– Только один вопрос, – наконец спросил я у терпеливо дожидающегося, пока я “отвисну” декана. – Почему… через Шрам?
Нда. После осознанных откровений я определённо не в ударе. Правда, Вирн меня всё-таки понял.
– Отбор, – так же коротко ответил он и столь же лаконично пояснил: – Движущаяся сила Жизни – естественный отбор.
– ...Выживают не самые сильные, выживают и размножаются самые приспособленные, – эхом отозвался я, вспоминая неизвестно когда и где услышанную фразу. И, судя по лицу собеседника, я, как и про необитаемый остров, сейчас выдал что-то нестандартное. Чёрт. Задолбало уже…
Вирн, похоже, хотел мне что-то сказать, но тут дверь в кабинет открылась и на пороге появился его секретарь.
– Что? – декан был мягко говоря недоволен вмешательством, вот только его раб и бровью не повёл.
– Срочная корреспонденция.
– Настолько срочная? – со сдержанным раздражением обвёл рукой кабинет маг.
– Настолько, – односложно подтвердил подчинённый.
– Хорошо, – поднялся со своего места мужчина, показывая, что на сегодня урок окончен. – Жду вас после начала следующего учебного года, уважаемый аколит.
– Я приду, уважаемый Вирн.
Приду конечно. Куда ж я денусь-то, с подводной лодки. Вашу ж мать…
* * *
От эйфории после успешного перевода на третий курс не осталось и следа. Весь остаток дня я ходил как пришибленный, отвечая на реплики домочадцев невпопад. Два года. Два года я пытался выжить в республике, занять своё место, найти возможность не рисковать жизнью ежедневно с частотой похода на работу. Два года отчаянных поисков выхода… только потому, что это идеологически верно. Кстати, я, после полученной встряски, вспомнил-таки, где слышал, точнее читал о другой “теории превосходства”. Расового. Чем кончили поставившие ту идеологию во главу угла люди, и чем это обернулось в недалёком прошлом для половины населения Земли, знает каждый. Передать не могу, как мне от этого пришедшего на ум сравнения сделалось неуютно. И впервые за долгое-долгое время появилось желание как следует напиться. Но, разумеется, я себе этого не позволил.
А ведь у меня были все шансы никогда не узнать того, что я услышал от декана, вернее, к осознанию чего он меня подтолкнул. Если бы не череда случайностей, чёрта с два я стал бы так отчаянно рваться в маги. Скорее всего тихо-мирно приобрёл бы спокойную профессию вроде коммунальщика и искренне считал, что всё хорошо: дом есть, любящие спутницы жизни есть, уровень жизни не сказать, чтобы сильно хуже, чем в прошлом мире. В какой-то мере даже лучше: везде чисто, аккуратно, все предельно вежливы. Сатара и Ирви попали когда-то в эту же ловушку – а также сотни других граждан, в какой-то момент решивших, что с них – хватит. Граждан, даже не подозревающих, что они всего лишь заготовки под настоящих граждан, настоящих хозяев Лида. Решивших, что им никогда не подняться на самый верх… и оттого застрявших внизу.
Нет у республики никакого “тайного правительства”, ею действительно рулят Повелители Жизни. Нет, какая-то внутренняя иерархия есть и среди них, но вот успех эффективного управления государством держится не на командной вертикали, а на идеологии, которую одни виталисты впитали с детства, что называется с молоком матери, а другие приняли как откровение на пятом курсе. Трудно ведь остаться равнодушным, когда тебе говорят: ты – избранный. Ты предназначен для управления другими людьми, ибо тебя избрала для этого сама Стихия. Никто не может этого сделать лучше тебя и таких же, как ты.
Ох и вскипала бы регулярно внутриполитическая жизнь Лида, когда одни “лучше других” сцеплялись бы с другими – ведь известно, что если все равны, то есть кто-то равнее. Но тут вступал в силу другой фактор: стать магом мог только человек с определённым складом ума. Учёный. Никто другой просто не мог осилить обучение. А учёным игра в политику по большому счёту до одного места – настоящим учёным, я имею в виду. На Земле и в мире большой науки кипит подковёрная борьба, иногда невероятно жестокая, но в Лиде её, похоже, толком и нет. Потому что нет критического недостатка в ресурсах – построенная на рабстве экономика снабжает немногих “настоящих граждан” всем, чем нужно, и даже больше. Республике даже не нужно захватывать мир – у неё и так все хорошо. А планета, согласно действующей идеологии, просто упадёт к их ногам сама – раньше или позже.
“Все аналогии лживы”. Фраза из когда-то давным-давно прочитанной книги, всплыв в памяти, помогла мне на следующий день успокоиться и прийти в себя. Это не значит, что я проникся восторгом к идеологии Повелителей Жизни – хотя она для меня, как аколита соответствующей стихии, и звучала лестно. Просто… одно дело идея, и другое – её реализация, так ведь? В плане отношения к “второсортным” людям Лид был жесток – но ведь и “первый сорт” тоже не жалел, получается. Республика ежегодно тысячами перемалывала жизни рабов, но ведь и королевства ничуть не отставали – причём без всякой идеологии, если конечно за таковую не считать учение Белых. Дворяне, хоть и слушали, уважали и в какой-то мере боялись Белую Церковь, как только речь заходила об их собственных интересах как-то очень быстро забывали проповеди.
Если для виталистов рабы, оказывается, были пусть и второго сорта, но людьми, как следовало из обучающей задачи, то аристократы простолюдинам в человеческом достоинстве просто отказывали. Быдло, чернь, в лучшем случае ресурс. Бессловесные и бесправные слуги, которые должны быть счастливы услужить господину. Сравнивать Лид и королевства всё равно что хрен с редькой. Одно ничуть не слаще другого. И, помнится, на Земле похожее общество многие века господствовало. А это значит – нельзя рубить с плеча. И уж тем более отказываться от знаний, за которые столько пришлось пролить пота и крови. Да, с республикой мне, очевидно, не по пути, но... Альтернатива-то какая? К счастью, у меня будет ещё три года, чтобы разобраться и что-то там решить. Горячку пороть не буду.
Приняв решение, я снова стал адекватно реагировать на внешние раздражители. И почувствовал укол вины: Роне и Тане, затеявшим уборку в квартире и то и дело бросавшим на меня обеспокоенные взгляды, было явно не по себе. Да что там, засоня-эльфийка, из-за своих выступлений окончательно перешедшая на график жизни совы, сегодня не спала, как я вдруг понял, с самого утра.
– Извините, – слегка натянуто улыбнулся им я. – Последний год был тяжёлым. Просто... устал.
Фирониэль уронила венник и юркнула ко мне на диван, залезла с ногами, молча прижалась всем телом к моему боку, уткнувшись носом в шею. Тихо, едва слышно всхлипнула.
– Ну, ну, – я погладил её по голове – и добился только ещё более громкого “хлюп” в шею. – Всё будет хорошо. Прости меня.
Разумная химера, поглядев на эту сцену, тряхнула ушами, подобрала венник и в несколько движений домела мусор. И только после этого устроилась рядом, с другой стороны.
– Я ей то же самое вчера сказала, что и ты, – немного сварливо призналась волкоухая, тщательно маскируя облегчение в голосе. Я обнял её свободной рукой и тёплые мягкие уши немедленно защекотали мне щёку.
– Больше никогда не буду вот так уходить в себя, это было в последний раз, – твёрдо пообещал я. Вспомнилась опять вчерашняя задача, заставив дёрнуть уголком губ. Управлять, значит? Скорее, взять на себя ответственность, раз уж есть Сила и возможность. А взяв – нести её, блин. Повелитель Жизни, мать твою… – Кстати, а где Лада?
– Она же вчера предупреждала, ты не помнишь? – мне удалось удивить Таню. Рона, пригревшись и успокоившись, похоже наладилась задремать. – Она пошла встречать…
– Привет, племянник! – жизнерадостно поздоровался со мной поднявшийся в квартиру Мартин и замер, разглядывая открывшуюся ему… композицию. Маг Огня был в своей красной мантии, похоже, только-только сошёл с дилижанса, даже переодеться не успел. Его старшая дочь, моя двоюродная сестра, поднималась за отцом следом.
– Очень рад видеть, наставник, – мне потребовалось некоторое время, чтобы выпутаться из ситуации, чтобы встать и вежливо поклонится родственнику. – Не знал, что ты приедешь…
За спиной пироманта демонстративно закатила глаза Лада. Похоже, мне ещё предстоит и перед ней извиняться. Н-да. Всё-таки, в словах про усталость было больше смысла, чем я думал. Не могло меня так колбасить просто от вчерашних открытий. А Мартин ведь ещё год назад предупреждал, что отдыхать надо.
– Дочь моя, а ты не писала, что вы живете в такой… компании, – пока я корил себя, дядя со странным выражением лица рассматривал эльфийку и химеру.
– Это… подруги брата, – сначала Лада явно хотела сказать “служанки”, но передумала. – И я не стала писать, потому что мама начала бы беспокоиться… кому от этого было бы хорошо?
– Ах, моя малышка-Ладушка совсем взрослой стала, – умилился пиромант, загнав дочь в глубокий румянец. Потом он повернулся ко мне, ещё раз окинув мимолётным взглядом девушек, и проникновенно произнёс. – Ла мне рассказала, что ты вчера был сам не свой. Понимаю, такие новости… но, право слово, не стоило так реагировать…
– Какие… новости? – ещё ничего не зная, я почувствовал неприятное тянущее чувство под ложечкой. Про вчерашнее занятие с деканом Мартин знать ничего не мог, я вообще не особо афишировал сам факт персональных уроков. Да у сестры и своей головной боли с собственными предметами хватало: у неё-то за плечами не было первого высшего образования из другого мира. Даже школы не было.
– А? Но почему тогда… ладно, – дядя сильно удивился, но быстро взял себя в руки. – Экспедиционный корпус Рубежников, два года назад ушедший к центру Шрама, вернулся. То, что от него осталось, четырнадцать человек. Твой отец с ними.
Эпилог.
Я убрал переставшие светиться зелёным ладони с небольшого, но упитанного чешуйчатого тельца и слегка отстранился, любуясь делом рук своих. На лабораторном столике в окружении пропитанных красным хирургических тампонов, кювета с инструментами, способными одним своим видом до крайности испугать неподготовленного человека, и контейнеров для биоматериала, лежала готовая почтовая химера. Ну, почти готовая: отныне крылатой ящероптице предстояло ещё получить Печать. Но с внедрением резидентного контрольно-управляющего контура, куда более простого, чем гражданский или рабский, будет мучиться и потеть четверокурсник. В итоге из нашей совместной лабораторной работы получится крылатый почтальон, которого может быть даже будут использовать по прямому назначению. А в следующем учебном году уже мне нужно будет превозмогать творения младшекурсников, с матами продираясь через косяки и ошибки в сборке и заставляя-таки сложносочинённый организм курьера работать.
Почему с матами? В своей части работы я сейчас был уверен, но сборка взрослого живого организма из основы и компонентов заведомо даёт худшие характеристики, чем последовательные имплантации в зародыш и плод. Потому, несмотря на все мои старания, химерка получилась грубоватой: я намётанным уже глазом видел все стыки между частями тела, ранее принадлежавшими разным хозяевам. А раз глаз “цепляется”, раз нет ощущения изначально единой конструкции, значит на местах переходов будут потери как минимум мышечной силы, если не чего похуже. Типа локального падения или подъёма кровяного давления, недонаполнения капилляров, эндогенных резонансных вибраций и ещё чёрте чего. Биологический организм с одной стороны способен работать при таких повреждениях структуры, при которых любая неживая машина давно сломается, но при этом, с другой стороны, может сдохнуть миллионом способов из-за какой-то незаметной мелочи, раз за разом уничтожая плоды усилий самоуверенного виталиста, вообразившего себя Творцом.
Вот поэтому на третьем курсе Университета столько практических занятий и лабораторных работ, сколько их не было за предыдущие два учебных года. И их теперь строго не рекомендуется пропускать, не говоря уже о зачтении по результатам сданной теории: далеко не весь учебный материал в принципе возможно уместить в строчки конспектов и линии рисунков и схем. Опыт, опыт и только опыт — и действительно необходимые для него дорогие биоматериалы. Как нам сказал преподаватель прикладной химерологии на вводном занятии: нужно пройти по стопам первых Повелителей Жизни, чтобы полноценно понять и суметь воспользоваться плодами их научных усилий. Пройти… да уж.
Я совершенно бездумно поставил будущему почтальону капельницу, ещё раз проверил, что гибридное животное само собой не сможет выйти из состояния глубокого сна и только после этого навёл порядок на лабораторном столе. Инструменты – в стерилизацию, использованный и неиспользованный, но вскрытый стерильный перевязочный материал — в мусор. Маг жизни способен подавить рост любых болезнетворных бактерий, а Печать подчинения – усилить собственные механизмы организма. Теперь я могу уверенно делать операции и проводить заместительную терапию хоть по пояс в болотной жиже, и результат будет отличным, но зачем устраивать себе лишние проблемы, когда есть все условия? Пока есть все условия.
Вчера я посетил последнее занятие по “Теории стихийного превосходства” и Вирн, погоняв меня по вопросам с разных тем, подписал экзаменационный лист и сразу же выдал пропуск в библиотеку. Теперь уже мне не особо нужный, но отказываться я, разумеется, не стал. Надо полагать, декан остался мною доволен. А вот я… Хорошо что у меня после откровений на занятии в начале лета был целый месяц до следующего: я успел всё хорошо обдумать. Тщательно, старательно. И пришёл к закономерному выводу: попытка устроить крестовый поход на основные догматы официального учения виталистов Лида в лучшем случае не приведёт ни к чему, а в худшем — меня попросту отчислят без права восстановления, и не исключено что гражданства лишат. То есть пустит под откос все предыдущие усилия за два года. Глупо? Глупо. Потому что в таком случае я лишусь единственного реального шанса повлиять на республиканскую систему.
Проповеди не помогут, ведь почти все Повелители Жизни довольны господствующей идеологией. Земляне заплатили страшную цену, буквально всей планетой “переболев” нацизмом и приобретя иммунитет, но здесь, в этом мире, ничего подобного не было. Только я имел “прививку” чужой истории, и потому в будущем мог что-то изменить… наверное. Но менять нужно было “сверху”, так как “снизу” было попросту не на кого опереться. Единицы из прошедших Университет граждан, неординарные личности вроде Лилианы Миракийской, также начинали понимать (скорее чувствовать): им с республикой не по пути. Но тщательно разобщённое, атомизированное гражданское общество оставляло прозревшим только одну возможность: просто покинуть государство виталистов.
Моя мать, так и не сумевшая простить собственному отцу, деду Арна, обхождение с её неодарёнными братьями, так и сделала – бросила уютный коттедж и на много лет покинула территорию Лида. Но Лили, по множеству собранных мною свидетельств, всегда отличалась трезвым и независимым мышлением – а вот остальные студенты её курса, уверен, после окончания курса “теории” ничего страшного в бытовой для Лида сцене продажи собственных детей уже не видели. Ведь неодарённые не смогут стать Повелителями Жизни, а значит – люди второго сорта, которые заведомо права распоряжаться собственной судьбой не заслуживали.
Вот только… Если рассмотреть ситуацию в королевствах с холодной головой, там было ничуть не лучше. Аристократия гнобила собственных подданных и в хвост, и в гриву, причём без всякой идеологии — просто потому, что могла. А простолюдинов в массе своей считала не за людей второго сорта, а вообще не считала за людей. Когда барон орёт на своих сервов “эй, скоты!” — это он не образно, на полном серьёзе. Если виталистам республики власть над людьми как таковая по большому счёту нужна была лишь как инструмент для достижения собственных целей (заниматься наукой и не думать о быте), то феодалы желали власти ради власти и богатства. Да, продажа собственных крестьян, что называется, подушно, официально не практиковалась, но любой король и даже герцог мог спокойно распоряжаться землёй, на которой жили кормящие и обеспечивающие его люди. И никого, например, не смущало, когда собственная армия монарха, сведённая в единый кулак для разборки с соседями, походя разоряет собственные же сёла ради фуража. А потом местные бароны попытаются из черни ещё налоги выжать в полном объёме. Опять же, рабские рынки Лида постоянно забиты товаром, поставку которого обеспечивают всё те же поместные лорды.