Можно оттянуть силы под прикрытие осадной артиллерии, чтобы она накрыла «Викингов», даже такие боевые машины вряд ли смогут выдержать огонь орудий подобного калибра, после чего пытаться организовать эвакуацию своих сил. Сдаваться Эдварду он не собирался ни в коем случае, даже если останется последним из всей своей армии.
- Всем, кто меня слышит! Повторяю, всем, кто меня слышит! – общий канал связи еще действовал, но в подобной мешанине почти что панического отступления вряд ли стоит надеяться на планомерных отход и сохранение боевых порядков, танки и бронемашины уходили из-под огня максимально быстрым курсом, их экипажи ни о чем другом просто думать не могли, - Всем отступать под прикрытие осадных орудий! Там перегруппироваться и занять жесткую оборону! Выходите из боя и перегруппировывайтесь! За Гористар! Помните, кто вы такие, и под каким гербом сражаетесь! Сражайтесь до конца!
Танки продолжали отходить, но снова закрепиться на старых рубежах не получалось, тристанцы вводили в бой все больше сил, только наращивая ударную мощь, навязывая бой на своих условиях, стараясь разделять отступающие подразделения противника на части, после чего окружая и уничтожая прицельным огнем. Останавливались только при достижении зоны действия осадной артиллерии. Артиллеристы стреляли на максимально доступную дальность огня, пытаясь хоть как-то прикрыть отступление.
И в этот момент по позициям осадной ударили боевые корабли, снова спустившиеся с дальней орбиты, не взирая даже на огонь зенитного прикрытия. Воздушная защита гористарских войск на поверхности практически полностью опиралась на тяжелые зенитные орудия, остатки флота оказались скованны флотом охранения и до сих пор не могли оказать никакой ощутимой поддержки, но их было слишком мало, чтобы противостоять эскадрам Ударной армии бароната. Развернутые батареи зенитных установок, способные повредить даже крупный боевой корабль, смогли продержаться всего лишь несколько минут, сделав два или, в лучшем случае, три выстрела. Тарваил при подготовке не рассчитывал на то, что ему придется сражаться сразу с двумя автономно действующими флотами, а потому не уделил достаточного внимания наземным противовоздушным системам, обеспечив только необходимый минимум. И он был уничтожен в первом же прямом столкновении, после чего уже ничто не могло остановить флот Тристана от атак по укрепленным позициям противника.
Батареи осадных орудий сгорели под орбитальными ударами, только начинавшие перегруппировываться части оказались рассеяны корабельными залпами, не успев даже ничего сделать, от них остались только тысячи выгоревших металлических корпусов. Это было даже не поражением, а самым настоящим разгромом, корабли Тристана атаковали по всей линии фронта, совместно с продолжавшимся наступлением Ударной армии и начавшейся атакой гарнизона замка. Молот и наковальня все-таки сошлись, буквально смяв оказавшиеся между ними гористарские войска.
Битва была проиграна, и не надо быть гениальным стратегом, чтобы это понять, Гористарские войска не могли больше сопротивляться, разбитые на разрозненные группы, слишком слабые по отдельности и неспособные собраться вместе, поскольку такие попытки почти сразу же прерывал воздушный флот Тристана прицельными орбитальными залпами. Тарваил не мог вернуть себе командование армией, разваливающейся на части, и самым логичным в такой ситуации было бежать, спасать свою жизнь и кого еще можно было, бросив на произвол судьбы паникующих и тех, до кого приказы уже не могли дойти.
Проклиная судьбу и тристанского барона, Тарваил Гористар пытался организовать отступление, руководя теми частями, до каких еще доходили его приказы. Остатки мощной эскадры, какую сюда привел вместе с осадной армией, теперь не насчитывающие и двадцати кораблей, были последней надеждой на эвакуацию, но такому плану не суждено было сбыться, тристанские эскадры перехватили спасательные транспорты на середине пути к точке встречи с сухопутными силами. Используя подавляющее численно преимущество, истребили практически всех, вырваться удалось всего лишь нескольким кораблям сопровождения, не способных уже повлиять на сложившуюся ситуацию.
Тарваил оказался заперт на поверхности и в окружении, но сдаваться все равно бы не намерен, Эдвард не заслуживал того, чтобы перед ним встал на колени хотя бы один из рода Гористаров, и чтобы не допустить такого, готов был даже умереть. Последний из гвардейских отрядов, что еще следует за ним, с радостью согласился принять такую же участь, не опозорив себя пленом. Может быть, это не единственный выход из ситуации, но никакого другого пути, позволявшего сохранить честь, Тарваил не видел, и не хотел видеть, не желая возвращаться к Мысу Харкии проигравшим, а не победителем. Такой позор казался ему хуже любой из возможных смертей.
- Никогда, - прошептал Тарваил Гористар, приложившись лбом к холодному стеклу отключившегося после одного из попаданий дисплея на командирском пульте управления, - Никогда и ни за что… Лучше смерть, чем такая жизнь… - осознание того факта, что проиграл, нестерпимо душило его, не давая логично мыслить.
Все это, получается, было зря? Отчаянный воздушный бой, чувство победы, когда прорвался к поверхности и организовал высадку войск, масштабные сражения, где уверенно теснил войска защитников все дальше и дальше к крепостным стенам, выбивая их из одного укрепления за другим. Зря были все жертвы и усилия сотен тысяч солдат, пришедших с ним на эту землю, уверенно идя за своим прежде непобедимым командиром, обещавшего казармы в Тристанском замке. Все его собственные усилия и порывы, отчаянные атаки и контрнаступления тоже прошли зря, о них никто даже рассказать не сможет, поскольку тристанцы теперь вряд ли кого выпустят из закрывшейся ловушки.
- Так какие будут приказания, командир? – водитель танка с перевязанной головой обернулся к нему, ожидая дальнейших распоряжений. Даже после всего произошедшего его солдаты продолжали верить ему, и уж тем более Тарваил не мог предать память павших в этой битве, смалодушничав и сдавшись.
- Заводите мотор и держите курс на Тристанский замок, - сказал Тарваил, - Если нам предстоит умирать, то сделаем это так, чтобы нас запомнили навсегда, а эти жалкие трусы боялись бы даже произносить наши имена лишний раз, - крепко сжав зубы, Тарваил позволил себе усмехнуться. Может быть, молодой тристанский барон будет настолько глуп, что попытается справиться с ним лично? Мечтать, конечно, не вредно, но смерть Эдварда все-таки сгладит боль от поражения в битве.
Тристанские танки показались в прицеле спустя лишь несколько минут движения в сторону замка. Не меньше двенадцати вражеских машин, растянувшихся цепью по пустоши, с поддержкой пехотой и несколькими шагоходами. Защитники замка тоже обнаружили противника, и уже были готовы открыть огонь. Первое же попадание пробило истощенный силовой щит, и импульсный снаряд взорвался, столкнувшись с бронированием башни. Вторичная пушка вышла из строя, но основное орудие продолжало действовать. Тарваил лишь грустно усмехнулся, стандартная тактика обстрела, при которой, в случае столкновения с противником, имевшим мощное бронирование, в первую очередь пытаются вывести из строя его орудийные системы, лишая возможности вести огонь, а потом уж методично расстреливать до полного уничтожения.
- По головному танку! – приказал Тарвиал, - Целится под башню! Заряженный выстрел! – импульсное орудие танка могло вести огонь сразу в нескольких режимах, в зависимости от расхода энергии, выделявшейся на выстрел. «Заряженным» называли, когда накопительные катушки орудия перегружали выше максимальной мощности, отправляя снаряд с максимально возможным ускорением, повышая его разрушительную мощь в несколько раз, но из-за этого стрельба шла медленнее, а само орудие расходовало свой запас устойчивости гораздо быстрее.
- Есть «заряженный»! – ответил канонир, досылая в ствол очередную стальную болванку. Катушки загудели от напряжения, когда в них снова начала поступать энергия, а почти все датчики перешли в красное поле. Только после этого раздался голос канонира, – Выстрел!
Разогнанный мощным энергетическим импульсом снаряд устремился по
направляющему каналу в сторону противника. Система практически компенсировала качку при движении, и попадание яркой вспышкой отобразившись на дефлектерном щите противника. Тарваил был достаточно опытным солдатом, чтобы по показателям мощности энергетической вспышки, тут же отобразившейся на датчиках, сообразить, что поле противника после такого удара перегрузилось и отключилось во избежание детонации генератора, и теперь танк остается только добить. Тот сразу сдал назад, пытаясь уйти под прикрытие своих товарищей, но в него угодило еще два снаряда от сопровождающих Тарваила танков. Первый срикошетил от лобовой брони, а вот второй угодил как раз в то место, куда он сам целился. Импульсный снаряд пробил тонкий воротник брони под корпусом башни, попав точно под орудие. Скорее всего, пробил систему заряжания, поскольку в следующую секунду танк взорвался с яркой вспышкой, даже башня подскочила, отлетев на несколько метров в сторону. По радио тут же раздались радостные крики, возвещавшие о первой жертве в этой перестрелке, но тристанцы ничуть не испугались первых потерь, тут же ответив беглым огнем, повредив два и уничтожив три танка гористарцев, а от встречного огня потеряв еще один.
- Крайний правый! – скомандовал Тарваил, заметив танк, первым же попаданием уничтоживший один из его сопровождения, пробив и дефлекторный щит, и лобовое бронирование, вызвав детонацию двигателя. Слишком мощный выстрел для стандартной импульсной или плазменной пушки, - У него орудие с массускорением! Сжечь его, пока он нас всех не перещелкал! Заряженный! – последнее уже к канониру, который едва успел разогнать орудие до необходимой для выстрела мощности. Как более важный, танк с массукорительным орудием был снабжен и более мощным защитным полем, выдержавшим сразу несколько попаданий, но все же предпоследнее попадание сделало свое дело, импульсный заряд пробил силовой щит и попал в правый борт, в кормовую часть, повредив двигатель. Чтобы не вызвать его окончательного разрушения и возможной детонации, тристанцы тут же застопорили машину, переведя всю энергию на дефлекторный щит. Как минимум до того момента, пока не запустят дополнительный двигатель, орудие с массускорением выведено из строя, но за это пришлось заплатить еще одним танком, попавшим под огонь тристанцев и не успевшим отступить, пробитый сразу в нескольких местах и моментально вспыхнувший.
- Продолжать движение! Идем в лобовую атаку! – приказал Тарваил, когда подошли уже достаточно близко, чтобы к действию подключились и скорострельные пушки малого калибра, у кого они еще действовали после продолжительных боев. Конкретно у танка под командованием Тарваила их уже не осталось, почти все установки для ближнего боя уничтожены в предыдущих боях, но еще оставался курсовой пулемет и зенитный излучатель на башне, который в случае необходимости так же можно использовать как противопехотное оружие.
Пехота, сопровождавшая танки тристанцев, залегла под огнем, отрезанная длинными очередями от своих бронемашин, но все-таки сумела огрызнуться несколькими залпами противотанковых ракет. Один из гористарских танков остановился, когда в него попало сразу три таких ракеты, а через несколько секунд изо всех щелей повалило пламя с густым черным дымом. Тарваил выругался, сообразив, что тристанцы использовали ракеты с названием «игла», где главной частью боеголовки действительно является толстая титановая игла с активным элементом внутри, вызывающим возгорание воздуха. Его слишком мало, чтобы причинить ущерб на открытом пространстве, но в замкнутых салонах танков такое попадание повторяло результат объемного взрыва, уничтожая все живое, находящее в этот момент внутри. Подобное оружие было даже слишком эффективным, но при этом и слишком жестоким, а потому его применение осуждалось королевскими властями. Если тристанцы его применяли сейчас, значит, рассчитывали на то, что никто из врагов не выберется отсюда, чтобы рассказать об этом.
- Осторожнее! У пехоты реактивные установки! Отсекайте их пулеметным огнем! Близко не подпускать! – предупредил по общему каналу один из танковых офицеров, но его голос почти сразу же исчез в помехах.
- Осторожно! Он наводится на нас! – крикнул водитель, резко забирая в сторону и чуть не врезаясь в корпус подбитого тристанского танка, пытаясь уйти с линии прицела вражеского танка, но не успел всего лишь на какие-то доли секунды. Энергетический заряд, первоначально направленный в гусеничные траки, попадает в борт, в уже поврежденную бронированную плиту, теперь окончательно пробитую, а на панели состояния танка тут же вспыхивают несколько иконок с указаниями на полученное попадание и его результаты. Одна из капсул плазменного генератора получила повреждение, и теперь ее пришлось заблокировать, чтобы не произошло утечки. Мощность орудия упала почти на двадцать процентов, если только не перевести энергию с каких-либо других потребителей.
- Отключить кормовой щит! – приказал Тарваил, оценив риски, - снизить подачу энергии на гусеницы на пятнадцать процентов! Прицел под башню! Сожгите его, пока он нас не добил! – конец фразу обрывается в грохоте еще одного взрыва, результата попадания в башню. Импульсный снаряд свернул лазерный излучатель вместе со стрелком, серьезно повредив поворотный механизм и заклинив его.
Через шесть минут боя тристанских танков все же осталось больше, теперь лишь семь машин, но против пяти, и используя свое численное преимущество, защитники сосредотачивали огонь на одном танке за другим, выводя их из строя. Следующей целью, судя по всему, должен быть стать танк Тарваила.
- Вот уж черта с два! – рявкнул гористарский командующий, - Сдавай назад! Поворот влево! Проверить готовность орудия! – если импульсная пушка все еще действует после последнего попадания, то еще ничего не потеряно. Танк вполне подвижная единица, развернуть пушку даже с поврежденной башней особого труда не составляет, только маневрировать придется гораздо больше.
- Орудие в полной боеготовности! – отчитался канонир, к счастью, переживший последнее попадание, - Готов к стрельбе!
- Отлично! Тогда заставим этого молокососа пожалеть, что с нами связался! – их первый противник, тяжелая боевая машина с широкой и вытянутой башней, где все равно едва уместилось счетверенное лазерное орудие, предназначенное специально для ведения танковых боев, продолжал двигаться прямо на них, закрытый уже ослабленным дефлекторным щитом. Танк Тарваила, описав крутую дугу, подставил уязвимый борт под удар, но все же навел свое неподвижное орудие на цель. Два выстрела прозвучали почти одновременно, но в этот раз гористарцы успели на какие-то доли секунды раньше, и импульсный снаряд пришелся в башню практически на уровне основного орудия. Вероятно, после того, как башню заклинило, повредилась и система прицеливания, но вражеский танк все равно остановился, словно контуженный ударом. Ответный выстрел, прозвучавший практически одновременно вместе с выстрелом импульсного орудия, падал точно в кормовую часть борта, ничем не закрытого кроме уже поврежденной брони с давно разряженными щитами. Прямое попадание пробило броню и превратило двигатель в груду вспыхнувших обломков, от чего машина встала, не в силах заставить гусеницы сделать хотя бы еще один оборот.
- Покинуть танк! – выдохнул Тарваил, осознавая, что на этом его участие в бою закончено. Конечно, от своего решения он не откажется, если понадобиться, будет ползти к воротам замка, но задерживаться в этом неподвижном металлическом гробу, в который теперь превратился танк, хотя бы еще на несколько минут смерти подобно, тем более, с поврежденной и неподвижной башней.
Разряженный воздух, переполненный гарью, озоном и неповторимым, но вполне узнаваемым запахом раскаленного металла с обгорающим на броне защитным покрытием, ударил по легким как молотом даже сквозь фильтры противогаза, встроенного в шлем боевого костюма, сразу же сбив дыханием и заставив сердце биться гораздо чаще, чем положено. Тарваил буквально вывалился из люка башни, сразу же оглядываясь по сторонам и прикидывая, в какую сторону двигаться дальше. Тристанский замок все еще возвышался на горизонте непреодолимой твердыней, заставляя чувства гористарского командующего кипеть в душе, одним своим видом напоминания о поражении. Может быть не сегодня, может быть, даже не в этой войне, но теперь он просто обязан поднять над этой цитаделью гористарский стяг, только таким образом стерев темное пятно на своей чести.