ВОЛЬФ БЕЛОВ
ОТ АВТОРА
(вместо предисловия)
Мое имя Уайт Вулф, я психотерапевт, имею ученую степень доктора психологии. В числе прочих профессиональных навыков я так же владею техникой гипноза, иногда использую ее на сеансах, а на жизнь в основном зарабатываю, как психоаналитик. Основной контингент моих пациентов, это люди, страдающие хроническим алкоголизмом, различными нервными расстройствами. Не скрою, услуги мои стоят совсем не дешево, но недостатка в клиентах никогда не было. Хотя личная жизнь как-то до сих пор не сложилась, в целом дела мои шли неплохо.
Я никогда не помышлял о карьере писателя, и если в годы учебы и медицинской практики мне еще приходилось писать рефераты, доклады и диссертации, то в последнее время все мои литературные труды ограничивались выпиской рецептов. Все остальные документы и счета всегда оформляла Пола Брекем, мой секретарь. Взяться за перо меня побудил случай.
Жизнь моя протекала в спокойном размеренном ритме, не преподнося никаких сюрпризов, пока однажды в моем кабинете не появился он. С первого взгляда я принял его за простого бродягу, но присмотревшись внимательнее, понял, что это не так. Одежда на нем была хоть и изрядно поношенная, но чистая, он был аккуратно подстрижен и гладко выбрит. На вид моему посетителю можно было дать лет сорок.
– Доктор Вулф, если не ошибаюсь, – произнес он приятным мягким голосом, то ли спрашивая, то ли утверждая.
– Не ошибаетесь, – ответил я. – С кем имею честь?
Он пропустил мой вопрос мимо ушей и сказал:
– Извините, что я без записи.
– В таком случае не понимаю, как вам удалось прорваться через моего секретаря. Она прекрасно знает, что я никого не принимаю без предварительной договоренности.
– Приемная пуста, – ответил незнакомец.
Я прикрыл глаза и вздохнул. Ох уж эта Пола, вечно она куда-то исчезает без предупреждения. Давно пора бы оказаться от ее услуг и подыскать себе более ответственную помощницу, но уж больно привык к этой непоседливой девице.
– Если вы заняты, я могу прийти в другой раз, – послышался робкий голос посетителя.
Я открыл глаза и сказал:
– Я могу уделить вам несколько минут. Проходите, садитесь и рассказывайте, что привело вас ко мне.
Признаюсь честно, у меня совсем не было никакого желания разговаривать с этим человеком. В этот день я чувствовал себя несколько утомленным и вряд ли мое состояние могло улучшить выслушивание очередных бредней, которые и без того обрушиваются на меня потоком каждый день. Я мог бы сослаться на кучу несуществующих дел, чтобы выпроводить непрошенного гостя, однако пригласил его пройти. Почему? Странно, но на этот вопрос я и сам не смог бы себе ответить. Было в облике незнакомца что-то такое, необъяснимое… Даже сейчас, по прошествии лет, я не могу сказать, что же тогда меня так расположило к нему.
Незнакомец сел на самый краешек предложенного кресла и, нервно сжав пальцами колени, произнес:
– Я хочу, чтобы вы загипнотизировали меня.
Не то, чтобы его просьба показалась очень странной (при моей-то профессии), просто это прозвучало как-то необычно и несколько неожиданно. Я даже не сразу ответил. После небольшой паузы я осторожно переспросил:
– Хотите погрузиться в состояние транса? Зачем вам это нужно?
– Я хочу написать книгу.
Мне едва хватило выдержки, чтобы скрыть свое удивление. От своих клиентов я слышал немало необычных идей, но такое было впервые. В первое мгновение я подумал было, что начинаю терять профессиональные навыки, обычно я с первого взгляда мог определить людей с нестабильной психикой. Однако мой посетитель никак не производил впечатление сумасшедшего. Поэтому я решил уточнить, правильно ли я все понял:
– Простите, я не совсем уловил суть вашей проблемы.
Посетитель смутился еще больше.
– Я понимаю, что выгляжу несколько странно и просьба моя не совсем обычна для вас, доктор Вулф. Позвольте, я расскажу все по порядку.
– Это будет самое лучшее, – согласился я. – Я слушаю вас.
Мой посетитель смущенно кашлянул, очевидно, собираясь с мыслями, и принялся рассказывать:
– Два месяца назад я попал в автокатастрофу. Состояние мое было критическим, сначала клиническая смерть, потом несколько дней комы. И, как бы это сказать… пока тело мое покоилось на больничной койке, душа все эти дни пребывала в другом мире, удивительном и загадочном. Это был мир совсем непохожий на наш. Я не знаю, было ли это предвидение будущего, воспоминания о далеком прошлом или еще что-то. Я прошу вас помочь мне вспомнить этот мир.
– Если я правильно понял, вы хотите издать книгу о том, что видели в коматозном состоянии, – уточнил я, когда наступила пауза.
– Не совсем так, – возразил он. – Я хочу сделать записи для себя, я не собираюсь их издавать.
– В таком случае я совсем не понимаю, для чего вам это нужно.
– Видите ли, мне кажется, что если на пороге смерти я заглянул в тот мир, значит, после смерти точно окажусь там. Я хочу узнать о нем побольше.
Наверняка любой здравомыслящий человек на моем месте попросил бы оставить его в покое и не приставать со всякой ерундой. Однако я почему-то не решился указать ему на дверь. Мы разговаривали довольно долго, и что заставило меня провести сеанс, я и сам не могу объяснить. Этот странный человек обладал каким-то магическим обаянием, я словно попал под его влияние. Эта работа совсем не сулила мне большой гонорар. Может быть, мне просто стало интересно, что же такое увидел мой чудаковатый посетитель в состоянии комы, что за мир он пытается вспомнить.
Так или иначе, но сеанс был проведен. За ним последовал второй, потом третий, четвертый… Так, глазами моего нового клиента, я увидел другой мир. Мир, еще не покоренный человеком, не отравленный цивилизацией, населенный удивительными существами. Мир совсем еще юный и одновременно древний, как сама жизнь. Что-то связывало одного из обитателей того мира с моим клиентом, во многих его воспоминаниях появлялся одинокий странник.
Новая работа увлекла меня целиком и я каждый день с нетерпением ждал очередного визита своего чудаковатого клиента, с которым уже успел подружиться. Я словно читал книгу, каждодневно узнавая все новые истории.
После каждого сеанса мы вдвоем работали над текстом, придавая нашим записям вид литературного произведения.
Спустя два месяца мне неожиданно позвонили из полиции и пригласили в морг на опознание. Это был он. Во время перестрелки уличных банд его сразила шальная пуля. Из всех документов при нем оказалась лишь моя визитка, полицейским так и не удалось установить его личность.
Увидев его, лежавшего на столе под белой простыней, я вдруг с горечью осознал, что так и не узнал его имя. За все время нашего знакомства он так и не назвал себя, а я, целиком поглощенный работой, не обратил на это внимания. Кто он был, где жил, чем занимался, все это так и осталось для меня загадкой. Все, что от него осталось, это воспоминания о далеком неведомом мире.
В память о безымянном друге я предлагаю к изданию некоторые из наших записей. Надеюсь, после смерти он попал в свой мир, как и хотел.
09.09.98. Пермь.
ПРОКЛЯТЫЙ
Солнце немилосердно жгло непокрытую голову, песок скрипел на зубах, камни осыпамлись из-под ног. Человек падал, разбивая тело в кровь, но снова вставал и упорно продолжал карабкаться вверх по крутому склону. Он не пил и не ел уже много дней, он забыл про отдых и сон. Днем и ночью он упрямо продвигался вперед, к заснеженной вершине скалистого пика, в маграхирский храм, приют отверженных.
К вершине Маграхира не вела ни одна тропа, на его склонах не росло ни травинки, лишь голые, раскаленные солнцем камни внизу и обледенелые скалы на самом пике. Смерть была верным спутником любого, отважившегося дойти до ворот храма, и белые человеческие кости обильно устилали каменистые склоны Маграхира.
Но человек сделал свой выбор и не собирался поворачивать назад. Его не страшила смерть. У него вообще не осталось никаких чувств, вся его жизнь заключалась в прошлом, он не видел для себя будущего. Он отказался от жизни в мире людей и сейчас на пределе сил продолжал восхождение, орошая скалы собственной кровью.
Поднявшись после очередного падения, человек вдруг услышал сильный звучный голос, подобный большому храмовому колоколу:
– Упорство твое достойно удивления.
Путник поднял голову и огляделся. Неподалеку на выступе скалы сидел человек, закутанный в черный плащ. Низко надвинутый капюшон полностью скрывал его лицо. Рядом стоял деревянный посох, прислоненный к скале.
Путник кашлянул, прочищая горло, и прохрипел:
– Мир тебе, незнакомец. Кто ты?
– Так ли уж это важно для тебя? – с усмешкой отозвался человек в плаще. – В конце концов, все мы дети одного мира.
Путник покачал головой.
– Я больше не принадлежу этому миру. Он отверг меня за мои преступления.
Человек в плаще указал на выступ скалы рядом с собой и произнес:
– Сядь, отдохни. К вершине Маграхира путь неблизок.
– Извини, я должен идти дальше.
Путник возобновил было восхождение, но слова незнакомца остановили его.
– Что ж, иди. Лишь бы тебе хватило сил на обратный путь.
– Почему ты решил, что мне придется идти обратно? – насторожился путник.
– Маграхир не примет тебя, Рамар, – жестко ответил человек в плаще. – Там тебе делать нечего.
Путник вздрогнул.
– Ты знаешь, кто я?
– Я слишком долго живу на свете и знаю многое.
– Не тебя ли называют черным пророком Маграхира?
– Меня по-разному называют. У меня слишком много имен, но настоящего не знает никто.
Человек в плаще рассмеялся и вновь указал на выступ скалы.
– Сядь, Рамар, нам есть, о чем поговорить.
Рамар приблизился к таинственному незнакомцу и опустился на камень.
– Расскажи мне о себе, – потребовал человек в плаще. – Откуда ты и какая нужда ведет тебя к вершине Маграхира?
– Если ты знаешь мое имя, должен знать и все остальное, – заметил Рамар.
– Всего не могут знать ни люди, ни боги, – возразил человек в плаще. – Рассказывай.
Путник тяжело вздохнул и с горечью произнес:
– Я проклят, незнакомец. Тяжкий грех лежит на мне, и я проклят своим народом.
Он помолчал немного, собираясь с мыслями, и начал рассказывать:
– До недавнего времени я жил в полночных* землях Рубидана. Мой отец был вождем большого полукочевого племени куммров. Наш народ жил в степях близ холмов, за которыми лежали густые леса, где обитали рубийские племена. После голодных зим наши воины часто совершали набеги на рубийские поселения, так что на холмах постоянно происходили стычки. Но сам я рубийцев никогда не видел.
Я рос одиноким волчонком, у меня не было друзей, во всем племени лишь один отец любил меня. Мать я не помнил, она умерла при родах младшего брата. Все остальные куммры сторонились меня, сверстники почти ненавидели, даже младший брат смотрел волком. Я был одинок. И все от того, что я не был похож на остальных соплеменников. Среди низкорослых краснокожих куммров я выделялся высоким ростом и светлой кожей.
Когда же я подрос, меня начали бояться. Будучи изгоем в родном племени, я с малых лет увлекался воинским ремеслом и стремился овладеть им. Через наши земли порой проходили бродячие воины, наемники, от них я перенял искусство убивать. Я овладел многими видами оружия и даже научился побеждать противников голыми руками. Я считал себя воином, но слишком поздно осознал, что на деле учителя наемники воспитали меня жестоким убийцей. И очень скоро я показал всем, на что способен. Я участвовал практически во всех походах на соседние племена, не раз доказывая в боях, что нет воина более грозного и свирепого, чем я. Жители степей прозвали меня Тог-Ногр, что означает «жестокий зверь», и они имели на это полное право. Я безжалостно уничтожал десятки людей, не щадя ни женщин, ни стариков, ни детей. Словно взбесившийся зверь, я алкал крови и проливал ее рекой. Для упрямцев и гордецов, не желавших покориться моей воле, я изобретал самые изощренные и жестокие способы казни. Бывало, только узнав, что я участвую в очередном походе куммров, целые племена снимались с мест и обращались в бегство, бросая все свое имущество. Вся степь трепетала перед именем Тог-Ногра и самим куммрам я внушал настоящий ужас. Но в набеги на рубийские селения отец меня не пускал.
Со временем я сколотил собственный отряд в полсотни клинков из бродяг наемников, отступников и изгоев, людей без чести и совести. Мы шатались по степи, бесчинствуя и наводя ужас на мирных жителей.
Однажды мы встретили всадников куммров, возвращавшихся из набега за холмы. Они везли тело моего младшего брата, погибшего в схватке. Недолго думая, я направился со своим отрядом за холмы, в рубийские леса. Нельзя сказать, что я жаждал мести за смерть брата, мы никогда не любили друг друга. Это был лишь повод. Мне не терпелось помериться силами с рубийскими воинами, о которых я столько слышал, как о лучших на всем Севере.
Мы перешли холмы и ночью обрушились на первое попавшееся селение. Рубийцы действительно оказались отличными бойцами – высокие, широкоплечие, самые слабые из них были равны мне по силе. Несмотря на внезапное нападение, они оказали нам достойный отпор.
Что-то знакомое почудилось мне в облике рубийцев, но тогда я не дал себе труда задуматься. Звон стали и запах крови опьянили меня. Мужчин в селении оказалось мало, но они сражались яростно, половина моего отряда полегла в ту ночь. Однако, несмотря на всю свою мощь, рубийцы не могли противостоять нам, чьим ремеслом были война и убийство. Все рубийские воины пали под ударами наших мечей, большинство зарубил лично я. Женщин мы также убили сразу, ибо живыми они не сдавались. Тех, кто засел в своих домах, мы сожгли живьем. Немногочисленных пленных мы предали жестокой казни – рубийских детей разорвали на части, немощных стариков утащили в лес, переломали им кости и побросали на муравейники. Дабы устрашить все прочие рубийские роды, я приказал отсечь у трупов головы и сложить их в пирамиду в центре селения. Пресытившись собственными зверствами, мы отправились назад.
Когда дома узнали о моем походе, над стойбищем нависла тишина. Отец был в ужасе. Многие годы на холмах шла непрекращающаяся война, но никогда еще ни одна из сторон не допускала подобной бессмысленной жестокости. Куммры испуганно перешептывались, называя меня отродьем Темных Сил и предрекая большие несчастья. Почуяв нависшую угрозу, остатки моего отряда покинули стойбище. Все ждали беды.
И беда не заставила себя долго ждать.
Спустя два дня сотни рубийцев спустились с холмов. Ужас объял племя куммров, началась паника, невообразимый хаос. Наше войско спешно двинулось навстречу противнику, я был впереди всех. Я рвался в бой. В отличие от всех я еще не понимал, что народу куммров пришел конец – на своих мечах рубийцы принесли ему смерть.
Завязалась кровавая битва. Это была даже не битва, а избиение. Рубийцы не зря считаются лучшими воинами Севера. Высокие, могучие, широкоплечие, с суровыми лицами, они молча валили наших воинов, как снопы, прокладывая себе дорогу к шатру вождя.
Я бился в самой гуще схватки. Да, рубийцы были грозными противниками, но ни один из них не мог сравниться со мной в искусстве владения мечом. Мой клинок достал многих из них.
Тем не менее, большая часть войска куммров полегла на поле боя. С немногими уцелевшими я отступил к шатру вождя. Когда я увидел своего отца, мне впервые стало страшно. Лицо его было перекошено от ужаса и отчаяния, но глаза горели огнем лютой ненависти. Ненависти ко мне. «Будь проклят тот день, когда ты появился в моем шатре, – произнес он страшные слова и указал на меня своим воинам. – Убейте его и отдайте рубийцам, они пришли за ним.» Воины словно ждали такого приказа, как свора голодных псов они набросились на меня со всех сторон. И хотя я был ошеломлен словами отца, инстинкт взял свое. В тот миг я не был готов принять смерть и не собирался легко расставаться с жизнью. Несколькими ударами меча я зарубил пятерых, остальные в страхе отступили. Почуяв движение за спиной, я обернулся и увидел булаву, готовую размозжить мне голову. Я уклонился в сторону и, не глядя, ткнул мечом в живот нападавшему. Это оказался мой отец. Обезумев от горя, я выронил оружие и подхватил его тело. «За что, отец?! За что?!» – кричал я, прижимая его к груди. «Отойди от меня, – прохрипел он. – Я не хочу умирать на твоих руках. Будь ты проклят.» С этими словами он испустил дух.