танкового экипажа. Он обращался к ним по именам.
- Прохор, не могли бы поспешить к нам на помощь! Ваш танк здесь просто не обходим. Нам самим не справиться с охраной этой авиабазы. У нас попросту мало оружие, а патронов практически нет! Так, что мы ждем вашего появления?!
- Кто это "мы"? Где вы находитесь? О какой помощи говорите? - Тут же суровым голосом поинтересовался Прошка.
- Ой, извини Прохор! Я думал, что ты догадаешься, кто вышел на связь с тобой в мысленном диапазоне! Совсем недавно ты изучал мое сознание, но особо не углублялся в него, а произвел лишь поверхностное сканирование! Но об этом позже. После того, как я покинул твой экипаж, то сразу же отправился в Болбасово. Сейчас мне ничего уже скрывать, поэтому говорю тебе открыто о том, что моим основным заданием было прорваться на эту авиабазу, вывести ее из строя. Мне нужно было вывести из строя, как можно более бомбардировщиков, которых в Болбасово базируется целых четыре эскадрильи "Юнкерс 88". Охрану авиабазы несет батальон литовских полицейских, а так же взвод солдат 221-й немецкой охранной дивизии. Работу по уничтожению бомбардировщиков должны были осуществить пленные красноармейцы, которых на этой базе набралось, примерно, шесть сотен. С большим трудом мне удалось с ними связаться, еще с большим трудом удалось сегодня в ночь красноармейцев поднять на восстание. В ходе ночной схватки с литовскими полицаями и немцами нам удалось захватить 45 мм противотанковую пушку с десятью снарядами, пару пулеметов и десяток винтовок. Одним словом, немецкой охране удалось сдержать первый натиск красноармейцев, до бомбардировщиков мы так и не дошли. Сейчас наступила небольшая передышка, литовцы и немцы глушат нас пулеметным огнем. К тому же немецкая охрана ожидает подкрепления из Орши, чтобы с нами покончить. Нам нужна твоя помощь, нам здесь нужен твой танк, Прохор!