– Ну, – устало вздохнул полицейский, ослабляя и снимая через голову галстук, после чего передавая его, фуражку и китель стоявшему рядом Федосееву. – Давай, Кузьма, не стесняйся. Покажи всё, на что способен.
– Ладно… – кивнул я, вставая напротив него.
Мужчина расправил плечи, повертел головой, разминая шею, и замер в высокой стойке, чуть согнув правую ногу и подняв руки ладонями ко мне на уровень своего лица. Похоже, Якушев был практиком какой-то системы, выросшей то ли из «Муай тай», то ли из классического кикбоксинга. Скорее всего, как и у большинства бойцов, достигших уровня Комиссара, он же её и разработал, потому как мелкие шкеты типа меня ещё не имели за душой ничего своего, для настоящего воина, с открытой чакрой Аджина, пользоваться чужими наработками было непозволительной роскошью.
Это в общем-то были последние мои мысли, после чего я привычно прекратил думать и также занял положение готовности. Высокая левосторонняя «Журавлиная стойка», как называл эту форму Наставник, и хотя из группы «Пяти Зверей» мне дался в итоге именно тигр, я не очень любил его низкие, какие-то крадущиеся перемещения. Однако искусство, на которое меня натаскивал отец Алексий, тем и отличалось от многих других рукопашных стилей, что в нём полностью отсутствовали как таковые «приёмы». Система была не спортивной, модульной, и базовые «Пять Зверей» являлись всего лишь описанием вариаций движений.
Пёс, Дракон, Журавль, Полоз и Тигр – не копировали, как то было принято в том же ушу, повадки соответствующей живности, а потому не уродовали восприятие бойца, привыкшего изображать из себя, например, богомола. Формы просто позволяли не задумываясь перестраиваться в бою и без китайских извращений ёмко описывали естественные человеческие движения, формируя из них соответствующие наборы, легко подстраиваемые под любого противника. Так что не было ничего такого в том, что кисти сами собой сжались в кулаки, ассоциирующиеся по Наставнику с «тигриной лапой».
– Хм… «Джит Кун-до», что ли, – краем сознания уловил я задумчивый голос Федосеева. – Хотя нет… не похоже. Может, Вин Чунь?
Пусть гадает. Его право. Наставник говорил мне, что не учил подобному искусству никого, кроме меня, и я ему верил.
Взвинтив восприятие и скорость, я рванулся вперёд. Якушев, мягко улыбаясь, тут же выдал пробный «лоу кик». Я даже не стал уклоняться, просто нанеся встречный удар стопой по летящей в меня со скоростью пушечного снаряда голени атакующей ноги, одновременно нанося быструю серию кулачных ударов вдоль центральной линии тела противника.
Всё это был ещё детский лепет, и полицейский, сам практически не атакуя, легко сводил на нет мои потуги, отводя атаки в сторону одной рукой, и я почти пропустил момент, когда другая плавно и как-то неторопливо опустилась мне на плечо. Только в последнее мгновение, заметив опасность, скользящим движением ушёл в сторону и тут же был вынужден жёстко принять очередной «лоу» и прилетевший сразу за ним высокий, похожий на маваши-гери удар, за которым последовал простенький прямой тычок кулаком.
И вот тут мне пришлось взвинтить скорость, потому как я банально не успевал защититься. Кое-как перехватив руку противника предплечьем, я прокатной защитой сдвинул его удар всего-то на пару сантиметров, и сам скользнул вперёд на возврате, заходя локтем в сверхблизкую зону и… обнаружил себя лежащим на асфальте с мастерски заломленной рукой и двумя пальцами, едва касающимися моей сонной артерии.
– Ну что же, молодой человек, – послышался надо мной голос Якушева, и я почувствовал, как он отпустил мою руку. – Очень, очень достойно… Надо сказать, я удивлён, хотя теперь и верю, что ты ученик Варяга.
* * *
– Что скажешь, Аркадьич? Не поторопился я с этим мальчишкой? Может, он засланный казачок, уж слишком всё… вовремя. – На улице уже была глубокая ночь, и в кабинете начальника ГУ МВД Новосибирска царил полумрак. Федосеев расположился в кресле около небольшого столика, заставленного закусками, и задумчиво катал коньяк в бокале. Старые боевые товарищи, с такими разными судьбами, вернулись не так давно, занимаясь устройством будущего внезапно объявившегося воина.
– Не думаю. Неоправданно сложно для внедрения. Скорее, действительно случайность, но этим уже не мы будем заниматься. Через пару часов приезжает Куратор. Ты же понимаешь, что окончательное решение за ним? – Якушев залпом выпил спиртное и, закинув в рот пару кусочков брынзы, прожевал. – Сам парень крайне необычный, это да. Чему его успел научить Варяг, одному Богу известно. Сюрпризов у него полно, это правда. Никогда у третьего уровня я не видел такой скорости. Явно какая-то техника разработки его учителя. Знать бы ещё, что это такое. А в целом, думаю, для тебя всё неплохо получилось, ещё и в плюсе остался.
– По-твоему, я старался нажиться на произошедшем?
– Извини. Старый стал, несу невесть что, – генерал, сняв пиджак и закатав рукава на бугрящихся мышцами руках, походил скорее на викинга в самом расцвете сил, чем на маразматика, но граф не стал обострять. – Как девочки? Чего им с охраной не сиделось?
– Засранки потому что. Одну, видите ли, на свидание позвали. Вторая, естественно, бросить подругу в такой важный момент не могла, а бодигарды были лишними. Вот они и сбежали. Ничего. Юмико обещала, что ближайшую неделю спать на животе будут. А я приеду – добавлю.
– Любишь ты их, капитан, – Якушев добродушно смотрел на хмурящегося Магистра. – Ведь только грозишься. Я помню, как Катька, ещё мелкая совсем, на тебе ездила, как хотела. Вот кто самая дорогая лошадка в мире, куда там арабским скакунам.
– Помню, помню. Мы тогда из Питера прилетели. Зайти не успели: «Апа акатай!» Ну куда тут денешься. Старшие-то уже солидные парни были, им не до телячьих нежностей.
– Средний твой, Пётр, так и намерен в Японии остаться, у деда? Или вернётся?
– Сам ещё не знает. Но говорит, куда бы ни пошёл, рядом пара-тройка девиц на выданье нарисуется тут же, – Федосеев усмехнулся. – Посмотрим, есть варианты. Старший уже в дела вник, так что можно пока не торопиться. А Ефимов пусть будет рядом с Катей. Посмотрим, что из этого выйдет.
Глава 4
– Уважаемые зрители, мы продолжаем трансляцию концерта фронтовой песни! – Импозантный мужчина в костюме с отливом белозубо скалился в камеру.
– Да, и сейчас на сцене появится очень необычный коллектив! – восторженно воскликнула ведущая, вторя своему коллеге, который тут же взял слово.
– Когда-то они были популярными исполнителями, а в девяностых побывали, наверное, на всех фронтах Третьей мировой войны!
– Заслуженные боевые офицеры Российской Империи, участвовавшие в освобождении Алма-Аты и Хельсинки!
– Вместе с союзниками они защищали Иокогаму…
– С боевыми частями японских сил самозащиты отбивали атаки интервента на Хоккайдо и Курилы!
– Ликвидировали североамериканскую базу на Окинаве!
– В китайскую кампанию участники этого коллектива в первых рядах штурмовали Урумчи, Туфан и Хами!
– Именно они, рискуя своими жизнями, спасали людей из захваченных ренегатами Копенгагена и Стокгольма!
– Встречайте! Малоизвестный ныне коллектив ветеранов сцены и поля боя… «Л…» – воскликнула ведущая, но её слова заглушила подошедшая ко мне проводница.
– Через три минуты – Чулымская! – сверкая зубами не хуже, чем ведущие концерта, предупредила она меня.
Я кивнул и вновь посмотрел на экран телевизора, вмонтированного в кресло передо мной. На сцену выходили натуральные волкодавы. Даже просто по движениям я мог сказать, что мужики как минимум Ротмистры… Крепкий старик с седым ёжиком на голове взял микрофон и, грустно улыбнувшись, махнул своим товарищам. Заиграла музыка, он выждал пару секунд и запел.
– Струйкой дым понесла тишина…
Я, сняв беспроводные наушники, запихнул их обратно в паз. Концерт, который я слушал всю дорогу, мне в общем-то понравился. С детства люблю военные песни, как бардовские, так и профессиональных исполнителей. Та же «А в Одессе ныне тишина» или «Ждёт в Крыму меня краса!» в исполнении Ветковского, всегда трогали моё сердце и бередили душу. Так и представлялось, словно бы я сижу в подвале, вместе с обречёнными на смерть неведомым магом, жителями Одессы, а вокруг полыхают искажения только что появившейся зоны. Или как, сжимая в руках «калаш», сдерживаю турецкие войска в Севастополе, гадая, когда же наконец из Империи прибудет подкрепление. И даже не подозреваю, что в Чёрном море сейчас идёт настоящая бойня, а русские десантные корабли под массированным магическим обстрелом гибнут, но рвутся к Крыму.
Не знаю, могли ли меня так же тронуть эти ветераны из коллектива на «Л», я слышал про них в первый раз, но времени было в обрез. Всего четыре часа мне дали пообщаться с семьёй. А там опять вокзал, поезд, Москва и, наконец, Ильинское. А ещё… я бросил быстрый взгляд за левое плечо. Мой конвоир уже встала и смотрела так, словно бы ожидала, что я немедленно исчезну. Вроде вполне взрослая, женщина, Ауктор, то бишь маг нехилого такого, четвёртого уровня, особо приближённая к главной семье Федосеевых, а ведёт себя как малый ребёнок!
Я ещё раз покосился на «Марину Сергеевну», как она в категоричной форме потребовала себя называть при нашем первом знакомстве. Девушка, поймав мой взгляд, нахмурилась, упрямо вздёрнув носик. Внешне ей было от силы чуть больше двадцати. Стройная, красивая и довольно высокая шатенка, старающаяся походить на настоящую бизнес-леди.
Всё было при ней: и элегантный деловой тёмно-зелёный костюм с узкой юбкой чуть выше колена, и туфли на высоком каблуке, и очки в тонкой дорогой оправе, и даже волосы, затянутые в тугой пучок на затылке. Вот только лично мне она почему-то упорно казалась вчерашней студенткой – выпускницей педагогического, совсем недавно получившей назначение в заштатную сельскую школу и вознамерившуюся на первом же уроке сокрушить сердца нерадивых двоечников. Для окончательного образа ей не хватало разве что старинного классного журнала с потрёпанной обложкой и длинной деревянной указки.
Скорее всего, всё дело было в том, что я уже успел с ней познакомиться и знал, что Марина добрая и немного неуклюжая и рассеянная девушка. Она легко увлекалась разговором или любой новой, а значит, интересной для неё темой и тут же выпадала из тщательно создаваемого ею образа. К тому же, когда до неё доходило, что что-то пошло не так, и из доминирующей над всё и вся бизнес-вумен она как-то незаметно для себя превратилась в обычную смешливую старшеклассницу, она жутко смущалась и начинала злиться на саму себя, а потому замыкалась и какое-то время дулась на весь окружающий свет.
Пусть даже она и была очень сильным Ауктором, такую растяпу вряд ли послали бы куда-нибудь в одиночку. И уж тем более следить, чтобы такой субчик, как я, не свалил по своим делам, забив на любые договорённости с главой рода Федосеевых. Да и вообще по большому счёту именно мне следовало бы следить, чтобы Марина Сергеевна по невнимательности не превратилась в «потеряшку обыкновенную», и Александру Павловичу не пришлось бы устраивать грандиозную спасательную экспедицию в чулымские болота с целью найти исчезнувшего там ценного сотрудника. Причём я был абсолютно уверен в том, что девицу в итоге конечно бы отыскали. Где-нибудь под руинами Киева в компании с такими же заблудившимися эльфами. Она – могёт! Это я уже выяснил…
Именно поэтому с нами был ещё один спутник. И вот с этой персоной шутить не стоило даже мне. Настоящий старый вояка. Комиссар, как и Якушев, то бишь шестой уровень и гарантированно открытая чакра Анджна – «третий глаз». Он был уже немолод. Я дал бы ему лет шестьдесят, хотя не стал бы этого делать, имея перед глазами пример собственного деда, которому в этом году должно было исполниться сто двадцать пять лет.
Так вот этот монстр, себя он попросил называть «Куратор», собственно и был тем, кто должен посадить нас – «непутёвых детишек», на поезд в Москву, о чём прямо и сообщил мне, отозвав на «покурить» в тамбур. Причём «конвоир» Марина и пикнуть против него не смела. Да и вообще на роль моего опекуна она, похоже, назначила себя сама, а в реальности действительно оказалась молодым преподавателем основ нулевой химии и, как и я, ехала в колледж, но только не учиться, а работать.
Вообще-то она должна была лететь с Катей и Юлей орбитальным экспрессом, однако зная характер своей названой родственницы, Александр Павлович намеренно усложнил девушке жизнь. По словам Куратора, Федосеев решил, что для этого домашнего цыплёнка просто необходим небольшой период «социальной адаптации» в обществе меня, любимого. Перед тем как она встретится один на один со стаями зубастых школяров. Роль же старого волкодава сводилась к контролю за тем, чтобы мы добрались до места в целости и сохранности, и никто нас не обижал.
Вспоминая, какое удивлённое и ошарашенное лицо было у Марины, когда вместо привычного ей кортежа в роскошный двор федосеевского особняка въехал потрёпанный, видавший виды «Москвич-Святогор», и выглянувший из опущенного окна немного прифигевший от подобной чести водила спросил: «Девушка это вы такси на два сорок к вокзалу заказывали?», я невольно улыбнулся.
Все-таки, наверное, прав был в чём-то Валера. Наша новая элита очень быстро привыкла к тому, что роскошь это не нечто особенное, а норма их существования. Вот и юная учительница никак не могла поверить, что её, всю такую из себя красивую, везут на какой-то там общественный вокзал. Чуть было не потерялась в зале ожидания и всё никак не могла понять – зачем, собственно, нам нужно покупать билеты на поезд.
До абсурда у кассы дело, конечно, не дошло. Марина вовсе не бедствовала и, когда кассирша назвала цену, протянула ей свою алмазную банковскую карту. Это уже потом, на перроне, она всё удивлялась тому, что за подобные услуги с людей взымают деньги, приводя при этом разумные, на её взгляд, доводы в пользу того, что перемещение по Империи просто обязаны быть бесплатными.
Именно там, на вокзале, к нам и присоединился «Куратор». Человек самого Императора, в зону особого внимания которого я каким-то образом попал своей выходкой. Хотя чему здесь собственно удивляться – когда практически из ниоткуда появляется вдруг шестнадцатилетний лоб, у которого вроде как в детстве обнаружили дар, затем он пропал, а нынче – «Оп!» И он свободно оперирующий дыханием как минимум чакры Манипуры. Да к тому же – прямой потомок старика Митрофанова – фигуры, породившей множество мифов в околомагических кругах, и воспитанник не менее легендарного Варяга, рассказ о котором мне задолжал Федосеев.
О старом хрыче народная молва сочинила массу сказок, хотя, как по мне, так он был просто бесполезным вздорным старикашкой с давно поехавшей крышей, от которого благодаря его характеру сбежали все сыновья. Но это знал я, а посторонние считали его чуть ли не Великим Волхвом и живой легендой, знающей путь в Беловодье. А каких только слухов ни распространяли в сети про этого «подмосковного отшельника». Поговаривали даже, что именно он и есть таинственный «Призрак Коммунизма», суперсолдат СССР, уничтоживший в начале сорок пятого года прошлого века и «Капитана Демократию», и «Рыцаря Третьего рейха» в битве за Шамбалу.
Но я-то точно знал, что всё это пустой трёп. Да, дед действительно был участником тех событий, упоминания о которых в тот период были тщательно вычеркнуты из реальной истории Второй мировой войны всеми участвовавшими в них сторонами. Тогда ещё не пришло время, когда магия стала играть первую скрипку в судьбе нашего мира. Люди бы просто не поверили в правду, в то, что действительно ходил и бродил по Европе Призрак Коммунизма, как и в существование магов. А упоминание о том, что некоторые боевые подразделения сходились в схватках с тогдашними союзниками, и вовсе считалось крамолой. Русский и американец были друзьями на век, точнее, на пару лет до Победы над Рейхом, после которой нам не забыли поражение при Шамбале, гибель своего суперсолдата, возродившегося под другим именем, в серии популярных на Западе комиксов, и вообще стал известной франшизой. Нам – ничего не забыли и не простили, искусно сыграв на тщеславии Черчилля, объявили его устами начало холодной войны.
«КО НКВД» – в некоторых документах того времени можно было встретить подобное сокращение. Как её только ни расшифровывали горе-исследователи, и как «карательные отряды», и как «контролирующие органы», хотя на самом деле эта пара букв, словно матрёшка, скрывали в себе другую аббревиатуру, и её следовало читать как «колдовской осназ». В Советском Союзе, как и в других странах того времени, для выполнения особых операций привлекались представители древних традиционных, так называемых «колдовских» родов. Таковым, в частности, и был мой дед.