Я снова взял в руку ножницы. И чего я такой трус? Это же всего лишь волосы. Всего лишь мои чёртовы длинные любимые белоснежные волосы, которые я растил последние десять лет. Я обречённо вздохнул.
– Пап! – позвал я из ванной. Послышались шаги, и вскоре в проёме возник невысокий мужчина, – я не могу этого сделать, – сдавленно признался я.
– Ну, слава богу, – всплеснул руками папа и тут же посветлел, – одумался.
– Да я не про то, – махнул я рукой, – я волосы сам не могу…
– Дались тебе эти волосы, так ходи!
– Нет! Альфы с длинными не ходят.
– Сынок, открою тебе тайну, – надменно сказал папа, – ты не альфа.
– Пап!
– Я уже семнадцать лет как “пап”. И эта затея, – мужчина обвёл указательным пальцем ванную, – самая глупая, которая приходила тебе в голову. И это при том, что ты достаточно умный.
– Поэтому и выбора нет, – я протянул ножницы папе, – режь давай.
Он демонстративно сложил руки на груди и вздернул аккуратный нос. Тогда мне пришлось применить запрещённый приём:
– Ну, пап. Ты же знаешь, ты мне самый близкий, единственный мой, родной, – с каждым словом я на шажочек приближался ближе, потом обхватил мужчину руками и прижал его голову к своей груди, – только тебе доверяю. Я знаю, ты сможешь, ты же храбрый, не то, что я. И руки у тебя, – я взял папину руку и чмокнул, – золотые, – вложил в неё ножницы, – ну пожалуйста.
Папа поднял на меня свои голубые глаза, я состроил саму невинность в ответ, но потом он начал выпутываться из моих сетей:
– Вырастил жирафа!
– Ещё и подхалима! – я радостно закивал.
– Садись давай, – сдался он.
Я послушно присел на низенькую табуреточку и нервно сглотнул. Папа тем временем взял в руку гребень и начал расчёсывать мои волосы, поднимаясь от кончиков до макушки.
– И не жалко тебе такую красоту, – бормотал он скорее себе, чем мне, – ради какого-то образования…
Жалко было до жути, но всё-таки образование было не абы какое – элитная академия для альф. Удивительно, на что только не пойдешь, чтобы преуспеть в мире альф.
– Мэл, скажи, – папа на секунду взглянул на меня в зеркало прежде чем отстричь очередную прядь волос, – ты жалеешь?
– О чём? – не понял я.
– О том, что родился омегой.
– Глупости! – поморщился я, – как можно об этом жалеть? Я жалею только о том, что омега – последняя буква в греческом алфавите.
– Тогда к чему всё это?
– А ты хочешь что? – я начал закипать, руки сжались в кулаки, – чтобы я просрал этот шанс? Этот единственный шанс выбиться в люди? Оглянись вокруг, пап! Мы живём в трущобах, в доме, которого уже на картах даже нет – настолько он старый. Моя школа – помойка, мои сверстники – шпана с шелухой от семечек вместо мозгов. Что ждёт меня в этом “о дивном новом мире”? Может, счастливый брак? Может, хорошая работа? Может, достойная старость для моего единственного родителя?
На это папа ничего не ответил и молча продолжил стричь волосы.
– А вдруг тебя раскроют? – папа начал ровнять виски.
– Не раскроют, профессор Стоккет обо всём позаботился.
– Ох, уж этот профессор. Я бы этому профессору Стоккету… – он сжал свой маленький кулачок.
– Ну-ну да, – хохотнул я, – знаю я, что бы ты этому профессору Стоккету, – папа от этих слов покраснел как рак и тоже ничего не ответил.
Отчасти папа был прав – инициатором этой затеи действительно был профессор Стоккет. Этот добродушный бета всегда видел во мне потенциал.
Долгие годы он поддерживал во мне интерес к учёбе, а однажды, пару месяцев назад, случайно проговорился:
– Эх, Малкольм, был бы ты альфой, я бы тебя сейчас на олимпиаду послал, – мечтательно заметил он, – там ведь приз – место в академии Святого Джорджа, а это тебе не хухры-мухры! – пригрозил пальцем он, – оттуда ведь только сливки общества выходят.
Между нами повисла долгая зловещая пауза, прежде чем мы наперебой начали выдвигать идеи того, как обойти систему. Каким образом профессору удалось подделать мои документы, я даже думать не хотел, но когда мы стояли в местном общественном центре в день олимпиады, он посмотрел мне в глаза и сказал:
– Ради всего святого, Малкольм, выиграй!
И я выиграл. Честно говоря, задания там были достаточно лёгкими, хотя у парочки участников всё-таки случилась истерика. Я тогда понял, что вид плачущего альфы – это как северное сияние: редко, прекрасно и незабываемо.
На самом деле мне повезло выиграть не только олимпиаду, но ещё и генетическую лотерею – я высокий. Достаточно высокий, чтобы местные альфы фыркали от моего нескладного вида, а омеги посмеивались за спиной. Папа был прав – я был жирафом. Длинным, неуклюжим и худым. Последнее и выдавало во мне омегу: узкая грудь и плечи, деликатные запястья, стройные ноги. В общем, уменьши меня в полтора раза – был бы конфеткой.
– Готово, – торжественно проговорил папа, заботливо смахивая отрезанные волосы с плеч.
Я взглянул на своё отражение и машинально потянулся рукой к голове. Зарылся пальцами в волосах, почувствовал какими короткими они были в районе шеи, не были бы такими мягкими – ещё одно доказательство моей омежьей сущности – сейчас бы кололись.
– Ну и урод, – вырвалось у меня.
– Мэл!
– Нет, пап, к тебе никаких претензий – ты отлично справился.
– Правда? – просиял папа.
– Правда, – заверил я его, – тем более что…Как там говорят? Альфа должен быть чуть красивее…
– Дворовой псины, – закончил за меня он, и мы оба рассмеялись, – теперь, правда, надеяться на удачное замужество точно не стоит, – и мы снова заржали.
Профессор Стоккет вырулил ко входу старинного здания – главного корпуса академии – и припарковался рядом с вереницей других машин. На своём старом универсале выделялись мы не хуже белой вороны на фоне чёрных лебедей – были только гелендвагены, кабриолеты и спортивные тачки, приправленные либо водителем в костюме, либо толстеньким богачом. Однако суета была такая, что никому не было до нас дела.
– Малкольм, – обернулся профессор Стоккет с водительского сиденья, папа тоже обернулся с переднего пассажирского, – ты, главное, от учёбы бери по максимуму, понял?
Я молча кивнул.
– Я это, – папа бросил быстрый взгляд на бету, немного смутился, но продолжил, – тебе там подавителей положил…
– Больше чем вещей, я помню, пап, спасибо, – закончил я за него. У меня ещё даже течки не начались, а он уже подстраховался. Вопиющая расточительность – на мой взгляд.
Мы вылезли из машины, я взвалил на плечо дорожную сумку и после скромного прощания зашагал навстречу моей новой среде обитания.
На входе меня встретил староста потока, вручил план семестра, расписание и карту местности с планами зданий, поэтому я быстро добрался до нужного корпуса и нашёл свою комнату.
Делить мне её предстояло с пятнадцатью учениками. Я толкнул дверь и быстро понял, что пришёл последним – в просторном помещении было шумно, все друг с другом переговаривались, в воздухе то и дело летали какие-то предметы в виде бейсбольных мячей и ботинок. Оксфордов, конечно. Я направился к единственной свободной постели. Атмосфера царила радостная и лёгкая. Ещё бы, все альфы уже были знакомы, ведь в академии начинали учиться с пятнадцати, а место мне досталось “бэушное”. Профессор Стоккет рассказывал, что один из учеников внезапно уехал за границу, а место было оплачено вплоть до последнего – пятого – курса, поэтому родители мальчика и устроили конкурс, чтобы не пропадало.
Я начал разбирать свои вещи: пара кофт, которые остались от покойного отца; несколько свободных футболок и рубашек профессора Стоккета; длинная пижама; уродливые семейники – я закинул их в дальний угол тумбочки подальше от чужих (да кого я обманываю – и своих тоже) глаз – пара спортивных и две пары обычных штанов и ботинки потеплее на зиму. Вот и все пожитки, не считая застиранного полотенца, куска мыла и всяких мелочей. За разбором вещей я не заметил, как голоса вокруг меня стихли, а, повернувшись, увидел, что меня с интересом разглядывают пятнадцать пар глаз.
– Малкольм, – я вяло помахал рукой. Со всех сторон начали сыпаться имена.
И тут, время будто замедлилось, я увидел как один из альф, стоявший рядом со мной, поднял руку, чтобы, видимо, приветственно похлопать меня по плечу, а у меня словно всё окаменело внутри. Жизнь пронеслась перед глазами. Только не это. Сейчас моё телосложение скрывали три слоя свободной одежды, но если он дотронется до меня и хоть на секунду почувствует костлявые плечи – я обречён.
– Не трогай меня! – вырвалось слишком резко. Я даже не сразу понял, что это были мои слова.
В глазах парня застыла обида и непонимание, руку он опустил, но костяшки сжавшегося кулака побелели от напряжения.
Я скинул морок паники с себя и пожал плечами:
– Извините, – обвёл я всех взглядом, смотрели на меня с недоумением, – просто не люблю, когда меня трогают.
Кто-то пожал плечами, кто-то начал тихонько перешёптываться и бросать многозначительные взгляды, но все отвернулись от меня и занялись своими делами. Я с облегчением вздохнул, но потом понял, что отвернулись от меня не все. Тот альфа всё ещё смотрел на меня. Он отошёл к своей койке в другом конце комнаты и буравил меня взглядом.
Омега во мне умолял отвести взгляд, но я теперь был альфой, а значит – игра началась. У него была интересная внешность, это правда. Высокий и плечистый, тут всё как обычно, но он был явно сильнее большинства других мальчиков. Скорее всего спортсмен. Лицо выдавало в нём хорошую родословную – и пресловутая родинка на щеке, и ровный нос, и широкие скулы, на которых сейчас ходили желваки. Но круче всего у него были волосы. Даже в тени комнаты они отливали благородным красным в основном оттенке коричневого. Хотя у меня на районе его всё равно прозвали бы “ржавым”.
От этой мысли я ухмыльнулся. Альфа ещё сильнее помрачнел, подумал видно, что я над ним смеюсь, и уже открыл рот, чтобы проорать что-то, но в комнату вошёл староста, поднял над головой коробку и закричал:
– Мобильники!
Ребята один за другим нехотя начали скидывать технику в коробку, пока староста неспешно проходил вдоль кроватей.
– И планшеты, – многозначительно посмотрел он на ненавистного мне альфу, тот вытащил игрушку из-под матраца.
Когда очередь дошла до меня, я честно ответил:
– У меня нет.
– Молодой человек, – язвительно начал староста, – я тут уже пятый год учусь. Поэтому, поверьте мне, лучше сдать всё по-хорошему.
– Да нету у меня, – я прямо посмотрел старосте в глаза, он был даже на пару сантиметров ниже меня.
– Как нету? – зашипел он.
– Я этот, как у вас там таких, как я, называют? – я фальшиво задумался, – о, точно! Нищий.
Парень скривил лицо, потом бросил быстрый взгляд на мои потрёпанные кеды и пошёл пятнами.
– Языкастый, – присвистнул кто-то.
– Все сдали? – рявкнул староста.
Парни закивали головами, и альфа пулей выскочил из комнаты.
Через несколько минут около меня возникли два новых персонажа. Парни широко улыбались и были сильно похожи: рыжие растрёпанные волосы, веснушки и зелёные глаза:
– Я Ричи.
– А я Арчи.
– А я Малкольм, – напомнил я и вздёрнул бровь.
– У тебя правда мобильника нет? – с интересом спросил Ричи.
Я демонстративно вывернул карманы, один из которых оказался дырявым.
Парни начали издавать нечленораздельные звуки, что-то между смешками и хрюканьем.
– Ты, это, – Арчи улыбнулся ещё шире и покраснел от натуги, чтобы смех сдержать, – спи сегодня крепче.
Развернулись и ушли. А у меня от такого пожелания внутри всё скрутило. Сегодня точно спать не буду.
Кровать, как назло, оказалась дико удобной, и как только моя голова коснулась подушки, я заснул мёртвым сном. Мне снилось, будто меня несёт по волнам под звуки прибоя. Потом волны стали яростней, меня бросало из стороны в сторону, почти переворачивало, а потом я понял, что несёт меня не во сне, явно не по волнам и слышу я не прибой, а беспокойный шёпот:
– Чё ты голову так задрал ему?
– Это ты слишком низко ноги несёшь!
– Куда вы слишком низко несёте мои ноги? – встрепенулся я и тут же полетел вниз, почувствовав под собой матрац. Парни явно перепугались и бросили ношу из рук.
Ричи и Арчи глядели на меня сверху вниз, потом разулыбались:
– Ну, – хмыкнул Ричи, – раз ты не спишь, то сам пойдешь.
– Никуда я не пойду, – закапризничал я, начал отползать и с удивлением обнаружил, что я уже не в комнате.
– Да не бойся, – шепнул Арчи, – пошли.
Парни нависли надо мной, и я нервно сглотнул, но всё-таки поднялся. Оказалось, мы идём на крышу. В моей голове проносились различные сценарии происходящего – одна другой краше. На крыше нас уже ждали оставшиеся тринадцать учеников.
– А говорили: “не разбудим”, – усмехнулся кто-то.
Холодный щебень больно впивался в босые ступни, и я переминался с ноги на ногу.
– Чё ботинки не надели? – спросил низкий голос. Я повернул голову на звук и увидел альфу, того самого, который и сейчас снова буравил меня тяжёлым взглядом. Он явно заметил мой дискомфорт.
– Не до них было, – отмахнулся Арчи, – давай!
Альфа протянул какой-то кирпич, в темноте тяжело было понять что это, Арчи ухмыльнулся, взял кирпич и протянул мне:
– Грызи, – засиял он.
Я с недоумением взглянул на него, потом на кирпич, потом снова на него.
– Что это?
– Гранит.
– Тот, что науки? – ухмыльнулся я.
– Ага, – улыбнулся парень моей догадке.
Я послушно взял в руки предмет. Тот оказался тяжёлым и гладким. Я впился зубами в него и с ужасом почувствовал, как кусочек, предположительно, гранита откололся и раскрошился на мелкие осколки.
– Что за дела? – с набитым ртом возмутился я.
Тут уж заржали все.
– Это жжёный сахар, – объяснил Ричи, – а теперь вой.
– Че-го? – у меня глаза на лоб полезли.
Арчи вытянул руку и указательным пальцем показал на Луну. Я снова ухмыльнулся, повернулся лицом к Луне и издал протяжный и долгий вой.
– Добро пожаловать в стаю! – Мне тут же начали вторить другие голоса. Это было офигенно. Пятнадцать альф и я выли на Луну, явно получая от этого дикий кайф.
– Чёртовы третьекурсники! – заорал кто-то из соседнего корпуса, и все бросились врассыпную. Я бежал последним, всё ещё сжимая “гранит”, когда прибежал в комнату, кто-то уже успел уложить мой матрац обратно в постель. Некоторые успели лечь по кроватям, а мои соседи: Арчи по одну сторону и Ричи по другую, кое-как пытались натянуть простынь.
– А чё вы меня на матраце выносили? – спросил я, взяв у них простынь, чтобы самому заправить.
– Ну, – Арчи почесал затылок, – ты ж говорил, чтобы не трогали.
– Так-то мы обычно за руки-ноги хвать! – гаркнул Ричи.
От этого заявления мне стало немного стыдно – я парней явно недооценил:
– Ребят, – шепнул я, устраиваясь под одеялом, – зовите меня Мэл.
***
Утро началось с зубодробительного механического звука, раздающегося по всей комнате. Я от такого пробуждения чуть с постели не свалился – спать расхотелось моментально. Оказалось, в таком порыве я был один. Все остальные продолжали дрыхнуть, что было мне на руку, поэтому я прошмыгал в ванную, надеясь, что смогу вымыться и одеться.
Надежды разбились о звук льющейся воды в душевой, поэтому я просто умылся, засматриваясь на богатство мраморных умывальников, и не заметил, как из душа со слабо накинутым полотенцем в районе бёдер, выплыл он. Красноволосый альфа тут же уставился на моё отражение в зеркале, так и оставшись стоять позади меня. Я тоже хотел приклеиться взглядом к его перекошенной морде, но глаза предательски скользили по мокрым волосам, капелькам воды, стекающим по широкой рельефной груди, потом по кубикам пресса, скрываясь, наконец, в ткани полотенца. Сердце моё ускорило бег, и я затаил дыхание, чтоб не выдать себя.
– Это шикарное тело зовут Кеннет, – ухмыльнулся альфа.
Эхо его голоса, отлетевшего от стен, вернуло меня в реальность. Я сопоставил имя и цвет волос и ляпнул первое, что в голову пришло: