– То есть все амулеты из Лида живые?! – дошло до меня.
– Частично. В той части, что обеспечивает силовое питание устройства, – пояснил Лисс.
За-ши-бись.
* * *
– Без знания начал теормага заниматься амулетостроением совершенно бессмысленно, – “порадовал” меня Лиссандр, широким жестом обводя рукой лабораторию. В принципе, он и сам был не особо доволен, озвучивая мне это. – Тупое повторение заученных действий без понимания сути процесса – это не к нам, это на мануфакториум.
Я ещё раз оглядел помещение, выглядящее как помесь котельной, ботанического сада в миниатюре и цеха по розливу спиртных напитков (именно с этим у меня ассоциировались прозрачные завитые спиралью трубки с циркулирующей в них подкрашенной жидкостью) и мысленно согласился. Тут я не знал назначения и половины приборов и установок. Единственными более-менее знакомыми устройствами кроме гидропонического комплекса были алхимический термостат и вытяжной шкаф рядом – именно с этими двумя штуковинами мне в основном пришлось повзаимодействовать на практикуме по микробиологии и последующей экзаменации. Даже микроскоп (который в лаборатории тоже был) не очень-то и понадобился*.
– Потому займёшься тем, что тебе хотя бы в общих чертах должно быть знакомо, – заключил маг. – Что ты знаешь о выращивании химер?
– Выращивании? – осторожно переспросил я. – Насколько мне было известно, химер собирают из различных животных в качестве основы и органов измененных…
– Так. Понятно. Сегодня будет тяжёлый день, – обречённо посмотрел на меня старший лаборант.
[*Все потому, что разглядеть в световой микроскоп отдельную бактерию – занятие довольно сложное. Требуется долго готовить препарат и иметь очень хорошую оптику, чтобы получить желаемое. На практике обычно используют культивацию бактерий на питательном субстрате (обычно агар-агар или специальный желатин) и изучают бактериальные колонии, когда они разрастаются до размеров, видимых невооруженным глазом. Термошкаф нужен, чтобы создать оптимальные температурные условия для роста бактерий.]
– Нельзя просто взять и вставить органы мутантов на место извлечённых, – начал просвещать меня Лисс по пути в “ангар”, полностью отданный под химерологические изыскания. – То есть можно, но результат выйдет так себе. У донорного компонента и биологической основы будут не совпадать пропускная способность сосудистых русел, иннервация, физические размеры, в конце концов. Или, например, если пересадить мышцы Винторогого сайгака обычной лошади – что будет? Я скажу, что: эндогенный перелом бедренной кости. Нельзя просто взять и трансплантировать орган кому попало: кроме вышеозначенной проблемы реципиенты будут попросту разные, что обязательно повлияет на итоговые характеристики изделия. О каком тогда потоковом производстве можно говорить?
– И какой выход был найден? – поинтересовался я.
– Клонирование, – как о чём-то само собой разумеющемся сообщил мне виталист. – Или искусственное внематочное оплодотворение. С последующим экзогенным выращиванием… что такое?
– Н-ничего… – я заставил себя закрыть рот и пойти дальше. – Просто… сильно удивился.
Ну да, какой пустяк: на планете, где царит чуть приукрашенное магией средневековье реализовать то, что на Земле является передним краем науки… или пока ещё за этим краем. А тут всё просто. Супер, да.
– Ну не просто же так последователи научной школы виталистов республики называют себя “Повелителями Жизни”, – едва заметно улыбнулся маг-ординатор. – И не сказать, что таких результатов получается добиваться “на коленке”. Впрочем, сейчас сам всё увидишь: пройдём по техпроцессу от начала и до конца.
– Криохранилище, – для начала пришлось спуститься на минус второй этаж. Судя по уходящим в морозную даль рядам шкафов-холодильников, перед строительством ангара тупо вырыли котлован в габаритах стен и весь нижний уровень подвала отдали под банк органов, тканей и генетический репозиторий – хранилище спермы и яйцеклеток. – Внутрь нам хода нет, все материалы только через работников склада.
Работница склада – взъерошенная разумная химера в толстом свитере мрачно на нас посмотрела и вернулась к прерванному занятию. Она вязала.
– Лаборатория оплодотворения и раннего развития, – показал мне небольшую комнату на минус первом этаже Лисс. Прежде чем войти, мы прошли через увешанную амулетами Жизни рамку и сменили мантии, надели повязки на лица, бахилы на обувь и перчатки на руки. Волосы пришлось прикрыть специальными шапочками. – Рост микроорганизмов подавляется на всем этаже, но пыль и грязь лучше не заносить. Температуру воздуха амулетно на всякий случай поддерживаем тридцать семь градусов: даже если один из автоклавов выйдет из строя, зародыши не должны погибнуть, по крайней мере сразу.
Начальник открыл для меня один из шкафов, продемонстрировав ряды плоских емкостей, над которыми в строгом порядке свисали тонкие капиллярные трубки.
– Зародышей не видно невооруженным глазом, – переставил одну из кювет под специально оборудованный микроскоп ординатор и жестом предложил мне взглянуть. – Видишь комок клеток? Это и есть зародыш. Скорость развития искусственно регулируется, амулеты встроены в дно и крышку термостатов.
– Маточный зал, – помещение походило на… пожалуй что прачечную. Сверкающие стальными боками ящики-контейнеры были собраны в ряд вдоль одной из стен. Как и в прошлый раз, Лисс поднял крышку и предложил заглянуть. Кожаный мешок, плавающий в воде, сиротливо занимал едва ли десятую часть объёма. К нему подходили толстые трубки… – Гоняем кровезаменитель через центральный насос и искусственные легкие. Кровь тоже можно, но сложно – сворачивается, зараза, даже несмотря на амулеты... Там, за дверью, где чистая зона заканчивается – операторская. Дежурные постоянно следят за показателями, если что – дёргают. Кому-то из виталистов постоянно приходится сидеть на объекте, может, и тебя потом будут напрягать…
– М-мать! – я отшатнулся, когда по мешку из плоти прокатилась волна сокращений.
– Привыкнешь, – посулил мне руководитель. – Пошли дальше.
– Это операционная и микро-операционная, ничего интересного и нового для тебя тут нет, – проходя насквозь следующий зал, махнул рукой в сторону блестящего сталью операционного стола маг. Над местом проведения операций с потолка свисал целый жгут труб, трубок и трубочек. Где-то в запотолочном пространстве светили зеленью блоки питания десятков амулетов, а непосредственно на потолке были закреплены поворотные батареи алхимламп. – Скальпель от зажима ты уже научился отличать и использовать, а ничего другого тут принципиально и нет.
– А трубки? – на всякий случай уточнил я.
– Глюкоза, кислород, кровезаменитель, физраствор без глюкозы, вакуумный отсос для сбора мешающих жидкостей… Почитаешь инструкцию и сам разберёшься, короче. Тебе всё равно так и так придётся это сделать, – открыл следующую дверь Лиссандр. – Это – культивационный зал. Тут доводятся до трансплантационной кондиции органы и ткани измененных…
– Стоп, – до меня только сейчас дошло, почему операционная… и микро-операционная находятся между маточным и культивационными залами. – Операции проводятся над… не родившимися?!
– А что тебя удивляет… ах да, первый курс, – потянулся потереть лоб, но в последний момент вспомнил про перчатки старший лаборант. – Ты ведь знаешь, что такое иммунитет?
– Знаю, – согласился я и под требовательным взглядом развернул ответ. – Способность организма защитить себя от вредоносных микроорганизмов.
– Не только от них, еще и от различных внутренних патологий, типа опухолей, – опять поправил меня начальник. – Любое изменение, не “прописанное” в исключениях, к которым относятся нормальные клетки организма, заставляет иммунитет срабатывать. А исключения, чтоб ты знал, иммунная система “прописывает” в течении нескольких месяцев после рождения, и только потом запускается. Магия жизни может отредактировать “список” после трансплантации, но в случае операции до рождения – даже этого не потребуется. Опять же, если вовремя сделать пересадку импланта, плод будет развиваться уже с учётом нового органа или ткани. Тем более, в условиях искусственного выращивания собственно “роды” можно оттянуть практически настолько, насколько нужно, вплоть до выхода из утробы сразу условно-взрослой особи.
Жесть. Зато теперь хотя бы понятно, с чего маточные контейнеры такие большие.
* * *
– Финальный этап подготовки химеры – обучение и доращивание, – поднимаясь из подвала наверх, продолжал просвещать меня непосредственный руководитель. – Для нас – профессионально самый неинтересный, можно сказать. Пока не решены фундаментальные вопросы прямой записи информации или в головной мозг, или в Печать, ничего принципиально нового не предвидится.
– Понятно, – честно говоря, я уже порядочно устал. Не физически – моя Стихия поддерживала меня, – но голова просто пухла от новых сведений и впечатлений. А ведь я сюда после экзамена по микробиологии пришёл.
Теперь, собственными ногами пройдя вдоль всех этапов инкубационного комплекса, я начал понимать, как формируются такие бешеные цены на химер. Точнее, далеко не бешеные: химеры в республики были... дешёвыми. Почему? Да одна контрольная комната, на которую были выведены шкалы манометров обычных и парциальных*, механические самописцы, отмечающие уровень глюкозы и мочевины в контуре кровезаменителя маточного зала (искусственная почка в систему тоже была подключена) стоила как замок герцога де Берга. Ну, может самую малость меньше – но тем не менее. А теперь представьте себе, каково в средневековье оборудовать полноценную биолабораторию. С трубами из нержавеющей стали, с точными приборами (пусть механическими или биомеханическими, а не электронными, но не суть), с магически контролируемым климатом и дезинфекцией, и ещё с бесчисленной кучей вещей, про которые я просто не знаю, но уверен, что они есть. Да хоть ту же облицовку взять, похожую на обычный земной кафель: продавал я как-то оборудование для мини-завода строительной керамики… примерно на пятьдесят миллионов рублей. Это – только чтобы сделать плитку, и это были уже готовые станки, печи и прочая “обвязка”.
Чтобы всё это сделать, нужны ведь не только деньги и знания, нужно производство. Причём то самое, потоковое – иначе каждая плитка, каждая гибкая трубка будет даже не на вес золота – дороже! Если Ирви, владелец скотобойни в Эрсте, прав и первые Повелители Жизни организовали республику такой для собственного удобства – то скорее всего установка невероятно высокой планки уровня жизни была сделана не из желания жить в удобных, чистых и вежливых городах, а тупо из экономических причин: производство нужно кормить в тот момент, когда по основному профилю оно не нужно. Что может быть лучше для этого, чем постоянный госзаказ? Что я могу сказать? Умно и потрясающе дальновидно. Главное – система вроде как даже вполне прилично самоподдерживается без особого жёсткого контроля “сверху”. Всё-таки, вынужден признать: несмотря на рабство, теневые лидеры Лида заслуживают глубокого уважения...
– ...Для экономии часть экспериментов и тестов приходится проводить на особях, выращенных до состояния конечной кондиции, – чёрт! Задумался и прослушал кусок объяснения. – Конечно, результативность до некоторой степени страдает, хотя бы потому, что приходится растить специальные лабораторные экземпляры, сразу годные и предназначенные под операционное вмешательство и оперативную замену части органов и тканей. Иногда приходится прогонять до сотни вариантов и сочетаний прежде, чем удаётся получить пригодные для дальнейшего исследования результаты. Именно из такой рутины преимущественно и состоит наша работа.
– Меня рутиной не напугать, – улыбнулся я. – Уже успел убедиться, насколько рутина лучше “приключений” в охотничьих рейдах.
– Остаётся только сожалеть, что не все ваши сверстники так думают, – тоже изобразил улыбку старший лаборант и открыл дверь. – Сюда пожа…
– Лисс!!! – вопль на несколько голосов меня на секунду попросту оглушил. Помещение, куда мы попали, было на удивление по-домашнему обставлено: пара диванов, кресла разной высоты и размеров, книжные полки – в первый раз увидел в республике книжки с яркими обложками.
– Лисс! Ура, ты пришёл! Поиграешь с нами? – я медленно повернул голову: моего начальника обступила маленькая толпа из пяти… нет, шести девочек лет семи. Нет, не просто девочек – маленьких разумных химер.
– Тише. Да тише же. Где ваша воспитательница?
– Кэрри опять прокусила ей руку, – тут же наябедничила одна из мелких, забавно взмахнув ушами.
– Это не я! То есть я, но не нарочно, оно само!
– Ничего себе “само”!
– Я промахнулась!
– Косая!
– Сама такая!
– Да тише вы!
– Что-то не так? – когда я в третий раз обернулся на оставшуюся за спиной дверь, спросил меня виталист.
– Не ожидал… такого, – медленно проговорил я.
– Это нормальное поведение для их биологического возраста, – понял меня по-своему молодой мужчина. – Лучшее время для обучения, но Печать поставить пока нельзя, а гормоны уже включились. С учётом того, что нервная система у них мозаичная – мелкие потери контроля норма. С возрастом психологические проблемы могут прогрессировать, читал о таких экспериментах, но только если затянуть с установкой Печати. А этим осталась ещё пара месяцев, потом доращивание под биостимуляцией – и заменим текущую лабораторную группу. Жизнь – жизнью, но количество вмешательств в организм тоже нельзя сбрасывать со счетов. Те, которые старые, уже того и гляди начнут на куски сами собой разваливаться…
– А почему используются разумные… подопытные? – чтобы спокойно произнести эту фразу, мне пришлось запустить через печать боевой режим подавления эмоций.
– А я не сказал? – удивился маг. – Извини, не подумал, что нужно отдельно объяснять. Корова или лошадь не смогут сказать, какая у них проблема возникает при определенных движениях, да и программу испытаний не задашь, просто отдав листок с перечислением упражнений и нагрузок. Нужно лично каждым действием управлять – потребовалось бы как минимум человек пять на это ставить каждый день, а так хватает единственного наблюдателя. Как видишь, всё просто.
Вижу.
Все просто.
Куда уж проще-то.
Глава 8
8.
— Ну, что скажешь? – не отрываясь от своего занятия, спросил меня Лисс.
— Почки, – у меня в руке был лист с результатами анализов. — Похоже, вялотекущее воспаление: есть нейтрофилы* в моче и следы глюкозы.
Старший лаборант, не закончив линию, оторвал алхимический маркер от поверхности и повернулся ко мне.
– Серьёзно? Вот тебе не лень было реактивы переводить и время тратить, – покачал головой маг, но результаты взял. – И так понятно, что почки после стольких трансплантаций будут забиты чужеродным белком до предела. Естественно, будут проблемы. И воспаление слабое только из-за полузадавленной иммунки. Но ведь Печать справляется?
— Пока справляется, — выделил голосом я. Диагностика по состоянию Печати, в которой я никак не мог толком разобраться, пока был Охотником, оказалась достаточно простой. Достаточно понять, что все линии, точки и завитки являются проекцией органов и частей тела на некую условную плоскость – и всё встаёт на свои места. Правда, для этого нужно знать анатомию. Дальше ещё проще: если в зрении мага-виталиста что-то светится сильнее, чем надо — туда перенаправлен ток Жизни, а значит, именно там происходит какая-то фигня. А вот чтобы узнать подробности -- уже нужны были анализы, сбор анамнеза, осмотр и прочие врачебные процедуры.
– По моему опыту, состояние компенсации продлится как минимум несколько месяцев, а то и лет, – вернул мне бумагу непосредственный руководитель. – И даже когда наступит декомпенсация, организм будет справляться ещё достаточно долго, чтобы точно успеть принять меры.
– Мне просто не хочется несколько месяцев выплачивать из своей зарплаты стоимость некротизировавшего транспланта, – прозрачно намекнул я. – Потому нет, мне не лень. Ну и практика всё равно нужна.