Так откуда взялись книги? Как долго он их собирал? Имелись ли старые накладные, свидетельствовавшие об их существовании? Включит ли душеприказчик их в список других активов для передачи Университету Эмори, согласно воле покойного?
Брюса злило, что основную часть состояния отец отписал университету. Вообще-то он об этом упоминал, правда, не вдаваясь в подробности. Мистер Кэйбл возвышенно полагал, что деньги нужно вкладывать в образование, а не оставлять детям на безрассудное проматывание. Брюса не раз подмывало напомнить ему, что тот сам всю жизнь тратил деньги, заработанные другими, но указывать на это было себе дороже.
Однако сейчас ему ужасно хотелось оставить эти книги себе. Он отобрал восемнадцать самых ценных экземпляров, а остальные решил не трогать. Поддайся он жадности, на полках бы зияли дыры и бросались в глаза. Брюс аккуратно сложил отобранные книги в картонную коробку из-под вина. Отец вел многолетнюю войну с бутылкой и, наконец, достиг перемирия в виде нескольких бокалов красного вина по вечерам. В гараже хранилось несколько пустых коробок. Брюс потратил несколько часов, перекладывая книги так, чтобы пропажа их части оказалась незаметной. Да и кто мог заметить? Насколько ему было известно, Молли ничего не читала и, главное, сторонилась отца, потому что ненавидела всех его подруг. Брюс был уверен, что в этом доме она ни разу не ночевала. Она и понятия не имела о личном имуществе отца. (Правда, через пару месяцев Молли спросила его по телефону, знал ли он что-нибудь о «старых книгах папы». Брюс заверил ее, что нет.)
Дождавшись наступления темноты, он отнес коробку в свой джип. За внутренним двориком, подъездной дорожкой и гаражом следили не меньше трех камер наблюдения, и, если у кого-то возникнут вопросы, он просто скажет, что забирал свои личные вещи. Кассеты с фильмами, компакт-диски, да что угодно. А если душеприказчик со временем начнет спрашивать о пропавших первых изданиях, Брюс, конечно, ничего про них знать не будет. И посоветует обратиться к экономке.
Судя по тому, как все складывалось, преступление было идеальным, если, конечно, вообще им являлось. Брюс же считал, что не являлось. По его мнению, ему причиталось гораздо больше. Благодаря объемному завещанию и усилиям семейных адвокатов, состояние быстро описали, причем библиотека отца нигде не фигурировала.
Так, благодаря стечению обстоятельств Брюс Кэйбл нежданно-негаданно приобщился к миру редких книг. Занявшись его изучением, он выяснил, что стоимость первой коллекции, состоявшей из восемнадцати книг, которые он забрал из отцовского дома, составляла около двухсот тысяч долларов. Брюс побоялся продавать книги, опасаясь, что об этом станет известно и к нему возникнут вопросы. Поскольку он не знал, каким образом эти книги попали к отцу, самым безопасным вариантом было подождать. Пусть пройдет время, и все уляжется. Брюс быстро понял, что в этом бизнесе успех сопутствовал только тем, кто умел ждать и обладал терпением.
3
Здание располагалось на углу Третьей улицы и Мэйн-стрит в самом центре Санта-Розы. Его построили сто лет назад для ведущего городского банка, которому не удалось пережить Великую депрессию. Затем в нем размещалась аптека, потом другой банк и, наконец, книжный магазин. Второй этаж был завален разными ящиками, коробками и картотечными шкафами, покрытыми толстым слоем пыли и совершенно бесполезными. Брюсу удалось заявить свои права и на второй этаж тоже: расчистив часть пространства, он снес пару стен, установил кровать и назвал квартирой, в которой прожил первые десять лет после открытия своего магазина. Если внизу покупателей не было, он поднимался наверх и занимался расчисткой, уборкой, покраской, ремонтом и в конечном итоге украшением своего жилья.
Август 1996 года был первым месяцем работы магазина. После торжественного открытия несколько дней в нем было людно, но постепенно интерес стал угасать. Поток посетителей иссяк, и через три недели Брюс начал задумываться, не совершил ли он ошибку. В августе чистый доход составил всего две тысячи долларов, и Брюс был близок к отчаянию. Как-никак туристический сезон на острове Камино был в самом разгаре. Вопреки советам большинства независимых книготорговцев, он решил предлагать скидку. Новые тиражи и бестселлеры предлагались на 25 процентов дешевле. Брюс перенес время закрытия с семи на девять, продлив время работы магазина до пятнадцати часов. При общении с посетителями он был похож на политика, запоминал имена постоянных клиентов и записывал их предпочтения. Он стал отличным бариста и успевал одновременно и заварить эспрессо, и рассчитать покупателя. Он убрал стеллажи со старыми книгами, в основном классикой, не пользовавшейся особым спросом, и на их месте устроил небольшое кафе.
Затем время закрытия сдвинулось еще на час – до десяти вечера. Он рассылал десятки рукописных извещений клиентам, писателям и книготорговцам, с которыми познакомился во время поездки от побережья до побережья. В полночь он часто садился за компьютер, чтобы обновить информационный бюллетень «Книг Залива». Брюс долго сомневался, не открываться ли ему и по воскресеньям тоже, как делали многие независимые книготорговцы. Ему этого не хотелось, потому что он нуждался в отдыхе и к тому же боялся, что это может выйти ему боком. Остров Камино находился в так называемом библейском крае – до десятка церквей вокруг магазина можно было добраться пешком. Но остров являлся и туристическим центром, а подавляющее большинство приезжих не интересовали воскресные утренние богослужения. Так что в сентябре он все-таки решился и открылся в 9:00 утра в воскресенье, предлагая посетителям еще теплые после типографии «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост», «Бостон глоуб» и «Чикаго трибюн» и свежую выпечку, которую готовили в кафе по соседству. На третье воскресенье от клиентов было не протолкнуться.
В сентябре и октябре прибыль составила четыре тысячи долларов, а через полгода удвоилась. Брюс перестал беспокоиться. За год «Книги Залива» превратились в настоящую достопримечательность города и, безусловно, стали самым посещаемым магазином. Издатели и торговые представители уступили его неустанному давлению и начали включать остров Камино в рекламные туры авторов. Брюс вступил в Американскую книготорговую ассоциацию и стал принимать активное участие в работе ее комитетов. На съезде Ассоциации зимой 1997 года он встретил Стивена Кинга и уговорил его приехать на презентацию своего нового романа. Мистер Кинг подписывал книги девять часов, а очередь из фанатов выстроилась на целый квартал. Магазин продал две тысячи двести экземпляров различных произведений Кинга, и выручка составила семьдесят тысяч долларов. Это был славный день, принесший «Книгам Залива» известность. Три года спустя он был признан Лучшим независимым книжным магазином во Флориде, а в 2004 году журнал «Паблишерз уикли» назвал его «Книжным магазином года». В 2005 году после девяти лет тяжелой черновой работы Брюса Кэйбла избрали в совет директоров Ассоциации.
4
К тому времени Брюс превратился в видную фигуру города. У него имелась дюжина легких льняных костюмов, отличавшихся оттенком или цветом, которые он носил каждый день с накрахмаленной белой рубашкой с косым воротником и ярким галстуком-бабочкой, обычно красным или желтым. Его образ завершали замшевые туфли, в которых Брюс щеголял без носков. Носки он не надевал никогда, даже в январе, когда температура едва превышала ноль градусов. Густые и волнистые волосы были длинными и падали почти до плеч. Он брился раз в неделю в воскресенье утром. К тридцати годам усы и волосы тронула седина, которая его ничуть не портила.
Каждый день, когда в магазине наступало затишье, Брюс выходил на прогулку в город. Полюбезничав на почте с девушками за стойкой, он направлялся в банк, чтобы пофлиртовать с кассиршами. При открытии нового магазина Брюс обязательно являлся на торжественную церемонию, а потом заходил пообщаться с продавщицами. Обед играл важную роль в укреплении деловых связей, и Брюс обедал в ресторане шесть дней в неделю, причем обязательно в чьем-то обществе, чтобы отнести счет на представительские расходы. При открытии нового кафе Брюс являлся первым, дегустировал все меню и флиртовал с официантками. На обед он обычно выпивал бутылку вина, после которой отправлялся немного подремать в свою квартиру на втором этаже.
Для Брюса грань между флиртом и домогательством нередко оказывалась весьма тонкой. Он был неравнодушен к женщинам, сам тоже им нравился, чем с успехом и пользовался. В этом деле неоценимую помощь оказывал тот факт, что «Книги Залива» охотно включались в маршрут авторских рекламных туров. Половина писателей, приезжавших в город, были женщинами, в основном до сорока. Они находились вдали от дома, большинство из них были незамужними, путешествовали в одиночестве и были не прочь развлечься. Приехав в его магазин и попав в его мир, они добровольно становились легкими мишенями. После выступления перед читателями и автограф-сессии, за которыми следовал продолжительный ужин, они часто поднимались с Брюсом наверх, «чтобы глубже проникнуть в мир человеческих эмоций». У него имелись свои любимицы, особенно две молодые женщины, преуспевавшие на ниве эротических детективов. Причем их новые романы выходили каждый год!
Хотя Брюс всячески стремился выглядеть образованным и начитанным плейбоем, в душе он оставался честолюбивым бизнесменом. Магазин обеспечивал ему солидный доход, но это не было случайностью. Как бы поздно он ни лег спать накануне, но каждое утро еще до семи утра обязательно оказывался внизу в футболке и шортах, где распаковывал и расставлял на полках книги, проводил инвентаризацию и даже подметал полы. Ему нравилось доставать новые книги из коробок и чувствовать их запах. Он находил идеальное место для каждого нового издания. Держал в руках каждую книгу, поступавшую в магазин, и с печалью упаковывал непроданные книги обратно в коробки для возврата издателю, предоставившего их на реализацию. Он ненавидел возвращать книги и считал это провалом и упущенной возможностью. Он очищал запасы от того, что не продавалось, и через несколько лет его номенклатура составляла в среднем порядка двенадцати тысяч наименований. Склад являл собой тесно стоявшие старые стеллажи с провисшими под тяжестью пачек книг полками, но Брюс всегда знал, где найти нужную книгу. Без четверти девять он поспешно поднимался в квартиру, принимал душ, переодевался в костюм и ровно в девять открывал магазин и приветствовал первых клиентов.
Он редко брал выходной. Брюс считал отдыхом поездку в Новую Англию, где в старых пыльных магазинах торговцев антикварными книгами мог поболтать с ними о положении дел на рынке. Он любил редкие книги, особенно американских авторов двадцатого века, и увлеченно собирал их. Его коллекция постоянно росла, и причин тому было две: во-первых, Брюсу многое хотелось приобрести, и, во-вторых, расставание с книгой причиняло ему настоящую боль. Да, он, без сомнения, был дельцом, но относился к тем, кто предпочитает приобретать и почти никогда не перепродавать. Восемнадцать украденных Брюсом «старых папиных книг» заложили отличную основу, и к сорока годам он собрал редкую коллекцию стоимостью в два миллиона долларов.
5
Когда его избрали в совет директоров Ассоциации, владелец здания умер. Брюс выкупил его у наследников и занялся перестройкой. Уменьшив размеры своей квартиры, он перевел кофейню и кафе на второй этаж. Затем убрал одну перегородку и увеличил размер детской секции вдвое. По субботам утром магазин заполнялся детьми, которые покупали книги и слушали сказки, а их молодые мамы в это время потягивали наверху кофе латте под бдительным присмотром дружелюбного хозяина. Секция редких книг удостоилась особого внимания. На первом этаже Брюс снес еще одну перегородку и оборудовал Зал первых изданий, где книги стояли на красивых дубовых полках, стены были обшиты дубовыми панелями, а пол устлан дорогими коврами. Для хранения своих самых редких книг Брюс установил в подвале специальный сейф.
Прожив десять лет в квартире на втором этаже, Брюс решил, что пора сменить жилье на нечто посолиднее. Он присматривался к старым викторианским домам в историческом центре Санта-Розы и дважды даже пытался купить один из них. Но в обоих случаях за них просили больше, чем он мог себе позволить, и дома быстро продали другим покупателям. Великолепные дома, построенные в начале века для железнодорожных магнатов, воротил перевозок, докторов и политиков, прекрасно сохранились, неподвластные времени в тени древних дубов и зарослей испанского мха. Когда миссис Марчбэнкс умерла в возрасте 103 лет, Брюс обратился к ее 83-летней дочери, жившей в Техасе. Дом обошелся ему очень дорого, но он решил не упускать подвернувшийся случай в третий раз.
Этот дом располагался в двух кварталах к северу и трех к востоку от магазина. Его построил в 1890 году врач в подарок своей хорошенькой юной супруге, и все это время дом находился в собственности семьи. Он был огромным, в четыре этажа и общей площадью свыше восьми тысяч квадратных футов. С южной стороны к нему примыкала башня, а северную часть первого этажа опоясывала широкая веранда. Плоская крыша с разнообразными фронтонами покрыта чешуйчатой кровельной плиткой, а эркеры украшены витражами. Дом располагался в тени трех древних дубов с испанским мхом на небольшом угловом участке, огороженном белым штакетником.
На Брюса внутреннее убранство произвело удручающее впечатление: темные деревянные полы, такая же краска на стенах, потертые ковры, провисшие портьеры и пыльные шторы, обилие каминов из бурого кирпича. Большая часть мебели входила в стоимость дома, и он тут же занялся ее продажей. Древние ковры, еще сохранявшие более-менее приличный вид, отправились в магазин, где сразу внесли вклад в создание общей атмосферы, придав ей вид благородной старины. Обветшавшие шторы и портьеры не представляли ценности и были выброшены. Когда в доме не осталось мебели, Брюс нанял команду маляров, которая два месяца осветляла внутренние стены. После их ухода к делу приступил местный мастер, который два месяца дюйм за дюймом приводил в порядок дубовые и сосновые полы.
Брюс купил этот дом, потому что все его системы – водопровод, электричество, вода, отопление и вентиляция – находились в рабочем состоянии. У него не было ни терпения, ни желания затевать ремонт, который мог запросто обанкротить нового владельца. Сам Брюс не был мастеровитым и предпочитал проводить время за другими занятиями. Весь следующий год он продолжал жить в своей квартире над магазином, прикидывая, как лучше обставить и украсить дом. Тот, уже светлый и красивый, так и стоял пустым, и задача превращения его в пригодное для жизни пространство становилась пугающей. Дом являл собой величественный пример викторианской архитектуры, абсолютно неподходящей для современного и минималистского декора, в котором Брюс чувствовал себя комфортно. Он считал соответствующую архитектуре мебель аляповатой и вычурной, в окружении которой чувствовал себя неуютно.
Неужели нельзя иметь величественный старый дом, сохранив верность его первоначальному замыслу, по крайней мере снаружи, и в то же время вдохнуть в него жизнь современной мебелью и искусством? Однако совместить это у него никак не получалось, и Брюс порядком измучился, пытаясь придумать подходящий дизайнерский ход.
Он ежедневно приходил в дом и подолгу стоял в каждой комнате, неуверенно озираясь по сторонам. Неужели он совершил глупость, купив этот слишком большой и ко многому обязывающий дом, хотя толком и сам не знал, чего хочет?
6
Его спасительницей стала некая Ноэль Боннет, которая торговала антиквариатом в Новом Орлеане и сейчас ездила по стране с рекламным туром своей последней книги – красочным изданием ценой в пятьдесят долларов, какие обычно держат на столике в гостиной, предлагая полистать. Несколько месяцев назад он просматривал каталог ее издателя и был поражен, увидев фотографию Ноэль. Он привычно навел справки и выяснил, что ей тридцать семь лет, что она уроженка Нового Орлеана, хотя ее мать француженка, что разведена, детей нет и что является признанным знатоком предметов старины Прованса. Ее магазин находился на Ройал-стрит во Французском квартале Нового Орлеана, и, судя по биографии, Ноэль проводила по полгода на юге и юго-западе Франции в поисках старой мебели. Две ее предыдущие книги были посвящены как раз этой теме. Брюс внимательно ознакомился с обеими.