Доктору Карфэксу в ту ночь тоже снился чудесный сон, начавшийся с воспоминания об аромате шиповника; он спешил по какой-то тропинке, чтобы вдохнуть этот запах, и ему навстречу прямо из прошлого выехала верхом девушка в широкополой шляпе. Улыбнувшись, она спешилась; губы их соприкоснулись; они заключили друг друга в объятия – и тут его разбудил стук в дверь: Марк Льюворн сообщил ему новость.
Книга вторая
Я знаю: очень много в мире тех,
Кто повесть о Тристане прочитал.
Глава 11
Воз с сеном
Прошел год. Как-то теплым июньским вечером – сумерки сгущались так медленно, что серп луны, висевший над Замком Дор, был едва заметен на голубом небе, – косари фермера Бозанко сидели большим полукругом под изгородью, ограждавшей поле (Ворота Марка), попивая чай, которым их угощала миссис Бозанко, и передавая друг другу тарелки с пирогом, варенье и густые топленые сливки. Сено было скошено вовремя и уже убрано – за исключением одной копны. Что касается последнего воза, то тут следовало соблюсти церемонию: фермер верил в старые обычаи. После того как будет убран урожай пшеницы, в амбаре устроят обед – с сидром и песнями, чтобы отпраздновать это событие. Но уборка сена завершалась чаепитием под изгородью. Доктор Карфэкс и мистер Трежантиль тоже были приглашены.
Перед тем как прибыл кипяток, некоторые из косарей попытались танцевать под звуки скрипки Амиота. Но они проработали весь день и очень устали, их томила жажда. И теперь они с радостью поглощали угощение, перебрасываясь грубоватыми шуточками и, так сказать, сельскими комплиментами. Миссис Бозанко столь усердно потчевала их чаем и пирогами, что время от времени они утирали со лба пот: мужчины просто рукой, а женщины, сидевшие в шляпах, которые защищали их от солнца, делали это более деликатно, носовым платком.
Воз с последним снопом, загруженный с особым тщанием, стоял от них в нескольких ярдах, в верхушку копны были воткнуты вилы. Чуть подальше, в тени, две лошади, Весельчак и Милашка, щипали траву, мелодично позвякивая упряжью и отгоняя мух и комаров длинными хвостами. Они не были стреножены, но не выходили за черту, которую просто провел в воздухе Амиот. Теперь он был возницей мистера Бозанко, и эта парочка обожала его. Кстати, и двое детей, Мэри и Джонни, – тоже. Амиот рассказывал им всяческие истории, но делал это как-то странно. Казалось, он извлекает их откуда-то из глубины или они рождаются в какой-то сказочной стране. При этом у него на коленях всегда лежала скрипка, но он не играл на ней, а лишь время от времени пощипывал струны, как будто помогая таким образом своей памяти. И вдруг, в самый волнующий момент, он прерывал свой рассказ, говоря, что дальше не знает, и просил детей продолжить.
Сейчас Амиот сидел между доктором Карфэксом и Мэри, и, когда мимо плотной фалангой пролетала стая грачей, направлявшаяся домой, в Пенквайт, он взглянул на небо.
– Они летят выше, чем вчера, – прокомментировал мистер Трежантиль.
– Семьи снова сбиваются в стаи, – заметил Амиот, пощипывая струны своей скрипки. – Всю весну они разбивались на пары.
– Что это за мелодия, парень? – спросил доктор Карфэкс.
– Не могу вам сказать, сэр. Это глупая старая песня, которую я слышал в детстве, много лет назад.
– А у нее есть слова?
– О да, она очень длинная. Но я помню только последние две строчки. И совсем не помню, сэр, о чем эта песня.
Амиот погладил скрипку и начал скорее мурлыкать, нежели петь:
Доктор Карфэкс, который как раз в эту минуту подносил спичку к своей трубке, замер и пристально посмотрел на него, спичка тем временем погасла.
– А ты не мог бы повторить ее? – медленно произнес доктор.
Амиот послушно повторил, на этот раз четче произнося слова, а потом умолк, бросив застенчивый взгляд на всю компанию.
– Это любовная песня, сэр, – прошептал он, – но я не могу сказать, кто ее написал. Пожалуй, она слишком печальная для такого случая. – И он принялся наигрывать веселую джигу:
Доктор Карфэкс нахмурился и снова занялся своей трубкой. Момент был неподходящий для того, чтобы продолжать изыскания, но ему вдруг неожиданно вспомнился бедный Ледрю и его роковой сердечный приступ прошлой осенью. Бретонский парень делал успехи в английском под руководством Трежантиля, но как продвигался сам Трежантиль в изучении местных названий? Это занятие доктор прописал ему в дополнение к наблюдению за грачами. Надо бы не забыть спросить об этом, но не сейчас.
– Расскажи нам какую-нибудь историю, Амиот, – попросил Джонни.
– Да, расскажите, пожалуйста, – присоединилась миссис Бозанко. – Только пусть эта история будет веселой, а то дети ночью глаз не сомкнут.
Джонни пристроился рядом с Амиотом, и тот начал, легонько пощипывая струны:
– Там, где я жил, когда мне было столько же лет, сколько сейчас Джонни, был лес. Я думаю, у любого в детстве, где-то в душе, есть лес. Но это был настоящий лес, хотя в нем и случались удивительные вещи. Сначала вы видели там сосны – что-то вроде опушки, и деревья там стояли, как колонны в церкви. А потом вы выходили к озеру, посреди которого был остров, и там водились лебеди – о да, все так и было, и старики об этом рассказывали. Так вот, еще дальше, в каменном бассейне, был родник, от которого питалось озеро. Я помню, это озеро называлось Louc’h Rouan, что означает «озеро королевы». А вокруг родника повсюду был красный песок – красный, как кровь. Вода была зеленой и очень чистой, но такой глубокой, что, хотя она и находилась в каменном желобе, дно невозможно было увидеть. Старики говорили: если окунуть в эту воду вилку, а потом воткнуть ее в красный песок, то из леса придет гроза и ветер будет так реветь, что с деревьев облетят все листья. Потом гроза пройдет, туда слетятся птицы и будут петь на голых ветках. Я никогда не осмеливался проделывать такое – я был очень юн. За родником тропинка петляла между деревьями, а дальше были водопады… Теперь продолжай ты, Джонни.
– Это правда, – с жаром подхватил Джонни. – Я ходил вчера этой дорогой – мимо Миллтауна. Мама укрыла меня шалью и сказала, чтобы я спал, как примерный мальчик. Но когда она ушла, я встал и пошел мимо Миллтауна…
– Во всяком случае, он удрал, – перебила его Мэри, втайне завидуя. – Терпеть не могу вранье.
– Это не вранье, – возразил Джонни. – Это сон, если хочешь… Сначала я дошел до виадука, и надо мной грохотали поезда. А потом был Билли Трегенза, он поймал в камышах кузнечика и съел его…
– Вот уж это сущее вранье, – не выдержал старый Трегенза. – Да я никогда в жизни не делал ничего подобного!
– Вы были совсем как настоящий, – защищался Джонни. – А у вас за спиной проходила тропинка… между деревьями… Как же их называют? Лиственницы? Да, Билли Трегенза сказал мне, что это лиственницы.
– Да ничего подобного!
– Не лучше ли тебе отправить этого… этого сорванца в постель? – обратилась Мэри к матери.
– Нет, пусть уж закончит, – сказал доктор Карфэкс. – Это замечательная история, и мне очень интересно.
– А потом, – продолжал Джонни, – вдали, наверху, показался голый мальчик, и под ним плескалась вода. Я даже не могу передать, какой он был голый…
– Мэри права, – вмешалась миссис Бозанко, – отправляйся-ка ты спать, и немедленно.
– Он был такой голый, – продолжал Джонни, прижимаясь к Амиоту, – что мне захотелось с ним подраться. Я крикнул ему, но он не обратил никакого внимания. Я так запыхался, что не знал, смогу ли его ударить… И тут оказалось, что это каменный мальчик в фонтане. А еще в фонтане была золотая рыбка, а с другой стороны мимо темной изгороди проходила какая-то леди…
– Какая еще леди? – спросила его сестра.
– Глупая, леди – это леди, ее всегда отличишь…
– Но какая она была?
– Какая?.. Примерно как миссис Льюворн.
Именно в эту минуту к ним вдоль изгороди шла Линнет Льюворн. На ней была амазонка, а край длинной юбки она перекинула через руку.
– Вы как раз вовремя, миссис, – сказал фермер, вскакивая на ноги и приветствуя ее. – Не окажете ли нам честь выпить чашку чая?
– Нет, спасибо, – ответила Линнет. – Я просто проехалась верхом до кузницы возле Замка Дор и оставила там Мерлина, чтобы его подковали. Мне сказали, что сегодня вечером вы везете последнюю копну, и я решила вас поздравить.
– Вот она. – Бозанко указал пальцем на воз с сеном. – Нужна только девушка, чтобы посадить ее сверху. Запрягай-ка лошадей, парень, – обратился он к Амиоту, – и принеси лесенку. Мэри, детка, как насчет того, чтоб проехаться как королева урожая?
Но Мэри дулась: ее задело то, что брату разрешили так поздно рассказывать истории.
– В другой раз, отец, – ответила она. – Мне всегда позволяли ехать на возу домой во время праздника последнего снопа.
– Ну что ж! Тогда полезайте наверх вы, миссис Льюворн. – И после паузы, со смешком: – Правда, по правилам это должна быть девица.
– Не важно, – отрезала миссис Бозанко, бросив проницательный взгляд на Линнет, которая в эту минуту зарделась. – Пусть миссис Льюворн окажет нам честь и заберется наверх, если она не возражает.
Линнет кивнула и полезла по небольшой лесенке, которую придерживал подбежавший Амиот. Он впряг Весельчака и Милашку, и воз, покачиваясь, точнехонько прошел через ворота и свернул направо, на узкую дорогу – такую узкую, что на кустах по обе стороны виднелись клоки сена, выдранные с предыдущих возов, и такую крутую, что Амиоту приходилось все время придерживать Милашку под уздцы. Лошади двигались в тени меж высоких изгородей. Косцы следовали за ними, напевая то поодиночке, то хором. На повороте дороги последние лучи солнца осветили Линнет на верхушке копны и вызолотили вилы, которые она держала.
Один раз Амиот взглянул вверх: на фоне неба она казалась лучезарной. А Линнет отметила про себя его сильные плечи, уверенные движения и то, как он ловко управлялся с лошадьми.
Наконец они прибыли к сеновалу и остановились возле огромного стога. Трегенза и еще один работник, имени которого Линнет не знала, зашли спереди и начали по лесенке взбираться на воз. Их силуэты с вилами в руках вырисовывались в бледном свете уходящего дня.
Амиот, отпустив уздечку Милашки, вознамерился помочь Линнет спуститься.
И тут в считаные секунды чуть было не случилось непоправимое – но беда миновала. Впоследствии Линнет вспоминала лишь, что Амиот посмотрел на нее, – ворот его рубашки был распахнут, голая шея присыпана сенной трухой. Тут же, пытаясь спуститься, она запуталась каблуком в юбке и, чтобы удержаться на возу, схватилась за рукоять вил. Вилы соскользнули, но Амиот подхватил их и отбросил в сторону как раз в тот момент, когда зубья чуть не вонзились ей в бок. Линнет упала ему на руки, и тут копна сена, которую вилы больше не удерживали, опрокинулась и укрыла их обоих.
– Ловко сработано, – пробормотал доктор Карфэкс.
– Вот так сено, просто красота! – шутливо воскликнул фермер. – Ну и вовремя же ты подоспел, парень!
Щеки у Линнет горели, Амиот же был бледен, как будто только что увидел привидение. Да и ничего удивительного – ведь какая беда могла случиться! Он с отрешенным видом смотрел на вилы, а потом отшвырнул их – смертоносные зубья воткнулись в большой стог сена.
Глава 12
«Освежите меня яблоками…»
На следующий день было воскресенье. В июньских лесах звонко куковала кукушка. Линнет вместе со своей служанкой Деборой, которая гребла, плыли по реке, по-весеннему широко разлившейся. Они выбрались из дому под предлогом посещения вечерней службы в Сент-Винноу, а после службы, как только начнется отлив, должны были вернуться домой. Они захватили с собой корзину для пикника, куда Дебора тайком засунула фляжку с вином.
Они миновали церковь за целый час до того, как должен был зазвонить колокол, призывая на богослужение, затем добрались почти до самого виадука под Лантиэном. Здесь, среди остро пахнущих болотом камышей, женщины высадились на берег и нашли себе уютное местечко повыше, у подножия одной из арок виадука. Линнет расположилась там, а Дебора отправилась за сухими веточками и листьями, чтобы сложить костер. Прошлой осенью тут вырубили рощу, и теперь землю устилал ковер из сухих листьев. Дебора разожгла костер и поставила на огонь чайник.
Едва чайник начал шуметь, показался Амиот, который вел своих лошадей на водопой, – женщины знали, что так и будет. Он ехал верхом на Весельчаке, в правой руке держа поводья Милашки.
Амиот остановился, изумленный тем, что видит их здесь. За спиной у него висела скрипка, и он объяснил:
– Я прихожу сюда по вечерам заниматься, журчание воды помогает – уж не знаю почему.
– Ну что же, отложите скрипку и выпейте с нами чая.
Они попили чая, и Дебора, подбросив в огонь большую охапку листьев, направилась к лодке, оставив их вдвоем.
По виадуку прогромыхал поезд.
– Это ночной экспресс, – сказала Линнет. – Он делает остановку в Плимуте, а потом можно унестись в другую жизнь – и проснуться в Лондоне.
– Все зависит от того, – серьезно произнес Амиот, – хочется ли другой жизни. Вам хочется?
– Глупый! Конечно хочется! – Откинув голову, Линнет посмотрела наверх, на арку виадука. – Я приезжаю сюда так часто, как позволяет прилив. Эти поезда – только подумать! – уносят столько людей в какую-то иную жизнь!
Линнет открыла фляжку, а Амиот, отойдя к лошадям, похлопал Милашку по крупу и приказал им возвращаться домой, в стойло.
Вернувшись, он присел у костра, сказав: «С вашего позволения, миссис». Скрипку он положил себе на колени, наивно полагая, что таким образом угодит Линнет.
Она наполнила маленький бокал и протянула ему над костром, при слабом пламени которого вспыхнула янтарная жидкость.
– Прошлым вечером… – начала она. – Я пришла специально, чтобы объяснить: вчера вечером, на возу, я поскользнулась нарочно. Вы понимаете?
– Это был очень опасный фокус, – твердо ответил он, явно не совсем еще понимая. – Вы же были просто на волосок от гибели – зубья чуть не вонзились вам в бок. Они были совсем близко, когда я подхватил вилы. – Юноша даже вздрогнул. – Я не сознавал, куда их швыряю, – слава богу, миссис, они ни в кого не попали!
– О, конечно, это получилось случайно. Я просто схватилась за вилы, чтобы удержаться на ногах, – теперь-то я понимаю, что, если бы они воткнулись мне в бок, я бы истекла кровью и умерла у вас на руках.
– Ах, не надо, не надо!..
– Но, как видите, я жива и пришла поблагодарить вас. Да, хорошо быть живой… Выпейте за меня, Амиот.
Их разделял мерцавший костер. Взяв бокал, он с изумлением посмотрел в ее колдовские глаза. Пригубив, он вернул ей бокал, и она тоже отпила чуть-чуть.
Амиот опустился на локоть. Пламя взметнулось, когда Линнет выплеснула остатки из бокала на тлеющие угольки. Она откинулась на подушку из мха. Огонь в костре угасал. Хотя она была прекрасна и соблазнительна, юноша не осмеливался перешагнуть через костер и дотронуться до нее. Сердце его сжалось, он не мог сделать ни шагу. Чуть ли не теряя сознание, он понял, что это чудо красоты его хочет и что она должна стать его навеки.