Они с Исином чудесно провели два года, но это всего два года, в течение которых Чонин врал, скрывал правду о себе, притворялся образцовым студентом-юристом, а сам втихаря сбегал ради свершения темных делишек. Исин видел два этих года настоящего Чонина, но вот не знал только, чем Чонин на самом деле занимался. Лжи полагалось когда-нибудь выстрелить. Она и выстрелила. А Чонин всегда знал, что рано или поздно Исина потеряет. Терять не хотел, но закрывать глаза на неизбежность не получалось. Исин ведь ушел в итоге, и теперь смысла не осталось все это мусолить. Как бы сильно Чонин ни хотел вернуть Исина в свою жизнь… Исин не вещь, его не украдешь и не присвоишь. Все таланты Чонина — основные и не очень — тут были в пролете.
— У тебя хоть есть кто-нибудь? — осторожно задал вопрос Чонин через час пути, когда кочки под ногами попадались уже понадежнее. Оглянулся. Исин уныло покачал головой, заодно поскользнулся и хлопнулся задницей на коварную кочку. С отрешенным выражением на лице Исин поднялся сам, небрежно отряхнул брюки и потопал дальше. Чонин только бровь вскинул, воздержавшись от комментариев.
К озеру они выбрались в темноте. Не сговариваясь, оба полезли в воду — отмываться. Потом Чонин возился с тентом, натягивая его на толстых ветках дерева.
— Нам обязательно там спать? — недовольно ворчал под деревом Исин и крутился у костерка с рыбинами в руках. — На земле никак?
— Если хочешь дожить до рассвета — никак, — отрезал Чонин и проверил, чтобы тент держался надежно. Вышла довольно просторная люлька. Ночевать в ней вдвоем вряд ли будет удобно, зато безопасно.
После скорого перекуса Чонин помог Исину забраться на дерево и плюхнуться в люльку, потом закрепил сверху фонарь и свалился в люльку сам. Мокрая одежда липла к телу, еще и отползти друг от друга не получалось. Тент поддавался под их тяжестью, и в итоге они закономерно скатывались на середину и невольно друг к другу прижимались.
— Да уйди ты! — зашипел Исин, когда Чонин после очередной попытки отодвинуться вообще на него сверху шлепнулся.
— Я бы и рад, но законы физики… сам понимаешь. — Чонин активно закопошился и постарался лечь так, чтобы Исина не побеспокоить. Люлька тут же качнулась, и Чонин прижался грудью к груди Исина. — Черт.
— Еще облапай, чтобы совсем, — сердитым шепотом предложил Исин. Раз шептал, значит, злился всерьез.
— Извини. Я же не нарочно. Сам попробуй — убедишься.
— Ты просто… — Исин попробовал, свалился обратно, и они закопошились уже вместе.
— Черт… — Чонин замер, глядя на Исина и чувствуя, как Исин сжимает его ногами. Смотрел на приоткрытые губы и боролся с наваждением.
— У тебя два пистолета? — тихонько спросил Исин, не отводя темных глаз, в которых бликами играли отсветы от фонаря.
— Один, — невольно клонясь к Исину, честно признался Чонин. Мягкие губы манили.
— Ясно.
В сантиметре от губ Исина Чонин замер и рывком отстранился, коротко выругавшись сквозь зубы. Но Исин сгреб в кулак его футболку на груди и дернул обратно, вынудив свалиться сверху и придавить собой.
— Может хватит уже?
— Да какого черта? — зарычал выведенный из себя Чонин. — Ты меня бросил, я стащил бумажник — мы квиты.
— Значит, смелости стащить бумажник тебе хватило, а вот смелости пойти за мной и попытаться переубедить — нет? — Исин снова дернул за футболку.
— В чем переубедить? Ты же все правильно сделал. Мы оба знаем, что я тебя не заслужил.
— А все, что было до — это так, ничего не значило для тебя?
— О, так ты это хотел услышать? Что два года для меня что-то значили или не значили? Какая разница? Ты оказался прав — я вор и враль, ты сам так сказал. Делу конец.
— И я не стоил того, чтобы за меня бороться?
— Ради чего? Чтобы испортить тебе жизнь? Ты все сделал правильно, Син. Без меня у тебя будет прекрасное будущее — мы оба знаем это. Ты и сам тогда это понял. И ушел. И я тоже это понимаю. Достаточно и того, чтобы ты был счастлив. За то и боролся.
— Без тебя, да? Счастлив без тебя — ты об этом?
— Ты заслуживаешь лучшего. — Чонин снова забарахтался, и снова Исин дернул за футболку, крепче сжал ногами его бедра, удерживая.
— А на мое мнение тебе наплевать? Откуда тебе знать, что для меня — лучшее?
— Уж точно не вор и враль, за головой которого охотится вся Азия.
— Так уж и вся? Награду за твою голову я объявил.
— Ну спасибо тебе. В мертвом виде я тебе нравлюсь больше?
— Нет, я просто пытался тебя найти. Три гребаных года. Потому что ты — жалкий трус.
— Это я трус?!
Забарахтались уже оба. Чонин пытался удрать, а Исин — удержать.
— О да! Ты в своем репертуаре! Снова в кусты, да?
— И вовсе…
— Я сюда явился за тем, что мне принадлежит. Я сюда за тобой приперся, а ты снова сбегаешь, да? Может, еще раз бумажник стащишь и дашь деру?
— Ну и на кой черт, а? Без меня у тебя будет замечательная жизнь…
— А ты вообще спросил, нужна ли мне такая замечательная жизнь? Не хочу я такую. Я хочу ту жизнь, что будет с тобой. А ты что делаешь? Ни слова не сказал в свое оправдание, молча смотрел, как я уходил, обокрал из мелочной мести, а когда я вернулся, тебя уже и след простыл! Нормально, а?
— Какая еще мелочная месть? Я просто хотел, чтобы шарпей твой… Ты вернулся? — Дошло до Чонина. — Ты тогда вернулся? Зачем?
— За тобой, идиот!
— Прекрати меня лупить по голове — я и так неважно соображаю.
— Заметно, знаешь ли. А вернулся потому, что понял, что хочу жизнь с тобой, а не другую. Мне те два года очень даже нравились.
— Ты те два года, позволь заметить, провел во лжи.
— Врал у нас ты, а не я. И лично меня все устраивало.
— Ага, пока ты правду не узнал. Неужели у тебя нет кого другого, кто не был бы вором и не портил тебе репутацию?
— Поклонников у меня всегда хватало.
— Дашь адреса?
— Зачем? — опешил Исин, выбитый из колеи внезапным вопросом.
— Найду их всех и затрахаю до смерти, — с мрачной угрозой пообещал Чонин. — Из принципа.
— С чего бы вдруг? Я же тебе не нужен.
— Ты мне очень даже нужен. Это тебе не нужен я.
— Заткнись и не решай за меня, — разъярился Исин.
— А ты используй мозги, а не другое место. Связь с вором погубит твою репутацию.
— Прямо уж. Кто меня подбадривал всегда? Кто не давал руки опускать? Кто всегда прибегал, когда у меня случался очередной конец света? И кто бы это мог быть? Если ты просто хотел меня трахать, так не утруждался бы. Но это ты всегда был рядом, когда надо было мне. И если ты меня не заслуживаешь, то я заслуживаю тебя. Я хочу, чтобы так было. Я хочу, чтобы ты был у меня. И отсюда без тебя я убираться не собираюсь. Повезу багажом, если понадобится.
— Ты мне угрожаешь вот сейчас? — Чонин пытался поверить, что действительно слышал только что угрозу. От Исина. Невероятно просто.
— А если и так, то что? Что ты сделаешь? А, ну да. Снова сбежишь, трус последний. Мерзкий и жалкий, пугливый как…
Чонину не оставалось ничего другого, как заткнуть Исина поцелуем. Потому что это было нечестно. Он отпустил Исина, желая ему счастья и понимая, что он просто не тот, кто Исину нужен…
— И ты хочешь, чтобы я забыл о том, кто заботится обо мне больше, чем я сам? — шепнул ему в губы Исин и обнял, крепче обхватив ногами заодно. — Я или заберу все свое, или буду изводить тебя до конца дней.
— Даже не знаю, что выбрать… — Чонин прикрыл глаза, ощущая на лице невесомые прикосновения Исина. — Поверить не могу, что ты объявил награду за мою голову. Вот гад…
Чонин зашипел от неожиданности, потому что Исин полез холодными пальцами за пояс джинсов. Они судорожно забарахтались в люльке в нескольких метрах над землей и барахтались до тех пор, пока Чонин не вжался в приятно прохладного Исина разгоряченным телом. Кожей к коже. У Исина майка болталась на шее белым жгутом, и Чонин помечал кожу вокруг этого жгута яркими отпечатками собственных губ.
— Пистолет… под лопаткой… сволочь… — прерывисто прошептал Исин и выгнулся. Чонин с горем пополам пистолет нашарил, запутался в своих же джинсах, а потом попросту выкинул ком из мешающей одежды вместе с пистолетом из люльки. Исин обнимал его за шею и с упоением целовал и целовал без остановки, позволял тереться бедрами меж разведенных ног и коротко выдыхал каждый раз, как Чонин оглаживал ладонями его бока, грудь, живот и упругие ягодицы.
Запасливость Исина пришлась как никогда кстати. Зажмурившись, Чонин зацеловывал выступающие ключицы, пока Исин торопливо раскатывал по ноющему от возбуждения и тяжелому члену презерватив.
— По нему я тоже соскучился, — провокационно шепнул Чонину на ухо Исин и обхватил член ладонью, направляя и придерживая. Чонин входил в пульсирующую узость мягкими и короткими толчками, крепко сжимая ладонями ягодицы Исина. До хриплого и такого томного стона прямо на ухо. После этого стона Чонина не остановило бы уже ничто. Он хотел в теплого Исина с головой. До смерти хотел. Даже руки дрожали от бешеного желания, а три года казались непреодолимой пропастью из голода.
Он рывком притянул Исина к себе, смял собой. Любовался запрокинутой головой, приоткрытым ртом, дрожью темных ресниц. Слушал частое дыхание, что иногда пропадало. Мечтал лизнуть в мягкие губы. Умиротворение на лице Исина еще сильнее подчеркивало гармонию в правильных чертах, оттачивало их до совершенства. Исин и так был непозволительно красивым, но в объятиях Чонина и когда Чонин владел им, Исин становился совершенством вовсе.
Просевший под ними тент дрожал и раскачивался от мощных и частых движений Чонина. Все это напоминало дурацкий полет в невесомости — от опоры под ними, казавшейся ненадежной, до активных раскачиваний, когда мерещилось, что они вот-вот улетят куда-нибудь. Исин не разжимал руки и Чонина не отпускал, пытался вскидываться. Слизывал с губ слюну и снова тянулся к губам Чонина. Сердито притирался всем телом, если Чонин замедлялся или старался отстраниться ненадолго.
Чонин блуждал в стонах Исина и непрекращающихся соприкосновениях их губ, сжимал ягодицы Исина до синяков, толкался в тугую узость, позволял охватывать себя трепещущим стенкам, жмурился от каждого сладкого удара бедрами о ягодицы Исина и от каждого мучительно-пламенного погружения в Исина. Ему это три года снилось. Как несбыточная мечта. Но пришел Исин и сделал мечту явью. И наяву это было в тысячу раз лучше, чем во сне.
Исин был у Чонина в руках, дарил себя, и Чонин просто не мог остановиться и выйти, покинуть это роскошное тело, по-прежнему пленяющее мягкостью и страстностью. Исин с томной податливостью принимал его, льнул к нему, а целовал и шептал: «Еще!» с ошеломляющими страстью и пылом. Его вот такого — открытого, с легким румянцем на скулах и подернутыми дымкой глазами, полного неги — на руках носить хотелось. Чонин и носил. Тянул к себе, вжимался с жаром и настойчивостью, двигался все быстрее и быстрее, чтобы Исин исчезнуть не успел, чтобы хрипло стонал все чаще и чаще, пока голос бы не сорвал вовсе еще до оргазма. И пока реальность для них обоих не сжалась до крошечной точки, взорвавшейся потом чистыми и концентрированными эмоциями, вслед за которыми пришло опустошение. Опустошение, что приносило с собой удовлетворение несказанное и облегчение невыразимое.
Чонин улыбался, ощущая на лице прохладу пальцев Исина, так и уснул. А утром за ними прибыли спасатели. Один. Сарина на своем монстре с громадными колесами. Воскресные бега она таки выиграла и по доброте душевной подбросила Чонина и Исина домой.
— Вряд ли твою Крошку спасти выйдет, — пожала она плечами напоследок. — Если ее еще не засосало в топь основательно… тягач все равно близко и подойти не сможет. Короче, мои соболезнования.
Реанимировать Чонина после потери Крошки пришлось, конечно же, Исину.
— Соберешь новый внедорожник. Лучше прежнего.
Чонин кивнул отрешенно. Объяснять, сколько удачных находок погибло в болоте, он смысла не видел. Не потому, что лень, а потому что область для Исина не самая близкая. Исин и так сочувствовал искренне.
Зато на следующее утро Исин пропал. Совсем. Как будто и не было его никогда. Чонин непременно подумал бы именно так, если бы не нашел приколотый к входной двери билет на самолет. К билету прилагалась короткая записка.
«Не уверен, что выдержу еще один раз. Ты знаешь — я хочу жизнь с тобой. Без тебя — не хочу. Если я хоть что-то для тебя значил и значу, засунь свои благие намерения подальше и пили в аэропорт. Если не явишься, я буду знать, что ты снова сбежал, и искать тебя уже не стану. Награду за твою голову отменил — можешь не дергаться теперь и драпать куда угодно, если надо. Или можешь приехать, раскидать всех, признать, что ты вор и враль, но все равно просто любишь меня, и что я тебе вообще в этой жизни нужен. Хоть немножечко. Потому что из-за своего гребаного альтруизма ты не видишь, каким эгоизмом он оборачивается для меня и в моих глазах. Я благодарен, что ты думаешь обо мне больше, чем я сам, но мне без тебя… плохо».
Чонин смял записку и сунул в карман, рассеянно осмотрел билет и машинально перевел взгляд на часы. Снова поглядел на билет.
— Седьмое… А какое сегодня число?
×××××××
Исин с тоской вздохнул, глянул напоследок на наручные часы и принялся лениво переставлять ноги. Надеялся еще на что-то уже в салоне самолета, не слушал миловидную стюардессу и нервно постукивал ногтями по подлокотнику.
Глупо вышло. Наверное, ему стоило сдаться еще три года назад. Или же он заигрался. Правду о Чонине Исин узнал чуть раньше, чем сказал об этом. И благосклонно отнесся к ухлестываниям шарпея именно из соображений проверки. Исин предусмотрел все — вообще все — кроме того, что отмочил Чонин. Чонин как никто ломал любые планы и прогнозы и вечно делал то, что от него не ждали. В итоге Исин остался у разбитого корыта — фигурально. Шарпей ему и даром не сдался, а Чонин пропал с концами, альтруист хренов.
И ведь Чонин искренне заботился об Исине. Искренне до той степени, что для блага Исина забил на самолет. Хотя, конечно, Чонин мог банально проспать все на свете — за временем этот лоботряс никогда не следил и терялся в датах. С тем же успехом Чонин мог собственный день рождения проспать, не то что исинов.
Исин вздохнул и сокрушенно закрыл лицо ладонями. Очень смешно будет, если Чонин и впрямь проспал. И Исин последними словами корил себя за глупость — захотел красиво все сделать, ну да. Получилось только красиво сесть жопой в лужу. Хоть самолет теперь останавливай по требованию, чтобы сойти. Самолет, который уже взлетал, между прочим.
— Та-дам! Подарок!
Исин чуть из кресла не выпрыгнул от неожиданности и повернул голову влево. Там сидел чернющий афроамериканец с ярко-рыжими дредами. Далеко не сразу в ярком типе Исин опознал знакомые черты.
Чонин вытянул ноги, сонно зевнул и помахал ему.
— Вообще я еще сплю, поэтому ты сам как-нибудь обвяжи ленточкой. Подарок принимать не обязательно, имей в виду. Только если очень хочется, тогда… эй! Ай! Прекрати меня бить подушкой! Я же могу испортиться! Если тебе не надо, просто сделай вид, что ты меня не знаешь!
— Я тебя не знаю! — свирепо зашипел Исин. — Что за маскарад?
— Ну не улетать же в родном виде. И подарок надо красиво упаковать.
— У меня серьезные сомнения в твоем чувстве прекрасного.
— Я взял с собой парашют, — невинно намекнул Чонин, но Исин различил четкие предупреждающие нотки в низком голосе, выдающие, насколько Чонин сейчас напряжен и волнуется.
— Напрасно. — Исин осторожно прикоснулся к руке Чонина, провел подушечками по вычерненной коже и переплел пальцы. Тепло улыбнулся, заново рассматривая лицо, немного измененное гримом ради маскировки. Все тот же сумасшедший Чонин, который однажды ввалился в жизнь Исина и раскрасил ее в яркие цвета. Самый драгоценный подарок в день рождения.
Неожиданно Чонин придвинулся ближе и подался к Исину, выдохом согрел ухо и шепнул:
— Тогда просто улыбнись — мне хватит. Или придется сказать, что у меня в сумке бомба, и угнать этот гадский самолет туда, где тебе станет повеселее.
Исин прижал ладонь к губам, чтобы спрятать невольную улыбку.
Яркие цвета, да. Безусловно. И все они — для него одного. Исин сам себе позавидовал.
— Эй, не прячься! Улыбнись! Это шантаж! Нет, Моной Лизой улыбнись — тебе идет…
Исин смеялся до крошечных капель в уголках глаз и думал, что машина времени все-таки существует, потому что он словно перенесся во времени на три года назад, чтобы исправить ошибку. И ведь получилось.