- Готова? - поинтересовался я, Рафаэлла раздраженно кивнула в ответ.
Ну, что ж, посмотрим, как хорошо ты готова. Я атаковал без дополнительных предупреждений. Максимально быстрый выпад снизу вверх - и шпага Рафаэллы летит куда-то далеко в сторону, а после еще и катится по полу, звеня эфесом. Рафаэлла же удивленно смотрит на враз опустевшую правую ладонь, чьи пальцы только что еще вполне уверенно сжимали рукоять. Я недвусмысленно махнул в ту сторону, куда улетело ее оружие. Рафаэлла насупившись двинулась туда, но стоило ей наклониться, чтобы поднять оружие (приняв при этом весьма соблазнительную позу), как я тут же подскочил к ней, легонько хлестнув по оттопырившейся части тела упругим клинком. Рафаэлла невольно вскрикнула и схватилась ладонями за пострадавшее место, после чего повернулась и недовольно воззрилась на меня. Щеки ее заметно порозовели.
- В реальном бою, - предупреждая вполне закономерные вопросы, сказал я, - я бы прошил тебя насквозь одним выпадом.
- Но я же только учусь, - в голосе Рафаэллы было что-то отчетливо напоминающее о незаслуженно наказанном ребенке, настолько жалобно прозвучала эта реплика.
- Это и был урок, - пожал я плечами, настойчиво напоминая себе, что учитель должен быть безжалостен с учениками, какими бы славными они ни были, так наставлял меня Данте.
Я вытянул вперед руку со шпагой и разжал пальцы. Она звякнула об пол.
- Смотри, показываю единственный раз.
Я подцепил шпагу носком ботинка и коротким рывком забросил прямо себе в руку.
- Теперь ты.
Рафаэлла недоверчиво поглядела на свою шпагу, так и оставшуюся лежать у нее под ногами. Первая попытка завершилась полным провалом, хотя и прошла в целом лучше, чем когда-то у меня. Сделав кульбит, шпага ткнулась концом обратно в пол, покачиваясь с характерным звоном. Я в свое время довольно ощутимо получил гардой по носу.
- Как вариант, сойдет, - великодушно разрешил я, - но на досуге потренируйся.
Пробурчав нечто нелицеприятное и навряд ли подходящее юной особе, Рафаэлла вытащила шпагу из пола.
- А теперь en garde, синьора.
Она приняла позу, лишь отдаленно похожую на первую позицию фехтования. Пришлось ее подправить несколькими короткими репликами, после я приказал ей расслабиться и вновь скомандовал:
- En garde!
Эффект получился немногим лучше предыдущего раза. Я снова подправил ее и снова приказал расслабиться, на слабые протесты, вроде "Чего это мы ерундой занимаемся?" я отвечал только одно:
- Начинать следует с азов. Нельзя выучиться бегать, не научившись сначала как следует стоять.
И так раз за разом на протяжении трех с лишним часов, стоило ей выучить более-менее одну позу, как я тут же переходил к следующей Когда же Рафаэлла без сил опустилась на лавку, стоявшую у стены, я опустился рядом.
- Не желаешь перетруждать руку? - ехидно заметила она, растирая плечи.
- Не вижу смысла. В свое время я несколько месяцев только и потратил на отработку основных стоек и приемов.
- Несколько месяцев, - глаза Рафаэллы округлились, - так много?!
- За пару дней фехтованию не учатся. Это долгая и утомительная работа, в первую очередь над собой. И, между прочим, многим придется поступиться.
- Чем же? - удивилась она.
- В самом плохом случае, с твоей красотой. - Похоже, ей пришелся по сердцу мой комплимент. - Мой учитель, граф Риальто, ты, думаю, знаешь его. Видела шрамы на его лице? - А вот от этих слов ей стало явно не по себе. - Но не волнуйся, такое редко бывает, ты ведь не желаешь делать карьеру профессионального бретера, правда? - Она неожиданно прижалась ко мне, словно ища защиты от вражеских шпаг, нацелившихся ей в лицо. Поддавшись неожиданному порыву я обнял ее за плечи, Рафаэлла не противилась.
- Но есть кое-что чего тебе не избежать, - продолжал я. - Дай мне свою ладонь. - Я взял ее мягкую ладошку в свою, провел по внутренней стороне своей. - Чувствуешь? Это мозоли от шпаги, от рукояти, понимаешь?
- Что так плохо, да? - Ее голос вновь стал жалобным, как же мне было ее жаль, но я продолжал.
- Со временем, если будешь продолжать тренировки, твои станут такими же, но прежде... - Я замялся на секунду, слишком уж неприятными для нее станут следующие слова. - Мозоли сами по себе не нарастают, твои ладони будут болеть и жечься при каждом прикосновении. Это больно, но придется перебарывать себя и горящими ладонями браться за шпагу.
Мне показалось, что она сейчас расплачется. Ее мечты сейчас сталкивались с грубой и жестокой реальностью, рассыпаясь в прах. Я прижал ее к себе сильнее, Рафаэлла ничуть не возражала. Я же вздохнул, самое неприятное я оставил напоследок.
- Но есть кое-что похуже. - Я не без сожаления отстранился и распустил завязки камзола, распахнув его, демонстрируя все "следы" долгой карьеры полупрофессионального бретера. - Удары в лицо приходятся достаточно редко, но вот ранений в корпус не избежать. Шрамы украшают мужчину, но не девушку...
- Отговариваешь, да?! - возмутилась Рафаэлла, но куда менее горячо, чем тогда, в университетском парке.
- Нет, Рафаэлла, просто говорю как есть, - покачал я головой. - Ты должна знать на что идешь, не более того. Это мой долг, как твоего учителя.
Я затянул завязки, поправил камзол и направился к стойке с оружием, по пути собрав свои перевязь и повязку. Она, конечно, была мне не к чему, но и показываться в университете, а тем более поблизости от меда, без нее - непозволительный риск. По мне, лучше иметь дело с десятком профессиональных убийц, чем хотя бы одним медиком, а, тем более, студентом - эти господа зачастую не имеют ни малейшего представления о том, что своим "лечением" могут загнать практически здорового человека в могилу всего за пару недель. Согласитесь, мгновенная смерть от шпаги или кинжала все же предпочтительней.
- Завтра продолжим, - сказал я Рафаэлле перед тем, как покинуть фехтовальный зал. - Как не прискорбно, но вынужден проститься с тобой, Рафаэлла. Я ведь еще и студент.
Она проводила меня до дверей особняка, я на прощание поцеловал ей ручку и двинулся прочь, как всегда не оглядываясь.
Меня ждало обучение. Я по большей части изучил пресловутые "семь свободный искусств" и теперь у нас остались лишь специальные дисциплины. Это может показаться странным, но я учился на юриста, хотя мало было студентов в нашем университете, нарушавших законы чаще чем я. В конце концов, надо знать, что нарушаешь, не так ли? А то ведь можно и не понять за что тебя судят.
Учиться весной и ранней осенью - сущая пытка. Вокруг все цветет (или отцветает) и пахнет, а ты вынужден сидеть в аудитории, внимая нудному профессору, половина слов которого проходит мимо ушей. В крайнем случае, влетает в одно ухо и тут же вылетает в другое, совершенно не задерживаясь в голове. По мне, так надо учиться поздней осенью и зимой, когда делать нечего, за окнами воют ветра и метет метель и вьюга, а пить вино и развлекаться с девушками надоедает достаточно быстро, если не разбавлять эти два без сомнения увлекательные занятия еще чем-нибудь. К примеру, тем же энеанским правом или нашими Уложениями.
Предаваясь столь мрачным мыслям, я и не заметил, что меня несколько раз ткнули в бок пальцем. Это оказался Козимо - мой приятель из Барлетты, знаменитого Города-на-воде; один самых веселых студентов университета, не дурака выпить и погулять. Вот и теперь он раз за разом вонзал свое длинный палец в мой бок, потрясая зажатой в другой руке початой бутылью не с вином, не то с его любимым чинзано. Но выяснить, что это такое, мне было не суждено.
- Господа студенты, - прервал лекцию на полуслове профессор Гальани, - может быть, вы поделитесь со всеми тем, что прячете под столом.
- Простите, профессор, - в своей неподражаемой манере ответствовал Козимо, поднимаясь из-за стола, бутыль к тому времени уже перекочевала под мой стул, и демонстрируя Гальани руки, - но нам, к сожалению, нечем делиться. Но когда будет...
- Хватит, - отмахнулся профессор. - Садитесь, Козимо, и впредь будьте несколько осторожнее, а то вас уже качает.
Да уж, похоже, мой приятель принял "на грудь" и до лекции, а бутыль, упокоившаяся под моим стулом, уже достойное продолжение возлияния по случаю его возвращения в alma mater. Он лишь сегодня утром вернулся из дома и не принимал участия в сражении с убийцами, по поводу чего не уставал сетовать с надоедливой регулярностью. Особенно после того, как горькое чинзано закончилось, а новой бутыли у нас не было.
Но вот нудная лекция, не помню уж по чему точно, подошла к концу и мы покинули аудиторию. Козимо отправился на поиски новой бутыли и более благодарных слушателей, я же без какой бы то ни было цели двинулся по территории университета, покачиваясь от выпитого и раздумывая с чего бы чинзано, вроде бы некрепкий напиток, так сказался на мне. Или он только по ногам бьет, кроме печени, конечно. У самых ворот университетского комплекса я заметил знакомую фигуру, похоже, граф Риальто даже не удосужился переодеться с тех пор, как угодил в мед. На нем был все тот же камзол, что и тогда ночью, аккуратно заштопанный и выстиранный.
Я окликнул Данте, когда он уже почти миновал открытые ворота. Он обернулся и, пройдя несколько шагов, чтобы не мешать идущим следом, остановился, ожидая меня. Мы поздоровались и бок о бок зашагали к его дому, решив отложить разговор до того момента, как мы придем. У меня накопилось достаточно вопросов к учителю фехтования, но и болтать об этом на улице было как-то не с руки. Когда мы добрались до особняка графа, расположенного почти на противоположном конце Вероны, почти стемнело и на фасаде его слуги зажги дорогущие гномьи фонари, какие мог себе позволить не каждый король.
В кабинете нас уже ждал накрытый к ужину стол (хотя, по-моему, это помещение предназначено для совершенно иных целей) с вином и его любимой граппой. Разговаривали мы, естественно, после еды, которая пришлась как раз впору, из-за того, что опаздывал на лекции после того, как закончил заниматься с Рафаэллой, я не успел ничего бросить в рот, а в университете употреблял лишь козимово чинзано, так что с самого утра ходил голодный как стая зимних волков.
- Кто были эти люди? - спросил я, когда похожие на призраков слуги убрали опустевшие тарелки и блюда, оставив лишь графины с вином и бутылки с граппой.
- Точно не знаю, - пожал плечами граф, сморщившись от пронзившей правое боли (как и меня, его ранили именно туда, похоже, у убийц это была какая-то излюбленная цель для ударов). - Может, дела Братства шпаги, а возможно, еще одна, новая история.
- Опять делите власть? - буркнул я. - Твоему кузену мало того, что ты убрался из Феррары.
- От него давно не было никаких вестей, но и этого я не исключаю, хотя весьма сомнительно. - Данте глотнул граппы. - Тут у меня летом произошла одна история, о ней уж пол Вероны знает и она давно уже вышла из списка самых нашумевших новостей города.
- Что же случилось?
- Месяца два назад, где-то в середине июля, - начал свой рассказ Данте, - я в каком-то трактире разругался с глупым фианским дворянчиком. Он не знал кто такой, а когда протрезвел и выяснил с кем ему придется драться, то решил, что умирать ему рановато и пришел на место дуэли с тремя приятелями. Мы схватились, я прикончил всех троих, но и сем получил шпагой в бок, к счастью, печень не была задета, зато крови я потерял много. Не помню, как и когда меня нашла одна дама слугами, гулявшая по городу тем вечером, она-то и приказала им доставить меня в дом, который принадлежал ей. Я не знал ее имени, зато лицо врезалось в память. Когда я пришел в себя, то тут же попросил, чтобы меня доставили сюда, ну а остальное - дело техники и медицины. После того, как окончательно вернулся в нормальное состояние, естественно, начал поиски своей спасительницы.
Он перевел дыхание, выпил граппы и долил бокал.
- Это не составило особенного труда.
- И кто же она? - нетерпеливо спросил я.
- Эмилия Фичино графиня Бандини, - коротко бросил граф.
- Жена Герцогского ловчего, - протянул я, - ее же называли самой красивой женщиной Вероны.
- К Баалу! - возмутился мой учитель фехтования. - Самая красивая во всей Салентине. Во всем мире, Баал меня побери!
Тут я не мог с ним поспорить. С Эмилии или красотки Эми, как звали ее практически все знакомые, писали ангелов Господних многие художники нашего города еще с самого ее детства (тогда это, естественно, были очаровательные херувимчики). Однако происходила она из бедного, но древнего и славного рода Родзи, что было почти жизненно необходимо одному из вассалов нашего герцога, Лоренцо Фичино - человеку активному, вот только обделенному по части дворянских титулов и традиций. Не смотря на то, что герцог даровал ему титул графа Бандини, наша знать не признавала Лоренцо за своего. А вот женитьба на дочери рода Родзи с его прошлым могла исправить эту ситуацию, с другой же стороны, сильно поправить бедственное положение семьи Эмилии, находившейся на грани бедности и нищеты и жившей за счет все новых закладов и перезакладов невеликих земель. Кажется, это устраивало всех, но только не красотку Эми - жених ей достался совершенно некрасивый, да еще и вдвое старше ее. Нрава ловчий был мрачного и жестокого и более привык к обращению с собаками и лошадьми нежели с дамами, так что доля Эмилии выпала не самая лучшая. Спасало лишь то, что Лоренцо по большей части пропадал в окрестностях Вероны, готовясь к охотам нашего герцога, которые тот обожает больше любых других дворянских развлечений.
- Ты всегда умел выбирать себе подруг, Данте, - буркнул я.
Ничего не могу с собой поделать, отчаянно завидую графу, точнее его поразительному магнетизму, безотказно действовавшему на женщин и девушек от пятнадцати до бесконечности. Моя внешность оставляла желать много лучшего и учитель мог дать мне в этом деле сто очков форы, несмотря на шрам на щеке, а, может быть, именно благодаря ему.
- Она не подруга! - неожиданно рявкнул Данте, с такой силой сдавив бокал, что он разлетелся сотнями хрустальных осколков. - Это... - Он захлебнулся от избытка чувств, усиленных выпитой граппой. - Я ненавижу этого старого урода Лоренцо! Кто он такой?! Старик да еще и страшный, как смерть! Я мог бы прикончить его парой выпадов, оставив истекать кровью у ее ног с рваной раной на боку. Но, нет, нет, три тысячи демонов НЕТ!!! Она выше и чище всего этого! Она - ангел с этих картин, которые с нее писали. А он запретил! Я стану для нее чудовищем еще худшим, чем муж, если убью его!
- Успокойся, мастер. - Я обратился к Данте, как тогда, когда он учил меня фехтованию. - Не стоит и думать об убийстве Лоренцо Фичино, за такое герцог...
- В Долину мук герцога и Лоренцо! - Данте приложился прямо к горлышку бутылки с вином. - Я хочу только одного - быть с ней!
- А хочет ли этого сама Эмилия? - осторожно поинтересовался я, за такие вопросы граф Чиано мог вполне насадить меня на шпагу, как на вертел, и пускай я уже два года как считаюсь первой шпагой университета, но учителю своему противостоять смогу не больше пары минут.
- Дааааа, - протянул Данте. - Я открылся ей месяца полтора назад и она ответила "да", но сказала, что против законов Господних ни за что не пойдет, иначе душа ее отправится в Долину мук... Ну и все в том же духе. Я же говорил, она ангел!
- Но тогда причем тут убийцы, напавшие на тебя той ночью?
- Она - ангел, - повторил граф, - но не ее благоверный. Он - человек отвратительный. - И как это после трех бутылок граппы, которые он выпил один (я больше налегал на вино), можно так легко выговаривать такие длинные и сложные слова? Не перестаю восхищаться мастером. - Готов верить всему дурному, что только не нашепчут ему "доброжелатели". - Ну вот, опять! - А уж о нас в Вероне не болтал только глухонемой.
- Славного врага ты себе заработал, - буркнул я. - И что думаешь делать?
- А что тут делать, Габриэль?! Может ты посоветуешь?!