Чтобы вернуться в штаб командования ему потребовалось меньше часа времени, во многом из-за того, что оказался в ближнем тылу противника, как и множество других отставших от своих частей солдат, когда пришлось начинать отступление под ударами Тристанской гвардии. Группы зачистки тристанских войск, действующие во второй волне, часто сталкивались с довольно упорным сопротивлением небольших отрядов противника, засевших в естественных укрытиях или среди разбитой техники, наспех окопавшихся и готовившихся держать оборону, надеясь только на новое наступление гористарских сил. Пилоты воздушных транспортов, рискуя собой и своими машинами, пытались эвакуировать как можно больше людей, уже отставших и отрезанных от своих, часто попадая под обстрелы с земли или перехватываясь истребителями тристанцев, ведущими свободную охоту.
Тарваилу еще пришлось добираться к месту встречи с воздушным транспортом, где небольшой клочок земли удерживала группа танков, оказавшаяся отрезанной от остальных. Двадцать тяжелых танков после понесенных потерь были такой цифрой, ради которой можно пожертвовать группой винтокрылов, чтобы забрать их с земли, и эта цель стала в разы приоритетнее, когда оказалось, что с ними сам командующий.
Быстро организованная контратака отвлекла внимание тристанцев, больше похожая на самоубийство, поскольку противник успел занять выгодную позицию и буквально расстреливал атакующих, но все же вынужден был перебросить на этот участок все оперативные резервы. Это позволило группе тяжелых грузовых машин с прикрытием из эскадрильи истребителей прорваться над линией фронта и обнаружить зажатые в пустоши машины.
- Часть машин все равно придется бросить! – командир эскадрильи быстро понял, что двадцать машин ему не забрать. Винтокрыл мог забрать, в лучшем случае, только один танк, чтобы не превратиться в медленно и низко летящую над полем боя мишень, а у него всего было двенадцать машин. Конечно, важнее забрать людей, чем сами танки, но экипажи тех машин, какие решено было оставить, отказались, сказав, что у них еще достаточно снарядов и прочего снаряжения, чтобы пережить несколько часов круговой обороны. За это время, как обещал Тарваил, основные силы успеют отбросить отряды Эдварда и снова перейти в атаку, во второй раз зачистив эти территории от тристанцев.
Сам бы с ними остался, этот бой вполне достоин, чтобы войти в легенды, но Тарваил отлично понимал, что никто в штабе командования не решится на столь активные и рискованные действия, какие просто необходимы, если еще хотят вырвать победу из рук тристанского барона.
В штабе творившаяся ситуация больше всего напоминала панику, генералам едва удавалось сдерживать противника, избегая больших потерь только продолжая отводить войска. Больше всего ответственности пришлось на флотских командиров, буквально разрывающихся на части, чтобы помочь хоть кому-то, от отдельных блокированных отрядов до еще действующих десантных групп, высадившихся сразу в нескольких точках побережья, но теперь оказавшихся без должной поддержки с воздуха и способных только удерживать уже захваченные позиции.
После провала атаки гвардейских частей, гористарские силы вынуждены были и вовсе уйти в оборону в попытках удержать позиции, поскольку защитники перешли в наступление по всей линии фронта, связывая врага боем и не давая перебросить резервы на отражение новой армии, идущей со стороны Барридских плотин. Вполне разумно, сам бы Тарваил поступил бы так, пытаясь разделить как можно больше сил врага по разным направлениям, чтобы затем нанести удар всего лишь с одной стороны, но с явным перевесом сил на этом участке.
И Тарваил Гористар понимал, что все плясали под дудку тристанского барона, размазывая свои силы по всему фронту, пытаясь прикрыть сразу все направления, то ли не понимая, что таким образом в действительности не смогут удержать ни одного направления, то ли просто слишком боясь отступить от общепринятых правил. Все еще разгоряченный боем и пролитой кровью, тем нервным напряжением, что испытал в ходе поединка с Де Адрилом, Тарваил не стал даже пытаться их разубедить в правильности таких действий, вместо этого выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в лицо генерал-полковнику, предлагавшему бросить позиции осадной артиллерии на восточном участке, чтобы высвободить силы для большей сосредоточенности сил.
- Хватит паниковать! – рявкнул Тарваил, пока все взоры в штабе устремились на тело с пробитой головой, свалившееся на голограммный стол, - У нас под командованием еще очень большие и боеспособные силы. У противника все еще нет превосходства над нами ни в численности войск, ни в количестве артиллерии, танков или в чем-нибудь еще!
Конечно, он говорил это только для простой уверенности, ни у кого не было даже приблизительной информации, какой численности армия Эдварда, идущая на деблокировку замка, ни насколько она вооружена. Разведку не получалось произвести, почти все сканеры дальнего действия были потеряны вместе с первой тыловой линией, раньше всех остальных принявших на себя удар, а зонды не возвращались, перехватчики Эдварда их сбивали прежде, чем те успевали передать все необходимые данные. Получалось, что воют с призраками, о которых известно только то, что они действительно есть, но на этом точные данные и заканчивались.
- Если мы сейчас начнем отступать и дальше, нас перебьют как запуганных баранов на бойне! Если кому-то не терпится, то могу лично его пристрелить, чтобы не сбивал с толку остальных. Если же кто-то здесь действительно солдат, а не испуганное животное, то слушайте мои приказы, - Тарваил ткнул пальцем в голограммную карту, - Удержать осадные орудия сейчас для нас самое важное, поэтому мне нужны все свободные бронетанковые силы. Сгруппировать их у позиций гвардейских дивизий и поддержать тяжелой пехотой, после чего начать наступление по центру тристанского фронта! Пробить его и выйти в оперативные тыла противника. Так он не сможет использовать свое преимущество в боевых кораблях, поскольку накроет свои же собственные позиции. Понятно? – не слыша возражений, кивнул, - Вот и отлично! Выполнять!
Гористарские войска были смяты, понятно даже по первому взгляду на оперативные карты, где уже не оставалось прямых линий, только разорванных на части, прогнувшиеся и перестроенные куски и обрывки. Многие полки и части утратили связь друг с другом, действуя практически автономно, больше ведя борьбу за выживание и стремясь отступить как можно дальше от линии фронта, чем выполнять какие-то общие постановления штаба. Линии прорыва тристанских бронетанковых частей, массированно поддержанных тяжелой пехотой и шагоходами, буквально пробивали позиции гористарских отрядов, уходя порой так далеко вглубь оперативных тылов, что мешали нормальной перегруппировке сил. Там кипели ожесточенные бои, силы новой появившейся тристанской армии атаковали непрерывно, на отдельных участках превосходя силы противника в два или даже в три раза.
Тарваил не желал ждать полной перегруппировки и сосредоточения всех сил, понимая, что каждая потерянная секунда позволяет тристанцам вводить в бой все новые подразделения, разворачивая все больше сил на месте прорыва. Чем больше ждать, тем тяжелее потом будет этот удар останавливать. Гвардейские дивизии, получившие на отдых и перегруппировки всего лишь несколько часов, потерявшие в предыдущих боях больше сорока процентов своей численности, но все еще рвавшиеся вперед, стали тем костяком, вокруг которого и собирались остальные войска. И уже скоро в оперативном распоряжении Тарваила оказалось двенадцать тысяч танков и почти сто сорок тысяч тяжелой пехоты, с поддержкой шести тысяч орудий самоходной и реактивной артиллерии. По его мнению, этих сил должно хватить для того, чтобы разбить передовые части Эдварда, если атаковать сразу, пока корабли флота не решились на рискованный удар по зенитным батареям, последнему наземному препятствию, что мешала им безнаказанно уничтожать наземные силы Гористарского бароната.
Гористар снова лично возглавил наступление, поставив на кон остатки своей армии и надежды на победу, прекрасно понимая, что если у тристанцев хватит сил, чтобы выдержать удар и разбить контратакующие части, то резервов не останется даже для того, чтобы просто закрыть образовавшийся прорыв, не говоря даже о том, чтобы продолжать наступление.
- Всем подразделениям! – он снова обратился к солдатам по общему каналу из своего нового командирского танка, дополнительно укрепленного и с более мощным двигателем, позволявшим даже при большем весе не отставать от остальных, - Никакой пощады! Уничтожайте каждого тристанца на своем пути! Пусть они бегут в страхе! За Гористар и Рейнсвальд!
Тристанские подразделения обнаружили их наступление с помощью спутников флота, больше не вступавшего снова в сражение. Масса танков и тяжелой пехоты прямо указывала на то, что гористарские силы вновь перешли в контрнаступление, стремясь перехватить инициативу и не допустить прорыва Ударной армии к замку. У Эдварда осталась лишь пара часов, чтобы подготовить свои силы к отражению контратаки Тарваила, так что противотанковые батареи и самоходные орудия выводились на свои позиции уже в то время, когда всего лишь в паре десятков километров от них шли ожесточенные бои авангарда с танками гористарской гвардии. Передовые части приняли на себя почти всю тяжесть нанесенного удара, вступив в столкновение с количественно и качественно превосходящими силами противника, но сражались на родной земле, и отступать не собирались. Бронетанковые и пехотные отряды авангарда потеряли до восьмидесяти процентов своей численности, отчаянно пытаясь задержать наступление, выполнив поставленную задачу и дав остальным время на подготовку. Отступить удалось далеко не всем, гористарцы рвались в каждый прорыв, используя каждую возможность, и многим задержавшиеся отряды оказались отрезаны от своих и перебиты до последнего человека.
Тарваил чувствовал, что наконец-то хоть что-то в этом проклятом сражении пошло по плану, авангард тристанцев развалился всего лишь после нескольких уверенных ударов тяжелой техники при поддержке пехоты и немногочисленной авиации. Экипаж только его танка уже мог засчитать на свой счет еще четыре вражеских сожженных машины и примерно с десяток бронемашин разного класса, и теперь возглавлял атаку, идя одним из первых. Сейчас необходимо ударить по основным силам противника еще на марше, прежде, чем они смогут подготовиться или отступить на уже подготовленные позиции.
Танк тряхнуло, плазменный заряд, пробивший силовое поле, ударил по танковой башне, но броня выдержала, накрылась только пара камер внешнего обзора, от чего на части экранов командирского песта отражались одни только помехи. Не прошло и нескольких секунд, как в танк пришлось второе попадание, в этот раз, судя по звуку, из рельсового орудия, но в этот раз дефлекторное поле сработало как надо, и снаряд взорвался, не долетев до брони чуть больше, чем пару метров. Тарваил успел только выругаться, как в лобовую броню танка пришлось третье попадание, в это раз снова из плазменного орудия. Заряд взорвался даже дважды, первый раз пробив дефлектор, потратив большую часть своей энергии, а во второй раз уже по танковой броне, разразившись яркой вспышкой, закоротившей еще две камеры, но все же не пробив лобовую защиту.
- Что за демоновы пляски?! – рявкнул Тарваил, переключаясь на уцелевшие камеры и увеличивая масштаб изображения, пытаясь понять, откуда по ним стреляют. Локаторы сразу стали выдавать картинку хуже по качеству, но обхватив больший по масштабам сектор, обнаружив позиции тристанских войск с ровными рядами противотанковых батарей, только вышедших на позиции, судя по неубранным тягачам и грузовым антигравам. Скорострельные пушки, разворачивавшиеся против идущих на них танков, и прикрывающая их пехота, наспех укрывавшаяся среди складок местности. Орудия били по приближающимся танкам на пределе своей скорострельности, но одно или даже несколько попаданий не способны остановить многотонную бронированную машину. На гладкой, как стол, пустоши танкам практически негде укрыться, а артиллеристы с легкостью выбирали себе цели, всаживая в нее заряд за зарядом.
Первая волна танков смогла пройти всего лишь несколько метров, прежде чем окончательно выдохлась, теряя одну машину за другой. Вторая линия прошла чуть дальше, переключив почти всю энергию на лобовые щиты, но танки все равно выходили из строя один за другим, обстреливаемые каждый сразу двумя или тремя орудиями. Ответный же огонь был не столь эффективным, противотанковые орудия поднимались над землей не больше чем на метр или полтора, и из-за постоянного движения прицелиться в них гораздо сложнее. Большая часть снарядов проходила мимо, а те, какие попадали, почти всегда поглощались развернутыми переносными дефлекторными щитами.
А чуть позже ударила дальнобойная артиллерия по уже указанным координатам. Тяжелые реактивные и плазменные снаряды рвались среди танков и бронетранспортеров, выводя технику из строя не только прямыми попаданиями, но даже ударной волной от взрыва. Тяжелые боевые машины останавливались с отключившимися системами и вышедшими из строя орудиями и двигателями. Либо же выведенным из строя экипажем от страшной силы удара и резкого перепада давления вблизи места взрыва, даже с учетом того, что салон танка обычно герметизировался во избежание подобных случаев. Десятки танков оказались уничтожены еще прежде, чем смогли выйти на дистанцию эффективной стрельбы, хотя Тарваил смог сберечь свой танк, продолжавший двигаться вперед сквозь шквальный огонь.
Перестрелка с приближением поредевшей танковой волны приобрела наиболее ожесточенный характер, теперь обе стороны несли потери, растущие с каждой секундой. Гористары постепенно продвигались вперед, неся потери, Тарваилу нужно было лишь достигнуть оборонительных рубежей, и дальше танки бы просто смяли своим весом тристанцев, но в этот момент в бой вступили «Викинги» под прикрытием тяжелых танков, ворвавшись как стальной вихрь, несущий смерть всему живому на своем пути. Сверхтяжелые танки были рискованным и радикальным новшеством Тристанского баронта, слишком большие и слишком дорогие, чтобы использовать их в бою, и при первом столкновении с ними Тарваил вроде как подтвердил это мнение, несмотря на ощутимые потери, наносимые этими машинами, вполне эффективно их уничтожая более легкими танковыми соединениями. только это все равно были одиночные эпизоды без достаточного прикрытия, они не сталкивались даже с парой взаимодействующих машин. И все совсем по-другому оказалось, когда столкнулись сразу с подразделением этих сверхтяжелых машин, действующих в огневом и зрительном контакте друг с другом. Тяжелые орудия «Викингов» расстреливали танки гористарцев прежде, чем те успевали выходить на позицию для ведения огня, не менее эффективно действовало и их вторичное вооружение, создавая зоны перекрестного огня, где не могла прорваться ни одна боевая машина, буквально разрываемая на части многочисленными попаданиями скорострельных орудий. Двадцать пять «Викингов» при поддержке двух сотен тяжелых танков смогли остановить наступление практически десяти тысяч боевых машин и самоходных орудий, ведя прицельный огонь и буквально истребляя вражеские танки. Сначала первая волна откатилась с большими потерями, потом точно так же откатилась вторая волна, разбившаяся о встречный строй тристанцев. А потом развалилось и третье наступление, не причинив серьезного вреда этим сверхтяжелым танкам, чье лобовое бронирование и дефлекторные щиты оказались достаточно мощными, чтобы выдержать даже сконцентрированный огонь танковых подразделений. Оставляя на поле боя сотни разбитых танков и продолжая нести потери, отступили даже гвардейцы, просто не имея возможности причинить хоть какой-то вред противнику и не видя смысла вот так бессмысленно умирать под ураганным огнем.
- Все, отходим! – не выдержал, наконец, и сам Тарваил, глядя на «Викинги», вставшие непреодолимым препятствием перед его еще недавно победно наступавшими войсками, и понимая, что продолжение штурма приведет только к еще большим потерям, бессмысленным и бесполезным. Он не был дураком, способным пожертвовать всем из-за одного только упорного нежелания признавать собственное поражение. Их действительно разбили, Эдвард смог его перехитрить, вводя в бой силы ровно столько, чтобы втянуть его в длительное сражение, измотать, а потом ударить со всей силы, разорвав натянутую струну человеческого предела, до которого дошли гористарские солдаты. Едва дыша от переполнявшего его бешенства при понимании факта, что его смог обставить какой-то молокосос, почти не нюхавший пороха и весь свой боевой опыт имевший по схваткам с мутантами, Тарваил все же заставлял себя действовать дальше, пытаясь хоть как-то выправить складывающуюся ситуацию, избежать полного поражения.