Коньяк, сто тридцать килограммов боевого веса и неплохая физическая подготовка заставили меня остановиться, взглянув в глаза невоспитанному торговцу мясом. Из моих уст прозвучало что-то более грубое, что задевало большую часть родни хама и характеризовало мое негативное отношение к их навязчивому бизнесу. Однако торговцы, которые, как оказалось позже, все являлись татарами, быстро начали сбиваться в стаю для проведения акции воспитания занесшегося верзилы. Позже, оценивая ситуацию, я не держал обиду на татар, у которых своя правда и своя нелегкая жизнь. Нелегкая жизнь у них началась так это примерно 18 мая 1944 года, когда вождь всех народов за неземную любовь к фашистской Германии в одночасье вытурил всех татар с Крымского полуострова.
В наше время жизнь крымских татар проходит в постоянной войне с местными властями за каждый участок земли на их исторической родине. Их не любят ни власти, ни местные, ни туристы. Будни татары проводят в постоянном противостоянии. Они одиноки, никому не нужны и злы. Их лица не излучают радости и надежды. Такая окружающая обстановка заставляет вести стайный образ жизни и быстро давать отпор любым попыткам отбить уже завоеванное или реагировать на конфликтные ситуации, возникшие при ведении их нелегкого бизнеса.
Что касается моего расклада с татарами, он не сулил мне ничего хорошего и динамично накалялся. Меня уже окружало около тридцати человек, похожих друг на друга и хаотично выкрикивавших завуалированные угрозы. Я не стал давать заднюю: на меня смотрели двое сыновей и туристы, ни один из которых, кстати, даже не попытался вмешаться в ситуацию.
От пустых угроз перешли к более выверенным и обидным заявлениям – я начал снимать майку, часы и цепи. Я попытался обвинить собравшихся в барыжничестве и наглом, навязчивом ведении бизнеса. На что получил ответ, что барыги – это продавцы наркотиков, а активное зазывание покушать – это их бизнес.
Меня начали отождествлять с уголовником. Обстановка приближалась к фронтовой, количество воинствующих татар приблизилось к семидесяти. На увеличение числа противников я заявил, что сдохну под их мангалами, но не отступлю, и предложил, ссылаясь на общепринятые мужские устои, устроить кулачный поединок один на один.
Базарное татарское войско тут же выставило пару бойцов на выбор, один из которых был чемпионом крымской области по боксу, а второй, как оказалось позже, – бывшим спецназовцем. Большая часть татар была вооружена оружием пролетариата – палками и камнями, в глазах горела ненависть. Меня не пугали угрозы, спортивные статусы бойцов и их желание поквитаться за мои обидные слова: я был как минимум в два раза больше каждого из них, жал от груди сто пятьдесят, имел неплохую «двойку» и ломающий лоу-кик. Однако подсобные орудия боя и количество желающих набить мне морду настораживали. Я предложил устроить гладиаторский бой прямо между их торговыми рядами. Однако меня вежливо попросили «пройти в горы, так как здесь – туристы и бизнес».
Мне стало слегка некомфортно, и я спросил: «А в горах для меня яму уже вырыли?» Шутя-смеясь, я попытался съехать от поединка в горнолесном массиве и возможных негативных последствий в виде сбрасывания меня с горы Ай-Петри или массового забивания камнями и палками. Пытаясь ретироваться, я услышал в спину обидное: «Ну что, обоссался?» Меня передернуло… Я молча развернулся и обреченно побрел в горы. Татарские массы хлынули за мной в ожидании зрелища. По дороге на всякий случай я упомянул, что я не обычный урка, а военнослужащий, служивший в Чечне и прочих горячих точках. На этой почве со спецназовцем у нас завязалась беседа касаемо мест службы и прочего… Несмотря на легкий позитив в отношениях с одним из ста человек (вы не поверите, но их количество достигло примерно этой цифры), вариантов у меня не было: в случае моей расправы с бойцами меня ждала еще максимум победа над парой-тройкой татар, а потом – позорное забрасывание камнями, так как эти предметы ближнего боя из рук возбужденной толпы не выпускались. Тем не менее на ближайшей поляне я снял с себя шлепки и вступил в бой с боксером, который занял профессиональную стойку и выбрал приличную дистанцию.
Бой – это слишком серьезное определение того, что происходило в действительности. Я напоминал медведя, объевшегося бродящих яблок, который пытается укусить охотничью лайку. На все мои попытки сблизиться и тем более ударить татарин-боксер отвечал профессиональным увеличением дистанции и другими уходами из ринговых схваток. Не знаю, сколько бы продолжался этот уморительный бой, который был больше похож на цирковое представление, если бы в круг не вбежала моя супруга, вооруженная моими шлепанцами.
Всё это время она ждала меня в одном из кафе, однако, когда среди торговцев начались суета и ажиотаж, она соотнесла их с моим взрывным характером и возможностью беды. Выдвинувшись на поле брани, супруга быстро надавала по физиономиям шлепками мне и боксеру, устроив моментальный брейк. Надо отдать должное татарам: женщину они не тронули, и ситуация начала сходить на нет. По дороге с гор к ненавистным кафе поступило предложение выпить. Я моментально на него согласился.
Супруга, чтобы исключить эскалацию конфликта, зашла в душное помещение, где нетерпеливо наблюдала, как я с парой-тройкой татар пил за дружбу народов теплый коньяк. Когда на старые дрожжи и психологическое напряжение легло двести пятьдесят местной чачи, я поплыл.
Супруга и водитель, не уехавший в этой полукриминальной возне и даже предлагавший позвонить своему знакомому из «Беркута», воспользовавшись ситуацией, засунули меня в машину и повезли в санаторий. В дороге я пел «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“…» и угрожал кулаками невидимым врагам.
Наутро в баре хохлы рассказали мне, что на Ай-Петри часто находят трупы. Татар они преподносили как подлых людей, бьющих исподтишка и захватывающих их земли. Но мне казалось, что это не так, несмотря на произошедший конфликт, поскольку, подчеркиваю мое мнение, у каждого своя правда, и это касается как отдельных лиц, так и целых народов.
В Москве я обнаружил в кармане визитку: «У Энвера –лучшее! +380674574347» с фотографией усатого мужчины, в руках у которого был ненавистный шашлык. На обратной стороне визитки от руки был написан телефон некоего Арсена, который в моей памяти смутно ассоциировался с одним из активных участников стычки на горе Ай-Петри.
Глава II. Шамони, Франция
В начале января 2013 года наша семья из двух активных и одного пассивного горнолыжника решила поразить своим мастерством курорт Шамони (Франция). Касательно «пассивного туриста» – это моя супруга, которая около года назад на курорте под названием Буковель, расположенном в украинских Карпатах, получила три килограмма гипса на правую ногу и кучу проблем. Они выражались в том, что супружница около восьми месяцев натирала полученную травму хохляцким салом, посещая при этом московский ЦИТО и другие клиники, тратя время, деньги, а главное, часть жизни, которая была ограниченна и скучна.
Берегите себя, горнолыжники!!!
Вот при таком раскладе мы двинулись в аэропорт Домодедово, который стал походить на восточный рынок со всеми сопутствующими признаками. Мест не было ни в одном из кафе, не было и просто сидячих мест в зале. Наша банда тоскливо наблюдала за стрелкой часов…
Захват Франции проходил с посадкой в международном аэропорту Женева (Швейцария), который расположен на расстоянии вытянутой руки от Шамони (Франция). Граница с Францией проходила тут же, в аэропорту. Аэропорт из «старинных»: ниггеры на скейтах, носящиеся между туристами, закусочные и… реклама часов – везде, даже в туалетах. Так как покупка хороших часов не входила в наши планы, а брать дешевые не позволяла зарождающая дворянская гордость, мы пошли в известную компанию Europcar взять автомобиль напрокат. Когда я увидел очередь, похожую на гигантскую змею, состоящую из разноговорящих раздраженных людей, я сначала поверить не мог, что за нашей дизельной «шкодой» надо отстоять часа два. Счастье начало покрываться налетом серой пыли… А у некоторых туристов было по двое – трое маленьких детей. В общем, что за монополия на прокат автомобилей в капиталистической Швейцарии, я так и не понял за полтора часа, проведенные в дороге к стойке. При оформлении зависли еще минут на десять из-за банковских карт, навигатора и других вопросов, в суть которых я и не пытался вникнуть.
И вот дизельная Шкода вздрогнула и резво помчалась, следуя подсказкам навигатора. Пролетев пару поворотов, мы с женой, шипя друг на друга, выяснили, что это «чудо техники» было, наверное, пятнадцатилетней давности. Команды подавались с большим опозданием, при этом скрипучий голос выдавал кучу ненужной информации – тут бы потерялся любой. Разобравшись со стариком-навигатором, мы степенно выехали из Женевы по ее узким улицам. Женева ночью была яркая, спокойная и немного мещанская. Женевского озера я так и не увидел, как и самого высокого фонтана в Европе, расположенного в этом же озере.
Поразила граница между Францией и Швейцарией, которая была обозначена белыми буквами на хорошем асфальте. Ни полицейских, не таможенников мы не наблюдали. Это явно был не таможенный пункт между «дружественной» Украиной и Россией в Белгороде, где летом можно простоять двенадцать – шестнадцать часов, если нет лишних ста долларов на взятку. С ужасом вспоминаю ночь с 7 на 8 мая 2013 года, когда я пересекал границу РФ и Украины через Керченский пролив. Очереди, нервы, туалет за двадцать рублей, наглые гаишники, регулярно «протаскивающие» за мзду машины без очереди. Ну я не об этом.
Поразили наши две девушки-пограничницы, сидящие на паспортном контроле, которые были похожи на плохо сделанных роботов. Время три часа ночи. Водитель остался с машиной, пассажиров попросили зайти внутрь помещения и пройти паспортный контроль. Передо мной стояли семьи с маленькими детьми, которые плакали и не понимали, что происходит. Пограничница задавала детям вопросы: «Как зовут маму?»,«Куда ты едешь?», «Сколько тебе лет?», заставляла поднимать детей выше, чтобы увидеть их лицо. Не преувеличивая, скажу, что некоторые маленькие дети были в истерике. Повторюсь, время было три часа ночи. Видя всё это, «зеленый манекен» сказал: «Ну что вы плачете, так проспите весь отпуск». Улавливаете разницу? Там всё для людей, а у нас какой-то допрос с пристрастием. Факт: если наши президенты не могут сделать великое, то пусть сделают малое: не выносят мозги своим гражданам. Ну, вернемся к путешествию.
Вдоль дороги нависающей стеной тянулись Альпы, поражая массивностью и величием. Машин было мало, и мы за час доехали до Шамони. При поиске точного адреса в Шамони навигатор «кинул» нас еще пару раз, но это не испортило нам настроения, тем более нам на помощь пришла семья наших друзей, которая приехала на день раньше и «вела» нас по телефону.
Расположившись в достаточно скромных апартаментах на третьем этаже, которые в дальнейшем из-за экономии французами электричества были похожи на нижнюю полку холодильника, мы попадали в прохладные лягушачьи кровати, согревая их российскими телами.
Утро разорвало мой «равнинный» мозг: яркое солнце освещало горы, которые уходили далеко в небо, как манхэттенские небоскребы. Насупившись, выделялся Монблан, стоя, как вожак стаи. Хотелось кричать от восторга и валяться в белоснежном снегу. Я крутил головой, словно сова, наслаждаясь видами Шамони, старейшего горнолыжного курорта Франции.
Насколько я знаю, именно Шамони дал толчок развитию горных лыж как вида спорта и «толкнул» их в массы. Это связано и с проведением в Шамони первых зимних Олимпийских игр в 1924-м, и с нахождением там почти пятикилометрового Монблана, и со множеством трасс, которые почти все расположены на высоте более двух тысяч метров.
Наша русскоговорящая компашка не спеша пошла в местный прокат для примерки снаряжения. Напуганный отзывами русских туристов в Интернете о хамоватых, высокомерных французах, которые презрительно относятся даже к английскому языку и признают только французский, я, как испуганный щенок, жался к супруге, которая могла изъясняться по-английски. Однако в прокате я встретил приветливых французов, которые даже пытались говорить со мной на русском. Шутя над своими размерами (к слову, во мне 195 сантиметров и уже 140 килограммов), я вместе с обслуживающим меня французом подобрал довольно приличное оборудование и даже купил себе пару ярких, интересных вещичек. Кстати, в дальнейшем при посещении магазинов и ресторанов мы видели к себе доброжелательное отношение местных жителей, во многих магазинах продавцами были русские или французы, знающие русский язык. И куда им деваться? Однажды мы с супругой решили купить себе по куртке Монклер. Все 30 минут примерки французы носились вокруг меня, как мухи, пытаясь найти 60–62-й размер Монклера. Их старания и мое терпение были вознаграждены – я стал обладателем фирменного пуховика, похожего на парашют. Так вот, за эти 30 минут в магазине я увидел только одного француза, который испуганно примерил джемперок и быстро удалился между тюками вещей, купленных «рашами». Ну, фиг с ним, с этим горным шопингом.
Самое главное – это трассы Шамони… Мне особо сравнивать было не с чем, и у меня просто отвисла челюсть от увиденного: подъемники уходили куда-то далеко в небо, трассы были похожи на гигантские лабиринты, пересекающиеся между собой и теряющиеся в лесах.
После приобретения скипассов, по которым можно пользоваться подъемниками как Франции, так и Италии и Швейцарии, мы пошли ставить наших детей на лыжи на так называемой горке для новичков. Для восстановления горнолыжных навыков я решил съехать с этой «детской горки». Однако, когда я посмотрел вниз, то внизу живота появился легкий холодок и возникло желание смешаться с толпой, сидящей в кафе. Чтобы не показаться размазней сыну, который струхнул и отказывался спускаться без инструктора, я небрежно оттолкнулся палками – и… через сто метров мужественно упал под насмешливыми взглядами интернациональной команды детей.
Пара спусков с детской горки – и моя мышечная память восстановилась вместе со скромным опытом, наработанным в Сорочанах и Волене. Однако я переоценил свои возможности и, как результат, жестко упал на красном спуске и начал «спускаться» до достаточно неприятного удара головой о палку, на которой растягивалась ярко-красная сетка. Премного благодарен тому французу, который при подборе экипировки настоял на том, чтобы я взял себе шлем. Мое снаряжение разлетелось по горе метров на двадцать. Увидев мое падение, начали останавливаться люди. Позже меня собирала интернациональная команда, которой я сейчас говорю «спасибо».
Реально оценив свои невысокие горнолыжные навыки, я переместился на спуски Ля Туз, которые были пологими и длинными. Для полной страховки я на пару с другом взял себе инструктора-француза, который за 200 евро готов был совершенствовать наши навыки. Услышав цену за услуги, я завизжал и заявил, что «за такие деньги» готов хоть каждый день повторять свое многометровое падение. Посмеявшись, мы с загорелым французом тронулись в путь. Увидев, как виртуозно катаются наш инструктор и другие французы, я подумал, что новорожденных этой прекрасной страны сразу после роддома ставят на горные лыжи. Отработав технику, я столкнулся с другой проблемой: мои, как казалось, крепкие ноги (на станке на ноги я «вешаю» себе 400 килограммов) совсем не выдерживают горнолыжных нагрузок. То есть, спустившись три раза, я чувствовал в ногах так называемую«вату» и вялость. К счастью, мой друг также не страдал профессиональным подходом к горным лыжам, и мы коротали оставшееся время в горных кафе, беседуя на отвлеченные темы под «Егермейстер» и «Женепи»…
Погода нас баловала практически все дни: сидя на высоте 3 – 3,5 тысяч метров над уровнем моря, мы принимали солнечные ванны и дышали звенящим горным воздухом, от которого кружилась голова. Хотя, возможно, на головокружение влияли местные национальные напитки и ощущение свободы.
Вслед за первооткрывателями Монблана – Бальмой и Паккаром – мы решили покорить Белую гору. Запланированную поездку на Монблан откладывали неоднократно – до последнего дня. Великая гора, по всей видимости, на нас обиделась и на момент нашего посещения покрылась мрачными тучами, с которых сыпал недоброжелательный мокрый снег.
Монблан – первая из гор, кто здоровается с солнцем и прощается с ним, на ней около сотни ледников, а внизу расположено 6 долин. Подъем на фуникулерах занимает около 20 минут с одной пересадкой. Выйдя на последней площадке, которая расположена несколько ниже пика Монблана, я ощутил легкое головокружение и понял, что космонавтом мне не быть. Судя по белизне лица моей супруги, в покорители Марса она также не годилась. Захотелось в туалет. Эту пикантную подробность я озвучил с целью описать французский туалет на высоте более 4 000 метров. Он был исключительно чист и современен. Хорошо пах и мог соперничать со своими собратьями в центре Москвы. Вспоминаются подъем на Ай-Петри и тамошние отхожие места…