Маколей (Macaulay Т.В., 1961) в своих критических и исторических очерках называет в заголовках 22 имени, среди которых 9 подагриков. Добавим к нашему списку сэра Бэрли, Уильяма Темпля, Уолпола, Уильяма Питта Старшего, Клайва, Фридриха Великого, С. Джонсона.
Т. Карлейль (1891) упоминает троих подагриков, среди них впервые для нас – Кромвель.
В. Зейдель (Seidel W., 1975) в биографии Лейбница дает портреты величайших ученых того времени, и добавляет к списку великих подагриков Якоба и Иоганна Бернулли, Канта, Мальбранша.
Мадлен (Madelin L.,1933) среди четырех «великих слуг монархии» пишет о двух подагриках – Мазарини и Кольбере.
Е. Людвиг (Ludwig Е1932) посвящает пять из двадцати очерков – подагрикам. Новыми именами для нас здесь оказываются Фридрих II, Г. фон Штейн, Бисмарк и Рембрандт.
Н. Виллард (Willard N., 1963), ссылаясь на Дидро, называет в качестве литературных и философских гениев Шекспира, Платона, Декарта, Мальбранша, Бэкона и Лейбница. Таким образом, из шестерых трое последних оказываются подагриками.
Р. Вальдфогель (Waldvogel R., 1925), желая выявить биологию гениальности, выбрал троих величайших из великих: Бетховена, Гете и Рембрандта, не подозревая, конечно, что все трое отобранных им имеют нечто общее – они подагрики.
Добавим, что Наполеон в биографических записках избрал себе в судьи Цезаря, Александра Македонского и Фридриха II. Он тоже, конечно, не подозревал, что Александр и Фридрих – подагрики (Napoleon, 1827).
К. Шантелуз в «Исторических портретах» (Chantelauze К, 1886) к уже известным нам подагрикам добавляет Конде Великого (из шести портретов – трое подагрических гениев).
Л. Левенфельд (Loewenfeld L., 1903) в конце своей книги дает биографии 11 величайших художников, среди которых уже упомянутые выше Рембрандт и Микеланджело – подагрики, а Фейербах – обладатель гипоманиакально-депрессивного механизма стимуляции.
Ф. Месс (Mess F., 1935) пишет: «Фауст, легендарная мечта о тотальной гениальности, имеет исторические воплощения: Микеланджело, Леонардо да Винчи, Парацельс, Бэкон, Лейбниц, Кант, Гете». Не удивительно ли, что среди шести гениев-титанов, гениев-универсалов, выбранных наверняка безотносительно к их болезням, оказалось пятеро уже нам известных подагриков?
В остальных биографических выборках, нами использованных, повторяются те же имена, добавляются несколько новых: Бен Джонсон, Рубенс, Кольбер, Сиденгам, Ян Собеский, Драйден, Эдисон, Петр Великий, Дарвин и некоторые другие.
Мы позволили себе сделать выборку крупнейших политиков и дипломатов XVII–XIX веков, заранее понимая произвольность и, может быть, спорность собственного выбора. Мы внесли в список Ришелье, Наполеона, Фуше, Талейрана, Меттерниха, Гладстона, Горчакова, а кроме того, девятерых подагриков – Мазарини, Вильгельма III Оранского, Мальборо, обоих Питтов, Б.Франклина, Каннинга, Пальмерстона, Дизраэли и Бисмарка. Можно этот список удлинить, но вряд ли поименованные девять выпадут из него, и если даже список можно увеличить вдвое, при том, что из добавленных никто не окажется подагриком, то процент снизится с 50 до 25. Только и всего.
В специальном труде П. Дэйл (Dale Р.М., 1952) рассматривает болезни 33 знаменитостей. В предисловии он указывает: «Поиски медицинской информации о лицах давних времен, в общем, кончились разочарованием. Только иногда удавалось, подхватив немного симптоматических нитей там, немного других в другом месте, спрясть диагностическую нить». Автор выражает благодарность многим выдающимся историкам и медикам за помощь. Дэйл, как правило, занят причинами смерти и концентрирует свое внимание на диагностировании именно ее причин. Тем интереснее его список (не с точки зрения причин смерти), так как он позволяет еще раз убедиться в существовании биологических источников замечательной творческой активности, поскольку среди его 33 героев – 14 обладают выявленными нами механизмами стимуляции.
В работе А. Шейнфилда (Scheinfeld А,1972) приводится список гениев, считавшихся эмоционально неустойчивыми или даже психически больными. Среди них – Сократ, Сафо, Марлоу, Б. Джонсон, Свифт, Кант, Мольер, Бодлер, Поуп, Ницше, Шопенгауэр, Гете, Эдуард Каупер, Байрон, Скотт, Колридж, Соути, Де Куинси, Шелли, Эмерсон, Эдгар По, Гюго, Л. Толстой, Бисмарк, Вагнер, Сметана, Леонардо, Тинторетто, Боттичелли, Челлини, Блейк, Тернер, Веронезе, Рафаэль, Дюрер, Ван Дейк, Ватто, Ван Гог, Руссо, Модильяни. Эпилептиками называли Магомета, апостола Павла, Юлия Цезаря, Франциска Ассизского, Петра Великого, Наполеона, Достоевского. Мы не оспариваем «диагнозы». Но здоровыми Шейнфилд называет Вашингтона, Франклина, Джефферсона, Линкольна, Дизраэли, Гладстона, Черчилля, Дарвина, Эйнштейна, Б. Шоу, Фрейда, Томаса Манна, Пикассо, Тосканини и Ф.Д. Рузвельта.
Во всем этом списке из 70 имен, без всякой дополнительной проверю! – Кант, Бисмарк, Петр Великий, Франклин, Дизраэли, Б. Джонсон и Дарвин оказываются подагриками. Свифт, Колридж, Толстой, Ван Гог, Черчилль и Фрейд – обладателями гипоманиакально-депрессивной характерологии почти на клиническом уровне. Шопенгауэр и Гете совмещают в себе циклотимию и подагричность. У Линкольна – синдром Марфана. То есть, без специального дополнительного изучения в выборке из 70 имен обнаруживается 16, у которых имеется тот или иной признак (фактор) эндогенной активизации умственной энергии.
Приведем небольшой поэтический перечень великих мореплавателей из знаменитых «Капитанов» Николая Гумилева:
Восемь имен, но Колумб и Улисс – подагрики, а если не доверять сведениям об «многохитром Одиссее», то надо будет подавно отказаться от сказочного Синдбада, от Ганнона, о котором почти ничего неизвестно. И все-таки главным останется Колумб, добившийся нечеловеческими усилиями не только средств на четыре экспедиции в неизведанную часть земли, но и осуществления этих экспедиций. Мы полагаем, что шестьдесят прозаических перечней дают нам право и на один поэтический.
Замечательным образом, частота подагричности резко возрастает с повышением уровня гениальности. Так, у Г. Эллиса, исследование которого охватило 1030 самых выдающихся деятелей Англии (большинство из которых к гениям никто не причислит), частота подагричности 5,2 %. В Павленковской серии «Жизнь замечательных людей» (200 биографий на 1895 г.) частота подагричности – 13,5 %. В серии «Плутарх XIX века» (165 биографий, по 2–3 страницы на каждого) – частота подагричности 5,5 %, вероятно, только потому, что далеко не все 165 биографий нами были обследованы достаточно досконально. С другой стороны, когда Дж. Хаксли называет всего восемь, но величайших, гениев человечества, частота подагричности среди них оказывается 37,7 %. Когда Маколей дает 22 очерка величайших деятелей, то среди них подагриками оказываются 9 (41 %).
Когда Мадлен называет четырех великих министров Франции, то из них подагриками оказываются двое. Когда Наполеон отдает себя на суд трех величайших полководцев истории, то из четырех (включая его самого) двое оказываются подагриками. Разумеется, обе эти выборки статистически вовсе не убедительны. Убедительно то, что речь идет о величайших военных деятелях, определивших в первом случае судьбы нации, во втором случае – судьбы мира. Когда Кеттль объективно выбирает 10 наиболее знаменитых людей, то из них подагриками оказываются трое, точно так же, как троим подагрикам из десяти великих посвящены очерки Карлейля.
Когда у Е. Людвига из 19 выдающихся деятелей истории и культуры – четверо (вероятно, неведомо для него) оказываются подагриками (21 %), и когда у Ревеша (Revesz G.,1952) из 22 выдающихся гениев – семеро (22 %) оказываются подагриками, то это статистически неубедительно, как и 7 из 30 в выборке Т. Бакли, или 8 из 12 крупнейших политиков Англии.
Но, с другой стороны, Вальдфогель пишет биографии трех величайших гениев искусства, и все трое – Микеланджело, Рембрандт и Бетховен – оказываются подагриками. Шефлер (Scheffler К., 1948), перечисляя 10 наивысших гениев, не подозревает, что подагриками были семеро из них. Точно также, как не подозревал М. Нордау (1908), называя 20 гениев-титанов и универсалов, что 8 из них (40 %) были подагриками, как не подозревал Уайтхед (Whitehead A.N., 1933), что из названных им 22 гениев – основоположников эры науки и техники, шестеро были подагриками.
Если с этими частотами надо сопоставить частоту подагры среди всего мужского пожилого населения страны, где потребляется много мяса и алкоголя (выявителей подагрического предрасположения), частота подагры по разным источникам колеблется от 0,3 до 0,6 %. Если судить по официальной статистике, то в США на 100 миллионов мужского населения (среди них около 40 миллионов – старше 30–35 лет) насчитывалось 300 000 подагриков, что составляет менее 1 %. По личному сообщению профессора Э. Пихлак, действительное число подагриков в США доходит до 1 миллиона, что составляет 2,5 %. Как мы видели, крупные выборки гениев и выдающихся талантов дают цифру 5— 10 %, малые выборки подлинных гениев – 20–30—40 %, тогда как у гениев-титанов, которых вообще насчитывается несколько десятков, выборки дают цифры 30–40—50 %.
Можно возразить, что многие признанные гении, сверхвитальные, доживали до глубокой старости, когда подагра принимает особо мучительные, острые формы. Однако известно, что эта болезнь сокращает продолжительность жизни, в среднем, на пять лет, а главное – не было совершенно никакой возможности настолько подробно углубляться в патографию всех великих людей, чтобы исключить у них наличие подагры, нередко проходившей под диагнозом «ревматизм», «артритизм» и пр., в чем мы убедимся при анализе родословной А.С. Пушкина.
Трудно представить себе заболевание, более мешающее полководческой деятельности, нежели подагра. Однако не менее трех великих полководцев командовали походами и руководили сражениями с носилок, к которым их приковала подагра: это Александр Фарнезе Пармский, Валленштейн и Леннарт Торстенсон. Вообще же список великих полководцев-подагриков, начиная с Гиерона Сиракузского, Александра Македонского, Марка Агриппы, продолжая Карлом Великим, Генрихом IV, Тюренном, Конде, Вильгельмом III Оранским, и кончая, например, А.П. Ермоловым, – производит разительное впечатление.
Около 50 перечисленных нами подагриков войдет в любой список 400 общепризнанных гениев мировой истории и культуры. Следовательно, эти подагрики-гиперурикемики составляют 12,5 % от числа тех, кого принято считать гениями. 12,5 % – бесспорно достоверно статистически отличаются от среднепопуляционных 1,1 % для пожилого населения богатых стран.
2.4. Патографии выдающихся подагриков и кратчайшие очерки значения этих личностей
Гиерон Старший, правитель Сиракуз (?—467 г. до н. э.)
Став «тираном» Сиракузским в 478 г. до н. э., Гиерон Старший за одиннадцать лет правления) успел прославиться по всей Сицилии и Италии не только своей храбростью, но и тем, что покровительствовал наукам и искусствам, в частности, он пригласил к своему двору Эсхила и Пиндара. При Гиероне Сиракузы стали столицей восточной Сицилии и, вероятно, существует преемственная связь между его правлением и появлением в Сиракузах Архимеда. О подагре Гиерона упоминают Сэз и Рикверт (Seze S., Ryckwert A., 1963).
Александр Македонский (356–323 до н. э.)
Поскольку о Филиппе и Александре Македонских уже упоминалось выше и их деяния достаточно хорошо известны, мы их только поверхностно коснемся здесь.
Д. Хоггарт (Hogarth D.G., 1897) отмечает, что Филипп оказался похожим на Эпаминонда (победителя спартанцев при Левктрах и Мантинее) и Пелопида, и что он обладал железным здоровьем. Он описывает, как Филипп осадил порт Метону, и когда его воины уже взобрались на стены, приказал убрать все осадные лестницы, чтобы заставить солдат двигаться дальше. Город был взят, горожан его изгнали, оставив им только одежду. При этой осаде Филипп потерял глаз. Он одерживал множество замечательных побед, прославился своим полководческим и дипломатическим искусством, организационным талантом.
В своих «Филиппинах» Демосфен говорил: «Вся Греция, весь варварский мир слишком малы для гордости этого человека… Постыдно, что именно этот македонец имеет столь смелую душу, что ради расширения своей империи дал себя совершенно изранить».
Тот же Демосфен после смерти Филиппа сказал: «Нам пришлось воевать с таким человеком, который за власть и господство расплатился выбитым глазом, сломанным плечом, изуродованной рукой и ногой; и он все отдал бы, что бы ни потребовала у него богиня Счастья, чтобы оставшемуся досталась слава и честь».
Когда Филипп отправился в дальний поход, шестнадцатилетний Александр Македонский был оставлен правителем всей Македонии. В 18 лет Александр командовал решающим флангом македонских войск в битве при Херонее.
После смерти Филиппа началось повсеместное брожение в государстве. Для того, чтобы прекратить его, двадцатиоднолетний Александр стремительно двинулся на Фивы, взял город штурмом и разрушил его, а затем продал в рабство жителей, устрашив таким образом весь эллинский мир. К 25 годам он блистательно выиграл решающие сражения с персами при Гранике. Пройдя по побережью Средиземного моря от Геллеспонта до границ Египта, он выиграл еще два решительных сражения. Численность персидских войск, как показал Дельбрюк, была преувеличена современниками в десятки раз, но все же намного превышала силы Александра. Тогда же он завоевал Вавилон. Он поднялся на еще никем не достигнутые вершины могущества. Но он вел войска все дальше и дальше, завоевывая Среднюю Азию. Через нынешний Афганистан он повел измученные войска на Индию, перешел Инд, победил могущественного царя Пора и повел бы войска еще дальше, если бы его истощенные воины не взбунтовались. Только полностью исчерпав пределы их энтузиазма, выносливости и сил, он, наконец, повел их обратно.
Никаких собственных личностных барьеров его энергия и храбрость, по-видимому, совершенно не знала. О том, что вся завоевательная политика держалась на его личности, на безграничной целеустремленности, свидетельствует не только быстрый распад огромной империи на царства и убийство его маленького сына, но и то, что известие о смерти Александра Македонского, величайшего распространителя эллинизма, было встречено в Афинах с необычайной радостью. Изгнанный Александром Демосфен был немедленно возвращен из изгнания и триумфально встречен всем городом в Пирее.
Марк Випсаний Агриппа (63–12 г. до н. э.)
Подагра Марка Агриппы установлена достоверно. Более того, известно, что он перенес три тяжелейших подагрических приступа и покончил с собой в начале четвертого приступа, не желая переносить дальше невероятные муки. Марк Агриппа является одной из нередких в истории личностей, которые подготавливают и осуществляют великие дела, предоставляя представительство и славу другим. Он выдвинулся как крупный полководец еще при Юлии Цезаре, но особенно в гражданских войнах, затем в войнах с Секстом Помпеем и Марком Антонием. Историки утверждают, что он был для Октавиана Августа «Бисмарком и Мольтке в одном лице», соединяя в себе качества блестящего дипломата, организатора, полководца и флотоводца.
Как полководец Агриппа прославился прежде всего кампаниями против восставших кантабров и аквитанцев, затем в перузийской и килирийской войнах. Даже когда могущество помпеянцев на суше было сломлено, огромный флот Секста Помпея продолжал господствовать на Средиземном море, блокируя Италию. Для того, чтобы справиться с этим врагом, контролирующим все порты республики, Агриппа организовал первую защищенную с моря римскую военную гавань, порт Юлию, где и был сооружен сильный морской флот. При этом, однако, Агриппа ввел крупное новшество: на кораблях скрыто устанавливалась мощная катапульта, которая выбрасывала на борт вражеского корабля длинную железную балку с загнутым крюком. Привязанная к канату, эта балка при помощи кабестана быстро притягивала вражеский корабль, начинался абордажный бой, в котором тренированные в ближнем бою и хорошо защищенные латами, вооруженные для такого боя легионеры Агриппы легко справлялись с матросами Секста Помпея.