Тяжелые танки фларцев ударили одновременно с нескольких сторон, под прикрытием скорострельных минометов и самоходной артиллерии, бьющей сразу по площадям. Передовые укрепления моментально поглотил плазменное и напалмовое пламя, уничтожавшее все, что встречалось на пути, а следом за ними шли стрелковые цепи штурмовых шагоходов, прицельным огнем круша еще остававшееся сопротивление. Командиры защитников, пожертвовав передовой линией, выиграли то необходимое время, понадобившееся для ответного удара. Залп артиллерии, расположенной на внутренних рубежах защиты, пришелся по точно указанным координатам, уничтожив первую волну нападавших. Страшнее всего оказались удары реактивной артиллерии, бившей ракетами с наведением по получаемым от разведчиков координатам и первостепенным целям в виде тяжелых танков и подразделений штурмовой техники.
Наступление на административный центр почти остановилось, каждый пройденный метр улиц оказался завален разбитой бронетехникой и телами. Гористарские войска зубами цеплялись за каждую пядь земли, используя любую возможность, чтобы контратаковать, и оставляя диверсионные группы при отступлении, действовавшие в тылу фларцев, бившие по осадным батареям и уничтожавшие отдельные группы пехоты и танки. В ответ фларцы действовали на пределе разумной жестокости, используя огнеметные танки и кассетные снаряды, уничтожая линии обороны противника до последнего человека. Введенные в район боевые машины выжигали целые здания и уровни административного центра, через которые потом проходили войска, добивавшие найденных среди оплавленных развалин выживших.
Постепенно, шаг за шагом, уровень за уровнем, гористарцев теснили, кровью оплачивая каждый шаг, но Миррион упорно отказывался сдаваться, отдав единственный приказ держаться до конца. Конечно, такое не только физическое, по и психологическое давление на осажденных не могло не сказаться на боевом духе, только отряды клонов и дроидов не паниковали, планомерно отходя все дальше и дальше к центру. Подкреплений уже никто и не ждал, фларские войска, действовавшие на оперативном пространстве перед Мысом Харкии, уже отбили несколько контратак со стороны графства, уверенно окружая и уничтожая спешащие к городским стенам войска.
Норрис Флар гнал войска вперед без всякой жалости, активно используя в группах прорыва тяжелые танки и отряды дроидов, снимавших минную защиту и колючую проволоку. Огнеметные машины, выдававшиеся в поддержку каждой группе, с мощной лобовой броней и газодинамическими установками, выбрасывавшими струю пламени температурой до шести тысяч градусов, выжигали каждое укрепление, которое не удавалось взять с хода. Административный район буквально пылал, порой целые уровни, где шли бои, оказывались охвачены ярким химическим пламенем. Дышать там становилось невозможно, только боевые костюмы, переключенные на замкнутый цикл и с собственными запасами кислорода, позволяли бойцам продолжать сражаться. В закрытых корпусах танков было несколько легче, но солдаты внутри порой теряли сознание от жуткой жары, поскольку не помогали никакие системы охлаждения, затягивая снаружи гарь и копоть вместе с раскаленной пылью. И все же, наступление продолжалось, пока не достигло Площади Единства и здания городской ратуши, где сейчас находился штаб гарнизона. Личная охрана Мирриона вместе с последними еще боеспособными отрядами готовилась встретить врага во всеоружии.
Тяжелые противотанковые пушки защитников, закрытые в бетонные доты, вели огонь прямой наводкой по танкам противника, появлявшихся со стороны трех улиц, выходивших на площадь, и нескольких проломах в стенах зданий, какие нападавшие проделывали специально для продвижения боевой техники. Под таким углом и с такого расстояния каждый выстрел оказывался убийственным, энергетические заряды прошибали даже лобовую броню тяжелых танков, взрываясь уже внутри, уничтожая экипаж и вызывая подрыв боекомплектов. Попытки вывести на площадь самоходки были отбиты с таким же результатом, даже тяжелые бульдозеры, разгребавшие разбитые танковые корпуса, выдерживали не более двух, в лучшем случае, трех попаданий, после чего так же превращались в груды горящего металла.
Фларцы попытались штурмовать эти укрепления тяжелой пехотой, но их встретил прицельный огонь закрепившейся в окопах и дотах пехоты, из станковых пулеметов и скорострельных излучателей расстреливая все, что двигалось, сминая даже штурмовые экзоскелеты, успевавшие сделать всего несколько шагов, прежде чем их буквально прошивали длинными очередями скорострельных орудий.
- Мы не можем остановиться именно здесь! – требовал Норрис Флар, лично возглавивший последнюю атаку на укрепления защитников, захлебнувшуюся на середине площади. Выбив противника из двух рядов окопов, бойцы окончательно залегли под прицельными огнем противника, собиравшегося для контратаки, чтобы вернуть укрепления. Сам командующий вместе с несколькими солдатами укрылся за броней разбитого танка, застрявшего в разрушенном его весом доте. Пригибая головы от непрерывного огня и разлетающихся во все стороны осколков, солдаты графства отстреливались, не давая высунуться и защитникам, но дальнейшее наступление продолжать уже не было никакой возможности. Это больше всего и раздражало командующего, остановившегося всего лишь в шаге от окончательной победы, - Мне нужен Миррион! В худшем случае его голова! Но, демон его раздери, мне он нужен! И он там, за спинами этих солдат, отказывается сдаваться, несмотря на то, что мы почти захватили весь город! Чтобы его демонами разорвало! Подтяните осадную артиллерию и разнесите здесь все к Матери Земной!
Попытка вывести пару орудий для стрельбы прямой наводкой привела к тому, что, как только орудия показались на площади, их тут же расстреляли, перегрузив защитные силовые щиты и превратив сами установки в кучу металлолома, снова остановив попытку наступления.
- Продолжать наступление, несмотря на потери! – командовал Норрис, понимая, что ничего другого уже сделать не в состоянии. Противник вцепился в землю и теперь не станет отступать, дальше просто некуда, за спиной не осталось свободной земли. Запертая в углу крыса, готова драться до конца, поскольку терять уже нечего, и еще способна огрызаться. Чаша весов перевешивала в сторону защитников, озлобленных и отчаявшихся, понимавших, что после прошедшей бойни, какую фларцы не простят, у них нет даже шансов на сдачу в плен.
Волна за волной пехота при поддержке экзоскелетов и бронетехники, накатывалась на площадь, уже давно перепаханную взрывами и заваленную бронетехникой, лишившуюся прежних украшений, уничтоженных огнем артиллерии. Здания скалились полуразрушенными перекрытиями и обнажившимися опорными конструкциями, откуда вела огонь закрепившаяся пехота, периодически сгоняемая оттуда огнем скорострельных орудий, перенацеленных на верхние этажи. Стоявший в центре памятник родоначальнику Гористаров, великому Танну Гористару, одному из выдающихся героев Рейнсвальда, заложившему на этом месте цитадель, лишившийся головы, рук и большей части корпуса, теперь больше напоминал обломок скалы, изуродованный многочисленными попаданиями. Дым горящей бронетехники и химического топлива, разливавшегося по земле, закрывал практически весь обзор, только визоры, установленные в шлемах, позволяли хоть что-то разглядеть в этой мешанине огня и пепла.
Ценой тяжелых потерь солдатам Фларского графства удалось постепенно, один за другим, взять все окопы и доты, перекрывавшие площадь, буквально вычищая их от вражеских солдат, закидывая любую щель гранатами и подрывая стволы орудий, торчавшие из укрепленных бетонными блоками позиций. Когда противотанковая оборона ослабела, бронированные машины снова двинулись в атаку, ведя непрерывный огонь по уцелевшим артиллерийским позициям и верхним этажам ратуши, откуда продолжали стрелять стационарные лазеры и ракетные установки.
- Всем подразделениям! Вперед! Вперед! – Норрис лично возглавил атаку пехоты, ворвавшись в последнюю линию укреплений перед ратушей сразу после того, как по ней прошелся огнеметный танк, успевший проехать еще несколько метров и залить горящим напалмом ряд окон внизу, прежде чем ему в башню ударила противотанковая ракета, разбившее орудие и заклинившее саму установку. Экипаж едва успел выбраться наружу, прежде чем последовавший взрыв боезапаса превратил весь танк в яркий факел.
Штурмовая модель боевого костюма могла выдержать и более высокие температуры, так что Норрис вел своих людей сквозь огонь прямо к зданию ратуши с уже выбитыми дверьми, где защитники выставили наспех собранные укрепления из сталепластовых блоков и портативных щитов, почти уничтоженные огнем скорострельных орудий.
Прицельная стрельба из окон и дверей ратуши выкашивала ряды наступавших, но уже не могла остановить атаку. Неся потери, штурмовые подразделения ворвались внутрь, буквально проламываясь сквозь последнюю линию обороны. Некогда величественные залы, выложенные мрамором и украшенные золотом, чьи высокие арочные своды поддерживали тонкие резные колонны с красивейшими барельефами, повествующими о выдающихся деяниях членов Гористарского рода, с широкими лестницами из розового мрамора, ведущими на верхние ярусы, теперь превратились в поле боя. Закопченные в пороховом дыму и изгвазданные в грязи и крови штурмовики шагами ломали мраморные плиты, а их пули и заряды рвали стены и сбивали украшения. Защитники контратаковали в последний раз, втягивая врага в жестокую рукопашную схватку с боевым кличем «За Гористар и Рейнсвальд!».
Боевые костюмы весом до нескольких тонн, с псевдомускулатурой, способной проломить даже танковую броню, слившие в две волны, сошлись в ближней схватке, нанося друг другу удары, ломавшие металл и керамит с такой же легкостью, как мясо и кости. Выстрелы в упор из оружия дальнего боя чаще всего не могли пробить многослойное бронирование, просто не успевая развить необходимую мощность, и здесь уже все решала не выучка бойцов и не правильное планирование, а личные умения солдат, их воля к победе и желание драться.
Норрис вел своих людей, силовым клинком разя противников. Его оружию было все равно, что встает на пути лезвия - камень, металл или плоть, разрубая их с одинаковой легкостью. Он рвался к нижним подвальным ярусам, где укрытый от орбитальных бомбардировок и артиллерийских ударов, находился штаб командования и сам Миррион Гористар.
Первый зал был взят меньше, чем за несколько минут, защитники откатились назад, к коридорам на втором этаже и служебным помещениям на первом, гораздо меньшим по размерам и уже перекрытых баррикадами, сломавшись под напором фларцев, имевших количественное превосходство. А Норрис, уже получивший несколько повреждений доспеха и чуть не потерявший руку от удара одного из солдат графства, смог пробиться со своими людьми в подвальный уровень, но там тоже была баррикада противника, с мобильным скорострельным излучателем достаточной мощности, чтобы пробить грудную пластину боевого костюма. Брошенные гранаты не долетали из-за силового щита, прикрывавшего укрепление, а самому Норрису пришлось спешно укрыться за какой-то бетонной балкой рядом со стеной, чтобы не попасть под очередной разряд лазерного излучателя, простреливавшего весь коридор и лестницу, по которой спускались солдаты. Только теперь он уже не желал терять ни минуты, и в бой были брошены самые отборные силы, способные преодолеть и не такие препятствия.
В коридор спустился штурмовой дроид модификации «протектор», с облегченным вооружением, но имевший тяжелый бронированный щит в полный рост, с парой бойниц, откуда мог вести огонь из имевшихся на плечах пулеметов. Прикрывая всю следующую за ним колонну солдат, «протектор» пополз вперед, выставив щит перед собой. Силовое поле, генерируемое излучателями на щите, загорелось всеми цветами радуги, когда в него забились лазерные лучи. Сообразив, что на них движется, защитники как один открыли огонь из всего, что имелось, но «протектор» даже не замедлил движения, сам ответив прицельной стрельбой из счетверенной рельсовой пушки, пройдясь по защитникам длинной очередью и сразу срезав нескольких. Остальные тут же пригнулись и больше не рисковали высовываться. Брошенные гранаты так же не оказали существенного действия, срикошетив от щита и покатившись по полу, в ответ «протектор» сам отстрелял несколько гранат с замедлителем, перелетевших через баррикаду и взорвавшихся уже позади нее. Плазменные вспышки сменились криками раненных, и кто-то даже бросился назад, сообразив, что останавливать идущую на них стену металла просто нечем, но почти сразу же свалился, когда сразу три заряда из рельсовой пушки вспахали ему спину.
- В бой! – крикнул Норрис, когда «протектор» подошел к баррикаде и встал на одно колено, дав возможность остальным бойцам взбежать по его спине и перепрыгнуть через укрепление. Бросив перед собой еще одну гранату, командир дождался первой вспышки и прыгнул следом, на ходу срубив руку одному гористарцу, уже поднимавшему свое оружие. Развернувшись и прострелив из пистолета забрало другому защитнику, Норрис снова вступил в рукопашную схватку. В этом узком коридоре, где едва могут развернуться три человека в боевой броне, затянулась новая схватка. Защитники не желали отдавать последнее укрепление перед штабом, а нападавшие не желали отступать, чувствуя, что до победы достаточно руку протянуть и взять ее.
Норрис выстилал дорогу вперед телами своих и чужих бойцов, не жалея пролитой крови. Отчаяние обреченных, с каким защитники держались на своих позициях, теперь начало сказываться и в обратную сторону, солдаты начинали отступать, желая протянуть свою жизнь хотя бы на еще несколько бессмысленных минут, пропитанных страхом и отчаянием. И в какой-то момент предел защитников наступил, и после этого их оборона начала рушиться, разваливаясь одновременно с растущей уверенностью нападавших, рвавшихся к победе.
- Миррион! Сдавайся! Сопротивление бесполезно! – закричал Норрис, когда фларцы ворвались в обширный зал командного штаба, заставленного компьютерами, вычислительными центрами, пультами управления и широкими мониторами наблюдения. Трехмерные голограммные карты Мыса Харкии, отдельных его секторов и укреплений, развернутые в центре зала, заморгали от проходивших сквозь них пуль и зарядов, от случайных попаданий мониторы разбивались на части, обдавая все вокруг искрами и обломками стекла. Солдаты Гористара и операторы штаба, взявшиеся за оружие, продолжали отстреливаться, используя компьютерные блоки и сервера как укрытия, превратив штаб в последнее поле боя. Фларцы рассыпались по залу, ведя огонь по всему, что попадало в прицел, гася освещение и мониторы. При обычном зрении здесь было слишком темно, освещения от уцелевших ламп и мониторов не хватало, а в ночном режиме наоборот, слишком ярко, чтобы его использовать, взгляд резали искры разбитых мониторов и яркий свет тех, что еще работали. Половина выстрелов шла буквально вслепую, солдаты путали, где свои, а где противник, не помогали даже метки на внутреннем дисплее, все смешалось в дыму и полумраке.
И все же, Норрис рвался вперед, разрубая каждого встававшего у него на пути, пытаясь найти вражеского командующего и заставить его сложить оружие.
- Миррион! – продолжал взывать он, включив внешние динамики, - Сдавайся! Все кончено! Перестань прятаться за спинами своих бойцов и прояви хоть немного дворянской чести! – вставший перед ним оператор успел выстрелить только один раз, но лазерный заряд оставил лишь небольшую подпалину на его броне, а следом опустившееся лезвие силового меча разрубило гористарца от правого плеча до левого бедра. За ним появился солдат в броне, попытавшийся подставить под меч свой автомат, но силовое поле клинка рассекло его с такой легкостью, словно препятствия не было и вовсе, глубоко войдя в грудь противнику. Пинком сбросив с клинка уже мертвое тело, Норрис заметил Мирриона, вместе с двумя гвардейцами отбивавшегося от его солдат возле голограммного проектора, где до сих пор продолжало мигать поврежденное изображение административного сектора Мыса Харкии. Все-таки найдя свою цель, бросился уже туда, на ходу отдавая своим бойцам приказы поддержать его, заодно поставив приоритетную метку на визоре над Миррионом.
Переступая через тела павших врагов и товарищей, лежавших на ступеньках металлической лестницы, Норрис первым выбрался на командный помост, сразу же столкнувшись с одним из гвардейцев, уже измотанным, но отказывающимся сдаваться. Как и сам Норрис, вооруженный силовой клинком, тот первым бросился в атаку, но действовал слишком быстро и торопливо, не сумев разгадать обманный взмах фларца и уже через несколько секунд почувствовав, как клинок прорубает ему грудную клетку.