- Ты уверена, дитя света?
Я молча кивнула, забыв о том, что разговариваю с храмовником, то есть, априори, с врагом. Слишком уж неприятно было. Вот за что убили бедную женщину? За хибару? За паршивый домишко, не тем будь помянут?
Сволочи!
- Стража уже знает?
- Знает, - господин Самир, последовавший за мной, мрачно смотрел с порога. - Госпожа Ветана, вы уверены?
- Более чем.
- Тогда я приглашу ребят, да и заберем тело для осмотра.
Я вздохнула. Жалко было эту бабушку до слез. Господин Самир распоряжался, а мне на плечо легла теплая ладонь.
- Не плачь. Сейчас она там, где нет горестей. Говорят же, что те, кто принял мученическую смерть, отправляются сразу в Свет.
- Оставшимся от этого не легче, - отрезала я.
Храмовник покачал головой.
- Знаю. И от этого не станет меньше болеть. Уж точно не у тебя. Подумай о другом. Если бы ты не узнала, что ее убили, она бы осталась неотомщенной на земле.
- Вы призываете к мести?
- К справедливости. Кто я такой, чтобы мстить?
- Человек. Как и я, и она, и сотни тысяч других людей на земле. И если мы не спросим злодея, как он посмел, то кто же?
- Высший суд.
- Пусть он накажет злодея после смерти. А здесь и сейчас - мерзавец ответит людям по всей строгости закона. И тогда убитые смогут успокоиться, а их родные - оплакать их без ненависти к убийце.
- В вашем сердце много горечи, госпожа, - храмовник смотрел... спокойно. Без интереса, равнодушия, презрения, осуждения - как иконы смотрят на людей. Наши страсти, сколько их есть, не пошатнут их душевного равновесия. Вот и его внутреннее равновесие не могли пошатнуть ни смерть старухи, ни моя, ни даже его смерть.
Я не ответила.
Зачем что-то доказывать человеку, который тебя не услышит? Лучше заняться своими делами.
***
Подслушивать нехорошо? Знаю, еще как знаю.
Зато - очень полезно. И я не нарочно, я просто мимо шла, к Харни. Увезли тело госпожи Ильви, ушел господин Самир, я хотела уточнить по поводу нового храмовника, вот и побеспокоила начальство. Кто ж знал, что у него сейчас Бертен?
Разговаривали они так громко, что я услышала даже сквозь массивную дверь. Хотела, как воспитанная дама, кашлянуть, или поскрестись в дверь, но слишком интересен был предмет беседы.
- ...Ильви? А ты не услышал?
- Я за ней приглядывать не обязан!
- Обязан! Работаешь ты здесь, значит, обязан!
- Лечить я ее - лечил, а стоять над кроватью не нанимался! Пришли к ней родные, так и что ж?
- Эти родные не далее, как вчера, бабку чуть не до смерти довели! Вета рассказала! Вся лечебница знала, а ты нет? Приглядеть тебе лень было? Уши ... забило?
Бертен ответил такими выражениями, что даже меня покоробило. Харни же и ухом не повел.
- Ты мне скажи, как получилось, что ты их пропустил? Не идиот ведь, прости Светлый!
Молчание.
А и правда - как? Дежурство было Бертена, почему такое стало возможным?
Не понимаю. Нет, не понимаю...
- Ну... это...
- Тарку, что ли, понужал?
Я замерла у двери.
Бертен - и эта шлюха? В груди словно кусочек льда застрял. Ну ответь же что-нибудь! Ответь! Скажи, что это не так, что Харни ошибся!
Но Бертен молчал, и в груди болело все сильнее.
- А мне казалось, что у вас с Ветой все серьезно?
Мне тоже так казалось. Показалось?
- У нас - серьезно, - возразил Бертен. - А это... так. Мы же пока еще не женаты!
- А когда женишься, думаешь, Вете понравится работать с девкой собственного мужа? Уж сколько говорено, не блуди, где работаешь...
- Кто б мне говорил, - хорохорился Бертен.
- Что позволено кракену, не позволено мойве, - парировал Харни. - У меня жена здесь не работает. А ты - дурак.
Бертен что-то бубнил на тему: 'она сама, что ж отказываться было?', но я уже отошла от двери. Все и так было ясно.
Тамира предложила, Бертен не отказался, они кувыркались на диване, а в это время убивали Аликсу Ильви. С Тамирой у Бертена все не серьезно, рассчитывает он на меня, но пока я его не пустила в свою постель...
В груди словно нерв защемило, и я растирала область чуть пониже воротника судорожными движениями.
Больно и противно.
Что ж, надо избавляться от этого ощущения. Например, поработать.
***
Я разбирала травы, привычно прикидывая, что и куда годится... Харни, хоть его озолоти, не будет закупаться у хороших травников, потому что там дороже. Вместо этого он нагребет погрызенных мышами веников, и будет считать свой долг исполненным...
Вот куда этот зверобой? Он же обтрепанный, словно им окна обметали.
Заваривать? В мазь я его уже не положу, а заваривать может и сгодиться. А земляничные листья перебирать надо, они пополам с корнями, их что - просто драли? Вот паразиты! Небось, и растили-то у себя на грядке, крупноваты они для лесной, и пахнут не так...
Ладно, положим побольше...
Мысли текли ровно, лучше думать о травах, чем о том, что нельзя изменить. Упорно думать о травах, серьезно, поворачивать каждую мысль то так, то этак, чтобы другим в голове места не нашлось.
- Вета, ты занята?
Бертен смотрел на меня странным взглядом.
- Нет, проходи, - откликнулась я, размышляя, что делать с ландышем. Ведь половина цветков попадала... Интересно, это его хранили через пень-колоду, или собирали, когда он отцветает? Если второе, это плохо, это, считай, сорняк. Он же дико ядовит...
Чуть больше, чуть меньше, да и даем мы его сердечникам... придется мне все же полаяться с Растумом, пусть купит у проверенного человека хотя бы самые опасные травы.
Паразит!
Ведь знает же...
- Вета, ты меня не слушаешь?
Я обернулась к Бертену с самым извиняющимся выражением.
- Прости, пожалуйста. Я задумалась... так о чем ты?
- Ты выйдешь за меня замуж?
Не могу сказать, что предложение стало для меня неожиданностью, или повергло в шок. Ответ я уже знала. Минут десять, как знала.
- Прости, Берт.
- Почему?
И как тебе ответить правду?
Потому что ты спал с Тамирой? Да, это верно. Но есть и другие причины.
Потому что я из другого мира, затащить в который тебя не получится и у лошадиной упряжки? Ты умный, хороший, добрый, но ты не аристократ, ты не знаешь того, что мы впитываем с молоком матери, а чтобы основать свой род у тебя тоже не хватит сил. Ты не поднимешься в мой мир, и выпадешь из своего, сделав нас обоих несчастными. К чему?
И... я не люблю тебя.
Я никого не люблю, поэтому могу судить здраво. Если уж отдавать свою свободу, то тому человеку, который сможет меня защитить. Да и себя тоже...
Я представила реакцию канцлера на известие о моей свадьбе с Бертом, и еще больше укрепилась в своем решении. Убьют ведь. Его, понятно, не меня.
Думала я слишком долго, потому что Берт шлепнул ладонью по столу.
- Я для тебя недостаточно хорош, да?
Я покачала головой.
- Нет. Это не так.
- Тогда что? Герцог тебе больше предложил? И как - за ночь - или вообще?!
Меня передернуло.
- Герцог сделал мне недопустимое предложение, которое я не приняла и не приму. Так же, как и твое. Давай закроем эту тему?
- Ну уж - нет! - Обычно спокойные глаза Бертена горели нехорошими огоньками. - Давай проясним все до конца, Веточка. Ты не отказывалась со мной встречаться, вертела хвостом, а теперь в кусты?
- Я тебе ничего не обещала, если помнишь, - от моего тона разве что ландыш инеем не покрывался. Впрочем, Бертена такие мелочи не останавливали.
- Еще бы! Героиня! Спасительница! С грамотой и наградой от короля! А я кто?
- Я думала - ты мой друг, - грустно произнесла я. Бертен, конечно, расстроится, ну да ничего, найдется, кому его утешить. Найдется, никуда не денется. Хоть бы и той же Тамире.
- А я не хочу быть другом! Не хочу! Мне больше надо! - рявкнул Бертен.
Я и опомниться не успела, как меня притиснули к сильному мужскому телу, а чужие губы накрыли мой рот.
***
Романы врут.
Злобно и бессовестно, могу это утверждать со всей ответственностью. Там написаны всякие глупости, вроде 'Брунгильда обмерла', 'Элоиза потеряла от шока сознание', '...сначала Изельда была в ужасе, но потом начала испытывать странное чувство, быстро перерастающее в наслаждение...'.
Видимо, я не героиня романов, потому что я уже примерилась пнуть Бертена в колено, больно и сильно. Я бы и сразу, но, во-первых, юбка помешала, а во-вторых, тут надо прицелиться, чтобы точно попасть. Что вообще за наглость - доказывать поцелуями свою правоту? Пффф!
Вот лично я правоты определить не могу, а что Бертен ел на завтрак козий сыр - теперь точно знаю. Хоть рот бы прополоскал, герой-любовник.
- Навязывать себя девушке недостойно, чадо Света.
А это что еще такое?
Бертен и не подумал меня отпускать, разве что от губ оторвался.
- Дверь с той стороны закрой, святоша!
- Не думаю, что стоит это делать, чадо.
- Хочешь, чтобы я тебя выкинул?
- Неужели рука поднимется на старика? Ай-яй-яй, чадо, что ж ты так душу-то свою поганишь? Девушек принуждаешь, слугам Светлого угрожаешь... дальше-то что?
- Государственная измена, - буркнула я, ожесточенно оттирая губы.
Бертен разжал руки, взглянул на меня дикими глазами, и рванулся к двери так, что едва не унес с собой храмовника. Тот вовремя увернулся, и погрозил мне пальцем.
- Дитя Света, не стоит так поступать с мужчинами.
- Я сама...
Я бы сейчас загрызла любого, не то, что храмовника, но следующие слова заставили меня рассмеяться в голос - и от души.
- Если бы ты его пнула, то пальцы бы отшибла, а ему ничего не было бы. Туфельки-то у тебя легкие, матерчатые. Надо было положить пальцы на глаза и надавить, тогда тебя точно отпустили бы. Или кусаться, что есть сил, тоже помогает.
Храмовник смотрел на меня невинными голубыми глазами. Точь-в-точь, как мальчишка, который успешно насовал за шиворот соседской девочке головастиков, и удрал от наказания куда повыше. Неужели и среди них все же встречаются приличные люди? Когда позволяют себе быть людьми, а не служителями?
Усилием воли я подавила смеховую истерику.
- Благодарю за совет, служитель. Могу ли я предложить вам чашку взвара с медом, в качестве более вещественной благодарности?
- А мед какой?
- Липовый.
- Предлагайте же, чадо Света, предлагайте!
Мне ничего не оставалось, как только хихикнуть - и предложить.
***
За взваром мы разговорились. Вскоре к нам присоединилась и Линда, которая выложила на блюдо собственноручно испеченное печенье (герой-любовник все еще поправлялся, и кормить его надо было сытно, вкусно и разнообразно), и принялась болтать со служителем Оривсом, как будто тысячу лет знакома.
Тот отвечал, отшучивался, улыбался, сам расспрашивал, и я не успела даже ахнуть, как Линда поведала ему все, что случилось за время ее работы в лечебнице. Хорошо, что я помалкивала, а то бы и сама не удержалась.
Специалист.
И при этом, видимо, не самый плохой человек, содержит ночлежку при Храме, в пригороде, примерно в сутках пути от столицы, для тех, кому идти некуда, насмотрелся там тоже всякого...
Храмовник!
Опасность!!!
Порядочный храмовник - это такая же редкость, как семицветный кракен, все они преданы лишь Храму, так что молчи, Вета, молчи, за стенку сойдешь.
Сюда его направил своей волей приближенный Фолкс.
Зачем?
Да кто ж его знает, у начальства свои виды, свои идеи, а им, служителям мелким, только одно и остается. Идти, да кланяться, кланяться, да соглашаться. Служение такое.
Надолго ли?
Он надеется, ненадолго. У него и своих дел хватает. Вот, освоится, с хозяйством разберется... а его предшественники чем занимались?
Линда покачала головой, мол - ничем. И освоиться толком не успели - и тут же разболтала про меня и Артау.
Острый взгляд храмовника кольнул, словно шилом, и мне стало страшно. А ведь может быть и такое... Сначала подсылали магов, потом, маги кончились, видимо, дар это редкий, и выгорает легко, а теперь пошли вот такие... душевные люди. Тем и опасен этот Оривс, что тянет ему душу открыть, о себе рассказать, поделиться...
И ведь человек-то неплохой, это видно. Неглупый, не злой, но - храмовник. И это страшнее всего.
Я думала до вечера. И ночью...
А утром все же решилась. Только сделать ничего не успела.
***
Стук в дверь для лекаря - рутина.
- Госпожа Ветана?
- Да?
- Вы не могли бы проехать с нами?
Стоявшие на пороге люди меньше всего походили на больных. Один - лет сорока, русоволосый, с карими глазами и приятной, располагающей к себе улыбкой на симпатичном лице, сразу видно - весельчак, душа компании, второй - около двадцати пяти лет, серьезный, неулыбчивый и исполненный осознания собственной важности. Простая темно-синяя форма, у каждого герб Раденора на рукаве, на нашивке... кто же это может быть?
- А куда и зачем?
- Позвольте представиться, - старший из двоих изобразил легкий полупоклон, - королевский дознаватель, Элот Синор.
- Очень приятно. Тойри Ветана, лекарка.
- Да, госпожа Ветана, мы знаем. От барона Артау.
Я медленно склонила голову.
- Это не лучшая рекомендация. Что вам угодно?
- Барон просил лекаря. Вас.
- Его помиловали?
- Нет.
Говорил старший, младший дознаватель помалкивал, изучая то мое лицо, то старшего коллегу. Недавно получил это звание и теперь набирается опыта? Да, похоже.
Я перевела дух. Не помиловали. Но тогда - что?
- Он хочет взойти здоровым на эшафот? - поинтересовалась я.
Элот Синор оценил шутку, медленно раздвинув губы в улыбке.
- Что-то вроде того, госпожа Ветана. Правосудие отсрочило его казнь на три дня, и ему нужен лекарь. Барон попросил вас.
Я покусала губы. Не нравилась мне эта ситуация, но чем? Ладно, съезжу.
Заодно уверюсь, что барон действительно сидит в камере и собирается умереть через несколько дней. Для душевного спокойствия.
***
По дороге мы разговорились со старшим дознавателем. Тот был в курсе нашей ситуации, знал, что барон принял меня за свою невесту, и относился к этому даже с легким юмором. Все бы маньяки так ловились! Приятно даже!
А то ищешь, работаешь, бегаешь, ноги сбиваешь...
Помилование?
Это - нет. Может быть отсрочка приговора, такое бывало, если человек выдает нечто ценное для короны. Так называемое 'королевское помилование'.
Но - неполное. Его величество строго относится к соблюдению законов, очень строго. Барону дали три дня, а потом на казнь. Не публичную, это он тоже выторговал, да его величество и не любитель публичных казней. Без пыток - это тоже входит в сделку. Но - и только. Так что в камеру я входила почти спокойно.
Артау лежал на кровати, прикованный за обе руки, чтобы точно не дернулся. Я чуть поклонилась - как простолюдинка при встрече с высокородным.
- Господин барон.
Артау обжег меня взглядом, в котором смешалось - что?
Ненависть?
Да, и она тоже. Ненависть, похоть, зависть, что-то еще, едва уловимое.
- Привели-таки...
- Вы заключили сделку с правосудием, и оно выполнит все взятые на себя обязательства, - пафосно провозгласил Элот Синор. Но оставлять нас одних и нее подумал. Правильно, я его об этом и просила по дороге, мало ли что придет барону в голову?
Я профессионально принялась осматривать пациента, мимоходом отметив, какими заученными стали движения. Лечебница пошла мне на пользу. Артау молчал, сверлил меня глазами, но молчал.
- У вас сломаны два ребра. Нужна тугая повязка. Синяки... оставляю мазь. Она с обезболивающим эффектом. И вот еще травяной сбор, заваривать и давать два раза в день, он тоже снимает боль. Господин Синор?