Жаворонок глубоко вздохнул. Рдянка всегда была с ним добра и, похоже, сложила о нем высокое мнение, но ему чудилось, что в ее обществе нельзя терять бдительность ни на секунду. Перед такой женщиной мужчина мог пасть.
Пленив, его уже не отпустят.
– Дорогой Жаворонок, – произнесла она, улыбаясь шире, когда слуги Жаворонка бросились, чтобы установить ему стул, скамеечку для ног и столик с закусками.
– Рдянка, – отозвался Жаворонок. – Мой первосвященник говорит, что это ты устроила такую ужасную погоду.
Рдянка выгнула бровь, и Лларимар, стоявший с остальными жрецами в стороне, залился краской.
– Я люблю дождь, – сказала Рдянка, разваливаясь на кушетке. – Он… другой. Мне нравится все, что не похоже на остальное.
– Тогда, моя милая, я должен тебе смертельно надоесть, – заметил Жаворонок, присаживаясь и беря из чаши горсть очищенных виноградин.
– Надоесть? – переспросила Рдянка.
– Я устремлен исключительно к заурядному, а в заурядности едва ли есть что-то особенное. Должен сказать, что нынче это высокая мода при дворе.
– Не говори так, – сказала Рдянка. – Народ, того и гляди, в тебя уверует.
– Ты водишь меня за нос, вот почему я так сказал. Если уж я не могу творить поистине божественные чудеса вроде погодных, то хоть удовольствуюсь чудом меньшим – говорить правду.
– Хм, – ответила она, потягиваясь и разнеженно играя пальцами ног. – Наше духовенство говорит, что задача богов не забавляться с погодой или предотвращать бедствия, но делиться видениями и служить народу. Возможно, твое отношение не лучший способ соблюсти его интересы.
– Ты, конечно, права, – сказал Жаворонок. – Мне только что было откровение. Заурядность не лучший способ послужить нашим людям.
– Тогда что же?
– Средней прожарки бифштекс со сладкой картошкой, – ответил он, бросая в рот виноградину. – Чуть приправленный чесноком и в белом винном соусе.
– Ты неисправим, – сказала она, закончив разминку.
– Я то, что сделала из меня вселенная, дорогая.
– Значит, склоняешься перед капризами вселенной?
– А что мне остается?
– Сражаться с нею, – сказала Рдянка. Сузив глаза, она рассеянно потянулась за виноградиной в руке Жаворонка. – Бороться со всем. Заставить вселенную саму склониться перед тобой.
– Это очаровательный подход, Рдянка. Но боюсь, мы со вселенной чуть в разных весовых категориях.
– По мне, так ты ошибаешься.
– Намекаешь, что я разжирел?
Она наградила его бесстрастным взглядом.
– Я хочу сказать, что не нужно быть столь смиренным, Жаворонок. Ты бог.
– Бог, который не может даже остановить дождь.
– А я желаю штормов и бурь. Может быть, эта изморось – наш компромисс.
Жаворонок бросил в рот очередную виноградину, раскусил и ощутил нёбом сладость сока. Минуту он думал, жуя.
– Рдянка, дорогая, – произнес он в итоге, – в нашей беседе существует какой-то подтекст? Наверно, ты знаешь, что я на дух не переношу подтекстов. У меня от них болит голова.
– Она у тебя не может болеть, – сказала Рдянка.
– Ладно, я в любом случае их не терплю. Для меня это слишком тонко. Приходится делать усилие, вникать, а усилия, к несчастью, противоречат моей религии.
Рдянка воздела брови:
– Новый догмат для твоих почитателей?
– О, не этой религии, – возразил Жаворонок. – Я тайный приверженец Остра. Его теология восхитительно тупа – черное, белое, никаких заморочек с осложнениями. Вера без утомительных размышлений.
Рдянка выкрала еще виноградину.
– Ты плохо знаешь остризм. Он сложен. Если ты ищешь чего-нибудь по-настоящему простого, опробуй веру Пан-Каля.
Жаворонок нахмурился:
– Разве там не почитают возвращенных, как везде?
– Нет. У них своя религия.
– Но всем известно, что Пан-Каль – почти Халландрен.
Рдянка пожала плечами, взирая на арену.
– И что за поворот беседы? – продолжил Жаворонок. – Клянусь, моя милая, наши разговоры порой напоминают мне о сломанных мечах.
Она вскинула брови.
– Дьявольски острых, но разящих без цели, – добавил Жаворонок.
Рдянка тихо фыркнула:
– Ты же сам искал встречи со мной, Жаворонок.
– Да, но мы оба знаем, что и тебе этого хотелось. Что ты замышляешь, Рдянка?
Богиня покатала в пальцах виноградину.
– Подожди, – сказала она.
Жаворонок со вздохом махнул слуге, чтобы подал орехи. Один поставил чашу на стол, другой выступил следом и принялся их колоть.
– Сначала ты намекаешь, что я должен объединиться с тобой, а теперь не хочешь сказать, зачем я понадобился? Клянусь тебе, женщина, когда-нибудь твой нелепый драматизм приведет к катастрофе – например, заскучают друзья.
– Это не драма, – ответила она. – Это уважение. – Она кивнула через арену, где ложа Бога-короля по-прежнему пустовала, а поверх нее возвышался на постаменте золотой трон.
– Ах. Сегодня мы настроены патриотично?
– Я не праздно любопытствую.
– Насчет?
– Нее.
– Королевы?
Рдянка взглянула на него тускло:
– Конечно насчет нее. О ком мне еще говорить?
Жаворонок подсчитал дни. Неделя истекла.
– Гм, – сказал он себе под нос. – Значит, время ее изоляции кончилось?
– Тебе и правда, Жаворонок, надо быть внимательнее к происходящему.
Он пожал плечами.
– Перемены наступают быстрее, когда за ними не следишь, моя милая. И этим время поразительно похоже на большинство знакомых мне женщин. – С этими словами он принял горсть орехов и снова вознамерился ждать.
* * *
Жители Т’Телира, очевидно, не жаловали карет – даже для перевозки богов. Сири немного развеселилась, когда бригада слуг понесла ее в кресле к большому круглому строению в задней части Двора богов. Шел дождь. Но ее это не заботило. Она слишком долго просидела взаперти.
Изогнувшись, она оглянулась на группу служанок, которые несли ее длинный золотой шлейф, держа его над мокрой травой. Еще больше женщин ее окружало, они прикрывали Сири внушительным балдахином.
– А можно это убрать? – спросила Сири. – Я хочу под дождь.
Служанки переглянулись.
– Совсем ненадолго, – сказала Сири. – Обещаю.
Женщины обменялись мрачными взглядами, но замедлили шаг, позволив носильщикам унести Сири вперед под дождь. Она подняла глаза, улыбаясь измороси. «Неделя в помещении – слишком долго», – решила новоиспеченная королева, блаженствуя, наслаждаясь прохладной влагой на коже и одежде. Трава манила. Сири вновь оглянулась.
– Я, знаете, могу и пешком…
«Ощутить пальцами эти зеленые лезвия…»
Такая мысль пришлась очень, очень не по душе служанкам.
– Или нет, – сдалась Сири, развернувшись, когда женщины прибавили шаг и снова загородили день нелепым балдахином.
Наверное, мысль и правда была неудачной, если вспомнить о длинном шлейфе. Сири выбрала наряд намного более откровенный, чем все, что когда-либо носила, – с вырезом чуть ли не до пупа и без рукавов. Занятен был и покрой: впереди ноги слегка скрывала короткая юбка, однако сзади та достигала пола. Сири выбрала его отчасти за новизну, хотя краснела при мысли, насколько открыты ее ноги.
Вскоре они прибыли на арену, и носильщики внесли Сири внутрь. Она с интересом отметила отсутствие потолка и песчаный пол. Выше уже собирались пестрые компании, заполнявшие скамьи. Хотя у некоторых были зонты, многие не обращали внимания на мелкий дождик и предавались дружеской болтовне. Сири улыбнулась толпе; сотни разных цветов и столько же стилей одежды. Приятно было вновь узреть известное разнообразие, пусть даже и немного кричащее.
Носильщики вознесли ее к большой каменной расселине, встроенной в стену здания. Здесь женщины вставили шесты балдахина в проделанные в камне отверстия так, чтобы тот стоял свободно и прикрывал всю ложу. Вокруг сновали слуги, готовя все необходимое; носильщики опустили кресло. Хмурясь, Сири поднялась. Она наконец выбралась из дворца, но ей все равно предстояло возвышаться над всеми. Даже другие боги, которые, как она полагала, разместились под балдахинами в ложах, оказались далеко и отгородились от нее стенами.
«Как им удается делать так, чтобы я, даже в окружении сотен людей, оставалась одна?»
Она обратилась к служанке:
– Где же Бог-король?
Женщина махнула на другие, похожие ложи.
– Там?
– Нет, Сосуд, – потупилась женщина. – Он не появится, пока не прибудут все боги.
«Ага, – подумала Сири. – Пожалуй, в этом есть смысл».
Она села в кресло, слуги же принялись сервировать стол. В сторонке менестрель заиграл на флейте мелодию, заглушая собравшихся внизу зрителей. Сири предпочла бы послушать публику, но решила не поддаваться скверному настроению. По меньшей мере она вышла наружу и могла видеть других людей, пусть даже без возможности пообщаться с ними. Она улыбнулась себе и подалась вперед, упершись локтями в колени и рассматривая экзотические краски внизу.
Как относиться к жителям Т’Телира? Такие разные! У одних темная кожа уроженцев окраин Халландренского королевства. У других – желтые, а то и вовсе причудливой окраски волосы: синие и зеленые. Сири решила, что дело в красителях.
Все одевались вычурно, словно иных вариантов не ведали. И у мужчин, и у женщин пользовались популярностью узорные шляпы. Одежда встречалась всякая – от жилетов и коротких брюк до длинных ряс и халатов. «Сколько же времени тратят они на покупки?» Самой ей было довольно трудно определиться с нарядом, а выбирать каждый день приходилось всего из дюжины – и никаких шляп. Когда она забраковала десяток, служанки перестали их предлагать.
Прибывал кортеж за кортежем, добавляя красок – обычно оттеночных и металлик. Сири пересчитала ложи. Хватало места для пятидесяти богов, но двор насчитывал около пары дюжин. Вроде бы двадцать пять? В каждой процессии выделялась фигура выше остальных. Некоторых – в основном женщин – несли на кушетках и в креслах. Мужчины преимущественно шли: одни – одетые в замысловатые балахоны, другие – не имевшие на себе ничего, кроме сандалий и юбок. Сири наклонилась, рассматривая бога, который как раз прошествовал мимо ее ложи. От вида его обнаженной груди она зарделась, но зато были отлично видны его развитые мускулы и упругая кожа.
Он взглянул на нее и почтительно склонил голову. Его жрецы и слуги поклонились почти до земли. Бог прошел, ничего не сказав.
Она вернулась в кресло и помотала головой, когда служанка предложила перекусить. Прибыть осталось еще четырем-пяти богам. Очевидно, божества Халландрена были не так пунктуальны, как внушал строгий распорядок Синепалого.
* * *
Вивенна вошла в ворота и вступила на халландренский Двор богов, где стояли внушительные дворцы. Она колебалась, а стайки людей прибывали с обеих сторон, хотя большой толпы не было.
Дент оказался прав: ей не составило труда проникнуть внутрь. Жрецы у ворот махнули Вивенне, даже не поинтересовавшись ее личностью. Они пустили даже Парлина, приняв его за слугу. Она оглянулась на жрецов в голубых рясах. Их окружали цветные пузырьки, выдававшие мощные биохромы.
Это ей преподали. У духовенства, охраняющего ворота, было достаточно дохов для первого повышения – состояния, в котором человек способен определять их количество в окружающих. Владела этим и Вивенна. Дело было не в том, что ауры и цвета представали другими. По сути, умение различать дохи напоминало приобретенный ею идеальный слух. Другие люди слышали те же звуки, а ей удавалось их разделять.
Она определила, как близко нужно встать к жрецу, чтобы цвет стал гуще, и насколько обогатится гамма. Это знание дало понять, что все жрецы соответствовали первому повышению. У Парлина был один дох. Обычные граждане, обязанные предъявлять у входа бумаги, тоже располагали всего одним дохом. Вивенна могла судить, насколько силен этот дох и не болен ли человек.
У всех жрецов насчитывалось ровно по пятьдесят дохов, как и у большинства проходивших в ворота людей побогаче. У многих гостей – не меньше двухсот, то есть достаточно для второго повышения и идеального слуха. Только у пары имелось больше, чем у Вивенны, которая достигла третьего повышения и безукоризненного цветовосприятия.
Она перестала изучать толпу. Ее просветили насчет повышений, но она и не думала, что когда-нибудь вознесется сама. Вивенна казалась себе нечистой. Извращенной. Особенно потому, что цвета были так прекрасны.
Ее наставники говорили, что двор образован широким кольцом дворцов, но не обмолвились о гармонии цвета. Каждое здание было произведением искусства, и обычные люди не могли оценить тончайших цветовых градиентов. Простолюдины расселись на безупречно ухоженной лужайке. Она была ровно подстрижена, ее не пересекали дорожки. Вивенна ступила на нее, сопровождаемая Парлином, и тут же захотела скинуть туфли и зашагать по росе босиком. Но это было совершенно неуместно, и она сдержалась.
Изморось пошла на убыль, и Парлин опустил зонтик, который купил, чтобы обоим не вымокнуть.
– Значит, вот он какой, – сказал он, стряхивая воду. – Двор богов.
Вивенна кивнула.
– Здесь хорошо пасти овец.
– Сомневаюсь, – негромко возразила она.
Парлин нахмурился.
– Тогда коз? – спросил он, подумав.
Вивенна вздохнула, и они примкнули к небольшой процессии, направлявшейся по траве к массивному сооружению вне дворцового кольца. Она волновалась, как бы не выделиться, – в конце концов, на ней было все то же простое идрийское платье с высоким воротом, из грубой ткани и тусклой расцветки. В то же время она начинала понимать, что выделиться в Т’Телире попросту невозможно.
Народ вокруг был разодет настолько диковинно, что оставалось дивиться фантазии. Одни наряды были скромны, как у Вивенны; другие – вообще невзрачны, хотя обычно дополнялись яркими шарфами или шляпами. Умеренность была не в моде, но попадались и скромники.
«Привлечь внимание – главное, – подумала Вивенна. – Белое и выцветшее – ответ ярким цветам. Но если каждый старается отличиться, в итоге это не удается никому!»
Почувствовав себя чуть увереннее, она посмотрела на Парлина, который, похоже, успокоился вдали от городского столпотворения.
– Занятные постройки, – произнес он. – Народ расфуфырен, а дворец одноцветный. Интересно почему.
– Он не одноцветный, в нем много оттенков.
– Красное есть красное, – пожал плечами Парлин.
Как ему объяснить? Оттенки красного различались, как ноты. Стены были чисто-красными. Черепица, боковые колонны и прочие украшения имели свой оттенок – отчетливый и запланированный. Так, в колоннах чередовались пятерки полутонов, гармонировавшие с основной окраской стен.
Это напоминало симфонию. Очевидно, здание выстроили для человека, достигшего как минимум третьего повышения и способного оценить идеальный резонанс. Для остальных же… это лишь красное пятно.
Миновав дворец, они приблизились к арене. Увеселения были главным в жизни халландренских богов. В конце концов, не стоило ждать от них полезного времяпрепровождения. Нередко они рассеивались по своим дворцам или придворной лужайке, но для особенно крупных событий существовала эта арена, которая также служила местом для халландренских законодательных прений. Сегодня жрецы намеревались отстаивать забавы своих божеств.
Вивенна и Парлин стояли в очереди у входа. Вивенна глянула на другие ворота, удивленная, что ими никто не пользуется. Ответ стал ясен с приближением фигуры в окружении слуг, часть из которых несла балдахин. Все облачились в серебристо-голубое, уподобляясь предводителю, который был на целую голову выше прочих. Он распространял биохроматическую ауру, какой Вивенна в жизни не видела, хотя, признаться, ее опыт насчитывал считаные часы. Его пузырь усиленного цвета был колоссален и охватывал почти тридцать футов. Чувствам Вивенны, обеспеченным первым повышением, дох представился неисчерпаемым. Неизмеримым. Вивенна впервые увидела в возвращенных нечто по-настоящему отличное. Это были не просто могущественные пробуждающие; похоже, они имели всего один дох, но он обладал такой мощью, что в одиночку возносил их к финальным повышениям.