Бандо закрыл глаза, когда понял, что сейчас переднее колесо «Крошки Линды» сцепится с задним колесом чёрного байка. Он гнал с закрытыми глазами, а столкновение всё не происходило, тогда глаза открыл и моргнул, потому что он проехал сквозь одноглазого и его байк. Буквально. Словно сквозь сгусток тумана.
Воля к победе доделала за Бандо всё остальное — он вырвался вперёд. Только в зеркале заднего вида по-прежнему продолжал дышать в затылок череп с тёмным провалом вместо глазницы.
— Исчезни, сволочь. Я победил, — выдохнул он и посмотрел вперёд, чтобы увидеть сплошную чёрную стену. Затормозил на рефлексах, хвост байка занесло. Бандо бухнулся на бок, пролетел по асфальту и остановился тогда, когда колёса упёрлись в стенку, которая вдруг пропала.
— Прожектор не работает! — долетело по каналу связи. Точно, тут ведь пост. Для полного счастья с неба хлынули потоки дождя.
Бандо попытался встать, но не смог — байк придавил ногу. Разбитый локоть и колено мешали выбрать подходящую точку опоры, чтобы немного приподнять мотоцикл.
Он оглянулся на дорогу, где полагалось быть одноглазому, но ничего не увидел из-за вспыхнувшего света, только ровное полотно шоссе, блестящее от воды. Видимо, прожектор всё-таки умудрились включить, но сейчас от этого было только хуже. Бандо кожей чуял, что одноглазый рядом, вот только увидеть его не мог.
— Свет вырубите!
— Что?
— Вырубите свет к чёртовой матери!
— Ты там живой?
— Нет, призраком разговариваю, свет гасите!
Бандо заткнулся, различив на блестящем полотне будто бы на миг мелькнувшую вмятину. Его взгляд заметался из стороны в сторону. Что это было? Что вообще это такое?
Вмятина появилась вновь. Ещё одна. Чуть ближе.
Потребовалась минута, чтобы понять, на что именно это похоже. На следы. К нему медленно шёл кто-то невидимый по мокрому полотну асфальта, покрытому тонким слоем дождевой воды. Капли падали с неба и покрывали это полотно морщинками. И кто-то наступал ногами, на миг тревожа водную гладь.
Догадаться, кто именно двигался к Бандо, было нетрудно.
Он опять попробовал высвободить придавленную ногу, но не смог. Правая рука плохо слушалась, а левой вообще пошевелить не удалось. Сломал, что ли…
Невидимый одноглазый неумолимо приближался.
— Какого чёрта? Я обогнал тебя! Ты проиграл, придурок! — сквозь зубы прорычал Бандо. Порывом ветра хлестнуло по глазам, а когда он открыл их, то увидел белый глаз слева и чёрный провал справа. И белые фаланги на протянутой руке, лишённой плоти.
— Чёрта с два… — Бандо шарахнулся назад, и кисть одноглазого поймала воздух.
С трудом Бандо дотянулся до шлема и резко опустил стекло. На внешней стороне стекла белой краской он сам нарисовал калаверас. И теперь на одноглазого смотрел с чёрного шлема белый череп, почти такой же, как половина его собственного, белевшая вместо лица.
Одноглазый застыл, потом повернул голову влево, вправо, выпрямился. Он смотрел на Бандо так, словно тот вдруг исчез.
«И когда смерть посмотрит на него, увидит череп, тогда решит, что он уже мёртв, и его не нужно забирать», — всплыли в памяти слова о предназначении калаверас.
Одноглазый повернулся спиной к Бандо и зашагал к своему байку. А Бандо только теперь сообразил, что прожектор погасили, поэтому он и видит одноглазого. Взгляд зацепился за спину, облитую дождём. И Бандо наконец смог разобрать полустёртое лого на куртке. Лого «легионеров», то самое, которое он приказал закрасить. И нашивка чуть ниже.
Теперь он знал, кто такой одноглазый и откуда он взялся. Ответ всё время плавал на поверхности.
В газетах писали, что «старший» оказал сопротивление. Стрелял из пистолета по полицейским. Те открыли ответный огонь. Одна из пуль попала в правый глаз, другая — в бак мотоцикла. Писали, что тело «старшего» наполовину сгорело прежде, чем успели погасить пламя.
И он вернулся за тем, кого винил в своей смерти? Глупо, но похоже на правду. И по времени совпадало всё: знак, предупреждение и последствия.
Одноглазый перекинул ногу через байк, завёл и поехал вперёд — прямо на Бандо. И рассыпался чёрной пылью, едва коснулся руки Бандо передним колесом. Рассыпался, потому что для него Бандо был уже мёртв, ведь вместо лица у Бандо белел череп.
========== 17 ==========
Ночевать пришлось в больнице. Опять. Врачи смотрели на него с неприкрытой тоской в глазах.
Наложили гипс на левую руку и ногу, перевязали разбитый правый локоть и правое же колено и пустили к нему Цуцумото. Только этого не хватало, потому что Цуцумото немедленно высказал всё, что думает об умственном состоянии Бандо.
Он выслушал длинную тираду с закрытыми глазами, после чего выразительно указал на дверь. Цуцумото жест проигнорировал и уселся возле койки.
— Ну и как оно?
— Жутко.
— Испугался?
— Не особо, но увидеть ещё раз не горю желанием. Особенно противно, когда не можешь понять, то ли глаза тебе врут, то ли зеркало. Надеюсь, всё закончилось.
— Закончилось, — уверенно отрезал Цуцумото.
— С чего ты взял?
— Сэндо и Ямадзаки раз десять потом проехали через тоннель — ничего.
— Вот идиоты…
— Ты сам не лучше.
— Лучше.
— А, ну да, ты, конечно, лучше всех.
Бандо приоткрыл глаз, озадаченный столь быстрым согласием.
— Для меня ты — лучше всех, — хмыкнул Цуцумото и заботливо поправил подушку. — Как рука и нога? Нормально? Чёрт бы тебя побрал… То рёбра, то руки и ноги… Ты хоть иногда случаешься в целом виде?
— До недавнего времени почти всегда случался. После того, как ты повадился бродить рядом — только в таком виде вот и бываю.
— Хочешь свалить вину на меня?
— На кого-то же надо.
— Ладно, тогда вали на меня — переживу. — Цуцумото кончиками пальцев погладил повязку на правом локте и грустно улыбнулся. — В любом случае, хорошо, что с тобой ничего не случилось. Не представляю, что ты там видел, но я бы точно не хотел оказаться рядом.
— А как же твой боевой азарт?
— Это другое. Когда видишь противника и знаешь, что он настоящий…
— Хочешь сказать, что одноглазый был плодом моего воображения?
— Нет. Не так. Просто… это разные вещи. Мне уже нехорошо, когда вспоминаю ту чёрную стену, взявшуюся из пустоты. Нафиг.
— Теперь уже точно нафиг. Ладно, спи лучше.
Бандо вновь прикрыл глаза и сделал вдох. Удушья не было. Даже немного не по себе. Он привык задыхаться время от времени. Как Риндаман говорил, словно птица с отрезанными крыльями, которой инстинкт приказывает лететь, а она не может. Потому что крыльев нет, хотя быть должны.
Крылья, в общем-то, не выросли, и летать Бандо по-прежнему не мог, просто казалось, что именно сейчас он смог бы немного выше подняться. Даже без крыльев. Если послушать Риндамана, то означало это лишь одну из немногих побед над главным врагом — самим собой. Знать бы ещё, где состоялось это сражение и как удалось победить.
Цуцумото спал рядом, уронив голову на койку. Косички щекотали ладонь Бандо.
Тепло…
========== 18 ==========
На ежегодный сбор Бандо уехал с тяжёлым сердцем. Тревожило какое-то недоброе предчувствие. Нет, нога и рука зажили, слушались хорошо, да и вообще ничто лично его не беспокоило. Но гнетущее предчувствие не давало покоя. Даже во время заездов удавалось с трудом сосредоточиться. И за всё время Бандо ни разу не смог проехать с закрытыми глазами по хорошо знакомой дороге. Пробовал пару раз — и не смог. Это вообще ни в какие ворота уже не лезло.
Цуцумото знал, когда Бандо должен вернуться. Знал, но не пришёл встретить. И на традиционную сходку не пришёл. На следующий день тоже не появился. Сэндо и Ямадзаки пожимали плечами и в недоумении разводили руками. Оба твердили, что Цуцумото приходил на причал каждый день после отъезда Бандо, а вот дня за два до возвращения со сбора как в воду канул — ни слуху ни духу.
Все ребята дружно прогуливали, так что никто толком не знал, что творилось в Судзуране.
Бандо идея переться в школу сразу после возвращения никоим образом не прельщала, но деваться было некуда.
Сэридзаву он нашёл в нижнем дворе — тот сидел в компании Токио и Токадзи и точил неизменные сосиски. Все трое притихли, завидев Бандо. Зато тут же нарисовались братцы Миками, которых хлебом не корми — дай позубоскалить.
— Ух ты, Бандо — и на своих двоих. А мы думали, ты ходить разучился, только на двух колёсах и можешь…
— Свалите, — коротко велел Сэридзава братишкам и покосился на неожиданного гостя.
— Где Цуцумото? — сразу перешёл к главному Бандо.
— В больнице, — ответил вместо Сэридзавы хмурый Токадзи. — Был бы в курсе дел Судзурана, не спрашивал бы то, о чём все знают.
— И о чём же все знают?
— О том, что мы воюем с Хосэном. Цуцумото действительно в больнице. В критическом состоянии, — тихо объяснил Сэридзава. — Играл в баскетбол, а тут нагрянули ребята из Хосэна с Рё во главе. Ну и…
Дальше можно было не продолжать. О репутации Рё Бандо был наслышан, а Цуцумото знал достаточно хорошо, чтобы понять, как тот мог нарваться. Упрямый сукин сын. Свалился бы тихонько, изобразил, что без сил — отделался бы легко, так нет, слишком гордый. Вставал до тех пор, пока вовсе подняться не смог. С Рё опасно так играть.
— Адрес больницы, — потребовал Бандо.
— Я думал, ты сначала спросишь, как доехать до Хосэна, — буркнул Токадзи.
— Туда я всегда успею. Адрес больницы.
Токио написал на бумажке адрес, номер палаты и расписание для посещений. Расписание Бандо и смотреть не стал. Вряд ли кто-то мог остановить его, вот и не остановили. Он просто зашёл в здание больницы и бульдозером двинулся к нужной палате, сметая всех на своём пути.
В палате царил полумрак. Цуцумото лежал на раскладной койке — такую удобно возить в операционную, от него к компьютеру тянулись многочисленные провода со всякими датчиками. Дышал он медленно и хрипло, отчётливо. Пластыри, бинты, капельница…
Бандо придвинул к койке стул и осторожно присел рядом. Скользнул взглядом по бледному лицу с заострившимися чертами, осмотрел кисть с прилепленным к запястью датчиком. Обломанные ногти, глубокие царапины. Под кожей явственно проступали венки. Тронул пальцами ладонь, слегка сжал, словно пытался поделиться силой.
Обычно у Цуцумото руки всегда были горячими, а тут такие холодные, будто вырезанные изо льда. Бандо сжал холодную ладонь обеими собственными, чтобы хоть немного согреть. Так и сидел: смотрел на Цуцумото и держал в руках его ладонь.
Иногда в палату заходили врачи, что-то говорили друг другу, проверяли показатели, говорили что-то Бандо, но он их не слушал. Думал о другом. Думал о том, как вообще этот Цуцумото оказался рядом с ним. Как долгое время его мало кто воспринимал всерьёз. Вспоминал его настойчивость и смелость. Так открыто и легко признать свои чувства и кому-то открыть их… Пожалуй, Бандо никогда бы не смог сделать ничего подобного.
А ещё он слишком привык к Цуцумото — тот всегда был рядом. Спокойный и ничего не ждущий. Только тогда, когда Цуцумото не пришёл его встретить, Бандо в полной мере смог понять значимость их странной связи. Не то чтобы он нуждался в человеке, который бы им восхищался, просто… Просто из-за Цуцумото он порой забывал об удушье и отрезанных крыльях. Это дорогого стоило.
Бандо не задумывался особо ни о их отношениях, ни о том, как с этим жить дальше и стоит ли вообще. Он не был склонен к самокопаниям — особенно в плане чувств, не его конёк. Но Цуцумото хотел быть рядом, и ничего плохого Бандо в этом не видел. Или видеть перестал. Его это устраивало — вот и всё. Вряд ли он мог сказать большее или дать большее. Но он не знал, насколько это устраивало Цуцумото.
Теперь вот существовал риск, что никогда не узнает.
Холодные пальцы в его руке слабо дрогнули.
— Хи… дэто…
— Заткнись и спи, — ответил на автомате. Сердито. И крепче сжал ладонь Цуцумото.
— Ты…
— Никуда не уйду. Спи уже.
========== 19 ==========
Больше Цуцумото в себя не приходил. День тянулся за днём, а он лежал неподвижно. И его ладонь оставалась холодной. Врачей Бандо уже воспринимал как часть интерьера. Он сидел и ждал, когда Цуцумото соизволит проснуться. Проснуться Цуцумото был обязан. Когда — дело десятое. Бандо мог и подождать.
Кажется, приходили Сэндо и Ямадзаки, но это не задержалось в памяти. Бандо не помнил, говорил ли с ними, а если и говорил, то не помнил, о чём.
Зато помнил, как Цуцумото остригли волосы вместе с этими его забавными косичками. Жаль, но остричь пришлось.
Бандо смотрел на него и всё пытался уловить, когда дрогнут ресницы, или слабо шевельнутся пальцы. Иногда случалось. И каждый раз это приводило Бандо в восторг. Живой. Просто спит. Очень крепко спит. Но проснётся. Проснётся обязательно.
Ещё приходил Сэридзава, остальные — тоже. Но это опять-таки не задержалось в памяти Бандо.
Проснулся Цуцумото почти через неделю. Знакомо дрогнули ресницы, а потом он приоткрыл глаза, чтобы тут же зажмуриться. Слабым голосом позвал:
— Хидэто…
— Тут. Я же сказал, что никуда не уйду.
Цуцумото поморщился от боли, наверное, попытался пошевелить руками или ногами.
— Лежи тихо, тебе ещё рано прыгать зайчиком.
— Что… — Цуцумото умолк, а глаза его приняли осмысленное выражение. Вспомнил, как попал в больницу, наверное. И почему. И тут же встревоженный взгляд прикипел к лицу Бандо. — Ты будешь здесь?
— Угу. Пока тебя не выпишут.
— А Хосэн…
— Без меня по камешку разнесут. Мне пока некогда.
— Пообещай мне одну вещь.
Какую именно, Бандо уже догадывался. И обещать это он точно не хотел. Тем более, обещать Цуцумото.
— Пообещай, что ты и близко к Рё не подойдёшь.
— Не хочешь, чтобы я отомстил за тебя?
— Я сам.
— Ты как маленький…
— Пообещай мне, хорошо?
Долго выдерживать его взгляд Бандо никогда не умел, поэтому едва заметно наклонил голову и отвернулся.
— Я тебя не слышу.
Вот засранец.
— Обещаю, доволен?
— Нет. Пообещай как положено.
— Да ты издеваешься… Ладно. Обещаю, что пальцем Рё не трону. Так тебе подойдёт?
О да, Рё он и пальцем не тронет. И не приблизится к нему. Наверное.
— Хорошо…
Цуцумото слабо улыбнулся, закрыл глаза и уснул уже нормально, как все обычные люди. Ладонь в руках Бандо потеплела. Или ему так просто показалось?
========== 20 ==========
Когда Цуцумото выписали, война с Хосэном уже закончилась. Хосэн и впрямь разнесли без Бандо, а Рё отделал Сэридзава, восстановив, как ему казалось, справедливость. Тут Бандо расходился во мнениях со всеми прочими. И это расхождение он оставил при себе.
Цуцумото по-прежнему ничего слышать не хотел о мести, да и вообще старался не поднимать эту тему, вёл себя так, будто ничего не приключилось, а в больницу он просто так попал.
Бандо старательно подыгрывал ему, поскольку не собирался открывать свои планы насчёт Хосэна.
Если кто-то полагал, что на этом всё кончилось, то этот кто-то сильно ошибался.
О том, что Бандо собирал сведения, касавшиеся Хосэна, не знал никто кроме него самого и Сэндо с Ямадзаки. К тому же, на носу маячил выпускной для учащихся третьего курса, поэтому впутывать в дело Сэридзаву или Гэндзи уже не имело смысла. Зато у Бандо имелся целый год на то, чтобы достойно подготовиться.
В Судзуране жизнь влилась в обычное русло. Гэндзи вновь попытался уделать Риндамана. Поглазеть на дивное зрелище собралась вся школа. Цуцумото даже уболтал Бандо прийти и тоже полюбоваться на роскошный бой.
В том, что бой будет именно «роскошным», Бандо сильно сомневался. Гэндзи силён, ничего не скажешь, но Риндаман — это скала, о которую разбивались все, кто пытался выйти против. В конце концов, весовую категорию никто не отменял, а в этом плане у Риндамана соперников не находилось. По банальной физической мощи он мог побить любого дважды.
С другой стороны, складывалось впечатление, что Риндаману уже нравятся эти постоянные стычки с Гэндзи. Да уж, великан будет скучать, когда Гэндзи покинет Судзуран.