28 октября, 08–30 московское время, 06–30 время местное. На северо-западе ГДР. Позиционный район третьего дивизиона 159 ракетной бригады, позиция технической батареи. Через 14 часов 30 минут после начала конфликта.
Майор Осташенко смотрел на погрузку последней ракеты своего дивизиона на тележку 2Т3, для отправки на позицию стыковки боевой части, с нетерпением. Они и так задержались здесь непозволительно долго, надо менять район дислокации. Он спросил своего зама по вооружению:
— Нет сведений из ПРТБ, когда ожидать из ремонта поврежденную пусковую третьей батареи?
— Обещают через двое суток, там нужно снять стрелу для замены поврежденного гидроцилиндра, а кран пока занят. Вообще, это единственное, что держит установку. Блоки аппаратуры СПО уже начали менять. — Доложил заместитель командира дивизиона по вооружению Павлов. И вместе с ней прибудет из резерва машина управления с пополнением для одного расчета ПУ.
— Значит через двое суток у нас будет полноценная третья батарея, интересно как там ее будущий командир себя вел во время последнего пуска, не передумал Живодеров со своей рекомендацией? Задумчиво проговорил Остащенко.
Расчет стыковки и перегрузки технической батареи третьего дивизиона сто пятьдесят девятой ракетной бригады тем временем уже перегрузил ракету на тележку 2Т3. Водитель Зил-157 воткнул первую передачу и машина поехала на площадку перед машиной-хранилищем боевых частей. Тем временем Остащенко сказал Павлову:
— Я после перегрузки ракеты с последней батареей ухожу в новый позиционный район, а ты, пожалуйста, съезди в ПРТБ вместе с заправщиками и пустыми тележками. Поторопи их там с ремонтом, может быть пораньше нам пусковую сделают. И поспрошай там, много у них 269А осталось?
— Сделаем. Буднично ответил Павлов. — Хоть высплюсь по дороге. Мечтательно добавил он.
Глава 3. Галопом по Европе
28 октября, 09–10 московское время, 07–10 время местное. На северо-востоке ФРГ. Линия боевого соприкосновения между войсками СЕТАГ и Приморского фронта. Через 15 часов 10 минут после начала конфликта.
До рассвета оставалось еще полчаса, когда линия фронта с восточной стороны озарилась многочисленными вспышками выстрелов крупнокалиберных орудий и заревом залпов реактивных систем залпового огня. "При плотности двести стволов на километр фронта о противнике не запрашивают и не докладывают. Докладывают только о продвижении на указанные рубежи, а запрашивают о новых задачах"- так говорил маршал Жуков, и командующий Приморским фронтом Юрий Бордзиловский собирался в своем наступлении превзойти знаменитого маршала. За ночь с 27 на 28 октября три его армии- третья особая, двадцатая гвардейская и вторая танковая армия имели эти самые двести стволов на километр фронта, если учитывать полки реактивных систем залпового огня БМ-14. А если учесть, что среди этих стволов во множестве были такие системы, как сто тридцати миллиметровые пушки M-46, сто двадцати двух миллиметровые пушки Д-74 и сто пятьдесят двух миллиметровые пушки-гаубицы Д-20, с дальностью стрельбы от семнадцати до двадцати семи километров, оборона Альянса была раздавлена на всю глубину.
Ракетные дивизионы танковых и мотострелковых дивизий решено было в начальной артподготовке не задействовать. Они, конечно, имели мощь, несравнимую с обычными артиллерийскими системами, но и время перезарядки у них было значительно больше. Поэтому они следовали за боевыми порядками наступающих войск, находясь на постоянной связи с передовыми частями. Командиры Варшавского Договора не собирались, при встрече с узлами обороны НАТО, ждать когда подойдет обычная артиллерия. Пушки уже сказали свое слово, проломив оборонительные позиции первого армейского корпуса бундесвера и остатков шестой мотопехотной и ютландской пехотных дивизий. Теперь артиллерия армейского и корпусного подчинения сворачивалась со своих позиций и выстраивались в длинные колонны на автострадах ФРГ, собираясь двигаться в походном положении за подвижными соединениями. За ними уже выезжали колонны ракетных бригад Приморского фронта, готовые следовать в новые позиционные районы или развернуться прямо возле шоссе и вступить в дуэль в случае обнаружения средств атомного нападения НАТО. Сверху весь этот громадный механизм войны был плотно прикрыт истребителями тридцать седьмой воздушной армии, окончательно захватившим господство в воздухе, благодаря вечерним и ночным ракетным ударам по авиабазам НАТО. А сзади, к бывшей госгранице между двумя Германиями, уже подходили передовые колонны второго эшелона Приморского фронта, второй армий Войска Польского. И высоко-высоко наверху, в темно-синем небе стратосферы плыли, сменяя друг друга, самолеты сто двадцать второй отдельной разведывательной эскадрильи, непрерывно сообщая командирам Варшавского договора обстановку в оперативном тылу противника.
Командиры НАТО оказались в трудной ситуации. Бельгийский первый армейский корпус, выдвигавшийся по шоссе Е22 вслед за голландцами, уперся в оборону триста тридцать первого парашютно-десантного полка в районе Зольтборга. Десантники при поддержке польского артиллерийского полка заставили бельгийцев развернуться в боевые порядки. Когда командир бельгийского корпуса приказал сконцентрировать всю артиллерию и расстрелять обнаглевших диверсантов, десантники нанесли по корпусу четыре атомных удара общей мощностью шестьдесят килотонн. После чего наступательный порыв у бельгийцев сильно поубавился. Одновременно такую же порцию получила голландская четвертая мотопехотная дивизия, развернутая на запад, чтобы очистить проход по шоссе Е22. Командующий Приморским фронтом, получив доклад генерала Курочкина, командующего сводным десантом, облегченно вздохнул, первая часть его плана удалась. Голландский корпус, вдобавок лишенный одной мотопехотной дивизии, столкнулся во встречном бою с танковыми и мотострелковыми дивизиями третьей особой армии. Численное превосходство советских войск было подавляющим, вдобавок над голландцами постоянно висели штурмовики — советские Су-7Б и немецкие МиГ-17. После ожесточенных боев вечером 27 октября командование тридцать седьмой воздушной армии решило, что как истребители, МиГ-17Ф трех полков ВВС ННА ГДР не очень эффективны против новых "Старфайтеров" и "Лайтнингов" НАТО. А вот как штурмовики в условиях своего господства в воздухе они еще очень даже эффективны. Именно они сыграли решающую роль в нейтрализации основной ударной силы голландцев, первого голландского артиллерийского корпуса. С рассветом, когда начались массированные налеты МиГов ННА ГДР, основная масса голландской артиллерии не успела дойти до линии фронта, развернувшись в боевые порядки. Батареи и дивизионы голландских артиллеристов оказались застигнутыми на марше, растянувшись на многие десятки километров, продираясь по дорогам сквозь встречный поток беженцев. Самоходной артиллерии, которая способна двигаться по обочинам даже в период осенней распутицы, у голландцев почти не было, основную ударную мощь составляли сто пяти миллиметровых и сто пятидесяти пяти миллиметровые буксируемые артсистемы. Которые через три часа после рассвета оказались беспомощно стоящими среди горящих тягачей и взрывающихся автомашин с боеприпасами. Голландской четвертой мотопехотной дивизии, брошенной против десанта, совсем не повезло. Сначала, двигаясь по шоссе, только-только выбравшись из Ольденбурга, два передовых батальона танковой бригады мотопехотной дивизии были практически уничтожены четырьмя ракетными ударами. Потом оставшиеся танки М47 этой дивизии ввязались в ряд перестрелок с самоходками АСУ-85 десанта, время от времени получая ракеты "Шмель" от мобильных противотанковых комплексов. С востока же оставшиеся части первого голландского армейского корпуса, попав под каток наступающей третьей Особой армии, продержались буквально несколько часов. Оценив обстановку и получив у командующего тридцать седьмой воздушной армии заверения в полном господстве в воздухе в этом районе, Бордзиловский приказал начать массированную переброску частей на плацдарм в районе Ауриха, не дожидаясь вечерней темноты. И к 16–00 местного времени 28 октября в район шоссе Е22 севернее Лера был высажен новый массированный десант, на этот раз с вертолетов.
На этот раз полк Ми-6 высадил три батальона армии ННА ГДР с артиллерийским дивизионом восьмидесяти пяти миллиметровых пушек Д-44. В итоге, наведя еще до обеда переправы через Эльбу севернее Гамбурга и захватив целым мост на шоссе Е22 возле Нойланда южнее Гамбурга, к 17–00 передовые части третьей особой армии вышли на линию Куксхаффен-Бремерфёрде- Оттерсберг. После этого уцелевшие части первого голландского армейского корпуса начали массово сдаваться в плен. Южнее, в полосе наступления первой армии Войска Польского все было не так радужно.
28 октября. Линия боевого соприкосновения между войсками СЕТАГ и Приморского фронта. К востоку от города Целле. ФРГ. На следущий день после начала конфликта.
Причиной этому являлось целое стечение обстоятельств, неблагоприятное для наступающих частей Варшавского договора. Во-первых, ночной авиаразведкой не были вскрыты несколько аэродромов развертывания на автострадах А31 и Е233. Все это было не так критично, все таки, начавшие с рассветом наступление войска ОВД имели более, чем солидное прикрытие с воздуха. Превосходство в воздухе, обеспеченное повторным массированным ракетным ударом по аэродромам и системе ПВО НАТО, стало реальностью. Но происшедшее в полосе наступления первой армии Войска Польского показало, что ВВС НАТО еще рано списывать со счетов. Вторая причина события, которое после военные историки назовут "кризис Целле" была элементарная несогласованность между частями вооруженных сил различных стран ОВД, помноженная на заносчивость штаба первой армии Войска Польского. По плану, две польских дивизии, восьмая Дрезденская механизированная и шестая пехотная, должны были войти в пробитую ранним утром брешь в обороне НАТО между Ильценом и Гифхорном, развивая и расширяя прорыв по удобному для техники дефиле в направлении Целле — Нинбург, имея задачей к концу следующих суток захватить плацдарм на западном берегу Везера. Но два истребительных полка польских ВВС, понесшие значительные потери при отражении атак стратегической авиации США, в последний момент по приказу командующего Приморским фронтом, заменили на первый полк ВВС ННА ГДР, недавно пересевший на истребители МиГ-19С. А отношения у поляков с немцами, даже восточными, были в 1962 году скажем так, несколько натянутыми. Уж больно много всего плохого случилось в последние четверть века между этими двумя народами. Но все это не оправдывает непрофессионализм штаба первой армии Войска Польского, который оставил без ответа целых восемь запросов от командования ВВС ННА ГДР по поводу посылки офицера — авиакорректировщика. Даже отчаянное обращение командира первого полка ВВС ННА ГДР через голову штаба армии, напрямую к командиру польской механизированной дивизии о том, чтобы хотя бы согласовать частоты связи, остался проигнорирован. Никто так и не узнал, что подумал в последние минуты своей жизни польский полковник, когда над боевыми машинами бравых польских жолнежей, уже утюживших немногие оставшиеся очаги сопротивления "пшкелентных кжыжаков" на восточной окраине Целле, появились последние уцелевшие шесть "Старфайтеров" из третьего штаффеля семьдесят первой истребительно-бомбардировочной эскадры "Рихтгофен". Каждый с одной ядерной бомбой Мк-28 мощностью в семьдесят килотонн. Шесть одновременных ударов мощностью больше, чем в три Хиросимы каждый, это не шутка. Личный состав двух польских дивизий, кроме тех, кому повезло находиться в этот момент за танковой броней, весь получил дозы облучения, не совместимые с жизнью. Различие было только в сроках наступившей смерти, большая часть мотопехоты и артиллеристов не умерла сразу, а, получив от трехсот до семисот бэр, валялась на земле или беспорядочно двигалась, ничего не соображая от постоянной мучительной рвоты. К тому же многие ослепли от шести вспышек, почти одновременно полыхнувших над боевыми порядками, мгновения назад бывшей элитой ударных частей польской армии. С танковыми подразделениями ситуация была на первый взгляд получше, но это только на первый взгляд. Численно безвозвратные потери поляков в танках составили всего чуть менее двух батальонов. Но остальные, хотя и сохранили боеспособность в теории, практически превратились в сборище двигающихся хорошо бронированных мишеней. Штабы обеих дивизий были полностью уничтожены, к тому же на танках полностью вышла из строя радиосвязь. Частично безвозвратно, на тех машинах, которые получили большую дозу ЭМИ, остальные рации просто ничего не ловили, в эфире стоял сплошной треск. Уцелевший командир второго танкового полка механизированной дивизии метался на своем танке вдоль своих и соседних машин, стараясь организовать хоть какое-то подобие порядка из кучи машин, сейчас больше всего похожих на коровье стадо, когда в польские танки полетели первые девяносто миллиметровые снаряды. Американский передовой батальон танков М48А2С "Паттон III", из состава третьего армейского корпуса, выдвигавшегося к линии фронта, спешил воспользоваться успешным ударом бундеслюфтваффе на полную катушку.
Командующий Приморским фронтом Юрий Бордзиловский не смог сдержать матерной тирады, когда получил доклад о ситуации в районе Целле в полосе первой армии Войска Польского. Причем сначала рапорт поступил от командования ВВС ННА, немцы докладывали о шести ядерных ударах по наступающим частям его фронта, о замеченных воздушной разведкой танковых частях противника, спешащих к этому району, об уже нанесенном авиаударе по этим частям двух эскадрилий МиГ-17. И в завершении, об истории с отказом принять авиакорректировщиков и обменяться частотами связи. Узнав про последнее, генерал брони окончательно рассвирепел. Он приказал арестовать командующего и начальника штаба первой армией Войска Польского и отдать их под трибунал. Временно исполняющим обязанности командира первой армией он назначил генерал-майора Збигнева Огановича, бывшего до этого командиром второй Варшавской механизированной дивизии, единственного уцелевшего подвижного соединения в этой армии. Одновременно с этим шестая гвардейская советская мотострелковая дивизия, находившееся в подвижном резерве на этом участке фронта, получила приказ закрыть образовавшуюся брешь и контрударом восстановить положение, а командующий тридцать седьмой воздушной армией получил приказ направить на этот участок дополнительные силы. Отдав эти приказы, Бордзиловский несколько минут сидел неподвижно, закрыв глаза и задумавшись. Со стороны казалось, что он спит прямо за столом, заваленным картами и бумагами. Но он не спал, он вспоминал прошлое, и оно ему очень не нравилось. В 1945 году, в апреле. Последний немецкий стратегический контрудар 20 апреля 1945 года под Бауценом. Тогда поляки также прохлопали его начало, проигнорировав донесения разведки.
И только самопожертвование советских дивизии, которые в буквальном смысле слова легли костьми в окруженных Бауцене и Вейсенберге спасло вторую армию Войска Польского от разгрома. Несмотря на приказы Конева контратаковать немцев во фланг танковыми частями второй армии Войска Польского (в составе которого было более трехсотТ-34-85), поляки драпанули так, что только пятки засверкали, остановившись только за рекой подальше от злых немцев. Русские дорого заплатили за шляхетскую спесь — почти полностью погибло ядро седьмого мехкорпуса во главе с заместителем командующего корпуса Героем Советского Союза гвардии генерал-майором Максимовым, потеряли более половины своего состава две стрелковые дивизии. Он встряхнул головой, еще раз посмотрев на карту. И опять снял трубку телефона. Командующий тридцать седьмой воздушной армией получил приказ срочно перенацелить высотных разведчиков Як-25РВ из сто двадцать второй отдельной разведывательной эскадрильи в район между Ганновером и Вальроде западнее Целле. А сто семьдесят пятая ракетная бригада, в настоящее время следующая маршем по дороге L195 на запад — занять позиции в лесном массиве возле Виттенберге, перейти в готовность N2, и быть готовой немедленно нанести удары по полученным данным авиаразведки. На одну лишь стойкость трех пехотных и одной механизированной дивизии первой армии Войска Польского в неминуемом в ближайшей время столкновением со всем третьим американским армейским корпусом генерал брони Юрий Бордзиловский, наученный горьким опытом, полагаться не хотел.