— Да уж, здесь придется немного повозиться, — пробормотал Фил.
— Склеп! — воскликнула Анжела. — Настоящий склеп! Какое чудовище могло здесь жить?
— Наверно, Дракула. — предположила Соня.
— Соня, не надо преувеличивать! — Анжела сделала ход назад, вспомнив, что им-то в любом случае придется жить в этом «склепе».
— О! — воскликнула Соня. — А вот и портрет Дракулы!
В затененном углу, в красивой металлической рамке, лишь чуть-чуть потемневшей от сырости, висел портрет. Изображенный на нем молодой мужчина вовсе не походил на Дракулу. Соня вздрогнула — ей показалось, что этот человек напоминает кого-то. Она где-то видела эти печальные карие глаза. Где? Вспомнить она не смогла, как ни напрягала память.
— Сейчас сделать мы ничего не успеем, — задумчиво произнес Фил. — Начнем адову работу с завтрашнего утра. А сейчас подготовим одну комнату наверху, там и переночуем. Надеюсь, там нет этой мерзости. — Маршал поддел ногой лежащие на полу скелеты.
Соня и Анжела вскрикнули: из-под скелетов выскочила крыса и, пометавшись в ужасе, скрылась в дырке в полу.
— Так, — спокойно сказал Фил. — Нужен еще и крысиный яд. Ставни с окон снять… Тоже завтра. А камин надо сейчас затопить.
Фил пошел во двор за дровами. Уже стемнело, и он включил фонарик. Осветил «Фольксваген» и кучу вещей рядом с ним. Вспомнил угрюмого парня — водителя грузовика, что привез их сюда.
«Вот шофер — золотой парень! И грузить, и сгружать помог! Надо было ему побольше денег дать! А впрочем…»
Дровяной сарай был не заперт, может быть, поэтому дров в нем было немного, а сухих и вовсе с гулькин нос. Маршал пытался выбирать их руками и тут за его спиной послышался шорох. Фил обернулся. Из круглого светового пятна от фонарика метнулся темный силуэт.
— Кто здесь? — приглушенно крикнул Фил. — Что за черт!
Никто не откликнулся. Он постоял, посветил в разные стороны — никого. «Может быть, барсук», — подумал Фил, беря дрова в охапку. Фонарик пришлось выключить и сунуть в карман. Он пошел в дом.
И вот в камине заиграл языкастый огонь. Соскучившийся по нему дом радостно запыхтел: он не любил сырости. Огонь же, не обращая внимания на то, что некоторые полена были мокроваты, веселился вовсю, пел, гудел и дарил тепло. Сразу стало уютнее. Даже рыбьи скелеты не казались столь жуткими, тем более что целоваться с ними никто не собирался.
— Надо бы перекусить, — заявил Фил, глядя на огонь. — Завтра предстоит уйма работы.
— Я не хочу, — заявила Соня. — Здесь все так противно!
Камин обиженно зашипел, как бы говоря: «Ах ты неблагодарная! А я?»
— Не хочешь — как хочешь, — отрезал Маршал. — Заставлять не будем. Анж, есть что-нибудь пожевать?
Анжела принесла сумку, из которой достала большой кусок сыра, курицу и хлеб. Но сама есть не стала, сославшись на плохое самочувствие, а Фил и Рики отлично поужинали, греясь у камина.
— Однако так дело не пойдет, — сказал Фил, стряхивая крошки со свитера. — Вы должны поесть!
И он заставил женскую половину своего семейства съесть большой бутерброд на двоих.
— Так-то лучше! — удовлетворенно промолвил Фил. — Теперь — наверх!
Он пошел к лестнице и…
— Осторожно, Фил! — воскликнула Анжела, но было поздно — ступенька переломилась, и Фил коряво рухнул на пол. Соня не выдержала и прыснула со смеху.
— Что ты смеешься, мартышка?! — закричал Фил, потирая ушибленный затылок. — Он часто называл так Соню, и она обыкновенно отвечала: «А ты тогда — мартыш!». Сказала она это и сейчас.
— Соня, как тебе не стыдно! — возмущенно воскликнула Анжела, в данной ситуации не собиравшаяся выгораживать дочь. — Отец чуть не убился, а ты смеешься!
Соня молчала. Ей и в самом деле стало стыдно.
— Ладно, хватит! — Фил поднялся и вновь пошел по лестнице, на этот раз аккуратно ступая по коварным ступенькам. Они угрожающе скрипели, но все обошлось. Анжела, Рики и Соня, не такие тяжелые, как Фил преодолели это препятствие без особых проблем.
На втором этаже оказалось три комнаты: две большие и одна маленькая. Тут было не так замусорено, как внизу, и все же Маршалы немало потрудились, прежде чем привели одну из комнат в надлежащий вид. К тому же им пришлось перетащить из соседней комнаты кровать и снизу — манежик Рики.
— Порядок, — пропыхтел Фил. — Можно спать. Я лягу здесь, ты с Соней на этой кровати, а Рики будет спать в своем манеже. Ему повезло больше всех, он будет спать на привычном месте. Правда, малыш?
Он принялся гладить Рики по голове. Соне стало неприятно. Ей всегда почему-то становилось неприятно, когда кто-то при ней начинал ласкать ее брата, ей казалось, что этот добродетельный человек может переключиться на нее, а Соня терпеть не могла подобных прикосновений.
Было два часа ночи, когда семейство Маршал, наконец, уснуло. В доме повисла тишина… То есть, какая тишина? Фил храпит, хоть святых выноси. В окно — единственное, на котором не было ставен, смотрела луна, необычайно большая и яркая, мягкий голубоватый свет заливал комнату.
Вдруг в лесу кто-то вскрикнул. Резкий звук кинжалом пронзил воздух и замер. Разбудил он только Соню. Девочка лежала на постели, напряженно прислушиваясь. Было тихо (если не учитывать храп Фила), и вдруг дверь заскрипела. Страх — неотвязный, жгучий — сковал Соню. Она не могла и пальцем пошевелить: в дверном проеме стояла женщина.
Белое, как стенка больницы, лицо, под глазами — черные круги. Она была бы похожа на сбежавшую из госпиталя душевнобольную, если бы не ее волосы — длинные, спутанные, зеленые. На пол с них капала темно-зеленая слизь.
— Добро пожаловать домой, — хрипло сказала она.
Соня молчала.
Незваная гостья метнулась к манежику Рики и схватила ребенка на руки.
— Какой сладкий мальчик, — сказала она и лизнула щечку Рики красным языком. — Наверно, вкусный?
Рики не проснулся. Спали и Фил с Анжелой. А Соня не могла пошевелиться. Хотела заорать, но вместо крика получился жалкий всхлип. Держа мальчика на вытянутых руках, зеленоволосая кинулась вон, разбрасывая во все стороны капли слизи.
Столбняк, наконец, отпустил Соню, и она бросилась вниз по лестнице, рискуя свернуть себе шею. Женщина уже выскочила за дверь, махнув на прощанье зеленым флагом волос.
Соня выбежала на крыльцо и остановилась, тяжело дыша, судорожно оглядываясь по сторонам. Она увидела в ярком свете женщину с младенцем на руках. Мадонна Рафаэля!
Но Соне было не до Рафаэля, да она еще и не знала, кто это такой. Похитительница успела добежать до края участка. Ни секунды не медля, Соня бросилась за ней. Послышался детский вскрик, должно быть, Рики проснулся. Крепко же он спал! Вскрик этот придал Соне сил.
Бежали по лесу: темные, покрытые лишайниками тела деревьев, мелькали вокруг, кусты больно царапались. Впереди замаячили кресты, но женщина направилась не к кладбищу, а повернула к озеру. Она лезла к воде, утопая в болотной жиже. Рики плакал без перерыва. Соня остановилась в замешательстве: идти по болоту было страшно. Но она все-таки пошла, осторожно ступая с кочки на кочку. Похитительница тем временем достигла своей цели. Она вошла в озеро по пояс и, перехватив Рики за ногу, подняла его над темной водой. Малыш отчаянно кричал и брыкался.
— Попробуй, отними! — сказала упырья, глядя прямо в глаза Соне.
Девочка, замерев от ужаса, смотрела на нее. Огромные выпученные глаза, бледная кожа, заострившиеся уши, красные, как кровь, губы. Ветер треплет зеленую гриву.
— Не надо! — прохрипела Соня.
Рука с длинными когтями разжалась. Плеск воды…
Соня не закричала, а завопила, не узнавая свой собственный голос…
Рано утром Фил вышел из дома. Он стоял на крыльце под косыми лучами восходящего солнца с воспаленными, красными, как у вампира, глазами. Он не выспался. Но Фил привык вставать с первыми петухами, и привычка эта укоренилась в нем до такой степени, что спать он больше не мог, хоть убей. Маршал был сердит на Соню, которая разбудила его посреди ночи жутким криком. Ей приснился кошмарный сон, в котором, как она рассказала, зеленая баба, похожая на волосатую щуку, утащила Рики и — страшно сказать — утопила его в озере. На самом деле мальчишка преспокойно спал в своем манеже и даже не проснулся от вопля Сони. Анжела успокаивала дочь, а Фил ругался.
— Мама, она утопила его! — всхлипывала Соня.
— Встань, посмотри, он спит, а ты орешь! — кричал Фил.
Соня поднялась с постели и, слегка пошатываясь, подошла к манежу. Рики спал, как ангелочек.
— Завтра до фига работы, а спать не дают! — ворчал Фил.
— Хватит! — прикрикнула на него Анжела. — Она не виновата, страшный сон может каждому присниться.
Это была правда.
Лишь после того, как Анжела дала дочери успокоительную таблетку, та задремала.
Наутро Фил решил проверить территорию. Так, на всякий случай — он помнил барсука в дровяном сарае. Было уже достаточно светло, и разведку Маршал начал как раз от сарая, искал следы на заросших сорняками грядках, где отчаянно, словно гладиаторы в окружении львов, сражались за жизнь полезные растения — лук и укроп. Осмотрел клумбу, где робко пестрели цветы. Дошел до конца участка, огороженного невысоким забором, за которым небольшими шагами начинался лес: кустарник, потом невысокие деревца, затем — повыше, повыше, и наконец, вставали стеной могучие дубы.
— Черт! — Фил побледнел, как полотно. Он ловко перемахнул через забор и быстрым шагом добрался до заинтересовавшего его шиповникового куста. Фил надеялся, что ему померещилось, что он видит высохшие на солнце водоросли, но это был большой клок зеленых волос. Он висел на кусте, покачиваясь от ветра, словно шиповник махал кому-то зеленой рукой.
Маршал снял клок и рассмотрел его, держа двумя пальцами как заразного котенка. Что за наваждение?
Но вспомнив, что Рики жив и здоров, а вовсе не на дне озера, Фил немного успокоился и даже смутился от своей слабости. Как-никак, он был главою немалого семейства, и бояться ему не пристало.
«Бред! Полная чепуха!» — не очень уверенно решил Фил, но вывод этот для него обжалованию не подлежал. Маршал достал из кармана зажигалку. Зеленые волосы горели неохотно, не так, как должно, чтобы осталась лишь свернувшаяся кольцом зола. Эти волосы дымились, источая болотную вонь. Филу это надоело и, не дожидаясь их полного уничтожения, он направился к дому.
Настенные часы не спеша пробили девять раз. Маршалы сидели за столом, накрытым новой скатертью. Сегодняшний завтрак был не чета вчерашнему ужину. Анжела приготовила великолепную запеканку по своему рецепту. Все уже поели, только Рики недовольно размазывал ложкой по тарелке манную кашу. Запеканки ему не дали, потому что у него аллергия на базилик. Эта травка и была главной фишкой фирменного блюда Анжелы.
— Спасибо, — Фил поднялся. — Хоть и неохота, а придется ехать в город.
— Зачем? — насторожилась Анжела.
— Как это зачем? — удивился Фил. — По-твоему, Соня должна сиднем дома сидеть, а? Зачем тогда существуют школы?
— Неохота в школу, — вздохнула девочка.
— Мало ли что неохота, — рассердился Фил, хотя именно у него Соня и научилась говорить это «неохота». — Надо, значит надо. Ну, все, поехал!
Через несколько секунд во дворе раздались привычные звуки: «Фольксваген» заурчал и заклокотал, не желая никуда ехать. Однако Фил усмирил его и, изнуренный борьбой, выехал со двора на строптивом железном коне.
Как не хотелось ему теперь встречаться с людьми, говорить с ними! Он скорее предпочел бы общество гориллы, чем какого-нибудь мистера Болтунеску или миссис Язык — Сплетневич с ехидными расспросами, попытками влезть в душу и по возможности нагадить там. Фил никому не доверял и всех опасался. Возможно, ему стоило стоило сходить к психологу…
Проселочная дорога пролегала в живописных местах. Деревья, залитые солнцем, приветливо махали листьями. Кругом было так зелено, что хотелось смеяться и даже петь. Самые голосистые птицы старались вовсю. В открытое окно для Фила звучал целый птичий оркестр. Но ему было не до пения. Голова забита разной чепухой: сначала он думал о происшествии с зелеными волосами, потом, встряхнувшись, о том, на какую снасть лучше ловить карпа.
Но вот показался Ихтиандр, и он стал думать лишь о том, что сказать директору школы.
Школа с углуплённым обучением
Снаружи школа выглядела просто замечательно: покрашенный бежевой краской фасад был увит диким виноградом, а к входу вела аллея аккуратно подстриженных кленовых деревьев. Гипсовые статуи львов и крылатых богинь прятались в зелени, но белизна тел выдавала их издалека. Ни соринки, ни пылинки.
А ведь как обычно бывает в скверах перед школами? Бумажки, окурки, все оплевано, стены исписаны вдоль и поперек. Если уборщица не обнаружит где-нибудь пустой пивной бутылки, считайте, что вы попали в образцовую школу.
Фил несколько замедлил шаг, идя по аллее. Над массивными резными дверями школы — золотистая табличка: «ОКРУЖНАЯ ШКОЛА. ГОРОД ВЕЧНОЙ ЮНОСТИ ИХТИАНДР».
«Вечной юности! — восхитился Фил. — От скромности не помрут, но — молодцы».
На пороге стоял парень и присутствием своим безнадежно портил идиллическую картину, сложившуюся в голове Фила. Был он с виду неформал — торчащие дыбом волосы, под глазами темные круги, говорящие о многом; одет в кожаную куртку с тяжелой цепью на груди, кожаные же коротковатые штаны и ботинки на невероятно высокой платформе. Жук, черный жук.
Парень курил толстую сигарету. Курил нагло, вызывающе, нисколько не опасаясь разоблачения.
«Шпана,» — с омерзением подумал Фил. Тем не менее он сделал вежливое лицо и подошел к парню.
— Директор на месте? — спросил Маршал и пожалел об этом. Надо было заговорить с этим молокососом.
«Молокосос» не удостоил Фила даже взглядом, только сплюнул сквозь зубы.
«Немой,» — решил Фил и толкнул тяжелую дверь.
Изнутри школа выглядела, что называется, стандартно, и иллюзии Фила окончательно развеялась. Стены, покрашенные темно-синей, навевающей тоску краской. Потолки высокие, с обвалившейся на швах штукатуркой. Замызганный кафельный пол.
Старая уборщица терла его тряпкой, судя по всему, давно и в одном и том же месте.
— Кого надо? — сердито окрикнула она Фила.
— Д-директора, — заикаясь, проговорил Маршал.
— Второй этаж.
Уборщица вновь принялась драить пол, словно собиралась сделать в нем обширную дыру.
«Вроде старается, а пол, как в свинарнике,» — недоумевал Фил.
— Свинарник у тебя дома! — вдруг крикнула ему в спину уборщица.
Вздрогнув, как осиновый лист, Фил прибавил шагу и по деревянной лесенке вскарабкался на второй этаж.
Здесь к явно страдающей от пинков детворы двери была прибита табличка «Директор Ихтиандрской школы с углуплённым изучением предмета».
«Углуплённым? Какого предмета? Что за чепуха? — у Фила голова шла кругом. — Может, углублённым? Должно быть, ошибка».
Кабинет директора представлял собой средних размеров комнату. Едва войдя в нее, уловив специфический запах, Фил подумал: здесь кто-то живет постоянно. Электрическая плитка с грязной кастрюлей и полное мусорное ведро под столом отнюдь не опровергали его догадку. Впрочем, через мгновение и размышлять по этому поводу не имело смысла: со стоящего в темном углу дивана, откинув клетчатое одеяло, поднялся небритый тип и сонным голосом пробурчал:
— Тебя в дверь стучать учили?
Фил растерялся и покраснел: стоящий перед ним человек в трусах меньше всего походил на директора школы. Его морщинистое лицо окаймляли волосы, окрашенные в полинялый красный цвет. Казалось, человек этот сильно попорчен молью, как старый, никому не нужный свитер. Тусклые глаза недовольно глядели на Маршала.
— Могу я видеть директора? — спросил Фил, решив, что перед ним садовник или сторож.
— Я директор. А в чем ваше дело?
Маршал смешался, забормотал какую-то чепуху: что-то о погоде, о политике. Директор помрачнел и смотрел уже откровенно недружелюбно.
— Я Фил Маршал.
— Вижу, что не президент! Ну и?
— Я хотел бы устроить к вам свою дочь.