Выходило, что я могу либо стоять рядом с Мариной, либо усесться на столик, который был прикреплён к её креслу. Я села. Рюкзак я сбросила и положила перед собой, но об него всё время спотыкались французские дети, которые решили расширить свой ареал обитания, так что я затолкала рюкзак под столик. Сама я возвышалась на этом столике, как огромный торт, который принесли в гости, да забыли в прихожей на тумбочке.
– Надо купить шоколадки! – сообщила Марина, оторвавшись от чтения переписки.
– Где?
– В дьюти-фри! Ты что, не знаешь, что это?
– Магазин? – неуверенно сказала я. – А там… там дорого?
– Какая разница? – удивилась Марина.
– Ну как? – растерялась я. – Зачем переплачивать… У меня есть с собой шоколадка. Хочешь, угощу?
– Какая?
– «Алёнка».
– Уже скучаешь по родине? – хохотнула Марина. – Надо было и бутер с докторской колбасой взять, чего ты отказалась!
У меня даже мурашки по спине побежали от смущения. Ох, мама, мама… На секунду страстно захотелось стать такой же уверенной в себе, как Марина. Разбираться в том, что круто, а что нет. Смотреть на людей сверху вниз.
Правда, за дорогой шоколадкой идти всё равно не хотелось. Жалко было денег.
– Идёшь со мной? – усмехнулась Марина.
– Внимание! – послышалось из динамиков. – Объявляется посадка на рейс…
Я с облегчением выдохнула, нагнулась и вытащила рюкзак из-под столика.
– Не успеваем… Пора искать выход на посадку.
– Нет, я хочу шоколадку-у! – капризно протянула Марина. – Мы же зарегистрировались. Без нас не улетят.
– А вдруг остальные уже в самолёте? – с сомнением сказала я, глянув на французов. – Вдруг там маленькие дети? Нехорошо заставлять людей ждать.
– Не развалятся, – отмахнулась Марина.
– Я всё-таки пойду поищу выход, – робко сказала я, чуть не добавив: «Можно?»
У неё мелькнуло во взгляде что-то насмешливое. Как будто она хотела обозвать меня скрягой или трусихой, но передумала.
– Ладно, иди, – разрешила она, легко поднимаясь с кресла.
Как только она ушла, я испытала облегчение. Словно меня выпустили из заточения разбойники или пираты.
Сразу захотелось рассмотреть всё вокруг, не отвлекаясь на мысли о Марине. Какой просторный, красивый этот зал ожидания, как много в нём солнца. И люди такие радостные, переговариваются в ожидании своего рейса, предвкушают отпуск…
Я достала паспорт и посадочный талон и двинулась к выходу, номер которого объявили из динамиков.
Когда я уже заняла место в конце длинной очереди, то заметила у окна девушку. Она сидела, сложив ноги по-турецки, прямо на полу. На девушке были точно такие же спортивные штаны, как у меня, только с фиолетовыми полосками, а на коленях – развёрнутая фольга, на которой лежал надкусанный бутерброд с колбасой.
Я опешила. Значит, в мамином предложении не было ничего особенно позорного?! И в штанах тоже? Всё дело было только в том, что мне «повезло» и моим товарищем по поездке стала не эта славная девушка, которая ест бутерброд и улыбается мальчику, катающему перед ней на своём чемоданчике плюшевого медведя, а недовольная всем на свете Марина?
Стюардесса тем временем достала какой-то чемоданчик, открыла его, извлекла кислородную маску и принялась объяснять, как ей пользуются. Я всё ждала, когда же у неё свалится пилотка, но, как бы она ни наклонялась в разные стороны, пилотка крепко сидела на голове, из чего я сделала вывод, что она приколота к причёске булавками- невидимками.
Самолёт загудел, разгоняясь. За окном замелькали здания, фонари, деревья, кусты.
Сосредоточиться ни на объяснениях про экстренную посадку на воде, ни на количественных числительных не получалось. Я захлопнула книгу.
– Понимаешь, – обратилась я к Марине, – мне нравятся красивые дорогие вещи. Но когда речь идёт о часах за тысячу евро…